Философские концепции природы и общества. Восточные модели взаимоотношения человека и природы

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Белорусский государственный университет транспорта»

Кафедра «Философии, истории и политологии»

СУРС 2

по Философии

на тему:

Философские концепции природы и общества.

Восточные модели взаимоотношения человека и природы

Выполнила: Проверил:

Гомель,

2011

Восточные модели взаимоотношения       человека и природы

Традиционный китайский сад — своеобразный феномен культуры. В нем нашло отражение основополагающее для китайской культурной традиции миропонимание, а именно — специфика философско-религиозного, эстетического и этического отношения к действительности. Особенности китайских садов состоят в качественно ином, отличном от европейского, подходе к системе взаимоотношений человека с миром. Это своего рода «наглядное пособие», модель взаимоотношений людей и природы, реализованная китайской культурной традицией.

В китайской философской традиции окружающий человека мир не разделяется на категории, привычные для философской традиции Европы. В связи с этим встает проблема анализа системы соответствующих терминов и понятий, поскольку исторически сложившийся в странах с европейской структурой сознания понятийный аппарат лишь с большими оговорками можно применить к Китаю. В частности, понятие «природа» у китайцев существенно отличается от привычного для человека с европейской культурой мышления.

Китайцы так же, как и европейцы, отделяли естественную среду от культурной, искусственно созданной человеком. Разница состоит в том, каким онтологическим статусом в системе взаимоотношений природы и культуры обладал человек. Поскольку этот статус был довольно специфичным, восприятие мира и отношение к природной среде в Китае обретало множество оригинальных особенностей, поэтому зачастую весьма сложно проводить параллели между реальным содержанием термина «природа» в западной культуре и понятием цзы-жань в китайской философской традиции. Чтобы понять особенности традиционного отношения к естественной среде в садово-парковом искусстве Китая, остановимся подробнее на том, как понималась эта естественная среда и статус самого человека.

Согласно древним китайским представлениям, мир раскладывается на три составляющие (сань-цай) — Небо, Землю и Человека. Они единосущны и обладают равным онтологическим статусом. Высшая функция человека при взаимодействии с природой сводилась к сближению с окружающим миром и самораскрытию его сущности в соответствии с образами, рождаемыми Небом и Землей. Наиболее полно это можно было реализовать в творчестве, одной из самых ярких и значимых сфер которого было искусство. Здесь мы сталкиваемся с феноменом иероглифического мышления, особой ментальной формой человеческого интеллекта, характерной для Китая. Зрительные ассоциации, лежащие в основе иероглифического письма, сказались на мироощущении создателей и носителей китайской культуры, породившем специфическое восприятие формы и пространства и не имеющем аналогов в европейских структурах сознания. В индоевропейских культурах акт космогенеза начинается звуком (словом), т.е. основополагающей единицей, формирующей образ в сознании, чаще всего становится звук. В Китае же первостепенной в передаче информации и формировании образа является линия и формируемый ею визуальный знак.

Такое восприятие обусловило необыкновенную емкость зрительного образа и соответственно большее философское осмысление и большую силу воздействия на человека тех сфер творческой деятельности, которые были связаны с визуальными знаками. К ним относятся в первую очередь каллиграфия и живопись. Однако базовые для этих сфер искусства эстетические принципы активно использовались и в других его областях, в том числе и в садово-парковом искусстве.

Садовое искусство, в силу своей специфики, позволяет очень многосторонне взглянуть на многие аспекты взаимоотношений человека с естественной средой. Помимо того, что этот вид искусства предполагает визуальное воплощение образа (особо значимое в китайской традиции), средством его выражения является природная среда. Из ее атрибутов моделируется тот тип взаимоотношений человека с окружающим миром (а значит и с космосом), который естественен и даже идеален для культуры такого типа и в то же время демонстрирует ее мировоззренческие основы.

Садово-парковое искусство как модель, отражающая принципы взаимоотношений человека с природой, встречается практически в любой культурной традиции, что дает возможность провести определенные параллели. Цели создания сада и в Европе и в Китае довольно сходны: это попытка поместить естественную природную среду в социокультурную сферу, предварительно придав ей наиболее приемлемый для данного культурного сознания вид. Однако на этом сходство заканчивается, и на передний план выступают различия, обусловленные несходством психических, культурных и иных факторов.

Этико-философское наполнение садово-паркового искусства в Китае было настолько велико, что вполне правомерно поставить его в один ряд с такими традиционно важными видами китайского искусства, как каллиграфия и живопись, где использовались сходные средства выражения и принципы. Можно даже сказать, что некоторые способы пространственного построения ландшафтных композиций были заимствованы из живописи. Многие прославленные художники, которые, кстати, часто достигали немалых успехов и в каллиграфии, создавали значительные произведения в области проектировки садов. Характерны в этом отношении знаменитые сады монаха Ши-тао («Сад десяти тысяч камней» и «Горная обитель слоистых камней»). Возможность полноценного творчества одного человека в различных сферах искусства объяснялась общими принципами и задачами, лежащими в основе этих видов искусства, а также сходной организацией творческого процесса.

