Интуитивное и дискурсивное познание

АВТОНОМНАЯ  НЕКОММЕРЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

ВЛАДИМИРСКИЙ  ИНСТИТУТ БИЗНЕСА

 

 

 

   

 

 

 

Философия.

 

Реферат

Интуитивное и  дискурсивное познание.

   

 

        

 

 

 

Выполнила:

Трубилова Виолетта Андреевна

Дистанционная форма  обучения

Менеджмент

Группа:3Ми 22

 

 

Проверила:

Королькова Вера Николаевна

 

 

 

ВЛАДИМИР 2013

 

Содержание.

 

Введение 

1. Роль внелогического  элемента в познании

1.1.Суждение или интуитивное  усмотрение истины 

1.2. Убедительность математического  суждения (“критерий истинности”) 

1.3.Значение вдохновения в интуитивном постижении истины

3. Логика и  ее роль в ненаучной сфере  познания 

3.1. Логика искусства 

3.2. Конфликт интуитивного  и дискурсивного в

художественном произведении

4. Две культуры 

4.1. Проблема взаимоотношения 

4.2. Перспективы развития

Заключение

Литература 

 
ва

Введение

Наша эпоха рассматривается  как время научно-технической  революции, время небывалого, грандиозного развития науки и техники, занявших ни с чем ни сравнимое в истории  место в жизни общества и оказывающих  огромное влияние на психологию людей. Поэтому сегодня по-новому встает вечная проблема соотношения логического и внелогического в процессе познания в таких областях, как наука и искусство. Возникнув многие сотни лет назад как вопрос чисто философский, пройдя через горнило современной математической логики, эта проблема приобретает в наши дни совершенно конкретное звучание, как проблема сочетания формально-логического аппарата с внелогическим, оценочным, интуитивным суждением. Между тем понимание принципиальной необходимости обоих элементов, как ни удивительно, все еще распространено недостаточно широко. Фетишизация формально-логического, “чисто математического” метода, свойственно и некоторым специалистам в области точных наук и гуманитариям. Иногда не замечают ( или считают второстепенным ) тот факт, что необходимость во внелогическом суждении возникает в любой науке, как только мы хотим соотнести с реальными процессами в мире результаты, даваемые математическим аппаратом. Вследствии этого, например в гуманитарных науках- филологии, искусствознании и т.п. , в экономике и вообще в таких проблемах, где внелогический элемент неизбежно значителен, иногда обманывают себя, считая логически доказанным то, что таковым не является. И наоборот, “математически мыслящие” специалисты иногда стараются полностью изгнать внелогический элемент.

Нашей задачей будет  разобраться в том, какую роль играют два столь существенно  отличающихся друг от друга метода в процессе познания, и какова судба  их взаимоотношения. Сможет ли в будущем один из методов вытеснить другой или же произойдет их органический синтез.

При ответе на этот вопрос мы рассмотрим две наиболее противоположные  области познания, области, в которых  логические и внелогические элементы наиболее ярко выражены и играют зачастую главенствуюшую роль – это наука и искусство.

1. Роль внелогического  элемента в познании.

1.1Суждение  или интуитивное усмотрение истины

При рассуждении о  роли интуитивного и дискурсивного  в процессе познания следует прежде всего подумать о том, каким образом мы познаем мир и что дает нам уверенность в правильности, адекватности полученного знания.

Рассматривая познание мира в историческом развитии, мы можем  отметить неуклонное возрастание роли научного, точного знания. Процесс  этот, начавшийся в незапамятные времена, убыстряясь, привел к представлениям рационалистов XVII – XVIII веков. Они поставили вопрос о возможности познания мира в рамках строго научных, неопровержимых логически взаимно обусловленных понятий и связей. В современном мире значение точного знания, опирающегося на формальную логику так выросло, что иногда достоверным считается только такое утверждение, которе может быть строго логически доказано. Науку, не основанную на этом методе, многие вообще не склонны считать наукой. Однако следует понимать, что для проведения каких-либо логических операций изначально необходимо строго сформулировать основные положения, понятия, которые будут использованы в дальнейшем; определить правила действия с ними, а также некоторые связывающие их соотношения, в частности количественные ( аксиомы, “ законы “ ). После этого в процессе исследования применяются лишь логические операции. Исходные положения ( определения и постулаты ) предполагаются “правильными”, т.е. соответствующими истинным свойствам тех природных объектов, которые изучает данная наука. Следовательно, эти исходные положения являются гипотетическими. Их выбор представляет собой действие, лежащее вне логики, а правильность этих гипотез подтверждается лишь успехами науки. Таким образом, процесс познания неизбежно содержит как формально-логичесакие элементы (что позволило во все более возрастающей степени доверять машинам соответствующие операции человеческой психики), так и внелогические, что видно из необходимости внелогической стадии – формализации исходных положений.

