Философия Иммануила Канта

Категории рассудка по Канту

Кант систематизирует категории в специальной таблице, параллельной таблице суждений, заимствованной им из логики3. Он выделяет четыре группы категорий — количества, качества, отношения и модальности, в каждой из которых оказывается по три категории — 1) единство, множество, целокупность, 2) реальность, отрицание, ограничение, 3) субстанция — акциденция, причина — действие, взаимодействие, 4) возможность — невозможность, существование — несуществование, необходимость — случайность. Третья категория в каждой из групп может быть истолкована как синтез (но не простая сумма) первых двух. Кант, однако, настаивал, что и другие категории (прежде всего категории отношения) связаны с синтетической деятельностью. Именно через категории многообразие чувств подводится «продуктивным воображением» под «трансцендентальное единство апперцепции», чистое Я, с которым соотнесены все наши представления. Если бы явления не подчинялись категориям, эти явления не могли бы осознаваться нами. Поэтому если пространство и время составляют условия возможности явлений вообще, то категории заключают в себе условия возможности воспринимаемых явлений — иные же явления, утверждал Кант, суть ничто для нас, а так как сами по себе они лишены реальности, то «невоспринимаемые явления» есть не более чем абстракция.

«Схематизм» чистых понятий рассудка

Явления, таким образом, соответствуют категориям. Но здесь не может обойтись без некоего посредничества. Ведь сами по себе категории как априорные понятия рассудка неоднородны с явлениями как эмпирическими предметами чувственного созерцания. И если они должны применяться к явлениям, то их надо перевести на язык чувственности. Этот перевод осуществляется с помощью «схематизма» чистых понятий рассудка, механизма, в котором решающую роль играет воображение, способность, занимающая промежуточное положение между рассудком и чувственностью, — чувственное по форме, оно активно, подобно рассудку. Схемой Кант называет «представление об общем приеме способности воображения, поставляющем понятию образ». В отличие от образа, в котором всегда представляется единичный предмет, схема содержит общие правила синтеза многообразного в созерцании. От чистых рассудочных правил они отличаются своим темпоральным характером. Именно через формы времени происходит чувственная интерпретация категорий. Схемой категорий количества оказывается число как единство последовательного «синтеза многообразного однородного представления вообще», схемой категорий качества — представление о степени наполненности времени, схемой субстанции — «постоянство реального во времени», причины — «реальное, за которым ... всегда следует некоторое другое реальное», взаимодействия — «сосуществование определений одной субстанции с определениями другой субстанции по общему правилу» . Схемой категории возможности Кант объявляет «согласие синтеза различных представлений с условиями времени вообще», действительности — «существование в определенное время», необходимости — «существование во всякое время».

Схемы категорий придают «объективную реальность» этим рассудочным понятиям и одновременно ограничивают область их познавательной значимости явлениями. На основе этих схем Кант формулирует основоположения чистого рассудка: «все созерцания суть экстенсивные величины», «во всех явлениях реальное ... имеет интенсивную величину», «при всякой смене явлений ... количество субстанции в природе не увеличивается и не уменьшается», «все изменения совершаются согласно закону связи причины и действия» и т. д. Они могут рассматриваться как априорные законы природы, составляющие основу общего или чистого естествознания, законы, которые человеческий рассудок (при посредничестве бессознательной деятельности трансцендентального продуктивного воображения) привносит в мир явлений, чтобы затем вновь, уже сознательно, вычитывать их из природы. Познавая природу, человек всегда предполагает в ней эти законы. Поэтому познание невозможно без взаимодействия чувств и рассудка. Без рассудка, писал Кант, чувственные созерцания слепы, а рассудочные понятия, лишенные чувственного наполнения, пусты. И тем не менее человек, по Канту, не удовлетворяется миром чувственного опыта и хочет проникнуть к сверхчувственным основам явлений, ответить на вопросы о свободе воли, бессмертии души и бытии Бога.

Разум по Канту

В этом направлении его влечет разум (Vernunft). Разум вырастает из рассудка и трактуется Кантом как «способность принципов», способность мыслить безусловное и предельное. В известном смысле разум, устремленный к постижению первоначал, есть философская способность, ведь философия, по крайней мере «первая философия», или метафизика, всегда занималась началами бытия. И Кант совсем не случайно говорил, что все люди как разумные существа имеют естественную склонность к метафизике. 
Разум имеет логическую и реальную функцию. В «логической» функции он является способностью умозаключений, т. е. априорных выводов из всеобщих посылок, в реальной — используется для познания или создания предметов. Иными словами, разум допускает теоретическое и практическое применение. Теоретическое применение разума бывает, по Канту, регулятивным и конститутивным, причем правомочно лишь регулятивное применение, когда мы смотрим на мир так, «как если бы» (als ob) он соответствовал разуму. Конститутивное применение разума предполагало бы возможность доказательного соотнесения с вещами его априорных понятий.