Затрагивая тему китайского сада, мы неизбежно сталкиваемся с таким специфическим явлением китайской культуры, как геомантия, именуемая в Китае Фэн-шуй. До сих пор наше представление о влиянии геомантии на китайскую культуру не очень ясно. Проблема заключается в том, что геомантию как отдельное явление трудно вычленить из всего пласта культурной жизни Китая. В то же время многие специфические черты китайской традиции обусловлены именно влиянием Фэн-шуй, которое настолько глубоко вошло в жизнь китайского общества, что стало формировать особенности его культуры и мировосприятия, что, естественно, отражалось и в искусстве. Сегодня едва ли возможно дать верное представление о взаимосвязи всех элементов геомантии хотя бы только с искусством, так как средствами европейского понятийного аппарата пока невозможно объяснить многие внутренние аспекты китайской культурной традиции. Китайские же источники, отражающие проблемы, связанные с геомантией, исходят из собственной понятийной системы, которая для усвоения человеком европейской культуры сама нуждается в анализе.

В самом общем виде Фэн-шуй можно было бы охарактеризовать как учение о влиянии энергии, излучаемой различными ландшафтными формами земной поверхности, на жизнедеятельность человека. Все многообразие их взаимодействия формирует энергетическую конфигурацию пространства, того самого, в котором живет и действует человек и с которым он, согласно мировоззренческим принципам Китая, находится в неразрывной связи. То есть исходными в Фэн-шуй являются представления о великой триаде: Небо — Земля — Человек, определявшей специфику взаимоотношений человека и природы в Китае. Поскольку мир в целом виделся как единый живой организм, освоение принципов управления энергетическими особенностями пространства давало возможность воздействия на события отдельной человеческой жизни или общества в целом.

Применительно к садово-парковому искусству Фэн-шуй ставил целью выстроить окружающее пространство таким образом, чтобы реализовать потенциал человека как элемента космической триады, определяя структуру и внешний вид сада. Сад как модель космоса вовсе не требовал присутствия человека для реализации этой функции. Это достигалось самим фактом творчества, поскольку кроме геомантической структуры сад одновременно был произведением искусства.

В данном случае мы сталкиваемся с представлениями о том, что творчество человека делало его причастным к природе Неба и Земли, включая в круговорот вселенной (в китайском понятии выраженного биномами тяньди — Небо и Земля). Творческая активность человека сближала его с Небом и Землей.

Китайский сад в этом смысле воплощает в себе идею единства мира и человека. Исторические корни этого представления можно найти в глубокой древности. Уже в одном из древнейших канонов «Книге песен» встречается упоминание о «радостях парка»(1). С течением времени садовое искусство становилось плодом трансформации древней космологической символики, в результате которой отошла на задний план доисторическая мифология, а на передний — вышла эстетика.

В период династии Чжоу существовали уже два четко выраженных типа сада. К первому относятся императорские ритуальные охотничьи угодья, занимавшие большие территории. Часть пойманных или убитых на охоте животных приносилась в жертву предкам, Небу и Земле. Второй тип был характерен для царства, Чу, располагавшегося на юге Китая. Он представлял собой, по всей видимости, особым образом обустроенную местность, предназначенную для погружения в шаманский транс, составлявший характерный компонент духовной культуры, Чу. Подобные сады находились при храмовых территориях. Позже, с возникновением империи, уже при первом императоре Цинь Шихуанди, парк стал осознаваться не только как модель космоса, но и как прообраз Поднебесной. На территории его парков был воссоздан ландшафт Китая, и император управлял всей страной, не выходя из парка, так как считалось, что модель обладала теми же свойствами, что и оригинал (2).

Во времена династии Хань (202 до н.э. — 220 н.э.) императорские парки совмещали в себе уже эзотерическую и социальную программу. Это был период особой популярности даосской алхимии, поисков пилюли бессмертия и культа небожителей сянь, которые, как считалось, были способны помочь в этих поисках. Поэтому в императорских садах воссоздавался ландшафт, способный максимальным образом привлечь небожителей: строились специальные горы — обители сяней, ставились бронзовые зеркала — для сбора лунной росы, пищи для небожителей, по склонам гор высевались «волшебные» грибы линъ-чжи и даже ставились бронзовые статуи небожителей (3). Иными словами, активно использовались принципы симпатической магии — притяжения подобного к подобному. В это же время обязательной принадлежностью сада стал пруд, расположенный обычно у подножия горы. Возможно, это было отголоском древних представлений о Мировой Горе и Мировом Океане, что, по выражению В.В. Малявина, стало в Китае «простейшим и самым устойчивым символом мироздания».