Эйнштейн тоже вводил в свою теорию познания элементы внелогических  суждений (рис. 1).

 

 

Рис.1. Схематическое представление  Эйнштейном процесса познания

 

В письме к М. Соловину от 7 мая 1952 г. он писал [1, с. 570]:

Нам даны Е – непосредственные данные нашего чувственного опыта.

А- это аксиомы, из которых  мы выводим заключения. Психологически А основаны на Е, но никакого логического  пути, ведущего от Е к А не существует. Существует лишь интуитивная (психологическая) связь, которая всегда может быть изменена.

Из аксиом А логически  выводятся частные утверждения S, которые могут претендовать на то, чтобы быть правильными.

S сопоставляются с  Е (проверка опытом). Эта процедура, строго говоря, также относится к внелогической (интуитивной) сфере, ибо отношение понятий, содержащихся в S, к непосредственным данным чувственного опыта Е по своей природе не является логическим. Но это отношение между S и Е (с прагматической точки зрения) гораздо менее надежно, чем отношение А к Е (пример: понятие “собака” и соответствующие ему данные чувственного опыта Е). Если бы подобные соответствия нельзя было устанавливать с высокой степенью надежности (хотя сделать это логическим путем нельзя), то весь аппарат логики не имел бы никакой ценнсти для”постижения действительности“ (пример–теология ).

Квинтессенцией всего  этого является вечно сомнительная взаимосвязь всего мыслимого  с ощущаемым (чувственно воспринимаемым).

В этом рассуждении не только четко указаны внелогические, подлинно интуитивные элементы, но даже оценена относительная надежность интуиции при обобщающем опыт выводе аксиоматического базиса А, с одной стороны, при проверке теории данными опыта Е – с другой. Стоит подчеркнуть одну замечательную деталь: по мере сопоставления выводов S с опытом Е аксиоматический базис должен все время проверяться и исправляться, совершенствоваться. Это, в частности, выражено на рисунке тем, что Е представленно не двумя точками – в начале и в конце, а бесконечной прямой, в разные точки которой устремлены теоретические выводы S, S, …, и из всех этих точек исходит искривленная стрелка, указывающая на необходимость сверяться с аксиоматическим базисом и в случае необходимости иправлять его. Поэтому связи опытно-чувственного и логического, как и связи аксиоматически-интуитивного с логически-дедуктивным, не являются простыми линейными цепями типа аксиома-дедуции. Они гораздо более сложны и включают многообразные обратные связи.

Таким образом, в “точных” науках в процессе познания внелогический элемент выступает прежде всего в процессе выбора исходных аксиом и определений, а истинность или ложность положений, исходных для логического построения может быть установлена лишь способами, отличными от методов формальной логики – сравнением с опытом. Но тут мы сталкиваемся с важной проблемой: опыт всегда ограничен. Откуда мы знаем, что на основе ограниченного опыта мы придем к неограниченно верному выводу?

Ньютон, говорит легенда, открыл закон  всемирного тяготения, наблюая падение яблока. Предположим, что он наблюдал и изучал количественно это падение, чтобы прийти к достоверному заключению, даже не один, а тысячу, миллион раз, а затем на основе этих наблюдений сформулировал закон тяготения. Откуда можно черпать уверенность, что в миллион первый раз яблоко упадет в соответствии с этим же законом? Неоткуда взяться такой уверенности, кроме как из нашей способности оценивать доказательность опыта, из нашей способности к суждению. В самом деле, ведь возможно бесконечное разнообразие случайностей. Могло быть, что во всем том миллионе падений, которые, якобы наблюдал Ньютон, траектория и скорость падения яблока испытывали искажающее действие не учтенной Ньютоном причины – прохождения кометы, ветра, который в момент миллион первого опыта уже не дул, неравномерности вращения Земли и т.д.