Априорные и необходимые понятия разума, которым не может быть дан в опыте никакой предмет, Кант называет «идеями чистого разума». Из трех основных разновидностей умозаключений, категорического, гипотетического и дизъюнктивного Кант дедуцирует три класса идей — души, мира и Бога (трансцендентальный идеал). Кант не отрицает, что эти идеи являются естественным порождением разума. Но он не считает, что они могут быть источниками объективного знания. Они лишь подталкивают рассудок ко все более глубокому проникновению в природу. Попытка же поставить им в соответствие реальные объекты проваливается. В «диалектическом» разделе «Критики чистого разума» (который вскрывает «иллюзорность трансцендентных4 суждений» и следует за «трансцендентальной эстетикой», где изложено учение о чувственности, и «трансцендентальной аналитикой» — о рассудке) Кант последовательно разрушает традиционные метафизические дисциплины о сверхчувственном, точно соответствующие рубрикации идей чистого разума, а именно рациональную психологию, рациональную космологию (учение о мире в целом) и естественную теологию.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.Этические идеи И. Канта.

 

Основная проблема этики Иммануила Канта – проблема человеческой свободы. Она являлась основной проблемой эпохи. И. Кант выводит взаимное равенство всех людей. Другое значение решения И. Кантом этой проблемы состоит в том, что мыслитель объясняет человеческую свободу господством человека, его правом распоряжаться вещами.

Самую точную формулу автономии, являющуюся исходным пунктом его суждений, И. Кант дал в «Метафизических основах правовой науки». Согласно его формуле, наша свобода находится в зависимости от того, что связь между чувственностью и поведением не имеет характера прямой необходимости, но представляется как обусловленность.

У животного внешний раздражитель возбуждает инстинктивную реакцию, а у человека он рождает лишь желание удовлетворения, к которому бы привела инстинктивная реакция. В результате в акте воли мотивация является автономной, и определенность воли побеждается чувственным раздражителем. Различие автономно мотивированного поведения от поведения, которое определяется внешними условиями, является отличием между животным и человеческим уровнями жизни.

Кант этим самым объясняет высшую онтологическую ценность человека относительно природы. Как существо, способное к автономной мотивации, человек становится «целью в себе», тогда как остальные животные суть лишь простые «средства». Эта онтология, разумеется, действительна лишь с точки зрения морального поведения, анес теоретической точки зрения.

Во введении к произведению «Критика практического разума» Кант пишет о свободе как «доводе существования» нравственного закона. После чего философ приступает к выведению нравственного закона. Поведение человека по нравственному закону определяется тем, что люди, относительно которых я произвожу какие—либо действия, проявляют такую же автономию, как и я, или что они являются целями в себе, но никогда не средствами для дела кого—то другого. Поэтому формула категорического императива, которая определяет содержание морального поведения, звучит так: «Поступай так, чтобы использовать человека для себя так же, как и для другого, всегда как цель и никогда лишь как средство».

Согласно более патетичной, но не столь точной формуле из «Критики практического разума», нравственный закон предписывает неприкосновенность другого человека («Другой человек должен быть для тебя святым»).

К формуле морального закона необходимо добавить, что моральный закон возведен на дуализме природного характера человека и обязанности, из которой следует, что человек является существом, которое способно к свободному решению, чем он и отличается от животных. Моральное поведение выступает ограничителем личного эгоизма, который следует из инстинкта самосохранения.

Таким образом, нравственное поведение, по И. Канту, своеобразно тем, что оно, во-первых, согласно закону, во-вторых, его мотивацией является достоинство человека.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Содержание первоисточника - Бердяев Н.А. Судьба России. Глава «Душа России» (Анализ главы I.I.)

 

«С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия – особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России»

В этой главе рассматривается роль России в мировой жизни, ее возможность влияния на духовную жизнь Запада «таинственной глубиной русского Востока». Бердяев считает, что начавшаяся Первая мировая война столкнула восточное (Россия) и западное (Германия) человечество. Война стала своеобразным катализатором развития и объединения Востока и  Запада. Она должна помочь России занять «великодержавное положение в духовном мировом концерте», стать полноправным членом Европы.

