Бытие и небытие

Физическая реальность представляет собой “систему теоретических объектов, построенных отдельной физической теорией (или совокупностью теорий) и наделяемых онтологическим статусом.” Онтологическим статусом, как я понимаю, теоретические объекты наделяются только в физической реальности, а отнюдь не в объективной. Классическим примером физической реальности является реальность, в которой выполняются механические законы. По большому счёту они записаны и выполняются только в такой реальности. В этой реальности на материальные точки действуют силы и они начинают двигаться точно вдоль оси X, маятники колеблются на невесомых стержнях, сплошные тела абсолютно упруго или абсолютно неупруго соударяются. В этой реальности, если известны массы, координаты, скорости и ускорения каждой точки в какой-то момент времени, то можно определить их положение в любой другой момент, хоть через миллион лет, хоть миллион лет назад. Такая реальность характеризует только определённый аспект объективной реальности.В последнее время в связи с развитием электронных средств массовой информации и, в первую очередь, новых видов связи и в научный и в повседневный обиход входит термин “виртуальная реальность”. Изначально технические средства создавались, чтобы правильно отражать и эффективно преобразовывать эмпирическую реальность. Но когда многие образы эмпирических объектов отделились от своих носителей, и когда возникли образы, у которых нет никаких прототипов в эмпирическом мире, тогда стали говорить о возникновении новой, “виртуальной” реальности. Если бы существовали только виртуальные магазины, виртуальные газеты, журналы и книги, электронная почта, то в этом случае речь было бы правильно вести о технических новинках, облегчающих жизнь. Но интернет даёт принципиально новые возможности для общения, самообразования, проведения досуга. Интернетовские конференции, форумы и чаты с их полной анонимностью, отсутствием цензуры, какой либо ответственностью за сказанное – новый тип коммуникации. Тексты с внутренними ссылками на другие тексты, в том числе и на музыкальные произведения и видеоматериалы, - новый тип текстов. Виртуальные игры и игрушки (индивидуальные или с анонимными противниками в сети) – новый тип игр и игрушек, которые стали интересны не только детям. Всё это заставляет предположить, что в скором времени большая часть людей будут заняты обустройством виртуальной реальности, а не старой, эмпирической. Лишь бы виртуальная реальность не утрачивала человеческое измерение. А её осмысление только начинается.

Субстанция (лат substantia – сущность, нечто, лежащее в основе), согласно философскому словарю, может определяться как объективная реальность, рассматриваемая со стороны её внутреннего единства; как материя в аспекте единства всех форм её движения (словарь 1989 года); как предельное основание, позволяющее сводить чувственное многообразие и изменчивость свойств к чему-то постоянному, относительно устойчиивому и самостоятельно существующему. В истории философии Субстанция интерпретировалась как субстрат, как конкретная индивидуальность, как сущностное свойство, как то, что способно к самостоятельному существованию, как основание и центр изменений предмета, как логический субъект.

Субстрат (лат. substratum – основа, букв. - подстилка) – общая материальная основа явлений; совокупность относительно простых, качественно элементарных материальных образований, взаимодействие которых обусловливает свойства рассматриваемой системы или процесса. Понятие субстрата близко понятию субстанции, которая традиционно понималась в качестве абсолютного субстрата всех изменений. В метафизических системах допускалось существование абсолютно неделимогои элементарного субстрата, толкуемого в качестве самого нижнего, фундаментального слоя реальности. В материалистических учениях подобным субстратом признавались неделимые атомы, в идеалистических системах – абсолютная идея, дух, нематериальная энергия ( в энергетизм), “элементы мира” в эмпириокритицизме)

