Идея Троицы в Древнем мире

Реферат на тему:

Идея  Троицы в Древнем мире.

 

 

 

 

 

Выполнил:

Студент дневного отделения,

Юридического  факультета, 23гр.

Стабровского  Алексея

Проверил:

Кан. Фил. Наук Захаров А.В.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Курск 2003 г.

 

 

 

 

План.

Введение.

1.Триадология Древней Церкви: Доникейский  период.

2.Архетип Троицы по  Юнгу.

3. Святая Троица: различные взгляды.

Заключение.

Список литературы.

Введение.

В угасших религиях мы находим  идею Троицы. В Египте она была преобладающей  во всем религиозном культе. "Мы имеем  в Британском Музее иероглифическую  надпись, относящуюся к царствованию Сенэка, в восьмом столетии до христианской эры, показывающую, что чтение о Троице составляло часть их религии". То же было и в эпохи гораздо более  отдаленные, Ра, Осирис и Гор представляли собой Троицу, пользовавшуюся широким признанием; в Абидосе поклонялись Осирису, Изиде и Гору; в иных местах им поклонялись под другими именами, а треугольник был повсеместно употреблявшийся символ Троичной Ипостаси. Основная идея Божественной Троицы, какие бы имена ей ни давались, выясняется в изречении, цитируемом из Маруфо, древнего оракула, который, осуждая гордость Александра Великого, говорит: "Прежде Бог, затем Слово, и с ними Дух". В Халдее Божественная Троица носила названия Ану, Эа и Бэл; Ану Начало всего, Эа — Мудрость, Бэл — творческий Дух. Относительно Китая Уильямсон замечает: "В древнем Китае императоры имели обыкновение приносить жертву каждые три года "Тому, кто един и троичен". Существовало китайское изречение: "Фо — единое Лицо, но имеет три формы"... В возвышенной философской системе Китая — даосизме — Троица определяется так; "Вечный Разум произвел Одного, Один произвел Двух, Два произвели Трех, а Три произвели все вещи"; это, по мнению Ле Конта, "показывает, что они имели некоторое знание относительно Троицы". В Христианской доктрине Св. Троицы мы находим полное согласие с остальными вероучениями относительно роли трех Божественных Лиц; слово Лицо или Лик происходит от слова Личина, то, что прикрывает, маска Единого Существования, Его Самораскрытие в трех формах. Отец — Начало и Конец всему; Сын — двойствен по Своей природе и есть Слово или Мудрость; Святой Дух — Творческий Разум, который носился над хаосом первозданной материи, организуя ее в материалы, пригодные для построения видимых форм. Об этом, более подробно, мы будем рассуждать в данной  работе.

Триадология Древней Церкви: Доникейский период.

 

Невнимательному читателю Священного Писания может  показаться, что всего два стиха  в Новом Завете быть истолкованы  как указывающие на Троицу – « Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа»¹ и « Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь».² Эти два стиха глубоко укоренились в христианском сознании - первый из-за его ассоциаций с крещением, второй, благодаря частому использованию в молитве. Однако едва ли можно считать, что эти два стиха, взятые вместе или в отдельности, составляют доктрину о Троице. К счастью, основания этой доктрины не ограничиваются двумя примерами. Учение о Троице можно найти во многих новозаветных текстах. Связь Сына с Отцом, Их отношения, а также действие Святого Духа попадают в поле зрения Священного автора и конечно не могут не быть зафиксированы в текстах, составивших Новый Завет. Ту же троичность Бога можно усмотреть и в Ветхом Завете, правда там она еще не явлена, а как бы сокрыта. На страницах Ветхого Завета можно выделить три следующие основные "персонификации", которые логично приводят к христианской доктрине о Троице:              

  1. Мудрость. Эта персонификация Бога особенно очевидна в книгах мудрости, например Книгах Притчей, Иова, Екклесиаста. Божественная мудрость рассматривается здесь как Личность (отсюда и идея о персонификации), существующая отдельно, но все же зависимая от Бога. Мудрость (которой всегда придается женский род) изображается активной в творении, оставляющей на нем свою печать.

2. Слово  Божье. Здесь, божественная речь  рассматривается как отдельная  сущность, существующая независимо  от Бога, хотя и порожденная  им. Слово Божье изображается  исходящим в мир и сообщающим  людям волю и замыслы Божьи,  несущим руководство, суд и  спасение.

