Гипотетический выбор и «занавес неведения»

Ролз уделяет внимание также  поддержанию институциональной  справедливости. Он понимает, что в  реальной жизни институциональная  справедливость не может быть реализована  со всей полнотой, и отвечает на наши сомнения следующим образом: несправедливость закона не является достаточным основанием, чтобы не соблюдать его, если ценность самого законодательства является достаточным основанием, чтобы ему следовать.

Участники гипотетического соглашения не только выбирают принципы, они также  дают обязательства следовать юридическим  обязательствам, из них вытекающим. Все они понимают, что не может  быть абсолютно справедливого общества. Любой закон может быть совершенен лишь до определенных пределов. Речь идет о справедливой, но несовершенной  процедуре. В связи с тем, что  несправедливость все же будет иметь  место и источником ее будут как  сами законы, так и граждане, эти  законы нарушающие, полная теория справедливости должна решать вопросы теории наказаний, компенсаторной справедливости, гражданского неповиновения, но все это выходит  за рамки общей теории самого Ролза  и ждет своих исследователей.

На четвертой ступени, когда  занавес неведения уже совершенно отсутствует, рассматриваются проблемы формальной справедливости - беспристрастного применения справедливых правил и законов  судьями и чиновниками.

Институты Ролза - это институты  конституционной демократии с ярко выраженной социальной политикой и  акцентированными функциями распределения  благ. Справедливость основных институтов рождает политические обязанности  граждан, требуя подчинения справедливым законам и допуская лишь ограниченные формы протеста вроде демонстраций и кампаний гражданского неповиновения.

4. Два принципа справедливости и проблема стабильности

Хорошо организованное общество - это общество, которое удовлетворяет  следующим основным условиям: 1) все  признают и знают, что другие признают одни и те же принципы справедливости, 2) основные общественные институты в основном удовлетворяют, что общеизвестно, этим принципам.¹⁴

Ролз полагает, что его принципы справедливости имеют все шансы  создать общественное равновесие. Но самое главное преимущество его  принципов заключается в том, что такое общество приобретает  большую стабильность, нежели другие разновидности либеральных обществ, например, утилитаризм или либертаризм. Ролз предпринял специальные теоретические усилия по изучению условий стабильности общественной конструкции, которую создал. «Справедливые порядки могут оказаться выведенными из состояния равновесия по той причине, что честные поступки могут представлять собой далеко не лучший ответ на поступки других. Для того, чтобы обеспечить стабильность, люди должны иметь чувство справедливости или заботу об обделенных ими, а лучше и то и другое вместе. В случае, если эти чувства достаточно сильны и способны преодолеть соблазн нарушения правил, справедливая схема сотрудничества становится работоспособной.

Следование долгу и выполнение обязанностей отныне воспринимается всеми  как правильный ответ на действия других. К этому выводу приводит рациональный жизненный план, основанный на чувстве справедливости. В «Теории справедливости» Ролз поставил задачу доказать три основных положения. 1. Общество двух принципов справедливости являет собой благо в себе, оно уже есть реализация концепции блага. 2. Воплощение двух принципов справедливости рождает сильное ответное чувство общественной справедливости, которое выступает как мощный фактор стабильности. 3. Принципы справедливости не противоречат, а, напротив, способствуют индивидуальным концепциям блага членов этого общества. Иными словами, Ролз стремится доказать, что его теория «коренится в человеческих мыслях и чувствах и имеет связь с нашими целями»¹⁵.

С этой целью он предпринимает исследование природы блага. Теория Ролза деонтологическая, поскольку он утверждает, что нечто является благом только в том случае, если соответствует уже имеющимся принципам должного. Должное имеет приоритет по отношению к благу. Но Ролз также хочет показать, что должное не противоречит благу, поскольку в противном случае мы рискуем получить нестабильное общество. Важно показать, что его принципы - не пустое мечтание, которое разобьется в прах, как только столкнется с нашими реальными концепциями блага. В этой части книги Ролз разъясняет три положения своей теории. Прежде всего, он утверждает, что его выборщики совершают свой выбор, руководствуясь узкой концепцией блага. Они полагают, что любая концепция блага нуждается в наборе первичных благ.

Аристотелевский принцип, которому следует  Ролз, предполагает, что мы черпаем  наслаждение и видим осмысленность  нашей жизни в совершенствовании  и реализации собственных способностей. Рациональные индивиды Ролза делают свой выбор в пользу двух принципов  справедливости, руководствуясь стремлением  умножить свою долю первичных благ. Таким образом, уже в этом его  теория справедливости совместима с  концепцией блага, а его общество есть воплощение блага его членов.

