Человек в мире культуры. Запад-Восток-Россия

Евразийцы отмечали, что  в течение последних двух веков, предшествовавших революционному перевороту, российская государственная идея пришла в состояние застоя и упадка; православно-национальная идея, одухотворявшая Российскую государственность, оказалась помраченной; утратилось непосредственное живое чутье образности и смысла национально-религиозной символики. Смысл переживаемого исторического момента евразийцы видели в изменении вектора развития России, в частности, и мира, в целом. Если предшествующее движение истории, полагали евразийцы, происходило подобно движению солнца – с Востока на Запад, то содержание новой эпохи – это поворот к Востоку. Обращение к Востоку вытекает из того, что евразийство рвет все связи с Западом, который оно упорно отождествляет с романо-германской культурой. Романо-германская культура, в свою очередь, во многом определявшая путь развития и облик человечества в целом, по мысли евразийцев, исчерпала свой потенциал и склоняется к закату. Теперь задачу созидания новой религии и новой исторической формы государственности под силу исполнить только России – Евразии – континенту, в котором культурно-исторические силы далеко еще не исчерпаны.

Евразийцы часто и много  говорят о трагической концепции  мира и определяют свою идеологическую позицию как принципиально-трагическую.

У истоков евразийского движения стояли П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Г.В. Флоровский и П.Н. Сувчинский.

Евразийцы пытались основать идею, согласно которой Россия является особой географической и культурно-исторической территорией, третьим континентом, равно отличным от континентов Европы и Азии. В рамках этой концепции  представители евразийства разрабатывали вопросы онтологии и гносеологии, философии истории и политики, антропологии и языкознания.  

Обращение к идее православной культуры как будто образует (вместе с «восточными» симпатиями) положительное  содержание евразийства, но оно так и осталось бедным и неразвитым. В частности, о Православии евразийцы говорят так, что видно, как поверхностно и случайно оно пока входит в их идеологию.

В евразийстве враждебное отношение к Европе глубже его идей – и тем оно исторически знаменательнее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РУССКОЕ САМОСОЗНАНИЕ  

 

Мессианизм как  форма русского самосознания

 

Для российской общественной мысли вопрос о национальной идентичности на разных этапах отечественной истории  принимал различное звучание и смысл, но всегда оставался традиционно  постоянным в своей актуальности. А если говорить о его философском  осмыслении, то без преувеличения  можно сказать, что русская философская  мысль пробудилась именно на проблеме «Что есть Россия и какова ее судьба?» Она всегда, как отмечал В.В. Зеньковский, больше всего была «занята темой о человеке, о его судьбе и путях, о смысле и целях истории… Русская мысль сплошь историософична…». Это исключительное внимание к тематике историософии во многом объясняет, почему поиски национальной идентичности на долгое время стали вектором развития общественной мысли, а мессианские идеи вошли в плоть национального самосознания и культуры.

Зарождение и становление  национального самосознания всегда происходит под влиянием встречи  одного народа с другим – в какой бы форме она ни происходила, начиная от прямого военного столкновения, кончая торговыми, культурными, религиозными контактами. Для русского народа такой первой значимой встречей явилось знакомство в IV – V вв. с Византией. Контакты с этим государством вплоть до XI в. были наиболее стабильными и основоположными. Генезис, формирование русского самосознания происходили именно под ее влиянием. «Византийские идеи и чувства, – писал К.Н. Леонтьев, – сплотили в одно тело полудикую Русь».

Результатом этого влияния  стало принятие в Х веке Русью  христианства, что наложило значительный отпечаток на все последующее  культурное развитие русского народа. «Христианство, – отмечал Н.С. Трубецкой, – не есть элемент какой-нибудь определенной национальной культуры, но есть фермент, могущий войти в разные культуры и стимулировать их развитие в  определенном направлении, не упраздняя  их самобытности и своеобразия». Так  произошло и с российской культурой  с той лишь особенностью, что-то определенное направление, о котором писал  Трубецкой, для нее изначально было окрашено заложенной в христианстве мессианской идеей, в соответствии с которой собственное своеобразие  стало осознаваться как специфическая  православная миссия. Поиски национальной идентичности осуществлялись под знаком осмысления исторического предназначения русского народа, которое виделось в сохранении чистоты православной веры. Эта идея на долгие годы вошла  в структуру национального самосознания, определив его дуальность в форме антитез – вселенское-национальное, православное-христианское, российское-европейское, имперское-народное, став причиной последовавшего позже раскола в русской культуре и в обществе, что тоже наложило свой отпечаток на содержание и формы российской ментальности.

Своими истоками русский  мессианизм уходит к известной мифологеме, сформулированной старцем псковского Елизарова монастыря Филофеем в его посланиях князю Московскому Василию Ивановичу и царю Ивану Васильевичу, в которых он писал: «Храни и внимай благочестивый царь тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать». Концепция «Москва – Третий Рим» на долгое время определила представления русского народа о его настоящем и будущем, о характере отношений с Европой, о собственном историческом предназначение.

Русское мессианство имело  важные черты.

Первая связана с устремлением на единение вселенского с исторически-конкретным, то есть судьбы мира, в данном случае христианского мира, с судьбой русского народа, что таит ловушку, в которую Россия довольно скоро попал – Россия стала смотреть на себя как на единственное православное царство, в результате чего произошла национализация идеи. Константой для русского народа стало убеждение, что истинная вера там, где Русь.