3. Дух  Божий. Ветхий Завет использует  словосочетание "Дух Божий" (Руах  Элогим) для обозначения божественного  присутствия и силы в творении. Дух Божий должен присутствовать  в ожидаемом Мессии³ и должен быть действующей силой нового творения, которое возникнет, когда старый миропорядок, в конце концов, прекратит свое существование. Безусловно, что эти три «ипостаси» Божии не составляют никакой связной и конкретной доктрины о Троице, они лишь указывают, как Бог действует и присутствует в творении и через творение, по отношению к которому Бог выступает одновременно и как имманентный и как трансцендентный. Чисто унитарная концепция Бога оказалась не в состоянии передать это динамичное понимание Бога. Именно этот образ божественной деятельности выражается в доктрине о Троице. Эту доктрину можно считать результатом долгих и всесторонних размышлений о божественной деятельности, явленной в Священном Писании и продолжающейся в жизни христиан. Это не означает, что Священное Писание говорит о троичном Боге так, как говорят современные христиане. Можно проследить определенную эволюцию доктрины о Троице, прейдя наконец к пониманию почему именно так, а не иначе это учение зафиксировалось в догматических текстах Церкви. Начало богословскому раскрытию учения о Троице полагает Иустин Философ. В слове «Логос», Иустин находит философский смысл разум. Логос является чисто имманентным божественным принципом. В этом смысле, хотя Иустину и нетрудно объяснить, какова роль Логоса при творении, тем не менее ему сложно объяснить отношение логоса к Богу Отцу. Согласно Иустину «Сын рождается, когда Бог в начале все создал через Него». Таким образом творение Сына хотя и предваряет миротворение, но совершается непосредственно перед ним. Так как Сын рождается от Отца непосредственно перед творением и является служителем воли Отца, то это ставит Сына в отношение решительной субординации по отношению к Отцу . В этом смысле богословие св. Иустина первая попытка в логических философских терминах описать тайну Троицы. Иустин пошел по неправильному пути, однако для своего времени это было уже достижением. И иудаизм и греческая философия одинаково тяготели к признанию абсолютной монархии в Боге. Различие заключалось в том, что если для иудея основа монотеизма коренилась в понятии о единой божественной воле, то греческое мышление понимало монотеизм в смысле чистой субстанции. Христианское богословие об Искупителе, как воплотившемся Сыне Божием ставило богословскому умозрению трудную задачу. Как примирить учение о божественной природе Христе с единством Бога?.. Исходя из понятия Бога как субстанции можно было представить Логос как причастный божественному Бытию; исходя из понятия личной воли Бога, можно было мыслить Логос, как подчиненное этой воле орудие. В первом случае представлялось опасность превратить Логос в безличную силу, в простой принцип, не отделимый от Бога. Во втором случае Логос являлся от Бога Отца отдельной личностью: переставал быть причастным божественной жизни. Перед отцами как раз и стояла задача дать определение принципу отношения Сына к Отцу и в доникейский период этого сделано не было. Отцы доникейского периода больше разбирали не отношения Сына к Отцу, а богословие самостоятельности Сына и Его отношения к миру. За исключением Оригена практически все отцы доникейского периода различают Логос индиафетос и Логос профорикос, т.е. Слово внутреннее и Слово произнесенное. Т.к. эти понятия были заимствованы у Филона Александрийского, для которого они носили не богословское, а скорее, космологическое значение, то и отцы рассматриваемого периода больше акцентировали внимание на космологической стороне этих понятий. Произнесение Богом Слова мыслится в это время не как событие внутритроичной жизни, но как акт «вовне Бога», как акт откровения Бога миру. Осознания того, что произнесение Слова это вечное произнесение, а также произнесение всегда настоящее, что было принято позже у доникейских отцов нет. До своего воплощения, если Логос и существует, он мыслится более как свойство разумной, духовной природы Отца. Терминологический аппарат, связанный с доктриной о Троице несомненно представляет одну из наибольших трудностей для всех тех, кто изучает этот вопрос. Фраза "три лица, одна сущность" представляется, не совсем понятной, тем более когда о ней слышат люди, далекие от богословия. Однако, понимание того, как возникли эти термины можно назвать, вероятно, наиболее эффективным способом уразуметь их значение и важность. Можно утверждать, что характерная тринитарная терминология обязана своим возникновением Тертуллиану. Согласно одному исследованию, Тертуллиан ввел в латинский язык 509 новых существительных, 284 новых прилагательных и 161 новый глагол . Однако не все они получили распространение. Поэтому, едва ли следует удивляться, что когда он обратил свое внимание на доктрину о Троице, появился целый ряд новых слов. Три из них имеют особое значение. 