Для того, чтобы решиться сформулирвать  свой закон, Ньютон должен был предположить,что  как эти причины, отсутствие которых  можно было бы установить дополнительными  опытами, так и множество неизвестных ,но в принципе возможных других причин – неважны. Он должен был высказать обобщающее суждение. Именно высказать логически недоказуемое утверждение, что установленный им закон имеет всеобщую значимость.

Следовательно, только дополняя формальную логику критерием опытной проверки, критерием практики, и оценивая в процессе этой проверки с помощью “внелогического” суждения достаточность оснований для обобщающего вывода, мы можем познавать природу. Эта более полная система умозаключений образует метод, более мощный, чем формальная логика, и представляет собой теорию познания.

1.2.Убедительность математического  суждения (“критерий истинности”)

Для познания мира, физического и  духовного, как мы уже убедились, совершенно необходимы два существенно  различных метода: с одной стороны, дискурсивный, логический, с другой – интуиция, непосредственное синтетическое суждение, не опирающееся на доказательство, причем, этот второй метод, с точки зрения гносеологической, в основе своей один и тот же в науке и искусстве, в вопросах физики и этики.

Эти методы познания глубоко различны в своей убедительности. В то время  как логическое доказательство приводит к неоспоримому результату, с которым  вынужден согласиться каждый, независимо от его субъективных желаний, “непосредственное усмотрение истины” отдельным лицом неизбежно несет на себе печать субъективности. Отсюда возникает зыбкость выводов, как правило, не свойственная математике, где любой отдельный исследователь, не затрагивающий аксиоматических интуитивных основ науки, может не беспокоиться об объективной истинности результата своего исследования – она обеспечена. В гуманитарных науках объективная правильность результата может выявиться лишь после длительного сопоставления разных выводов различных исследователей между собой и с фактическими свойствами объекта исследования.

Истинность всякого знания утверждается человеческой практикой, например при  подтверждении предсказаний, которые  логически следуют из интуитивно познанного положения. Это относится  как к конкретным научным истинам типа физического закона, так и к законам (аксиомам и определениям) самой логики. Известно, что Эйнштейн говорил: “Мы знаем, что между этическими аксиомами и научными аксиомами не существует особого различия. Истина – это то, что выдерживает проверку опытом” [2].

Однако процессы опытной проверки естественнонаучных интуитивных истин, например научных аксиом, с одной  стороны, этических, социальных и эстетических – с другой, очень несходны между  собой.

Во-первых, интуитивное суждение в  области точных наук допускает, как правило очень скорую многократную проверку в достаточно точно воспроизводимых условиях. Во-вторых, даже однократное нарушение предсказания, логически выведенного из интуитивного суждения, безусловно его опровергает. Подтверждение же предсказаний укрепляет убедительность суждения (хотя отнюдь не доказывает его безусловно). Любое обобщающее суждение, высказанное при установлении научного закона может рассматриваться как интуиция-догадка (поскольку в конце концов оно заменится суждением о достаточности опыта для подтверждения или опровержения высказанного обобщения). Однако если опытная проверка растягивается на очень длительный срок, то в течении этого времени доверие к этому закону имеет ту же природу, что и для интуиции-суждения.

Эстетические же, этические и  другие подобные суждения не могут  быть надежно проверены практикой, поэтому такие суждения не могут  быть сведены к единому виду интуиции – к суждению о достаточности  опыта. На чем же тогда покоится убедительность синтетического суждения, что побуждает рассматривать его как постижение истины?

Фактически здесь определяющую роль играет внутренняя убежденность, чувство удовлетворения при подобном “прямом усмотрении истины”. Суд, выносящий  на основе “внутреннего суждения”  приговор, несомненно решается на это лишь тогда, когда судьи удовлетворены своим выводом, сводящим в единое согласованное целое доступные свидетельства и “доказательства”, не образующие формально-логически неопровержимую цепь; от присяжных требуется единогласие. Этическая догма принимается массами, когда каждый испытывает при этом чувство удовлетворения. То же верно и в науке – и тогда, когда выдвигается новое положение (закон), обобщающее опыт, и тогда, когда проверка практикой признается достаточной.

Прямое, целостное “усмотрение истины” связано с многосторонним, как чувственным, так и мыслительным охватом различных свойств, связей и опосредований явлений, с привлечением множества ассоциаций.