Вторая черта национального  мессианизма связана с опасностью перерождения его в ложный национализм, так как идея избрания слишком легко вырождается в сознание собственной привилегированности, вызывая желание навязать другому народу свою культуру, свой язык, свой образ жизни, свои исторические традиции.

Третья черта мессианского сознания связана с заложенным в  нем ожиданием Царства Божия  и соответственно идеей праведного общественного устройства, которое, дабы быть способным защитить свои религиозные идеалы, возможно лишь как сильное Царство. Государственная  власть стала вполне самостоятельной  автономией, покоящейся на признании  ее богоустановленности и предопределенности Божественным Промыслом, и поэтому ответственной только перед Богом, на признании, что блюстителем правоверия является царь. Поэтому провиденциалистское содержание мессианской идеи довольно скоро было затуманено обоснованием воли к могуществу, мыслью, что утверждение православной веры требует не только силы духа, но и силы оружия.

Названные черты русского мессианизма, обнаруживающие его внутреннюю противоречивость (ложь) во многом объясняют, почему идея Филофея со временем должна была либо изжить себя, либо трансформироваться в иную, либо кончить «бесовскими танцами», что и произошло в петровское и после петровское время.

 

Русская идея

 

Русская идея есть нечто  живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих  великих людях. Об этой идее можно  сказать: так было, и когда так  бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и  сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше…

В чем же суть этой идеи?

Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего  свое видение воле для действия и  мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской  веры и русской культуры. Вот главная  сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и  обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию.

Русская идея утверждает, что  главное в жизни есть любовь и  что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится  вера и вся культура духа. Эту  идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная  к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства. Русский народ принял христианство чувством, добротой, совестью, сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенной, а совершенного качества. В этом корень русской идеи.

И все это не идеализация  и не миф, а живая сила русской  души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также  и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние  источники, и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня  есть прямое излияние сердечного чувства  во всех его видоизменениях. Русский  танец есть импровизация, проистекающая  от переполненного чувства.

И при всем том первое проявление русской любви и русской  веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило, прежде всего, наше равнинное пространство, наша природа, с ее далями и облаками, с ее лесам, реками. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша созерцающая «лень», за которой скрывается сила творческого воображения.

Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы. Отсюда исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Отсюда и древняя русская терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не «империалистическому») пониманию своих задач.

Русскому человеку свобода  присуща как бы от природы. Она  выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая  отличает восточного славянина от западных народов.

Но вместе с этим, русская  идея – это еще и предчувствие общей беды, и мысль о всеобщем спасении. Русская идея имела целью  объединить человечество в высокую  общность. Есть еще нечто существенное, на что обратил внимание В.В. Розанов  в своей статье «Возле “русской идеи”…». Это – общая тягостная  ситуация русской жизни. Народ, живущий  в смирении и терпении, не может  не тянуться к мечте о всеобщем братстве. В целом русская идея звучит как призыв к национальному  возрождению и сохранению материального  и духовного возрождения России.

Таков основной смысл русской  идеи. Ее возраст есть возраст самой  России. А если обратиться к ее религиозному источнику, то можно увидеть, что  это есть идея православного христианства. Она является составной общечеловеческой христианской идеи, изложенной в терминах современной диалектики. Россия восприняла свое национально задание тысячу лет тому назад от христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы  и предметности. Этой идее будет  верна и грядущая Россия.

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Подытожить все, что изложено в данной контрольной работе я  хотела бы словами все того же великого философа П.Я. Чаадаева, которые, на мой  взгляд, наиболее метко отражают конкретные черты современного ему русского общества: «Посмотрите вокруг себя. Все как будто на ходу. Мы все  как будто странники. Нет ни у  кого сферы определенного существования, нет ни на что добрых обычаев, не только правил, нет даже семейного  средоточения; нет ничего постоянного, непременного: все проходит, не оставляя следов ни на внешности, ни в вас самих. Дома как будто на постое, в семействах как чужие, в городах как будто кочуем…».

И сейчас, по прошествии более чем полутора столетий, Россия, и русский человек, по-прежнему в поиске своего, особенного, пути развития, способного гарантировать стабильность и процветание на долгие годы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

1. Краткий философский словарь. Москва, 1997.
2. Гулыга А.В. «Русская идея и ее творцы». Москва, 1995.
3. Гуревич П.С. «Философия культуры». Москва, 2001.
4. Зеньковский В.В. «Русские мыслители и Европа». Москва, 2005.
5. Масарик Т.Г. «Россия и Европа». Санкт-Петербург, 2000.
6. Олейников Д.И. «Классическое русское западничество». Москва, 1996.
7. Спиркин А.Г. «Философия». Москва, 1999.
8. «Философия» под ред. Кононович Л.Г., Медведевой Г.И. Ростов-на-Дону, 1996.
9. Ильин И.А. «О русской идее» // «Русская идея» сост. Маслин М.А. Москва, 1992 с. 436 – 443.
10. Сиземская И.Н. «Мессианизм как форма русского самосознания» // «Философские науки», 2008 №7 с. 39 – 52.