1. Trinitas. Тертуллиан ввел в богословский оборот слово "Троица" (лат. Trinitas), которое с тех пор стало столь характерным для христианского богословия. Хотя исследовались и другие возможности, влияние Тертуллиана было настолько глубоким, что этот термин стал нормативным в Церкви, 2. Persona. Тертуллиан ввел это слово для передачи греческого термина " hypostasis", которое становилось общепринятым в грекоязычной части Церкви. Ученые вели долгие споры о том, что имел в виду Тертуллиан под этим латинским термином, который неизменно переводится как "личность", или "лицо". Нижеприводимое объяснение получило широкое признание и проливает некоторый свет на трудности, связанные с понятием о Троице. Термин "persona" буквально означает "маска", которую носили актеры в римском театре. В те времена актеры носили маски, чтобы дать понять зрителям, каких персонажей они играют. Термин "persona" приобрел целый ряд значений, связанных с ролью, которую кто-то играет. Вполне возможно, как говорят современные историки, что Тертуллиан хотел, чтобы его читатели понимали идею о "одной сущности, трех лицах", как указание на то, что один играет в великой драме человеческого искупления три отдельные роли. За множественностью ролей стоит один актер. Сложность процесса творения и искупления не подразумевала существования множества богов, а лишь то что существовал один Бог, который в "плане спасения" действовал разными способами. 3. Substantia. Тертуллиан ввел этот термин для выражения идеи об основополагающем единстве Троицы, несмотря на сложность откровения Бога в истории. "Сущность" это то, что есть общего у трех Личностей Троицы, Ее не следует воспринимать как нечто, существующее независимо от трех Личностей. Напротив, Substantia выражает фундаментальное единство, несмотря не внешнюю видимость различия. Развитие доктрины о Троице лучше всего рассматривать как органически связанное с эволюцией христологии, однако это не наша тема. С развитием христологии все большее признание получала идея о том, что Иисус Христос "единосущен" (homoousios) Богу, а не "подобосущен" (homoiousios) Ему. Однако, если Иисус - Бог в любом значении слова, что же из этого следует? Означает ли это, что существует два Бога? Или требуется радикальное переосмысление природы Бога. С исторической точки зрения можно утверждать, что доктрина о Троице близко связана с развитием доктрины о божественности Христа. Чем настойчивее христианская Церковь утверждала, что Иисус Христос - Бог, тем больше требовалось конкретное прояснение отношений Христа с Богом. Отправной точкой христианских размышлений о Троице служит новозаветное свидетельство о присутствии и деятельности Бога во Иисусе Христе и через Святого Духа. С точки зрения св. Иринея Лионского, весь процесс спасения, от начала до конца, свидетельствовал о действиях Отца, Сына и Святого Духа. Св. Ириней воспользовался термином, который в дальнейшем занял видное место в рассуждениях о Троице: "экономия спасения" (в русской православной традиции Домостроительство спасения"). Слово "экономия" требует пояснений. Греческий термин "oikonomia" означает "то, каким образом устроены чьи-либо дела" (таким образом становится понятной его связь с современным значением этого слова). С точки зрения Иринея Лионского термин "домостроительство спасения" означал "то, как Бог устроил спасение человечества в истории". Иными словами говоря, речь идет о плане спасения. В то время св. Ириней подвергся суровой критике со стороны некоторых гностиков, которые утверждали, что Бог-Творец отличается от Искупителя. В излюбленном Маркионом виде эта идея приобрела следующую форму: ветхозаветный Бог был Богом-Творцом, совершенно отличным от Бога-Искупителя Нового Завета. В результате, христиане должны избегать Ветхого Завета и сосредоточивать свое внимание на Новом Завете. Ириней настойчиво отвергал эту мысль. Он настаивал на том, что весь процесс творения, от первого момента творения до последнего момента истории - дело одного и того же Бога. Существует единый план Божественного спасения, в котором Бог - Творец и Искупитель - трудится во имя искупления Своего творения. В своей работе "Изложение проповеди Апостолов", Ириней Лионский настаивал на отличных друг от