Федеральное Агентство Железно
Дорожного Транспорта
Государственное Образовательное
Учреждение
Высшего Профессионального
Образования
Уральский Государственный
Университет Путей Сообщения
Челябинский Институт Путей
Сообщения
Реферат по философии
«Глобальные проблемы современной
философии»
Проверила: Лесова Л.В.
Выполнил: Ватлин К.В.
Группа: Э-249
Челябинск
2010
План
1. Введение.
2. Кризис философии.
3. Проблемы
экологии охраны окружающей среды.
4. Заключение.
5. Список литературы.
В европейской философской мысли не раз
высказывалась мысль о кризисе европейской
культуры и цивилизации. Широко известна
критика европейской культуры столь разными
мыслителями, как, например, Ф. Ницше и
А. Шпенглер. Особенно резко тезис о кризисе
цивилизации звучал в тот период, когда
в Европе “правил бал” фашизм, подавляя
свободу, показывая бессилие рационалистических
установок перед силой.
После поражения фашизма казалось,
что кризис миновал. Однако
с развитием производительных
сил общества он обрел новую
форму — лавинообразного нарастания
глобальных проблем. Сегодня не только
философы, ученые, но и политики ведущих
стран мира ищут пути выхода из той критической
ситуации, которая складывается в мире.
При этом мало кто возражает, что увеличивающееся
число глобальных проблем и их углубление
являются признаком беспрецедентного
кризиса цивилизации, уходящего корнями
в историю именно европейской культуры.
И это кризис не отдельных сторон бытия,
а основных форм жизнедеятельности европейской
индустриально-технологической цивилизации,
идейно-мировоззренчески восходящей к
греческой культуре и философии. Одновременно
это кризис современного человека вообще,
способа его самореализации, форм рациональности,
ибо все страны мира, все народы, пытаясь
достичь уровня жизни промышленно развитых
стран Западной Европы и Америки, стремятся
идти по их пути. Другого
способа успешной самореализации современный
человек не знает. Вот почему можно сказать,
что современный человек, способ его бытия
находятся в кризисе и это та точка, в которой
“пересекаются” интересы философии,
религии, науки и других форм освоения
человеком природы и самого себя, осознания
своего настоящего и будущего.
Кстати, философы иррационалистического
направления давно заговорили о
кризисе человека, культуры. Смысл кризиса
они видят в том, что “люди утратили веру
как в бога, так и в самих себя, в свой разум.
Они более не знают, что такое человек
и какова его природа. Одни считают, что
для человека нет ничего невозможного,
и черпают в этом надежду. Другие делают
вывод, что человеку все дозволено, и освобождают
себя от всякой узды. Третьи, наконец, приходят
к выводу, что все дозволено делать над
человеком, в итоге — Бухенвальд”.
Итак, следует признать, что философско-мировоззренческая
критика основ современной цивилизации,
поставившей в центр бытия обладание и
покорение природы, началась давно. Такая
критика возникла не из-за осознания опасности
экологической ситуации, глобальных проблем,
а из-за того, что философы видели измельчание
личности, разорвавшей связи с бытием
и оказавшейся в плену у актуально данного,
существующего. Осознание кризиса личности,
человека, мечущегося между знанием и
верой, существованием и сущностью, не
привело, однако, к возвращению человека
к бытию, стабильности, целостности.
Наиболее остро вопрос о будущем
нынешней цивилизации встал перед
теми исследователями, которые
впервые во всем объеме осознали
глубину и масштабы надвигающегося
экологического кризиса. Именно
экологическая проблематика показывает
современный уровень самосознания
общества и человека. При этом
экологические проблемы — не
результат отдельных ошибок и
просчетов, они коренятся в
способе бытия современного человека.
Поэтому глобальные проблемы
отражают не кризис отдельных
форм его бытия, а кризис современного
человека как такового, что следует специально
подчеркнуть, ибо многие авторы рассматривают
экологические и другие глобальные проблемы
как чисто технологические или экономические.
Я согласен с тем, что “сегодня стержнем
исторического развития сделалась проблема
человека в ее различных измерениях: отношения
человека и природы, человека и человека,
личности и общества. Если эта проблема
не будет решена по существу, то XXI век
просто не состоится” .
Тот факт, что истоки кризиса
уходят в глубь истории европейской
культуры, был не только отмечен,
но и проанализирован, в частности,
русскими философами, например П. Флоренским
и Н. Бердяевым. Флоренский отметил, что
уже “давно, вероятно, с XVI века, мы перестали
охватывать целое культуры, как свою собственную
жизнь; уже давно личность, за исключением
очень немногих, не может подняться к высотам
культуры, не терпя при этом величайшего
ущерба”. В этих условиях “попытка обогатиться
покупается жертвою цельной личности”.
“Жизнь разошлась в разных направлениях,
и идти по ним не дано: необходимо выбирать”.
Следствием этого явилось расщепление
личности, форм ее самореализации на отдельные
виды деятельности. При этом расщеплению
подвергаются формы не только трудовой
деятельности, но и деятельности духа.