Но Ролз не удовлетворяется только этим. Он пытается также доказать, что  его общество будет стабильным и  совместимым с благом его членов уже после того, как принципы справедливости будут выбраны. Стабильное общество - это общество, управляемое стабильной концепцией справедливости. Одна концепция справедливости является более стабильной, нежели другая, в том смысле, что она может выработать сильное чувство справедливости, способное преодолеть разрушительные устремления, и его институты рождают лишь слабые желания поступать несправедливо.

Утверждение двух принципов справедливости неизбежно рождает в людях  сильное ответное чувство справедливости. Ролз прослеживает развитие этого чувства, используя концепцию морального развития Колберга.

Чувство справедливости рождается  в справедливой семье, закрепляется в справедливой ассоциации и превращается в прочный принцип справедливости в условиях справедливого общества. Индивид, прошедший последовательное воспитание от справедливой семьи через справедливую ассоциацию к справедливому обществу, не может не воспитать в себе сильное стремление поступать справедливо. Именно это чувство, становясь массовым, принесет в общество долгожданную стабильность. Наконец, Ролз доказывает, что его принципы справедливости не противоречат концепциям индивидуального блага его членов. С этой целью он приводит три доказательства.

В-первых, принципы справедливости имеют публичный характер, они будут сплачивать людей, дополняя связи на уровне чувств, связями институциональными. Утрата чувства справедливости означала бы нанесение ущерба общине и, следовательно, нашим друзьям и близким, т. е. ущерб нашему же благу. Учитывая законы моральной психологии, мы предпримем все усилия, чтобы не допустить этого.

Во-вторых, поскольку подобное общество являет благо в себе, участие в делах этого общества будет представлять собой благо в том смысле, что дает возможность наиболее полной реализации наших способностей и талантов. Более того, участие в подобном обществе дает возможность куда более полного раскрытия наших способностей, учитывая открывающийся простор для свободной кооперации с другими членами общества.

В-третьих, справедливые поступки сами по себе являются именно тем, что мы можем стремиться делать «как равные и свободные рациональные существа». Общество двух принципов открывает небывалый простор для этого кантианского устремления, если вдруг таковое обнаружится, и будет рассматриваться как одна из возможных целей и, следовательно, как благо.

Таким образом, деонтология Ролза  хотя и подчиняет благо должному, но благо не только не страдает, но скорее даже выигрывает от этого подчинения. Подобная деонтология не накладывает никаких ограничений на разумные концепции блага, само общество становится благом в себе, и рождающееся чувство справедливости, наряду со стремлением к благу, выступает как мощный стабилизирующий фактор.

5. Достоинства и недостатки «Теории справедливости»

Многочисленные критики «Теории  справедливости» приходят к единодушному выводу, что ахиллесовой пятой  книги является гипотетический договор  со всеми его атрибутами, такими, как занавес неведения, первоначальное положение и стратегия максимина. Ролз, по сути, произвольно объявляет  рациональным только один из возможных  вариантов поведения в ситуации риска, между тем теория игр не отрицает в принципе и другую стратегию, в том числе основанную на большом  риске. Весьма возможной является индивидуальная склонность к риску и даже превращение риска в самостоятельное благо. В этом случае вся громадная конструкция Ролза лишается фундамента.

Другие авторы обращают внимание на чрезвычайно усложненный и искусственный  характер условий гипотетического  соглашения. Факт согласия с принципами справедливости в гипотетической ситуации отнюдь не обязывает соглашаться  с ними в ситуации реальной. Иными  словами, эта гипотетическая ситуация не создает моральных обязательств, без которых принципы справедливости лишаются смысла.

Пожалуй, главный поток критических  обвинений в адрес теории Ролза  связан с обвинением этой теории в тайном утилитаризме. Что в действительности представляет собой общественный договор, который заключают индивиды в концепции Ролза - это совсем не тот договор, который заключали индивиды Гоббса, Локка и Руссо.