друга, но все же связанных между собой ролях Отца, Сына и Святого Духа в плане спасения. Он заявил своей вере следующими словами: Верую в "Бога Отца несотворенного, Который бесконечен, невидим. Творца вселенной... и в Слово Божие, Сына Божиего, Господа нашего Иисуса Христа, Который в полноту времени, чтобы собрать Себе все, стал человеком среди людей, чтобы... уничтожить смерть, принести жизнь и достичь единения между Богом и человечеством... И в Святого Духа, по-новому излитого на наше человечество, чтобы обновить нас по всему миру в глазах Божьих". В этом отрывке ясно изложена идея Троицы, то есть такое понимание Бога, при котором каждая Личность отвечает за определенный аспект плана спасения. Доктрину о Троице нельзя относить к второстепенным богословским рассуждениям, она основана непосредственно на восприятии и осмыслении искупления во Христе и стремится к объяснению этого события. Тертуллиан наделил богословие Троицы его характерным терминологическим аппаратом; он также определил его характерную форму. Бог един, однако Его нельзя считать полностью изолированным от сотворенного порядка. План спасения доказывает, что Бог активно действует в процессе спасения. Эта деятельность характеризуется сложностью; при анализе божественных действий можно выделить как единство, так и различия. Тертуллиан утверждает, что «сущность» объединяет эти три аспекта плана спасения, а "лицо" проводит между ними разграничение. Три Личности Троицы отличаются друг от друга, но вместе с тем характеризуются как неразделенные (distincti non divisi) различными, но не отдельными или независимыми друг от друга (discreti поп separati). Сложность человеческого восприятия искупления представляет собой, таким образом, результат различных, но скоординированных действий трех Личностей Троицы в человеческой истории без какой-либо потери всеобщего единства Бога. Однако необходимо кратко рассмотреть и богословские взгляды самого видного мыслителя доникейского периода, Оригена. Примыкая к направлению неоплатонизма, Ориген мыслит Бога, как начало абсолютно простое, как совершеннейшее единство, которое выше всех определений. Отношения между Отцом и Сыном мыслятся в категориях отношении энергии потенциальной и энергии актуальной. Сын - это обнаружение силы Божией. Но тем не менее Ориген считает Сына конкретной личностью. Рождение Сына это имманентный акт Бога и в силу Божественной неизменяемости этот акт существует в Боге вечно. И такой взгляд Оригена решительно возвышает его богословие над мнениями предшественников. При данной постановке вопроса уже не остается никакого места для мысли, что бы Логос индеафетос не был когда ни будь вместе с тем и Логос просфорикос. Однако у того же Оригена мы встречаем и продолжение мысли. Раз Логос это идеальный мир, откровение Бога, творящего мир и это рождение логоса вечно, то и творение мира вечно. У Оригена эта связь Сына с миром еще не преодолена, в полной мере не проявилось учение о Сыне, как вечно существующей самостоятельной Ипостаси. У Оригена все же Бог это Отец, Сын это «второй Бог», Бог только по причастию к Божеству Отца, подобно другим богам, хотя и в несравненно большей степени. Таким образом из сферы абсолютного Божества, Сын низводился в одну сферу с сотворенными существами. Ко второй половине четвертого века появились все указания на то, что спор о взаимоотношениях Отца и Сына решен. Признание того, что Отец и Сын "единосущны" положило конец арианской смуте, и в христианской Церкви установилось единомыслие по поводу божественности Сына. Однако необходимы были дальнейшие богословские изыскания. Каковы взаимоотношения между Святым Духом и Отцом? Духом и Сыном?.. Ширилось признание того, что Святого Духа нельзя исключить из Троицы. Каппадокийские отцы, и особенно Василий Великий, столь убедительно отстаивали божественность Святого Духа, что было положено основание занятию последним элементом тринитарного богословия своего места. Божественность и соравенство Отца, Сына и Святого Духа было установлено. Оставалось лишь разработать тринитарные модели, чтобы наглядно представить это понимание Бога. В целом, восточное богословие подчеркивало индивидуальность трех Личностей или Ипостасей, и отстаивало их единство, выделяя тот факт, что и Сын, и Святой Дух происходят от Отца. Отношения между Личностями или Ипостасями носят онтологический характер, основанный на том, чем являются эти Личности. Так, взаимоотношения между Отцом и Сыном определялись в свете "рождения" и "сыновства". Позже, Августин отходит от этого взгляда, предпочитая рассматривать эти Лица в свете их отношений.

