Джордано Бруно о мирах и о непостижимом

Министерство Образования  Российской Федерации 

 

Южно-Уральский государственный университет

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат по философии

 

На тему:

 

Джордано Бруно о мирах и о непостижимом.

 

 

 

 

Выполнил:          Кулик С. И.

 

Преподаватель:   Рещикова С.П.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Челябинск

2013

 

План.

1. Введение.
2. Дж. Бруно о мирах и о непостижимом

А) Современный кризис древней идеи

 

В) Непонятный приговор

 

С) "За что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно?"

 

D) Звездные миры Бруно и Вселенная христианской церкви

 

E) Звездные миры или земное зеркало? Уроки процесса Бруно

     

3. Заключение.
4. Список литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

     Джордано Бруно. На  мой взгляд, Джордано Бруно был  великим ученым своего времени,  но в то же время глупым  и упертым, нерациональным, весьма  прямолинейным гением. Его идея  о существовании бесконечной  вселенной меня действительно  поразила. Конечно, философ не  был первооткрывателем, но он  внес немалый вклад в идею, которая только сейчас может  быть неоспоримо оправдана. Бруно  считал своим наставником Кузанского  и часто ссылался на философа  в своих книгах и проповедях.  Меня до сих удивляет его  абстрактное мышление, особенно  учитывая век, в котором жил  ученый. Джордано Бруно утверждал,  что существует жизнь на иных  планетах галактики, что мы  не одиноки в этой вселенной.  Ученый-гений так же утверждал,  что жизнь на других планетах  может быть  абсолютно иная, чем  мы привыкли видеть. Бруно писал,  что обитатели иных планет  могут выглядеть абсолютно по-другому,  нежели мы привыкли их видеть.  И что если мы собираемся  установить контакт с ними, нам  придется учесть,  что их способ  передачи информации не будет  аналогом земного общения.

     Что меня крайне  удивило, как и в большинстве  философов эпохи Возрождения,  это смелость высказать свое  мнение, которое было закреплено  лишь небольшими фактами, когда  на другой стороне всегда стояла  церковь, которая была противником  развития науки. В общем, церковь  не была против науки как  такова, но наука при непрерывно  развитии, все ближе и ближе  подходила к выводу что бог  никакой не творец мира, и что  вовсе нет никакой сверх силы, а всему виной есть  природные  и физические явления.

     Как я уже писал  ранее довольно резкое и оскорбительное  мнение про Джордано Бруно,  что он был все же глупым, нерациональным гением. Такое мнение  у меня сложилось связи с  тем фактом, что учёный покинул  этот мир на костре. Он был  обвинен церковью как еретик. В обвинении он проходил по 8 положениям как еретик, хотя  в документе причины осуждения  написано не было. В случае  Джордано Бруно идея столкнулась  с церковью и её понятиями  и законами. Во время следствия  Джордано как глупый упрямец  не хотел раскаяться и продолжить  писать свои труды, как Галилео  Галилей например. Галилео Галилей меня вдохновил своим упрямством и фанатизмом своей идеи, он сделал все, чтоб все его мысли вышли в свет. Он переписывал книги,  боролся с церковью, он не сдавался. Когда Джордано Бруно, будучи заключенным, рассказывал абсолютно не образованным и безыдейным людям свои мысли он их просто пугал и вызывал еще более неприязнь к себе как еретик. На мой взгляд, человек, создавший столь гениальную идею должен хранить и оберегать ее как грудного ребенка, ибо идея без творца как торец книги, остается непрочитанной и недопонятой. Что же касается Бруно, то его неуступчивость была вызвана, по-моему, главным образом тем, что он, попросту говоря, не знал, как развивать свою философию дальше.  Он не мог, например, как Галилей, покаяться, а затем в новой, более глубокой и по своей сути более еретической форме осуществить дальнейшую разработку основ неаристотелевской физики, содержащей обоснование истинности гелиоцентрической системы Коперника.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дж. Бруно о мирах и о непостижимом.

 

Кулик С.И

Историк должен ясно ответить на вопрос:  за что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно? А. Ф. Лосев. "Эстетика Возрождения " Не нужно нам  других миров. Нам нужно зеркало.  Мы не знаем, что делать с иными мирами. Ст. Лем. "Солярис "

Современный кризис древней  идеи

Более тридцати лет назад, когда только начались космические  полеты и резко возросли связанные  с ними надежды на близкую встречу  с "братьями по разуму", Станислав  Лем в гениальном, на мой взгляд, романе "Солярис" писал, что, отправляясь в Космос, мы должны быть готовыми к встрече с Неизвестным, т. е. к встрече с принципиально новыми ситуациями, не имеющими никаких земных аналогов. Мы должны понимать, что развитие иных миров скорее всего шло путями, радикально отличавшимися от земного, поэтому контакт с обитателями таких миров или может оказаться невозможным, или будет происходить в формах, недоступных анализу нашего разума.

