Бердяев: русская идея и русский коммунизм

ВВЕДЕНИЕ

 

Русская идея вновь волнует умы россиян. Это и понятно: Россия стоит перед очередным историческим выбором. Социально-политическое самоопределение страны детерминирует размежевание не только политически активного населения, но, думается, подавляющего его большинства.

Споры о  национальной идее будут злободневными  до тех пор, пока наше отечество не обретет тот путь, который поддержит  большинство его граждан и  который объединит их. Общенациональная объединительная идея такой страны, как Россия, несомненно, имеет и  всемирно-историческое значение. Ее смысл  и способы реализации не могут  быть безразличными для мирового сообщества.

Русская идея в общем виде - это путь движения страны, способ ее существования в  настоящем и будущем, это и  “далекая” цель ее развития. По своему объему она общенациональна. И как  таковая, являет собой идеал для  всех народов, населяющих Россию, их вековую  мечту о благосостоянии, справедливости, добре и красоте.

Русская идея, как великая национальная идея (цель, мечта, идеал) вызревает в недрах народа, зависит от родовых черт национального характера - менталитета, как сейчас говорят – специфики  его исторического развития и  религиозной веры.

Русская  национальная идея в точном смысле сложилась в период возникновения  российской нации и российской государственности. Появление национальной идеи, понятной, доступной большинству людей, разделяемой  ими, свидетельствовало о мощном национальном самосознании народов, составляющих нацию, т.е. о понимании и приятии  принципов общественного бытия, государственного устройства, духовной жизни, а также целей и путей  исторического движения нации. Крушение коммунистической диктатуры в нашей  стране определило взрыв интереса россиян  к вопросу о национальной идее. О ней много пишут и еще больше говорят. Изданы самые крупные труды, посвященные осмыслению этой проблемы. Но наиболее глубоко вопрос о русской идее был разработан в произведениях классической русской философии, начиная с Вл.Соловьева и кончая А.Лосевым, т.е. в работах мыслителей, живших в переломный для судеб России исторический момент.

Русская идея не отторгает идей других народов, а призывает к сотрудничеству народы мира. Н.А.Бердяев писал в  связи с этим, что русская идея есть “идея коммюнитарности и  братства людей и народов”. Каждая национальная идея имеет свои преимущества (например, прагматизм “американской  мечты”), основное же преимущество русской  идеи - универсальность, по причине  чего она приобретает эсхатологический характер, принимающий форму “стремления  ко всеобщему спасению”.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Н.А. БЕРДЯЕВ – РУССКИЙ ФИЛОСОФ

 

Николай Александрович Бердяев был одним  из самых ярких и влиятельных  русских мыслителей первой половины ХХ века, который написал сотни  работ, посвященных различным философским, социологическим, политическим проблемам, проблемам искусства, морали.

Он родился  в 1874 году в Киеве. Экзамены за гимназию Бердяев сдал двадцати лет от роду. В молодости увлекался марксизмом, но прославился как религиозный  философ, один из редакторов и авторов  знаменитого сборника "Вехи" (1909).

Бердяев был, пожалуй, единственным популярным русским философом. Свои идеи он излагал  эмоционально и чрезвычайно доходчиво. Некоторые его формулировки (например, о вечно бабьем в русской душе) стали афоризмами. Коллеги философы глядели на него свысока: им претила  его публицистичность.    Глубоко  верующий человек, Бердяев презирал официальную православную церковь за косность и черносотенство. В 1915 году его даже привлекли к суду за нападки на Священный Синод.

Бердяева, оставшегося в России и после 1917 года, дважды арестовывали. Первый раз  в 1920 году в связи с делом так  называемого “Тактического центра”, к которому он не имел никакого отношения. А в 1922 году Бердяева арестовали и  после допроса на Лубянке у  самого Дзержинского выслали за границу  на "философском пароходе".

Насмотревшись на ужасы советского режима, в эмиграции  Бердяев исповедовал экзистенциализм и "антиерархический персонализм". Человек, считал он, не должен приносить себя в жертву или подчинять свою волю ни одной структуре или иерархии, будь то церковь, государство или семья.