Архетип Троицы по Юнгу.

Концепция Леви-Брюля, сформулировавшего  основные отличия мышления и мироощущения первобытного человека от мышления и  мироощущения современного человека, основанная на трудах выдающихся этнографов XVIII-XX веков, смелых и любознательных европейцев и североамериканцев, может  быть усилена не только идеей субъективности общины, но и наблюдениями и умозаключениями  другого замечательного ученого - Карла  Густава Юнга, одного из двух великих  патриархов психоанализа. Юнг охотно пользуется "коллективными представлениями" и часто ссылается на Леви-Брюля. Основываясь на своей клинической  практике врача-психоаналитика, трудах этнографов и собственном мистическом опыте, он выдвинул идею архетипа. Архетипами Юнг называл сложные состояния сознания, передаваемые по наследству и воспроизводящие глубинные мифологические символы, самые важные из которых - это Тень, Анима, Анимус, Мать, Ребенок, Старик. Среди менее значимых архетипов находится архетип Отца, Троицы, Антропоса. Архетипы, по Юнгу, имеют важное конституирующее значение в жизни бессознательного в человеке, так что, по его словам: "нам никогда легитимно не отделаться от архетипических основ, не согласившись поплатиться за это неврозом, точно также как нельзя без самоубийства отделаться от тела или его органов". "Ибо архетип - о чем никогда не следует забывать - душевный орган, который имеется у каждого. Плохое объяснение (архетипа) означает собственно плохую установку по отношению к этому органу, из-за чего последнему наносится ущерб. В конечном счете всякий сетующий - просто скверный толкователь". "Архетипы - непоколебимые элементы бессознательного, но они постоянно изменяют свой облик". Например, архетип ребенка содержит мотивы потенциального будущего, мотив осознавания ("Да будет свет!"), мотивы заброшенности, покинутости, подверженности опасностям и непреодолимости ("Один дома"), гермафродитизма, целостности, восприятия ребенка как начальной и конечной сущности. Отдельный архетип, сам будучи очень сложным органом сознания, сплетен с другими архетипами и вместе они "образуют схватываемое единство". Интересующихся идеями Юнга я отсылаю к его трудам, а в контексте этой статьи я хочу сделать следующие выводы. Архетипы, как символы, имеющие наиболее четкое и полное воплощение в мифах и религиях первобытных народов, вышли из культуры племенной суперобщины, 60-20 тысяч лет назад пережившей революцию S-переходов от родовой общины. Архетипичность, наследуемость этих мифов подтверждает мое предположение о том, что сам 12288 летний S-скачок завершается переходом наиболее значимых символов (свойств, образов) в генетический фонд мозга. Среди архетипов нет моральных заповедей, поскольку возраст моральных заповедей в рамках S-перехода - еще детский. Сам базисный характер архетипов лишь косвенно и неадекватно, по мнению Юнга, улавливаемый и "объясняемый" сознанием, выдает в них подручных общинного Я. То есть архетип в моем понимании - это не просто сложная инстинктивная структура, лабиринт, а часть субъектного целого - Я-общины (племенной суперобщины), преобразовавшейся в современных национальных суперобщинах в более или менее автономную промежуточную общину, функционирующую по законам малой (подобно родовой) или средней (подобно племенной) общинам. В своей душевной жизни мы не просто не принадлежим себе (якобы по незнанию), мы принадлежим другому (миру общинных личностей, обидчивых и даже мстительных, но отходчивых и благодарных). Некоторые геометрические фигуры тоже являются архетипами: "крест - пишет Юнг - означает устроение, противопоставленное неустроенному хаосу бесформенного множества. В другой своей работе я уже показал, что крест действительно один из древнейших символов строя и порядка. В области психических процессов он равным образом выполняет функцию упорядочивающего средоточия и потому в состояниях психического расстройства, вызываемых, как правило, вторжением бессознательных содержаний, видится также в форме четырехчастной мандалы". "Середина символизирует целостность и окончательность. Вполне уместно поэтому, хотя и достаточно неожиданно, наш текст напоминает о факте дихотомии вселенной, расколотой на правое и левое, светлое и темное, небесное и "нижний корень". Это безошибочное указание на то, что все содержится в середине и что "Господь", следовательно, все составляет и соединяет, сам будучи "nirvanda", т. е. "свободным от противоположностей", в полном соответствии с аналогичными восточными представлениями, а также с психологией этого архетипического символа". Поскольку архетип Троицы стал основой системы теологических ценностей у христианских народов, то уделим этому архетипу особое внимание. Этот архетип проявился в религии Вавилонии, но яркое и полное воплощение он нашел в Египте уже в середине третьего тысячелетия до н.э., то есть за две с половиной тысячи лет до возникновения христианства (!). По словам Юнга: "египетская теология решительно утверждает и ставит во главу угла сущностное единство (омоусию) бога-отца и бога-сына (представленного фараоном). В качестве третьего к ним присоединяется Ка-мутеф ("Бык своей матери"), который есть не что иное, как Ка, порождающая сила бога. В ней и через нее отец и сын связываются не в триаду, но в триединство. Ведь поскольку Ка-мутеф представляет собой особую форму проявления божественного Ка, мы действительно можем "говорить о триединстве бог-фараон-ка, где бог выступает "отцом", царь - "сыном", а Ка - творческим связующим звеном между тем и другим". Правда, полноту жизни, по Юнгу, выражает не Троица, а Четверица, или Троица, дополненная неким темным началом, изгнанным из нее морально ориентированной религией. Крест, по Юнгу, как раз включает и это четвертое начало. Троице, по