Зарождение классической эстетики китайского сада следует относить к эпохе раннего средневековья. По времени она совпадает со становлением китайской пейзажной живописи. К V-VI вв. н.э. сложились две устойчивые формы китайского сада: императорские и частные сады. Традиции их создания развивались в тесном взаимодействии друг с другом, что исключает возможность их противопоставления. Они взаимно дополняют друг друга. Эстетика частных садов выросла из заимствования и некоторого переосмысления принципов формирования императорских парков. Примерно таким же образом, по всей видимости, создавались и сады при монастырях.

На севере Китая получили распространение масштабные императорские сады, тогда как традиция шаманских садов государства, Чу, ориентированных на внутренний транс, вполне возможно, послужила ступенью для развития так называемых садов сердца. Первый тип представлял собой масштабную картину мира, поражавшую воображение размерами, буйством красок и многообразием форм, а второй — отличался преимущественной монохромностью, меньшими размерами и большой склонностью к деталям и миниатюрным композициям.

В последующие столетия садовое искусство Китая непрерывно совершенствовалось. Немаловажную роль здесь сыграли идеи неоконфуцианства, упор на особое внимание к природе и внутреннее самопознание человека через диалог с природой.

Из сохранившихся до наших дней садов наиболее ранние относятся по времени сооружения к эпохе Мин (1368-1644). С этого периода, они дошли до нас без существенных изменений. Это послужило основанием для довольно распространенного мнения о том, что расцвет садового искусства приходится на период правления династии Мин. Однако образцы искусства последующих эпох являют примеры того, что садово-парковое искусство непрерывно совершенствовалось на протяжении всего своего многовекового развития. Среди многообразия традиционных китайских садов совершенно четко можно проследить четыре их вида, близких друг к другу по принципам организации. Это императорские, частные, монастырские сады и парки-заповедники.

В отличие от парковой традиции Европы, где сад предназначался для развлечений и прогулок, в Китае - это всегда место, где живут обычной повседневной жизнью. Сад лишь сообщает новое качество привычному быту, не отделяя от него свое пространство. И вместе с тем это пространство особое, четко выделенное, с фиксированными границами.

Интересную реализацию функций садово-паркового комплекса представляют императорские сады. Архитектурное построение дворцово-храмового комплекса выдает в нем культовое сооружение. Целью пребывания в этом архитектурном ансамбле было общение с Небом. В Гугуне все подчинено одной идее — максимально эффективно распределить поток космической энергии, что должно благотворно повлиять, по представлениям китайцев, на благополучие империи и жизнь императора — сакрализованной персоны, ее олицетворявшей. Архитектурные объекты Гугуна отличаются крайней симметричностью, правильностью форм и четкой композицией. Бросается в глаза сознательно заданная регулярность его архитектурных объектов. Очевидно, что четко организованное пространство обладает гнетущим воздействием на психику человека. Сады при архитектурном комплексе в этом случае компенсировали подобное влияние, вовлекая посетителя в своего рода психологический диалог, некую игру. Они выполняют, таким образом, компенсаторную функцию, сглаживая влияние регулярности архитектуры. В садах абсолютно отсутствует заданность, предсказуемость, они выстраивались по принципу неожиданности явления, метаморфозы. Следует учитывать и то, что они были частью жилого пространства, связанного с бытом. В отличие от церемониальной ритуальности архитектуры дворцов и храмов сад представлял собой пространство для личной свободы и уединения, поддерживая психический баланс личности.

Мы можем вспомнить о версальских парках, реализованных как часть дворцового комплекса. Но, в отличие от Китая, светский архитектурный комплекс в Европе давно утратил свой сакрально-ритуальный сектор, следовательно, и сад не нес соответствующей нагрузки. Кроме того, европейский сад не ставил целью преобразовать природную среду во что-то иное. Природа здесь зажата в мире человеческого разума, но сохраняет статус среды отличной от социальной, и не используется для подведения зрителя к истине другого порядка. Иное дело сады Китая.

Наиболее характерны в этом смысле частные сады, рассчитанные на то, чтобы подвести зрителя к сосредоточению на переживании своих внутренних эмоций. Трудно сказать, продолжает ли эта традиция ту, что характерна для императорских садов, или она в этом смысле прямо противоположна гигантским ландшафтным паркам. Частные сады миниатюрны и значит, способны более лаконичными средствами выразить идею китайского сада. Здесь, как и в дворцовых ансамблях, геометрически правильно оформленная территория с четко ориентированной по сторонам света архитектурой и совершенно особым образом оформленное пространство природной среды. Попадая в природную среду сада, человек не мог предсказать, на какую композицию он выйдет. Китайский сад всегда строился по принципу неожиданно возникающего вида.