Автор считает, что близок «час мировой истории, когда славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества», но с другой стороны, рассматривая русскую ментальность, он признает: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитичный народ, никогда не умевший устраивать свою землю». И это противоречие вызывает у меня закономерный вопрос: «Как страна, внутренняя организация которой не выдерживает никакой критики, с тяжелым, неповоротливым государственным аппаратом, «аполитичным народом» может претендовать, по мнению Бердяева, на главенствующую роль в определении судьбы человечества?». После прочтения данной книги, ответ на свой вопрос я так и не  получил.

Великолепна оценка автором русского характера, его пассивности, созерцательности: «В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варягов-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это роковой неспособности и нежелания  русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве». Извечная русская лень, надежда на «доброго барина», жажда «халявы» в любом ее проявлении показаны в этой цитате во всей красе. И ведь, что удивительно, с момента написания книги прошло почти 100 лет, а в восприятии, желаниях, мироощущении русского человека ничего не изменилось. «Варяг-иностранец», «добрый барин» - этих персонажей у нас хватает и сейчас (Герман Греф - финансист, Абрамович – «лучший друг всех чукчей», Путин – «только из Берлина», Мавроди – «партнер» и т.д.), а желания что-то попытаться сделать самому, работать на себя, а не за копейки на государство, у нашего человека как не было, так и нет. Не приучен русский человек рисковать, ведь гораздо проще жить плохо, но с уверенностью, что тебя не уволят с низкооплачиваемой работы. Жить в малогабаритной квартире, утешая себя мыслью, что ведь кто-то живет в «общаге» и т.д. «Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери».

Автор рассматривает также противоречие в отношении России и русского сознания к национальности. Он разделяет отношение России к шовинизму на тезис: «Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины» и антитезис: «Россия – самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна почитающая себя единственно призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие диавола, обреченное на гибель». Это противоречие есть и в нашей жизни. «Скинхэды» - порождение национализма, явление наших дней, и в тоже время, в повседневной жизни, русский человек при общении с конкретным человеком другой национальности  терпим, способен на уступки, может поделиться последним. Такое противоречие русской души  длится не одну сотню лет и скорее всего является неотьемлемой  чертой русской души. «Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, Божественной правды и спасения для всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни». 
«Русская народная жизнь  с ее мистическими сектами, и русская литература и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия – страна бесконечной свободы и духовных далей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисимизме, не желающем знать формы». Этот тезис подтвердили и дальнейшие исторические события: революции, установление Советской власти, которые уничтожили Великую империю с ее устоями, духовностью, ввели новые моральные и духовные ценности, физически уничтожили интеллигенцию, что привело к изменению нации на генетическом уровне. Плоды чего мы сейчас с успехом и пожинаем, наблюдая всеобщую бездуховность, лицемерие и жажду наживы.

Антитезис этой мысли: «Россия – страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти». Бердяев в антитезисе провозглашает, что страну почти невозможно сдвинуть с места, что она инертна и покорно мирится со своей жизнью, но по прошествии всего нескольких лет его антитезис был разрушен до основания.

Рассматривая противостояние в мировой войне Германии и России, Бердяев характеризует его как противостояние рас, культур, духовности, полярно противоположных друг другу. Он считает, что: «Мировая война, в кровавый круговорот которой вовлечены уже все части света и все расы, должна в кровавых муках родить твердое сознание всечеловеческого единства. Культура перестанет быть столь исключительно европейской и станет мировой, универсальной. И Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, являющаяся Востоко-Западом, призвана сыграть великую роль в приведении человечества к единству. Мировая война жизненно подводит нас к проблеме русского мессианства». Мне кажется, что любая война не может являться объединяющим фактором человечества, так как противоборствующие стороны после окончания войны, даже спустя многие годы, на уровне подсознания, продолжают испытывать друг к другу ненависть за те жертвы и разрушения, которые были им нанесены. Союзники, объединенные внешней угрозой и общими целями (врагом), после окончания боевых действий, начинают действовать самостоятельно, пытаясь получить от победы максимальное количество дивидендов именно для себя. Все эти причины по-моему, мнению приводят к разъединению народов, наций, а не к их консолидации, как считает Бердяев.