Как отмечает Флоренский: “Содержание
науки чужой специальности давно уже стало
недоступным не только просто культурному
человеку, но и специалисту — соседу. Однако
и специалисту той же науки отдельная
дисциплина ее недоступна” 5. Все
это дает основание мыслителю усомниться
в правильности самого курса цивилизации,
доводящего до абсурда фрагментацию личности.
Такой курс, по мнению Флоренского, привел
к безвыходной ситуации, в которой культура
уже не соединяет, а разъединяет людей,
ибо она сама оказывается частичной и
специализированной. И если по самому
своему предназначению “культура есть
среда, растящая и питающая личность”
и “культура есть язык, объединяющий человечество”,
то выполняет ли нынешняя культура свою
миссию? Но если, спрашивает Флоренский,
“личность в этой среде голодает и задыхается”
и мы находимся в “Вавилонском смешении
языков, когда никто никого не понимает
и каждая речь служит только, чтобы окончательно
удостоверить и закрепить взаимное отчуждение”,
то не свидетельствует ли это о тупиковом
характере развития цивилизации? Глубину
кризиса подтверждает то обстоятельство,
что отчуждение затрагивает и отдельную
личность. “Здание культуры духовно опустело”.
Человеку приходится жить в мире отвлеченных
схем, “работая на цивилизацию, его губящую
и его же порабощающую”.
Вместе с тем анализ истории
науки и философии показывает,
что специализация в естественных и
общественных науках, их дифференциация,
равно как и их интеграция, по-своему логичны
и естественны, ибо ведут в глубь изучаемого
объекта, позволяя исследовать тончайшие
процессы природного и социального бытия.
Однако распространение этой
тенденции на философию и культуру
в условиях преобладания в
культуре позитивистских, сциентистских
умонастроений опасно, ибо философия выступает
интегрирующим ядром культуры. В этих
условиях появление философии права, философии
науки, философии политики, философии
искусства и т. д.— при игнорировании решающей
роли философии — ведет к потере целого,
сути, бытия и в конечном итоге — человека.
Разумеется, определенная специализация
философской мысли допустима и оправдана,
но только в том случае, если не теряется
из виду главное — человек, если не происходит
потеря конечной цели и вслед за расщеплением
философии не следует расщепление личности,
ее атомизация.
Ситуация в конце XX века осложняется
тем, что для дальнейшего развития
производства — основной цели общества
— требуются еще более глубокая специализация,
более широкая, чем сегодня, информатизация,
проникновение технических средств в
самые интимные стороны человеческой
деятельности вообще и производства, и
потребления в особенности.
Такая тенденция опасна, прежде всего
тем, что специализация плохо совместима
с необходимостью целостного восприятия
мира культуры. В подобной атмосфере человека
формируют не действительность во всей
ее полноте и разнообразии, не общение
с природой, а во многом средства массовой
информации (СМИ) и массовая культура.
Человек становится все более легко управляемым
и даже манипулируемым.
Западная цивилизация смотрит
на мир вообще и на конкретные
объекты в частности с точки зрения их
полезности, практической значимости,
тогда как для более целостного восприятия
мира и “бесполезные” вещи не менее важны
и ценны. Чтобы человек мог выйти из кризиса,
он должен изменить доминирующую установку:
“предмет дорог, самоценен, потому что
полезен”.
Кризис, который переживает современное
общество, несомненно, связан с проблемами
экономики, экологии, энергетики и т. д.
Однако поскольку в основании современной
экономики и политики, энергетики и экологии
лежат научные программы, все эти вопросы
связаны с типом рациональности современного
человека, форм его самосознания и познания.
Кризис свидетельствует о том. что господствующая
в мире форма рациональности неуниверсальна,
т. е. не отвечает всем культурным и ценностным
ориентациям, необходимым для выживания,
а тем более гармоничного развития человеческого
сообщества.
Европейская индустриально-техническая
цивилизация, достигшая значительных
успехов, стремится завоевать планету
не только технологически, но и мировоззренчески.
Между тем односторонность развития европейского
человека, превращающая все сущее не только
в объект рационализации и познания, но
и обладания, и потребления, сегодня очевидна
многим мыслителям, в том числе и европейским.
Именно это лежит в основе юнговского
замечания “мы стали богатыми в познаниях,
но бедными в мудрости”, а также хайдеггеровской
метафоры наука не мыслит”.
Увлечение наукой и перенос
научных методов на другие
сферы человеческого бытия поначалу
были неизбежны в силу их практической
эффективности. Однако практическая полезность,
ставшая основной доминантой, вытесняет
другие проблемы, в частности духовного
характера, на периферию бытия. Между тем
еще в 1938 году И. Хейзинга справедливо
отмечал, что “наука, не сдерживаемая
более уздой высшего морального принципа,
без сопротивления отдает свои секреты
гигантски развившейся, толкаемой меркантилизмом
технике, а техника, еще менее удерживаемая
высшим принципом, на котором держится
культура, создает с помощью предоставленных
наукой средств весь инструментарий, который
требует от нее организм власти”.
