Философия истории славянофилов

Отрицая в целом взгляд Гегеля на исторический процесс, славянофилы  в тоже время принимали его  мысль о том, что “план провидения”  реализуется через взаимодействие “отдельных народных духов”. Однако если для немецкого мыслителя вершиной всемирного развития выступает “германский дух”, а славянству отводилась незавидная роль статистов в историческом процессе, то для Хомякова подобное германофильство неприемлемо. Поэтому восприняв отдельные положения философии истории Гегеля, славянофилы их использовали для обоснования грядущего лидерства славянского духа.

Существенное влияние  на А.С. Хомякова оказала и философия  истории Шеллинга. Последний рассматривал исторический процесс как итог деятельности божественного провидения и активности людей. При этом акцент делался на то, что “единый дух” направляет развитие общества не помимо индивида, а, напротив, “через всех”. В силу этого люди становятся его “соавторами в деле создания целого”. Понятно поэтому, что особое значение приобретает в историческом процессе направленность человеческой воли. Совпадение божественной и человеческой воли приводит общество к “органическому развитию”, которое представляется “беспрерывным и постепенно осуществляющимся откровением Абсолюта”.

Шеллинговская интерпретация  истории занимает видное место в  настроениях Хомякова, но его учение нельзя считать простым подражательством. Он не приемлет “гносеологический аристократизм” Шеллинга, согласно которому подлинное знание доступно лишь немногим избранным, напротив, носителем истинны у него выступает “соборное” сознание. Центральным элементом в согласовании божественной и человеческой воли у немецкого мыслителя является правовое государство, а у русского философа – обновленная православная церковь.

А.С. Хомяков выработал  оригинальные религиозно-философские  и социологические взгляды. Определяющим признаком их являются тезис о  русском мессианстве, т.е. об особой исторической роли русского народа, порождаемой двумя факторами – “православием” и “общинностью”.

Специальные работы Хомякову посвятили такие известные мыслители, как Н.А. Бердяев, В.В. Резанов, Н.О. Лосский и др. 

Главные философские  интуиции А.С. Хомякова.

Для него материальные факторы  общественного развития – лишь “призрак”, ибо мир “есть проявление свободно проявляющегося духа”. Отношение человека к “творящему духу” находит концентрированное выражение в его вере, которая предопределяет и образ мыслей человека и образ его действий. Отсюда понятен вывод Хомякова о том, что религию можно понять “по взгляду на всю жизнь народа, на полное его историческое развитие”. Взгляд на русскую историю дает возможность оценить православие, так как только оно сформировало те “исконно русские начала”, тот “русский дух”, который создал “русскую земля в бесконечном ее объеме..., утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общежитности..., выработал в народе все его нравственные силы”. В тоже время Хомяков видел, что влияние религии на общественную жизнь падает. Поэтому он делает вывод, что реально существующая церковь не соответствует христианскому идеалу. Церковная иерархия “провоняла схоластикой”. Она подвержена или влиянию католических воззрений, или разделяет положения протестантизма, а собственного оригинального богословия в России нет. Рядовые представители клира пребывают в “беззаботной праздности”, ведущей их к “обжорству, к пьянству и разврату”.

 Т.о. краеугольный  тезис воззрений Хомякова противоречив. С одной стороны именно приобщение  к “православным истинам” оказывает  решающее влияние на формирование “лучших качеств русского народа”, с другой – этих “православных истин” в реальной жизни не существует.

Чтобы решить эту антиномию  славянофилы предложили программу  “очищения православия”, которая решит противоречия между религией и разумом и даст возможность на основе “православных истин” направить развитие России по пути создания “органического общества”, стоящего во главе мировой цивилизации.

Исходной посылкой философии  истории Хомякова выступает оценка этапов религиозного развития человека, сложный процесс уяснения религиозных истин, ибо “тот не понимает настоящего, кто не знает прошлого”.

     В своих  “Записках о всемирной истории”  он делит все религии на  две основные группы: иранскую  и кушитскую. 

Коренное различие этих религий определяется по его мнению, не числом богов и не обрядами, но категориями свободы и необходимости, которые “составляют то тайное начало”, около которого в разных обрядах сосредотачиваются все мысли человека. Кушитство строится на началах необходимости, обрекая человека на бездумное подчинение, превращая их в простых исполнителей чужой воли. Напротив, иранство – это религия свободы, она обращается к внутреннему миру человека, требует от него сознательного выбора между добром и злом. Наиболее полно сущность иранства выразило христианство.