К сожалению, предостережения  польского фантаста и философа практически  не были услышаны ни многочисленными  поклонниками НЛО, ни вполне серьезными учеными, пытающимися вот уже несколько десятилетий обнаружить радиосигналы из других миров, обитатели которых явно мыслятся полными подобиями современных научных сотрудников, сидящих у телескопов. Эту разновидность гео- или, скорее, "НИИ-центризма" В. Ф. Шварцман очень удачно назвал "естественнонаучным шовинизмом", отметив, что, не зная, во имя чего должны вестись передачи, мы тем не менее считаем оптимальным способом космических посланий именно радиоволны. В результате проблему контактов с иными мирами мы постоянно сводим к проблеме создания все более крупных радиотелескопов, не задумываясь всерьез о целях, возможном содержании и, как следствие, способах передачи подобных посланий (см. [1, с. 232]).

Пытаясь обнаружить какие-либо сигналы от внеземных цивилизаций, мы должны прежде всего учитывать то, что уже сами понятия "сигнал", "цивилизация" и т. п. слишком земные и антропоморфные, чтобы служить надежной основой для наших космических поисков. Не исключено, впрочем, что слишком земными являются даже такие фундаментальнейшие понятия, как "жизнь" и "разум", и что они не приложимы к тем формам бытия, с которыми мы можем столкнуться во Вселенной. Но это значит, что в наших поисках главной задачей должно стать не наращивание мощности телескопов, не фантазирование о возможных путях развития гипотетических обитателей других миров, а радикальное преодоление антропоморфизма нашего мышления - постоянного стремления видеть в Неизвестном лишь подобие нас самих.

Исключительно важным и поучительным примером попытки преодоления этого "земного шовинизма" является трагическая и во многом загадочная судьба Джордано Бруно (1548 - 1600). Историки уже очень давно спорят о том, почему, собственно, учение итальянского философа о бесконечности Вселенной  и множественности в ней обитаемых  миров показалось инквизиции настолько  опасным, что для его искоренения 17 февраля 1600 г. в Риме на Площади цветов был разведен костер. Однако только сейчас, приступив к активным поискам сигналов от внеземных цивилизаций и перестав воспринимать как само собой разумеющееся идею о том, что если жизнь возникла на Земле, то почему она не может возникнуть вблизи других звезд, мы начинаем в полной мере осознавать, насколько глубоким был разрыв между воззрениями Бруно и распространенными тогда взглядами на устройство мира и насколько все-таки земными остались его гениальные прозрения.

В этой статье я попытаюсь  показать, во-первых, что основные причины  осуждения Бруно были обусловлены  тем, что, развивая учение о множественности  миров, он пошел гораздо дальше своих  предшественников и, в частности, сумел  выявить антихристианский потенциал  этой древней идеи; во-вторых, что  философская концепция Бруно  принципиально не допускала дальнейшего  развития. Поэтому ее автор стал заложником собственных взглядов, не желая отказываться от них совсем и не имея возможности разрабатывать  их (как это сделал Галилей после  вынужденного покаяния) в какой-то более  приемлемой форме. Отсюда несговорчивость  философа, ставшая причиной трагедии.

Непонятный приговор

Причины осуждения Джордано Бруно были не очень ясны даже очевидцам  казни, так как перед народом  зачитали лишь приговор без обвинительного заключения. В. С. Рожицын, автор фундаментального труда о процессе по делу Бруно, пишет, что в тексте приговора отсутствовала важнейшая деталь - причины осуждения. Упоминалось только о восьми еретических положениях, давших основание объявить Бруно нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком. Но в чем именно состояли эти положения, не разъяснялось

Юридическая неконкретность приговора породила в Риме слух о  казни Бруно "за лютеранство", что было бы вопиющим нарушением достигнутого в 1598 г. соглашения о примирении между протестантами и католиками. Опровергая этот слух, Каспар Шоппе - человек, близкий к папскому двору, - объяснял в письме к своему другу, что сожженный был не лютеранином, а воинствующим еретиком, который учил в своих книгах таким чудовищным и бессмысленным вещам, как, например, то, что миры бесчисленны, что душа может переселяться из одного тела в другое и даже в другой мир, что магия - хорошее и дозволенное занятие и т. п. Шоппе писал, что, не раскаявшись в своих грехах, Бруно жалко погиб, отправившись в другие, измышленные им миры рассказать, что делают римляне с людьми богохульными и нечестивыми (см. [там же, с. 369]).