Индивиды Ролза находятся под  искусственной завесой неведения  и не имеют представления о  собственных способностях, склонностях, социальном положении и т. д. Но они  вполне рациональны, причем рациональны  именно в утилитарном смысле, это  значит, что они хотят иметь  как можно больше основных благ, которые всегда можно использовать независимо от дальнейшего выбора своей  судьбы. Именно по этой причине индивиды и голосуют в пользу двух принципов справедливости. Зачем же нужен общественный договор, ведь все его участники абсолютно идентичны в своих предпочтениях. Все они хотят одного и того же: иметь как можно больше первичных благ и как можно меньше подвергать себя риску в рамках того общества, фундамент которого они сами закладывают, выбирая его основные принципы. Достаточно было бы иметь одного рационального симпатизирующего индивида утилитарной теории, и он проделал бы всю ту же работу. Этот рациональный индивид может вполне использовать и концепцию Ролза.

Но главное, смысл гипотетического  договора Ролза остается в высшей степени утилитарным. Его заключают  индивиды в стремлении обеспечить себя наибольшим гарантированным количеством  первичных благ, т. е. стремясь к умножению  своей пользы. Нельзя также не обратить внимания на значительную поспешность  допущения Ролза, что индивиды провозгласят именно его два принципа. Если немного  изменить стратегию рациональности, то выбор может быть сделан и в  пользу утилитарных принципов. Стратегия  макси-мина, которую использовал Ролз, как это следует из новейших постулатов теории игр, отнюдь не является единственно приемлемой.

Вполне рационально прибегнуть к чуть большему риску, и тогда  выбор утилитарных принципов  становится неминуемым. Вот почему с точки зрения наиболее последовательных поборников свободы договорная теория Ролза - это не просто ошибка, это  угроза свободе.

Как полагает Ян Нарвесон: контрактуализм - это точка зрения, что принципы справедливости являются результатом общего согласия того или иного рода в рамках личных, тщательно взвешенных ценностей, интересов, желаний. Если вместо этого мы возводим некоторую общую цель, которую на самом деле многие люди не принимают как свою собственную, мы обречены на теоретическое кораблекрушение.¹⁶ Этой общей целью остается своеобразная телеология обеспечения пользы наименее преуспевающих членов общества, что не меняет утилитарной сути дела. Вот почему концепцию Ролза можно считать разновидностью утилитарной теории удовлетворения рационального желания, которая так же точно, как и последняя, утрачивает классическую простоту, приобретая большую деонтологическую жесткость. Но дверь для компромисса прав и пользы остается по-прежнему открыта. Индивиды Ролза не считают себя неразрывно связанными определенными высшими целями в любое данное время, а способны пересматривать и менять эти цели по разумным и рациональным причинам. Таким же точно образом они могут пересмотреть и требования справедливости, если только изменятся условия заключения договора. Концепция Ролза в действительности не устраняет утилитаризм, но лишь достраивает его до уровня социального выбора общей справедливости. Именно этого и недоставало утилитаризму удовлетворения желаний. Ролз чисто косметически приукрашивает утилитаризм как метатеорию посредством введения договорной терминологии и полностью сохраняет утилитаризм как концепцию личности.

Концепция Ролза оставляет слишком много места для вмешательства в судьбу людей произвола судьбы. Это происходит по той причине, что Ролз определяет позицию наименее преуспевающих исключительно в плане социальных первичных благ - права, возможности, богатство и т. д. Он не обращает внимания на обладание людьми естественными первичными благами.

Два человека занимают одинаковое положение  для Ролза, если они имеют один и тот же набор первичных благ, даже если один из них обделен судьбой. Такое положение дел противоречит аргументам самого Ролза. В соответствии с принципом различия несправедливое неравенство сохраняется. С точки  зрения Ролза, люди, рожденные в различных  социальных условиях, должны получить равный доступ к общественным благам. Естественные неравенства тоже должны быть компенсированы. Однако эти недостатки следует считать продолжением неоспоримых достоинств теории Ролза.

Заключение

Ролзу удалось создать не только теоретически обоснованную, но и вполне работоспособную теорию справедливости, которую можно принять в качестве основы этики гражданского общества и политической практики. Теория рациональности, применяемая в моральной теории не может быть уравнена в правах с теорией чистой рациональности в теории рационального выбора. Философ имеет право на свою исходную интуицию. Ни одна философская теория, которая покоилась бы на совершенно безгрешной теории рациональности, тем более, есть не более чем миф. Элементы утилитаризма, которые можно обнаружить у Ролза, - это как раз та разумная доля, которая позволяет заимствовать многодостоинства утилитаризма, не заимствуя недостатки. Мы численные не можем игнорировать факт ни нашей собственной утилитарности, ни утилитарности общества, в котором живем. Было бы в высшей степени лицемерным совершенно игнорировать то обстоятельства, что политика большинства современных обществ приправлена солидной долей практического утилитаризма.