Греческие философы милетской  школы – Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, а вслед за ними Пифагор, Гераклит, Эмпедокл пришли к выводу, что существует материал, из которого состоят все  вещи, то, что значительно позднее  было названо субстанцией. Согласно Фалесу, всё состоит из воды, по Анаксимену, - из воздуха, согласно Гераклиту, - из огня, а по Эмпедоклу, - из земли, воды, огня и воздуха. Ныне эти представления выглядят наивными. Значит ли это, что для нас выдвинутое первыми философами представление о какого бы то ни было рода субстанции мира бесполезно, что оно покоится на чуждой науке “донаучной вере”?Во-первых, на место общих соображений о родстве всего сущего, порождённых религиозно-мифологическим мировоззрением, первые философы ставят вывод, к которому их привело мышление: хотя все вещи возникают, возникают они не из ничего, а из других вещей, и хотя они гибнут, они превращаются не в ничто, а в другие вещи; из этих посылок следует, что вечных вещей нет, а есть нечто, лежащее в их основе, т. е. материал, из которого всё в мире состоит, субстанция мира. Во-вторых, первые философы осознают, что существует большая разница между тем, как выглядят наблюдаемые нами вещи, явления процессы, и тем, каковы они в действительности. Ведь и вода и земля и воздух и огонь – всё это хорошо знакомые всем вещи, но они вовсе не похожи на образующиеся из них многообразные предметы и явления. Ещё дальше отходит от привычного для нас вида вещей Анаксимандр. Он находит, что субстанция мира – это ненаблюдаемое, неопределённое вещественное начало – “апейрон”. И совсем уж далеки от этого взгляды Пифагора и его последователей, которые полагали, что на Земле и на небе всё состоит из чисел, что неотделимые от вещей числа, состоящие из неделимых единиц, и числовые отношения – основа всего в мире. Таким образом, кроме положения о том, что собой представляет субстанция мира, эти мыслители сформулировали важный философский принцип – принцип элементарности. Он утверждает, что все вещи сводятся к неким элементам (одному или нескольким), весьма отличным от образующих их вещей. Возникшее после них понятие “субстанция” и являлось таким элементом. Таким образом, греческие натурфилософы считали субстанцией, т. е. основой чувственно воспринимаемого мира, различные физические элементы, обладающие особыми качествами. Движение, соединение и разъединение элементов порождают всё видимое многообразие во Вселенной. В противоположность этому идеалисты, прежде всего Платон и его последователи, полагали, что субстанцию мира образуют идеи. Аристотель отождествлял субстанцию с “первой сущностью” или формой, характеризуя её как основу, неотделимую от вещи, её индивидуальности. Трактовка Аристотелем формы, как первопричины, обусловливающей определённость предмета, послужила истоком не только различения духовной и телесной субстанции в новое время, но и спора о так называемых субстанциальных формах, пронизывающего всю средневековую философию. В философии нового времени выделяются две линии анализа субстанции. Первая, связанная с онтологическим пониманием субстанции как предельного основания бытия, была начата в эмпиризме Ф. Бэкона на пути качественного описания субстанциальных форм и отождествления Субстанции с формой конкретных вещей. Этой качественной трактовке субстанции Декарт противопоставлял учение о двух субстанциях: материальной (для которой характерны протяжённость и количественная измеримость) и духовной (мыслительной) (его позиция, поэтому, называется дуализмом). “Здесь перед ним вставала огромная трудность: нужно было объяснить удивительную согласованность мыслительных и телесных действий реального человека. Декарт предложил компромиссное решение. Суть этого решения состояла в том, что ни тело само по себе не может вызвать изменений в душе, ни душа как таковая не способна произвести никаких телесных изменений. Однако тело всё же может повлиять на направление душевных процессов, как и душа – на направление процессов телесных. Декарт даже указал на шишковидную железу как на место, где соприкасались телесное и духовное начала человеческой личности... Бог, как сверх природное существо и “объясняет” гармоничное взаимодействие двух субстанций”(5, стр.234) Противоречия дуализма в объяснении взаимоотношения этих субстанций были преодолены Спинозой на основе пантеистического монизма: для него мышление и протяжённость – не две субстанции, а два атрибута единой субстанции. Но всего атрибутов у субстанции – бесконечное число. “Поскольку всякое ограничение есть отрицание, приписывание субстанции конечного числа атрибутов нарушало бы её статус в качестве причины самой себя. Все остальные атрибуты Бога-субстанции неизвестны. В такой форме Спиноза выразил исконную мистифицирующую сущность понятия Бога, отождествлённого с субстанцией. Однако число атрибутов, проявляющихся в мире природы и человека, только два. Это протяжённость и мышление” (5, стр.305). Лейбниц в своей монадологии вычленял множество простых и неделимых субстанций, обладающих самостоятельностью, активностью, изменчивостью и неаффицируемостью (“Монады не имеют окон”). Все монады обладают психической активностью, состоящей в восприятии и стремлении. Поэтому его учение называют панпсихизмом.

Учение  о сущности

 Истина  бытия - это сущность.

 Бытие непосредственно.  Так как знание хочет познать  истинное, познать, что такое бытие  в себе и для себя, то оно  не ограничивается непосредственным  и его определениями, а проникает  через него, исходя из предположения,  что за этим бытием есть  еще что-то иное, нежели само  бытие, и что этот задний  план составляет истину бытия.  Это познание есть опосредствованное  знание, ибо оно не находится  непосредственно при сущности  и в сущности, а начинает с  чего-то иного, с бытия, и  должно пройти предварительный  путь, путь выхождения за пределы  бытия или, вернее, вхождения внутрь  его. Только тогда, когда знание  из непосредственного бытия углубляется внутрь оно через это опосредствование находит сущность. - Немецкий язык в глаголе "быть" сохранил в прошедшем времени был] сущность ибо сущность есть прошедшее, но вневременно прошедшее бытие. Когда представляют это движение как путь знания, это начинание с бытия и продвижение, которое снимает бытие и достигает сущности как чего-то опосредствованного, кажутся деятельностью познания, внешней бытию и не имеющей никакого касательства к его собственной природе.  Но этот процесс есть движение самого бытия. В самом бытии обнаружилось, что оно в силу своей природы углубляется внутрь и через это вхождение в себя становится сущностью. Стало быть, если абсолютное было вначале определено как бытие, то теперь оно определено как сущность. Познавание не может вообще ограничиться многообразным наличным бытием, но оно не может ограничиться и бытием, чистым бытием; непосредственно напрашивается рефлексия, что это чистое бытие, отрицание всякого конечного, предполагает углубление внутрь (и движение, очистившее непосредственное наличное бытие, превратив его в чистое бытие. В соответствии с этим бытие определяется как сущность, как такое бытие, в котором подвергнуто отрицанию все определенное и конечное. Таким образом, оно есть не имеющее определений простое единство, от которого внешним образом отнято все определенное. Само определенное было чем-то внешним этому единству и после такого отнятия еще продолжает противостоять ему; дело в том, что оно было снято не в себе, а лишь относительно, лишь по отношению к этому единству. - Выше уже было указано, что если определяют чистую сущность как совокупность всех реальностей, то эти реальности равным образом подчинены и природе определенности, и абстрагирующей рефлексии и эта совокупность сводится к пустой простоте. В таком случае сущность - лишь продукт, нечто произведенное. Внешнее отрицание, которое есть абстракция, лишь устраняет определенности бытия из того, что остается как сущность; оно всегда как бы ставит их лишь в другое место и как до, так и после оставляет их сущими. Но в таком случае сущность не есть ни в себе, ни для себя самой; она есть через нечто иное, через внешнюю, абстрагирующую рефлексию, и есть для чего-то иного, а именно для абстракции и вообще для сущего, продолжающего противостоять ей. Поэтому она в своем определении внутренне мертвое, пустое отсутствие определений. Но сущность, каковой она стала здесь, есть то, что она есть, не через чуждую ей отрицательность, а через свое собственное, бесконечное движение бытия. Она в-себе-и-для-себя-бытие: абсолютное в-себе-бытие, так как она безразлична ко всякой определенности бытия и так как инобытие и соотношение с иным просто были сняты. Но она не только это в-себе-бытие - как одно лишь в-себе-бытие она была бы только абстракцией чистой сущности, - она так же по существу своему для-себя-бытие; она сама есть эта отрицательность, снятие инобытием и определенностью самих себя. Таким образом, сущность как полное возвращение бытия внутрь себя есть прежде всего неопределенная сущность; определенности бытия в ней сняты: они содержатся в ней в себе, но содержатся не так, как они в ней положены. Абсолютная сущность в этом простом единстве с собой не имеет наличного бытия. Но она должна перейти к наличному бытию, ибо она в-себе-и-для-себя-бытие, т. е. она различает определения, которые содержатся в ней в себе; так как она есть отталкивание себя от самой себя, иначе говоря, безразличие к себе, отрицательное соотношение с собой, то она тем самым противополагает себя самой себе и лишь постольку есть бесконечное для-себя-бытие, поскольку она единство с собой в этом своем отличии от себя. -Значит, этот процесс определения имеет другую природу, oo чем процесс определения в сфере бытия, и определения сущности имеют другой характер, чем определенности бытия. Сущность - это абсолютное единство в-себе-бытия и для-себя-бытия; процесс ее определения остается поэтому внутри этого единства и не есть ни- становление, ни переход, равно как самые определения - это не нечто иное как иное и не соотношение с иным. Они самостоятельные, но тем самым лишь такие самостоятельные, которые находятся в единстве друг с другом. - Так как сущность есть сначала простая отрицательность, то определенность, которая содержится в ней лишь в себе, должна теперь быть положена ею в ее сфере, чтобы она, [сущность], сообщала себе наличное бытие, а затем свое для-себя-бытие. В целом сущность есть то, чем было количество в сфере бытия: абсолютное безразличие к границе. Но количество есть это безразличие в непосредственном определении, и граница в нем есть непосредственно внешняя определенность, количество переходит в определенное количество; внешняя граница необходима для него и суща в нем. Что же касается сущности, то в ней определенности нет: определенность только положена самой сущностью, положена не свободно, а лишь в соотношении с ее единством. - Отрицательность сущности есть рефлексия, и определения суть рефлектированные определения, положенные самой сущностью и сохраняющиеся в ней как снятые. Сущность находится между бытием и понятием и составляет их середину, а ее движение - переход из бытия в понятие. Сущность есть в-себе-и-для-себя-бытие, но она таковое в определении в-себе-бытия, ибо ее всеобщее определение - происходить из бытия, иначе говоря, быть первым отрицанием бытия. Ее движение состоит в том, что она в самой себе полагает отрицание или определение, сообщает себе этим наличное бытие и как бесконечное для-себя-бытие становится тем, что она есть в себе. Так она сообщает себе свое наличное бытие, равное ее в-себе-бытию, и становится понятием. Ибо понятие-это абсолютное, каково оно абсолютно в своем наличном бытии, иначе говоря, каково оно в себе и для себя. Но то наличное бытие, которое сущность сообщает себе, еще не есть наличное бытие, как оно есть в себе и для себя, а есть наличное бытие, как его сообщает себе сущность, иначе говоря, как его полагают, и поэтому оно еще отлично от наличного бытия понятия. Сущность, во-первых, сначала имеет видимость в себе самой, иначе говоря, есть рефлексия', во-вторых, она являет себя; в-третьих, она выявляет себя В своем движении она полагает себя в следующих определениях:

1)как простую, в себе сущую сущность в своих определениях внутри себя;

2)как переходящую в наличное бытие, иначе говоря, сообразно со своим существованием и явлением',

3) как сущность, которая едина со своим явлением, как действительность.

Сущность - это рефлексия, движение становления и перехода, остающегося внутри самого себя, движение, в котором различенное всецело  определено только как отрицательное в себе, как видимость. Определенность становления бытия имеет основанием бытие, и она есть соотношение с иным. Напротив, рефлектирующее движение - это иное как отрицание в себе, обладающее бытием лишь как соотносящееся с собой отрицание. Иначе говоря, так как это соотношение с собой есть именно это подвергание отрицания отрицанию, то имеется отрицание как отрицание, как нечто такое, что имеет свое бытие, будучи подвергнуто отрицанию, имеет свое бытие как видимость. Следовательно, иное есть здесь не бытие с отрицанием или границей, а отрицание с отрицанием. Но первое по отношению к этому иному, непосредственное или бытие, есть лишь само это равенство отрицания с собой, отрицание, подвергшееся отрицанию, абсолютная отрицательность. Это равенство с собой или непосредственность не есть поэтому ни первое, с которого начинают и которое [затем ] перешло бы в свое отрицание, ни сущий субстрат, который проходил бы сквозь рефлексию, а непосредственность есть лишь само это движение. Становление в сущности, ее рефлектирующее движение, есть поэтому движение от ничто к ничто и тем самым движение обратно к самой себе. Переход или становление снимают себя в своем переходе; иное, которое становится в этом переходе, не есть небытие некоторого бытия, а ничто некоторого ничто, и это - то, что оно отрицание некоторого ничто, - и составляет бытие. - Бытие дано лишь как движение ничто к ничто; в таком случае оно сущность; сущность же не имеет этого движения внутри себя, а есть это движение как сама абсолютная видимость, чистая отрицательность, не имеющая вовне себя ничего такого, что она отрицала бы, а лишь отрицающая само свое отрицательное, сущее только в этом подвергании отрицанию. Эта чистая абсолютная рефлексия, которая есть движение от ничто к ничто, сама определяет себя далее. Она, во-первых, полагающая рефлексия; она, во-вторых, начинает с предположенного непосредственного и есть, таким образом, внешняя рефлексия.Сущность - это, во-первых, простое соотношение с самой собой, чистое тождество. Это то ее определение, согласно которому она скорее есть отсутствие определений. Во-вторых, подлинное определение - это различие, и притом отчасти как внешнее или безразличное различие, разность вообще, отчасти же как противоположная разность, или как противоположность.  В-третьих, как противоречие противоположность рефлектируется в самое себя и возвращается в свое основание.