Обладая удивительной прозорливостью, вопреки  господству технократического мышления, Бердяев писал, что “человек не знает, в состоянии ли будет дышать в  новой электрической и радиоактивной  атмосфере”. А это было за 12 лет  до Хиросимы и за 53 года до Чернобыля…

На  Западе Николая Александровича  считали  наиболее характерным философом  в русской православной традиции,  философским выразителем православия. Бердяев отрицал такую трактовку, считал ее  недоразумением. И действительно, одна из характернейших черт философии  этого удивительного человека, его, сильнее  сказать, первоначальная философская  интуиция выводит его далеко за русские  рамки. До  определенной степени  будет верным сказать, что он вообще мыслитель не очень русский. Или  так это выразим: в русскую  мысль он внес оглушительно новую  ноту. Это его персонализм. Сам  Бердяев, проецируя себя на русскую  традицию, видел своим предшественником Достоевского,  у него он находил  то, что сам назвал антропологическим  откровением, откровением о человеке.

Умер  Николай Бердяев 24 марта 1948, на 75-м  году жизни. Он однажды сказал о себе: “Я, наверное, и умру за письменным  столом”. Так действительно и  было: смерть застала его за работой, то есть жил он до последней секунды  самой напряженной духовной жизнью. По его словам, для него, как для  философа,  было слишком много  событий: он сидел  “четыре раза в тюрьме, два раза в старом режиме и два раза в новом, был на три  года сослан на север, имел процесс, грозившим  мне вечным поселением в Сибири, был выслан из своей родины” и  предполагал, что закончит  свою жизнь в изгнании.

Так и  случилось. В городе Кламоре недалеко от Парижа, в доме, где он жил, сейчас размещается музей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РУССКАЯ ИДЕЯ В ФИЛОСОФИИ Н.А.БЕРДЯЕВА

Национальные особенности русской  души.

 

«Широк  русский человек, широк как русская земля, как русские поля.»

Н. А. Бердяев

Человек входит в человечество через национальную  индивидуальность, как  национальный человек,  а не отвлеченный человек, как русский,  француз,  немец  или англичанин.  Человек не может  перескочить через целую ступень  бытия,  от этого он обеднел бы и опустел бы. Национальный человек - больше, а не меньше, чем просто человек, в нем есть родовые черты  человека вообще и есть черты индивидуально-национальные.

Нация есть  динамическая  субстанция,  а  не  переходящая историческая функция, она корнями своими врастает в  таинственную глубину жизни. Национальность есть положительное обогащение бытия, и за нее должно бороться, как  за ценность. Национальное единство глубже единства классов,  партий и всех других преходящих исторических образований  в жизни народов. Уход из  национальной жизни,  странничество - чисто русское  явление,  запечатленное русским  национальным духом.  Ни раса, ни территория, ни язык, ни религия не являются признаками,  определяющими национальность, хотя все они играют ту или иную роль в ее определении. Национальность -  сложное историческое образование, она формируется в результате кровного смешения рас и  племен,  многих перераспределений земель,  с которыми она связывает свою судьбу, и духовно-культурного процесса,  созидающего ее неповторимый духовный лик. И в результате всех исторических и психологических исследований остается неразложимый и  неуловимый  остаток, в котором и заключена  вся тайна национальной индивидуальности. Национальность - таинственна,  мистична,   иррациональна, как и всякое индивидуальное бытие.

В основу формирования национальных особенностей русской души, русского национального  типа, по Бердяеву, легли два противоположных  начала: 1) природная, языческая, дионисийская стихия; 2) аскетически ориентированное православие.

Природное начало связано с необъятностью, недифференцированностью России. Русская душа подавлена необъятными русскими полями и необъятными русскими снегами, она утопает и растворяется в этой необъятности. Оформление своей души, и оформление своего творчества затруднено было для русского человека.

Государственное овладение необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией,  подчинением  всей  жизни государственному интересу и  подавлением свободных личных и  общественных сил.  Всегда было слабо  у русских  сознание  личных прав и  не  развита  была  самодеятельность  классов  и групп. Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным  овладеть этими пространствами и  организовать их. Он слишком привык возлагать эту организацию на центральную  власть,  как  бы трансцендентную  для  него.  И  в собственной  душе чувствует он необъятность, с  которой трудно ему справиться. Славянский хаос бушует  в  нем.