    Подлинное  христианство делает верующего  свободным, т.к. он “не знает  над собой не какого внешнего  авторитета”. Но, приняв “благодать”,  верующий не может следовать  произволу, оправдание своей свободы  он находит в “единомыслии с Церковью”, т.е. в церковности.

Хомяков оценивает различные  направления христианства. Католики, как считает Хомяков, “гармонизацию” единства и множественности свели к безусловному авторитету “единства”. Именно власть папы сделалась “последним основанием веры”. При этом рядовые члены церкви, т.е. народ превратился в простого исполнителя папских повелений. Католицизм обесценивает личное начало, утрачивая индивидуальный характер церковной жизни, в нем думают “о таком единстве церкви, при котором не остается следов свободы христианина”.

Именно поэтому и  появляется протестантизм. Главным  объектом критики со стороны протестантов становится категоричное понимание  единства. Справедливо отвергая власть папы, подавляющую индивидуальную религиозность, реформаторы христианства впадают в другую крайность, выдвигая на первый план внутреннее проявление религиозных чувств. В протестантизме совершенно исчезает единство церкви. В место авторитета папы у протестантов появляется авторитет разума.

У католицизма и протестантизма много общего. Их сближает поиск внешних критериев истинности религии: у одних это папа, у других – собственный разум. Отсюда их направленность к “земным усилиям”, они “судят о вещах небесных как о вещах земных”.

Хомяков считает, что  только православие “сберегло в целостности дух христианства”. Главным достоинством православной церкви, по его мнению, является сохранение в чистоте христианского вероучения. Православный Восток всю жизнь исповедует символ Никее-Констанитнопольский, из которого истинная церковь “ничего исключить и к которому ничего прибавить  не позволяет”.

Для восточного христианства церковь “не просто авторитет, а  Истина”.

Православие, по мнению Хомякова, гармонизирует индивидуальные и  церковные верования при помощи учения о соборности. Соборность является одной из характеристик церкви, включенной в православный символ веры. Принцип соборности оказывал существенное влияние на формирование отечественной духовной традиции. Западное христианство апеллирует  к разуму каждого человека. Православие же нет. В православии говорится о соборном, коллективном начале в определении истины.

В противовес католицизму  и протестантизму Хомяков считает  неприемлемым определение церкви как формального внешнего союза мирян и клира. Церковное единение не может ограничиваться количественными параметрами. Хомяков подчеркивает два момента:

1) истина не принадлежит  избранным, она – достояние  всех тех, кто вошел в церковную ограду;

2) приобщение к истине  не может быть насильственным, т.к. “всякое верование есть акт свободы”.

Хомяков говорит, что  соборность – это “дар благодати, даруемый свыше”. Внешним критерием  соборности выступает принятие тех  или иных религиозных положений  “всем церковным народом”. Примером подобного одобрения всей церковью религиозных истин были Вселенские соборы. Хомяков делает акцент на то, что соборность может быть понята и усвоена только членами православной общины, а для чуждых она не доступна. Главным признаком “жизни в церкви” является участие в обязательных церковных обрядах. Именно в религиозном культе воспитываются “чувства сердца”, проявляющиеся прежде всего в преданности соборным истинам.

К сорным истинам в  социальной сфере относятся не просто популярные в обществе идеи, а лишь те элементы народного сознания, которые  соответствуют коренным началам той или иной науки. Соборное сознание реализует свои установки в ходе истории, но этот процесс протекает очень трудно и неравномерно, т.к. “коренные начала” искажаются, заменяются внешними факторами.

Хомяков считает, что  сформулировать в понятиях, выразить логически суть исторического процесса невозможно, ибо для этого “слов человеческих весьма недостаточно”. Здесь нужны “пророческие озарения”, особая восприимчивость к “жизни духа”, наконец, умение видеть за второстепенными факторами главные, иными словами, у историка должно быть “чувство истинности”.

 Т.о., исторический  процесс выступает в конечном  итоге как реализующий соборные  предначертание, но “безусловное  реализуется через условное”,  “ единое – через многообразие человеческих поступков”. В связи с этим наряду с соборными истинами в обществе существуют рассудочные положения, излагаемые в “наукообразной форме”. Они менее значимы по сравнению с “соборными началами”, но тоже необходимы человеку. К ним относятся “область факторного знания, внешнего опыта и материальных усовершенствований”.