Примечание [Рефлективные определения в форме  положений]

Рефлективные определения  обычно брались ранее в форме  положений ,в которых о них высказывалось, что они применимы ко всему. Эти положения считались всеобщими законами мышления, лежащими в основании всякого мышления, абсолютными в самих себе и недоказуемыми, но признаваемыми и принимаемыми непосредственно и без возражения за истинные всяким мышлением, как только оно понимает их смысл. Так, существенное определение тождества выражено в положении: Все равно самому себе; А=А. Или отрицательно: А не может быть в одно и то же время А и не-А. Прежде всего непонятно, почему лишь эти простые определения рефлексии должны быть облечены в эту особую форму, а не также и другие категории, скажем все определенности сферы бытия. Тогда получились бы, например, следующие положения: все есть, все обладает наличным бытием и т. д.; или: все имеет некоторое качество, количество и т. д. Ведь бытие, наличное бытие и т. д., как логические определения, суть вообще предикаты всего. Категория, согласно этимологии этого слова и согласно дефиниции, данной Аристотелем, есть то, что говорится, утверждается о сущем. - Однако всякая определенность бытия есть по своему существу переход в противоположное; отрицательное всякой определенности столь же необходимо, как и она сама; как непосредственным определенностям, каждой из них непосредственно противостоит другая. Поэтому если эти категории облекаются в такие положения, то появляются также и противоположные положения; и те и другие предстают как одинаково необходимые, а как непосредственные утверждения они по меньшей мере одинаково правомерны. Одно положение требовало бы тогда доказательства [своей истинности] в противоположность другому, и потому этим утверждениям уже не мог бы быть присущ характер непосредственно истинных и неопровержимых законов мышления.

 Рефлективные же определения  не имеют качественного вида. Они определения, соотносящиеся с собой и тем самым не имеющие в то же время определенности по отношению к иному. Далее, так как это такие определенности, которые в себе самих суть соотношения, то в них постольку уже содержится форма предложения. Ибо предложение отличается от суждения главным образом тем, что в нем содержание составляет само соотношение, иначе говоря, содержание есть определенное соотношение. Суждение же переносит содержание в предикат как всеобщую определенность, которая имеется сама по себе и отлична от своего соотношения, от простой связки. Если нам нужно превратить предложение в суждение, то мы определенное содержание, когда оно, например, заключается в глаголе, превращаем в причастие, чтобы таким образом отделить друг от друга само определение и его соотношение с субъектом. Для рефлективного же определения как рефлектированной в себя положенности подходит форма самого предложения. - Однако, когда они высказываются как всеобщие законы мышления, они нуждаются еще в некотором субъекте своего соотношения, и этим субъектом служит "все" или А, которое означает то же, что "все" и "всякое бытие". С одной стороны, эта форма предложений есть нечто излишнее; рефлективные определения должны быть рассмотрены сами по себе. Далее, в этих предложениях есть та превратная сторона, что они имеют субъектом "бытие, всякое нечто". Они этим снова возрождают бытие и высказывают рефлективные определения - тождество и т. д. - о том или ином нечто как имеющееся в нем качество; [высказывают их] не в спекулятивном смысле, а в том смысле, что нечто как субъект остается в таком качестве как сущее, но не в том смысле, что оно перешло в тождество и т. д. как в свою истину и свою сущность. Наконец, хотя рефлективные определения и имеют форму равенства самим себе и потому форму несоотнесенности с иным и свободы от противоположения, тем не менее, как это выяснится из их более подробного рассмотрения или как это непосредственно явствует из (ап) них самих как тождества, различия, противоположения, они определенные по отношению друг к другу; следовательно, они этой своей формой не освобождены от рефлексии, перехода и противоречия. Поэтому те несколько положений, которые устанавливаются как абсолютные законы мышления, если рассмотреть их подробнее, противоположны друг другу; они противоречат друг другу и снимают одно другое. - Если все тождественно с собой, то оно не разно, не противоположно, не имеет основания. Или если принимается, что нет двух одинаковых вещей, т. е. что все разнится между собой, то А не равно А, то А также и не противоположно и т. д. Принятие любого из этих положений не допускает принятия других. - При бездумном рассмотрении этих положений они просто перечисляются одно за другим, так что они являют себя не соотнесенными друг с другом; такое рассмотрение имеет в виду лишь их рефлектированность в себя, не принимая во внимание другого их момента - положенности или их определенности, как таковой, которая вовлекает их в переход и в их отрицание.