Огромность русских пространств не способствовала выработке  в  русском человеке самодисциплины и самодеятельности, - он расплывался в пространстве. Русская лень, беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности с этим связаны. Ширь русской земли и ширь русской души давили русскую энергию, открывая возможность движения в сторону экстенсивности. Эта ширь не требовала интенсивной энергии и интенсивной культуры. От русской души необъятные русские пространства требовали смирения и жертвы, но они, же охраняли  русского человека и давали ему чувство безопасности.

Русский народ по своей душевной структуре  народ  восточный. Россия  -  христианский  Восток,  который в течение  двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем  культурном слое ассимилировал все западные идеи. Историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывность и изменение типа цивилизации.

Противоречивость  русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, столкновением  и противоборством в ней восточного и западного элемента. Душа русского народа была формирована православной церковью, она получила чисто религиозную  формацию. И эта религиозная формация сохранилась и до нашего времени, до русских нигилистов и коммунистов. Но в душе русского народа остался  сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины. У русских "природа", стихийная сила сильнее, чем у западных людей, особенно людей самой оформленной латинской культуры. Элемент природно-языческий вошел и в русское христианство. В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента - первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру.

 

Русский коммунизм  и революция.

 

«Я пережил русскую революцию как момент своей собственной судьбы, а не как что-то извне мне навязанное»

Н. А. Бердяев

Русский коммунизм  трудно  понять  вследствие  двойного  его характера. С одной  стороны он есть явление мировое  и интернациональное, с другой стороны  -   явление   русское   и национальное. Особенно важно для  западных людей понять национальные корни русского коммунизма, его детерминированность русской историей.

Русская революция универсалистична по своим  принципам, как и всякая большая  революция, она совершалась под  символикой интернационала, но она же и глубоко национальна и национализуется все более и более по своим результатам. Трудность суждений о коммунизме определяется именно его двойственным характером, русским и международным. Только в России могла произойти коммунистическая революция. Русский коммунизм должен представляться людям Запада коммунизмом азиатским. И вряд ли такого рода коммунистическая революция возможна в странах Западной Европы, там, конечно, все будет по-иному. Самый интернационализм русской коммунистической революции - чисто русский, национальный. Н. А. Бердяев писал, что даже активное участие евреев в русском коммунизме очень характерно для России и для русского народа.

Революции в христианской истории всегда были судом над историческим христианством, над христианами, над их изменой  христианским заветам, над их искажением христианства. Именно для христиан революция имеет смысл и им более всего нужно его постигнуть, она есть вызов и напоминание  христианам о неосуществленной ими  правде. Принятие истории есть принятие и революции, принятие ее смысла, как  катастрофической прерывности в  судьбах греховного мира. Отвержение всякого смысла революции неизбежно  должно повести за собой и отвержение истории. Но революция ужасна и жутка, она уродлива и насильственна, как  уродливо и насильственно рождение ребенка, уродливы и насильственны  муки рождающей матери, уродлив и  подвержен насилию рождающийся  ребенок. Таково проклятие греховного мира. И на русской революции, быть может больше, чем на всякой другой, лежит отсвет Апокалипсиса. Смешны и жалки суждения о ней с  точки зрения нормативной, с точки  зрения нормативной религии и  морали, нормативного понимания права  и хозяйства. Озлобленность деятелей революции не может не отталкивать, но судить о ней нельзя исключительно  с точки зрения индивидуальной морали.

Бесспорно, в русской революции есть родовая  черта всякой революции. Но есть также  единичная, однажды совершившаяся, оригинальная революция, она порождена  своеобразием русского исторического  процесса и единственностью русской интеллигенции. Нигде больше такой революции не будет. Для народного сознания большевизм был русской народной революцией, разливом буйной, народной стихии, коммунизм же пришел от инородцев, он западный, не русский и он наложил на революционную народную стихию гнет деспотической организации, выражаясь по ученому, он рационализировал иррациональное.