Юнгу, не хватает дьявола, так как "дьявол - тень Бога, которая обезьянничает и подражает ему, antimimon pneyma (подражающий дух) в гностицизме и греческой алхимии. Но он "князь мира сего", в тени которого человек родился, обремененный пагубным грузом первородного греха, совершенного по подстрекательству дьявола". Архетипы Троичности-Четвертности часто встречаются в сновидениях, исследованных Юнгом: "Если мне и удалось составить себе о Троице какое-то вразумительное представление, основанное на эмпирической реальности, то помогли мне в этом сновидения, фольклор и мифы, в которых встречаются подобные числовые мотивы. В сновидениях они появляются, как правило, спонтанно, что показывает уже сама банальность их внешнего проявления. Большей частью в них нет ничего мифического или сказочного, не говоря уж о чем-то религиозном. Речь может идти о трех мужчинах и одной женщине, которые сидят за одним столом или едут в одной машине, о трех мужчинах с собакой, об охотнике с тремя собаками, о трех курах в одной клетке, откуда убежала четвертая, и т.п. Эти вещи настолько банальны, что их легко упустить из виду. Поначалу они и не подразумевают ничего особенного, кроме лишь того, что имеют отношение к функциям и аспектам личности грезящего, в чем можно легко убедиться, когда речь идет о трех или четырех знакомых лицах с хорошо выделенными чертами - или о четырех основных цветах: красном, синем, зеленом и желтом. Эти цвета с изрядной долей закономерности ассоциируются с четырьмя функциями ориентации сознания. Лишь когда грезящий начинает понимать, что четверка содержит намек на целостность его личности, он осознает, что все эти банальные мотивы сновидения являются, так сказать, теневыми изображениями более значительных вещей. Особенно хорошо помогает прийти к этому прозрению, как правило, четвертая фигура: она не лезет ни в какие рамки, предосудительна, внушает страх или необычна, инородна в каком-то ином смысле, как в хорошем, так и в плохом, напоминая Мальчика-с-пальчика рядом с его тремя нормальными братьями. Само собой разумеется, ситуация может быть и обратной: три странные фигуры и одна нормальная. Всякий, кто располагает хоть каким-то знанием сказочного материала, понимает, что через гигантскую по видимости пропасть, разделяющую подобные тривиальные факты и Троицу, вполне может быть перекинут мостик. Но это вовсе не означает, что Троица опускается до их уровня. Напротив, она представляет собой наиболее совершенную форму соответствующего архетипа. Эмпирический материал просто показывает, как этот архетип действует, захватывая и мельчайшие и наименее значительные психические детали". Наконец, Юнг формирует психологическое содержание этого емкого символа, но к которому (психологическому) он не сводится: "Троица именно в силу своего умопостигаемого характера выражает необходимость духовного развития, требующего самостоятельности мышления. С исторической точки зрения, мы видим это устремление работающим прежде всего в схоластической философии, а философия эта была тем предварительным упражнением, которое только и сделало возможным научное мышление современного человека. Троица также и архетип, чья доминирующая сила не только поощряет духовное развитие, но при случае и навязывает его. Но как только эта спиритуализация угрожает стать вредной для здоровья односторонностью, компенсаторное значение Троицы неизбежно отступает на задний план. Благодаря преувеличению добро становится не лучше, а хуже, а пренебрежение и вытеснение делают из маленького зла большое. Тень составляет-таки часть человеческой природы, а вообще никаких теней не бывает лишь ночью. Поэтому мы сталкиваемся здесь с проблемой". "Таким образом - делает методологический вывод автор - история догмата о Троице предстает в качестве постепенного проступания некоторого архетипа, который упорядочивает антропоморфные представления об Отце и Сыне, о жизни, о различных ипостасях и т.д., выстраивая их в архетипическую, т. е. нуминозную, фигуру "Пресвятой Троицы". Современники этих событий воспринимали ее как нечто такое, что современная психология называет внеположенным сознанию психическим присутствием (Ргаsenz). Если налицо consensus generalis (всеобщее согласие) в отношении какой-либо идеи, как это имеет и имело - место в нашем случае, то мы вправе говорить о коллективном присутствии. Подобными "присутствиями" в наши дни выступают фашистская и коммунистическая идеи: первая подчеркивает власть вождя, вторая - общность имущества, обе эти черты характерны для первобытного общества". Примечательно, что архетипические геометрические символы каждой из религий выражают главную точку приложения внимания каждой религии. Христианский крест выражает идею Троицы и дьявола в оппозиции к ней, дихотомии Бога-дьявола (национальной суперобщины - квазисуперобщины), Личности (Сына) - Общности (Духа). Крест - это символ сложного культурного кода западной культуры, основное отношение здесь - это отношение между Богом и Человеком. Исламский полумесяц выражает идею непознаваемого (круглого) Бога (Аллаха). Как за серпом Луны скрывается круглый месяц, так и Аллах серповидной полоской света (учением пророков и главного из них - Мухаммеда) приоткрывает, но не открывает тайну Аллаха. Аллах кругл, с какой стороны на него не посмотреть, он - одинаков, един, один. Основной вопрос ислама - это утверждение непознаваемости и единства Бога. Иудейская звезда (звезда Давида) состоит из двух треугольников, обращенных друг в друга. Треугольники символизируют Бога и дьявола (суперобщину и квазисуперобщину), противостоящие друг другу и уравновешивающие один другого. Основной вопрос иудаизма - это вопрос взаимоотношений национальной суперобщины и средних (или малых?) общин, вопрос равновесия Бога и дьявола.

Святая  Троица: различные взгляды.

Каждое  плодотворное изучение Божественного  Существования должно начинаться с  утверждения, что оно Едино. Все  Мудрецы утверждали это единство; все религии провозглашали его; все философии брали в основу: "Единый без второго". "Слушай Израиль, — восклицал Моисей. —  Господь Бог наш, Господь един есть"⁴. "У нас един Бог Отец" — заявляет Св. Павел.⁵ "Нет Бога кроме Бога" — утверждает основатель Ислама и делает это изречение символом своей веры. Одно Существование, познаваемое в своей полноте лишь Самому Себе; та вечная Темнота, из которой родился Свет.

Но в  своем проявленном виде Единый является как Троица Божественных Существ, Единая как Бог, Три как проявленные  Силы. Эта истина была всемирно провозглашаема, и она имеет столь жизненное  значение по отношению к человеку и его эволюции, что всегда составляла существенную часть Малых Мистерий.

Среди Евреев вследствие их наклонности к антропоморфизму  учение это сохранялось в тайне, но раввины знали его и поклонялись "Древнему Днями", от которого исходила Мудрость и Понимание. Кэтер, Чохмах, Бинах представляли собою высочайшую Троицу, излучение во времени Единого, пребывающего над временем. Книга  Премудрости Соломона дает указание на это учение.

Уильямсон в своем труде "Великий Закон" говорит: "Согласно Маврикию `Первый Цефира, который назван Кэтер —  Корона, Кадмон — чистый Свет и Эн Соф — Бесконечный⁴, есть Всемогущий Отец вселенной... Второй Чохмах, который и с точки зрения священных и раввинических Писаний есть творческая Мудрость. Третий есть Бинах, или Небесный Разум, откуда египтяне взяли своего Кнеф, а Платон своего Nous Demiurgos. Он есть святой Дух, который... проникает и одушевляет эту беспредельную вселенную и управляет ею'".⁶

Откуда  шло влияние этой доктрины на Христианское учение — это показано Деканом  Мильман в его "Истории Христианства". Он говорит: "Это существо (Слово  или Мудрость) было более или менее  ясно олицетворено в соответствии с  более популярными или менее  философскими, более материальными  или менее абстрактными понятиями  данного века и данного народа. Это учение шло с берегов Ганга  или даже с побережья Желтого  Моря до Илисса; оно было основной базой  индусской религии и индусской  философии, а также и зороастризма; оно же составляло и чистый платонизм  и платонический иудаизм Александрийской  школы. Много прекрасных мест можно  было привести из Филона о невозможности  познать человеческими чувствами  Первое Самосущее Существо; и даже в Палестине Иоанн Креститель и Сам Христос высказывали  не новую доктрину, но скорее общее  чувство наиболее просвещенных людей  своего времени, когда они заявляли, что "ни единый человек не видел  Бога ни в какие времена". В  согласии с этим основным положением в передаче древнейших иудейских  Писаний, вместо прямого и непосредственного  общения с единственным великим  Божеством, возникло учение о посредствующих существах, через которые происходит это общение. Согласно одной достоверной  традиции, на которую указывает Св. Стефан, закон был доставлен "расположением  Ангелов"; согласно другому преданию это посредничество было предоставлено  одному Ангелу, иногда называемому Ангелом Закона⁷, иногда Мэтатроном. Но наиболее часто упоминаемый как бы представитель Бога для ума и для чувств человеческих был Мемра или Божественное Слово. Замечательно, что то же название можно встретить в индусских, персидских, платонических и александрийских системах. Древнейшими иудейскими комментаторами, таргумистами, этот термин уже применялся к Мессии; излишне говорить о том, каким образом он получил священное значение, когда был введен в христианскую систему". ⁸

Как показывает приведенная цитата ученого Декана, идея Слова, Логоса была всемирной, и  она составляла часть идеи Божественной Троицы. В Индии философы говорят  о проявленном Брахмане как о  Сат-Чит-Ананда, что означает Бытие, Разум и Блаженство. В популярном изложении Проявленный Бог есть Троица: Шива — Начало и Конец; Вишну  — Хранитель; Брама — Создатель  вселенной. Учение Зорсастра дает такую  же Троицу: Ахурамазда, Великий, Первый; затем "близнецы", двойственное Второе Лицо ибо Второе Лицо св. Троицы всегда двойственно (Эта идея выродилась в  наше время в противоборствующих Бога и Дьявола) и третье Лицо, Вселенская Мудрость, Армаити. В Северном Буддизме мы находим Амитаба, беспредельный  Свет; Авалокитешвара, источник воплощений и Манджусри, Мировой Разум. В  Южном Буддизме идея Бога замерла, но с многозначащим упорством Троица появляется снова как три идеи, которые составляют для северных Буддистов их прибежище, это —  Будда, Дхарма (Доктрина) и Сангха (Знание). Но и сам Будда почитается иногда как Троица; на камне Будда Гайя сохранилась надпись, посвященная  Ему как воплощению Вечного, и  там сказано: "Ом! Ты еси Брама, Вишну и Махэша (Шива)... Я поклоняюсь Тебе, который превозносится в  тысячи именах и под разными формами, во образе Будды, Бога Милосердия".

  Троичность проявляет собою нечто, что можно проследить в природе и в эволюции, и если понять это нечто — и внутренний рост человека, и все ступени его развивающейся жизни осветятся новым пониманием. Далее мы находим, что на всемирном языке символов Три Лица имеют определенные эмблемы и могут быть узнаны по ним, несмотря на все различия форм и имен.

Есть  еще одна сторона, которую мы должны помнить, прежде чем кончим с экзотерическими  утверждениями относительно Св. Троицы — это связанное со всеми перечисленными Троицами четвертое основное проявление, Сила Творца, и оно всегда выражается в женской форме. В Индуизме каждое Лицо Троицы имеет свою проявленную Силу, образуя таким образом в общем шесть аспектов; Единый и эти шесть аспектов составляют в Индуизме священное Семь, Во многих Троицах появляется женский аспект, всегда имеющий отношение ко Второму Лицу и тогда возникает священная Четверица.

Теперь  перейдем к внутренней истине.

Единый  проявляется как Первое Бытие, Самосущий  Господь, Корень Всего, Верховный Отец. Слово Воля или Могущество более  всего пригодно для выражения  этого первичного Самораскрытия, ибо  пока нет Воли для проявления, не может быть и проявления, и пока не проявилась Воля, не может быть импульса для проявления. Можно утверждать, что вселенная имеет свои корни  в божественной Воле. Затем следует  второй аспект Единого — Мудрость; Воля руководима Мудростью и потому написано, что "без Него ничто  не начало быть, что начало быть"⁹; Мудрость двойственна по своей природе, как мы сейчас увидим. Когда аспекты Воли и Мудрости проявлены, третий аспект должен следовать за ними, чтобы они могли стать действительными — Творческий Разум, божественное Мышление в Действии. Еврейский пророк говорит: "Он сотворил землю силою Своею, утвердил вселенную мудростью Своею и разумом Своим распростер небеса"¹⁰. Здесь ссылка на все три функции совершенно ясна. Все Три неразлучны, неразделимы, три аспекта в Едином. Их функции можно для ясности мыслить отдельно, но разобщить их нельзя. Каждая из них необходима для каждой, и каждая присутствует в каждой. В первой Сущности Воля, Могущество преобладают как отличительное свойство, но и Мудрость и Творческая Деятельность также свойственны Ей; во Второй Сущности Мудрость преобладает, но Ей также присуща и Сила, и Творческая Деятельность; в Третьей — Творческая Деятельность преобладает, но и Сила и Мудрость также имеются в Ней. И хотя употребляются слова Первый, Второй, Третий, благодаря тому, что проявления совершаются во времени в порядке Самораскрытия, но в Вечности они соравны и взаимно зависимы, "Ни Один не больше и не меньше Другого".