Шоппе, послание которого долгое время оставалось единственным письменным источником, объясняющим причины осуждения Бруно, несомненно, связывал ересь философа с учением о множественности миров, хотя характер этой связи был не совсем ясен. Косвенным же подтверждением такой связи служило то, что запрету и сожжению были подвергнуты книги этого еретика и, наконец, самым важным доказательством существования этой связи явилась та настороженность и враждебность, с какой церковь стала относиться ко всему, что хоть чем-то напоминало ей идеи Бруно: запрещение в 1616 г. распространять учение Коперника; сожжение в 1619 г. Ванини, разделявшего некоторые взгляды Бруно; осуждение в 1633 г. Галилея

Авторы статьи [3] считают, что настороженность инквизиции в деле Галилея была отчасти обусловлена тем, что в этом ученом она, хотя и совершенно ошибочно, заподозрила сторонника бруновских ересей. неоднократные, хотя и безуспешные попытки запретить книгу Фонтенеля "Беседы о множестве миров" и др.

В XIX в., когда учение о бесконечности Вселенной и множественности обитаемых миров получило повсеместное распространение, имя Бруно было занесено в почетный список мучеников за науку, а в 1889 г. в Риме на Площади цветов был установлен памятник, на котором написано: "Джордано Бруно от столетия, которое он провидел, на том месте, где был зажжен костер". Тем самым справедливость восторжествовала, однако в этом же столетии были обнаружены считавшиеся безвозвратно потерянными документы процесса по делу Бруно,

Архивы венецианской инквизиции, арестовавшей Бруно, были найдены Ц. Фукаром в 1848 г. и впервые опубликованы Д. Берти в 1868 г. (см. также [4]). Кроме того, последний в 1876 г. издал несколько документов, осветивших ход римского процесса. Еще 26 декретов римской инквизиции по делу Бруно были напечатаны в 1925 г. Основной же массив документов по этому делу погиб в 1809 г., когда архивы римской инквизиции были на некоторое время вывезены в Париж. В 1886 г. в архиве Ватикана обнаружили "Краткое изложение следственного дела Джордано Бруно", составленное в 1597 - 1598 гг. по распоряжению кардиналов-инквизиторов и послужившее основой для вынесения обвинительного заключения и приговора. Это "Изложение", однако, удалось опубликовать только в 1942 г., так как папа Лев XIII тайно перенес его в личный архив, где оно было обнаружено лишь в 1940 г. архивариусом А. Меркати (см. также [5]).

которые стали для историков  подлинной сенсацией, так как  заставили по-новому взглянуть на вопрос о причинах осуждения философа. В частности, католические историки А. Меркати, Л. Фирпо, Л. Чикуттини пришли к категорическому выводу о полной невиновности церкви в этом процессе, где речь шла не о научных и философских проблемах, не о бесконечности и вечности Вселенной, а о проблемах богословия и религии. Джордано Бруно судили не как мыслителя, настаивали эти историки, а как беглого монаха и отступника от веры. По их мнению, церковь могла и должна была вмешаться в его дело."Способ, которым церковь вмешалась в дело Бруно, - писал Чикуттини, - оправдывается той исторической обстановкой, в которой она должна была действовать; но право вмешаться в этом и во всех подобных случаях для любой эпохи является прирожденным правом, которое не подлежит воздействию истории" (см. комментарии в [5, с. 356]).

Следует признать, что у  этих историков были серьезные основания  для такого категорического вывода. Из материалов процесса по делу Бруно  видно, что перед инквизицией  предстал не мирный философ, а матерый  враг церкви. Что же касается хода процесса, то скорее стоит удивляться терпению следователей и судей. По-видимому, они хорошо понимали всю серьезность  брошенного церкви вызова и бессмысленность "выбивания" нужных показаний  любой ценой. Инквизиции было нужно  действительно добровольное и чистосердечное раскаяние Бруно. Именно поэтому  он, наверное, и бросил своим судьям ставшие знаменитыми слова: "Вероятно, вы с беольшим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его". Но что могло испугать судей Бруно, видевших немало различных еретиков? Для того чтобы ответить на этот вопрос, а также понять, какую все-таки роль в осуждении Бруно сыграла его философия, рассмотрим вначале основные моменты процесса над ним.