Вместе с тем трудно согласиться
с Хейзинга, будто “диктат рационализма
остался в прошлом” и будто мы теперь
знаем, что “не все можно мерить меркой
разумности”. Хейзинга в своей классической
книге, из которой взяты приведенные цитаты,
считает, что “само поступательное развитие
мышления научило нас, что одного разума
бывает недостаточно. Взгляд на вещи более
глубокий и разносторонний, нежели чистый
рационализм, открыл нам в этих вещах дополнительный
смысл”.
К сожалению, глубокие размышления
об опасности рационализации
всего сущего, сведения разума к научной
рациональности остались на уровне собственно
философской рефлексии, обеспокоенности
усиливающейся бездуховностью, эмоциональным
опустошением человека, стремящегося
больше “иметь”, нежели “быть”. Такой
человек, как показала европейская история,
трагичен тем, что он не знает своей бездуховности,
видит смысл жизни в материальном, забывая
о более высоком предназначении человека.
Естественно, новоевропейская история,
-вступившая на путь превращения всех
ценностей в конечном итоге в товар, должна
была “расплатиться”, сама став жертвой
своего прагматизма и практицизма. Призыв
философов не столько “иметь”, сколько
“быть” не был услышан правителями ведущих
стран. Более того, политики, всегда стремившиеся
к расширению своей власти, сделали все,
чтобы и другие страны и культуры, не успевшие
в силу своих национальных традиций принять
такую установку, не имели выбора и стали
на путь, предложенный новоевропейской
индустриально-технологической капиталистической
цивилизацией.
Теперь обратимся к критике
философско-мировоззренческих основ
европейской культуры, данной Бердяевым
в работе “Новое средневековье”. Бердяев
отметил, что “кризис современной культуры
начался уже давно. Он сознавался ее великими
творцами. Войны, революции, внешние катастрофы
только обнаруживали вовне внутренний
кризис культуры”. До недавнего времени
кризис проявлялся в самых разных формах,
общим знаменателем которых является
бездуховность, выражающаяся в безразличии
промышленно развитых государств к нищете
в странах третьего мира, гибели миллионов
детей в них от причин, которые можно было
бы предупредить, и т. д.
И вот теперь кризис становится
явным и глобальным, он захватывает
такие сферы, как окружающая
среда, пища, климат, вода и др.,
которые составляют естественные основания
бытия всех, показывает, как опасны бездуховность
и безразличие, ведущие к кризису Человека.
Продолжая критику западной цивилизации,
начатую задолго до него. Бердяев писал:
“Экономизм нашей исторической эпохи
и есть нарушение истинного иерархизма
человеческого общества, утеря духовного
центра”. Приоритет экономических ценностей
над другими, в частности духовными ценностями,
привел к тому, что “автономия хозяйственной
жизни привела к ее господству над всей
жизнью человеческих обществ. Мамонизм
стал определяющей силой века, который
более всего поклоняется золотому тельцу”.
Сегодня, переходя к рынку, мы должны учесть
уроки потребительского отношения к природе
в развитых странах, чтобы окончательно
не погубить природу и себя. При этом следует
учесть, что у нашего общества иные стартовые
условия для перехода к рынку, нежели в
ставших классическими капиталистических
странах Запада и Востока. К тому же те
экономические отношения, которые существовали
в России с 1917 года, как бы их ни называть,
были в экологическом отношении не лучше,
чем в критиковавшихся за эксплуатацию
природы западных странах. Если в западных
странах крупные монополии, стремясь получить
наибольшую прибыль, зачастую закрывали
глаза на экологические последствия своей
деятельности, то и у нас государство не
замечало разрушения природы, добиваясь
выполнения производственных планов любой
ценой. Таким образом, и “там”, и “здесь”
экологическая обстановка быстро ухудшалась.
Европейская традиция сближает
свободу и индивидуализм, заботится
в первую очередь о том, чтобы выработать
систему правил, обеспечивающих индивиду
формальное право жить там, где хочется
и как ему хочется, не придя в противоречие
с формальным правом. Свобода — решающая
ценность. Свобода духа — необходимая
предпосылка всех остальных форм свободы.
Однако в новых условиях вслед за Бердяевым
можно поставить вопрос: “для чего, во
имя чего должно было совершаться освобождение?
Этого не знает дух нового времени”. Даже если не
соглашаться с Бердяевым, что “нельзя
освободить человека во имя свободы человека,
не может быть сам человек целью человека”,
то и тогда правомерен вопрос: можно ли
считать освобождением систему социальных
отношений, подрывающих природные основания
человеческого бытия? Не пора ли. пока
не поздно, осознать, что демократия в
новоевропейском смысле исчерпала себя,
ибо индивидуализм, свобода и демократия,
“раскрепостив” потенциальные возможности
личности, способствовали наступлению
сегодняшней экологической ситуации?
Ведь прав Бердяев, когда утверждает, что
“индивидуалистическая цивилизация XIX
века с ее демократией, с ее материализмом,
с ее техникой, с общественным мнением,
прессой, биржей и парламентом способствовала
понижению и падению личности, отцветению
индивидуальности, нивелировке и всеобщему
смешению”.