Хомяков справедливо  отмечал, что у многих историографов  прошлое “превратилось в бесконечное  множество подробностей”, и за этим обилием фактического материала  “ пропало всякое единство”. Подлинным же предметом истории является “отыскание общих начал”, ибо все мелкие явления получают свой “характер и окраску от целого”.

Будучи глубоко верующим человеком,  он не мог отказаться от одного из главных положений христианства – провиденциализма. В своих работах он неоднократно подчеркивал, что “нельзя по справедливости не признать путей промысла в общем ходе истории”. Именно “дух бытия, живущий в совокупности церковной”, и направляет общественное развитие. Но сам этот дух, исходя из принципа соборности проявляется в действиях отдельных людей.

Реальный исторический процесс  – это всегда совокупность “действий  свободы человеческой и воли всемирной”. При таком понимании  “божья воля” выступает в виде объективных законов развития общества, которые проявляются через деятельность людей. Поэтому исследователь, для того, чтобы понять ход истории, не должен ограничиваться ссылками на божественное, а обязан изучать деятельность людей.

Именно народ является “единственным и постоянным действователем истории”. Поэтому Хомяков выступал с критикой исторических работ Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, которые воспринимали народ как “пассивный человеческий материал”.

Хомяков рассматривал деятельность великих  личностей. По его мнению, нельзя развитие общества сводить к деятельности одного человека, хотя бы и гения. Ни одна личность, как бы велика она не была, не может быть “полным представителем своего народа”, т.е. выразить его чаянья и стремления. Значение исторического деятеля зависит от того, какие потребности народа и насколько полно он выполнил. Именно в этом совпадении деятельности великих людей с народными стремлениями и содержится “возможность дальнейшего развития истории”.

Такое понимание роли личности в  истории приводит Хомякова к своеобразной трактовке самодержавия. Он считал, что  монархия – лучшая форма правления для России. Царь получает свою власть не от бога, а от народа, путем избрания на царство.

Анализ русской истории приводит Хомякова к выводу о ее принципиальном отличии от развития западной цивилизации.      

Глава II.

Историософские взгляды  И.В. Киреевского (1806-1856).

Киреевский И. В., один из основоположников славянофильства, происходил из дворянской семьи. С 1822 г. слушал лекции в Московском университете, с 1824 г. служил в Архиве иностранной коллегии, входил в “Общество любомудров”. В 1830 г. выехал за границу, слушал лекции в университетах Берлина и Мюнхена, встречался с Гегелем и Шеллингом. Вернувшись в Россию, начал издавать журнал “Европеец” (1832), вскоре, однако, запрещенный. Позднее (1845) непродолжительное время редактировал журнал “Москвитянин”.

Идеи И. Киреевского  во многом перекликаются с идеями, развитыми А. С. Хомяковым, образуя вместе своего рода духовный стержень славянофильской философии. Поздний Киреевский— углубленный и последовательный религиозный мыслитель, всецело поглощенный изучением религиозно-мистического опыта патристики и мечтающий о рождении “новой” православной философии. (В последние годы жизни И. Киреевский был погружен в работу над переводом трудов Отцов Церкви: Максима Исповедника и Исаака Сириянина). Однако таким он стал далеко не сразу. Близкий друг И. Киреевского славянофил А. И. Кошелев рассказывал, что в юности И. Киреевский “поочередно становился последователем Локка, Спинозы, Канта, Шеллинга и даже Гегеля. В своем неверии он заходил так далеко, что отрицал необходимость бытия Божьего.

В современных западных работах, посвященных  славянофильству, проблеме влияния на мировоззрение И. Киреевского (так же, как и других славянофилов) западной, в первую очередь, немецкой философии, уделяется много внимания. Сам факт широкой популярности систем Гегеля и Шеллинга в России в 1830—1840 гг. XIX века бесспорен. То, что молодой Киреевский, слушавший лекции прославленных философов, глубоко усвоил их идеи и методологию, также сомнений не вызывает. И не только в молодости, но и в конце жизни в своей основной, можно сказать, программной работе “О необходимости и возможности новых начал для философии” “поздний” Киреевский пишет о Шеллинге с искренним восхищением и любовью: “Шеллинг же по своей врожденной гениальности и по необычайному развитию своего философского глубокомыслия принадлежал к числу тех существ, которые рождаются не веками, но тысячелетиями”. Там же он говорит об огромном, не только философском, но и общекультурном влиянии гегелевской системы. Но в этой же статье мыслитель совершенно определенно формулирует суть своего отношения к философской традиции, как бы давая ответ своим будущим интерпретаторам: