Категории счастья

Министерство спорта, туризма и молодежной политики.

Федеральное  государственное образовательное учреждение

Высшего  профессионального образования.

«Волгоградская государственная академия физической культуры».

 

 

 

 

Реферат по дисцеплине: Этика.

Тема: «Категории счастья».

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

студентка

2 курса АФК,

группы  - 21а.                     

Сенюгина. Ю. Н.

 

 

 

 

2014 г

 

 

План

 
 
1 ВВЕДЕНИЕ  
2 СЧАСТЬЕ КАК ЭТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ  
3 СЧАСТЬЕ КАК ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ  
4 УСЛОВИЯ СЧАСТЬЯ  
5 РАЗЛИЧНЫЕ МНЕНИЯ О СЧАСТЬЕ  
6 СЧАСТЬЕ И СУДЬБА  
7 СЧАСТЬЕ И УДОВОЛЬСТВИЕ  
8 СЧАСТЬЕ И БОГАТСТВО  
9 СЧАСТЬЕ И ВЛАСТЬ  
10 ПАРАДОКС СЧАСТЬЯ  
11 ВЫВОД 
 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение 
Обращение к проблеме счастья часто порождает сомнение в возможности адекватного научного отражения этого явления. Счастье- понятие, как бы стремящееся ускользнуть от строгого философского анализа в мир не поддающихся однозначным определениям чувств, образов, тончайших оттенков индивидуального мироощущения. 
Тем не менее, этика не может отказаться от «посягательств» на решение этой проблемы, поскольку счастье является одной из глобальных, бесспорных для любого человека нравственных ценностей. Этический анализ счастья предполагает ориентацию на сущностные основания многообразных индивидуальных представлений о нём и имеет не только теоретическую, но и практическую значимость, т.к. философская модель данного понятия может оказаться весьма важным регулятором моральной деятельности личности. 
Неоспоримость счастья как нравственной ценности обусловила наличие в истории этических учений эвдемонистического направления, многочисленные представители которого не только утверждали счастье в качестве высшего блага, но и полагали возможным на этом основании решить все важнейшие моральные проблемы. О различных вариантах эвдемонистической ориентации уже шла речь, поэтому сейчас можно зафиксировать лишь наиболее значимые её моменты. 
Уже в древнегреческой этике формируется представление о единстве счастья и правильного отношения к жизни. В отличие от «эвтихии», означающей благосклонность судьбы, «эвдемония» предполагала способность к такому восприятию жизни, которое помогает преодолению превратностей бытия и получению от него максимальной удовлетворённости. cвоей 
Разнообразие содержательных интерпретаций счастья не исключало общности

позиций античных эвдемонистов, связанной с утверждением обязательных параметров жизнедеятельности, вне которых счастье недостижимо: значимости добродетели, руководящей рол и разума в определении жизненной стратегии и тактики, приоритета духовного, умеренности в удовлетворении потребностей. Эти установки образуют традиции в дальнейшем развитии эвдемонистического направления, их принимают во внимание и представители иных этических ориентаций, обращающиеся к исследованию счастья. 
История этики, прояснившая многие аспекты проблемы, не представила нам единого, общепризнанного определения понятия «счастье». Поиск эмпирической дефиниции, приемлемой для всех, изначально обречён на неудачу, т.к. содержательные контексты счастья, исключительно разнообразные, невозможно привести к единому знаменателю. Известное мнение о том, что счастье каждый понимает по-своему, не лишено оснований. Тем не менее, какая- то исходная , рабочая дефиниция необходима в серьезном анализе любой проблемы , иначе ее дискуссионное обсуждение ( с различных понятийных позиций ) будет напоминать бесплодный спор людей, говорящих на разных языках и о разных предметах: Такая дефиниция должна быть теоретической ( а не имперической ) моделью понятия, которая, фиксируя наиболее общее, существенное в нем , в то же время предоставляла бы возможность для личностного, индивидуального наполнения и расшифровки. Обращение к итогам эпической традиции позволяет предложить такой вариант: счастье, как, этическая категория, обозначает особое психологическое состояние, сложный комплекс переживаний человека, связанный с положительной оценкой им своей жизни в целом. 
Такое определение можно, конечно, принимать или не принимать, но оно вполне способно служить относительно устойчивым ориентиром в осмыслении проблемы. Дело в том , что счастье нельзя понимать односторонне, оно представляет собой специфическое единство (не всегда даже гармоничное ) многих противоположностей, синкретическое соединение разнообразных элементов, сложно и причудливо связанных друг с другом. Так вот, каковы бы ни были отдельные фрагменты, образующие неделимую, всеми желанную гармонию счастья, синтезируются они на одной основе- удовлетворенности человека своей жизнью. В таком контексте можно рассмотреть некоторые аспекты проблемы счастья.

 
Счастье как этическая категория 
Когда мы ведем речь об этических категориях , то в качестве специфических особенностей выделяем их оценочный , императивный, мотивирующий характер. В каждой категории оценка , мотивация , повеление связаны своеобразно. Каково же их взаимоотношение в категории счастье?  
Любая нравственная ценность выражает отношение субъекта к объекта. Приблизительно к категории следует отметить, что субъект в данном случае выступает в своей личностной модальности , а объектом оценки является жизнь этой личности.  
Счастье можно рассматривать и как своеобразный мотив деятельности, в этой своей ипостаси оно первично по отношению к ней , программирует ее. В качестве мотива счастье существует как нечто, само собой разумеющееся, как не всегда осознаваемый фон деятельности, в той или иной степени ( в зависимости от личности и обстоятельств ее бытия ) определяющий жизненную стратегию, сложным образом ( иногда чрезвычайно конфликтно ) пронизывающий всю систему индивидуальных ценностей. 
Что касается императивной характеристики счастья, то она весьма условна. Стремление к счастья- естественное желание, определяемое природой человека ; внешнее повеление здесь, по существу, отсутствует, детерминация ( если о ней можно вести речь ) представлена как самодеятельность. 
Выделяя эти три образа счастья , мы должны отдавать себе отчет, что в своем реальном , конкретном бытии счастье существует как сложный сплав оценки, повеления, мотивации, который специфически выражается на языке эмоционально- психолог Счастье можно рассматривать как сложное взаимоотношение объективного и субъективного, которое имеет различные формы появления. Любое индивидуальное представление о счастливой жизни , насколько бы своеобразным оно не было, не свободно от социальных влияний, накладывающих существенный отпечаток на всю систему ценностных ориентаций личности. Наличие социальной, т. е . объективной по отношению к индивиду, детерминации личностных представлений о счастье и их практической реализации не означает, конечно, фатальной предопределенности человеческой судьбы. Разные люди , как известно, по- разному ведут себя даже в сходных социальных условиях , проявляя способность ( либо неспособность ) к поддержанию своей личностной автономии , независимости. ( Активный, волевой человек способен преодолеть даже неблагоприятное для него стечение обстоятельств, слабый же даже в относительно приличных условиях находит основания для сетований на судьбу ) . 
Ответ на вопрос : « Может ли быть счастлив человек, личные интересы которого противоречат общественным? , - не так прост, как может показаться на первый взгляд. Опыт показывает , что эгоистическая ориентация только на собственные интересы, наиболее эффективно , как представляется иногда индивиду, ведущая к его счастью, на самом деле уводит от него. Эгоцентризм – неверно выбранное направление жизни, поэтому он опасен не только своими последствиями для других людей , но и наносит существенный вред своему носителю. Удовлетворенность жизнью предполагает ее социальную значимость , связана с утверждением своего «я « в социальной связи. Для счастья , вероятно, необходимо жить «для других « . Эта мысль хорошо выражена А. Толстым : « Счастье есть ощущение полноты физических и духовных сил в их общественном применении» . 
Преодоление себя ( негативных особенностей своей природы) – давних пор истина ( брать- значит терять, отдавать- значит приобретать ) является ценностью далек для всех людей. Ориентация на других не должна, разумеется, становится самоцелью, препятствующей сохранению индивидуальности и превращающей существование человека в непрерывное самообуздание . Идеальный вариант- гармония объективного и субъективного, личного и общественного, однако, даже при наличии такой установки в сознании индивида, вряд ли можно ожидать ее простого , безболезненного утверждения в практике. Различные варианты дисгармонии, препятствующие, как правило , достижению счастья, определяются ,разумеется, не только особенностями личности, но и неблагоприятными социальными особенностями бытия. ( История этики, кстати говоря, оставила нам различные рекомендации по достижению счастья в условиях дестабилизации среды. Многие из них вполне актуальны сейчас) . Принципиально и немедленно изменить их вряд ли возможно индивидуальными усилиями, а вот осознание их сути и определение в этом контексте своей жизненной позиции- задача достижимая. В любом случае очень важно ставить перед собой следующие вопросы: « Что я из себя представляю? Не являюсь ли я сам причиной своего несчастья? « 
 
Счастье как эмоциональное переживание 
Счастье как эмоциональное переживание чрезвычайно многоцветно. Основываясь на положительной оценке человеком своей жизни, оно включает в себя разнообразные эмоциональные состояния, в том числе и отрицательные. Отождествление счастья с непрерывно длящимся наслаждением дезориентирует человека , установка на постоянное блаженство искажает систему ценностей и порождает, как правило, разочарование в жизни. 
Погоня за удовольствиями, в процессе которой легко прививается моральный релятивизм и даже цинизм, приводит к пресыщению или к остро ощущаемой неудовлетворенности своим существованием . В любом случае , человек, ориентированный подобным образом , оказывается не в состоянии противостоять неблагоприятным обстоятельствам, достойно пережить неминуемые огорчения и о не ического аппарата человека страдания. 
Сложность, противоречивость, многоаспектность человеческой жизни является основой разнообразия ее эмоционального восприятия, в котором причудливо переплетаются радость и грусть. « Изъять» страдание из жизни невозможно, поэтому стремление к счастью предполагает, вероятно, готовность к страданию, формирование правильного к нему отношения. Поскольку страдание многолико, позволительно классифицировать его, выделяя, например, деструктивное и конструктивное. Названия эти, возможно, не совсем удачны, но они позволяют поставить реальную проблему. В самом деле, деструктивное страдание разрушает самые важные для человека ценности, делая невозможной положительную оценку им своей жизни. Конструктивное, напротив, может усиливать и обогащать ощущение счастья. Формы того и другого вида страдания и мера его существования определяются индивидуальными особенностями. Тонко чувствующие, ранимые натуры, например, глубоко переживают малейшие нюансы в человеческих отношениях, непонятные и недоступные другим людям, с более грубой душевной организацией. 
Еще на заре становления этического знания мудрецы зафиксировали истину, выведенную из житейских наблюдений: избыток удовольствий неизбежно приводит к страданию, а вот страдание от отсутствия удовольствий, воздержание дают возможность достигнуть впоследствии высшей степени наслаждения. Предвкушение удовольствия, отмечал Эпикур, способно облегчить наши страдания и даже, если продлить его мысль, вызвать желание страдания. Последнее, правда, характерно для особо изощренных натур и чревато патологией: упоением страданием , культом страдания. 
Кстати говоря, физиологические исследования состояний острого наслаждения показывают, что при нем в работу вовлекаются две системы: парасимпатическая, являющаяся одним из нервных корреляторов отрицательных эмоций. Не случайно, поэтому, отрицательные эмоции могут оказаться притягательными для человека, который стремиться. Ча бессознательного, утолить свой эмоциональный голод. 
Проблема счастья, конечно, не исчерпывается описанными здесь аспектами. Нужно отметить, что у счастья есть определенные количественные, если можно так выразиться, параметры. В различные моменты своей жизни человек может чувствовать себя или очень счастливым, или абсолютно несчастным, или находиться где- то посредине между этими крайними состояниями. Даже первое соприкосновение с проблемой счастья позволяет увидеть, что понятие это обозначает чрезвычайно сложное, многогранное переживание, в котором в противоречивом единстве сплетаются тончайшие оттенки индивидуального мировосприятия. Тем не менее, можно говорить и о некоторых основаниях этого индивидуализированного жизнеощущения или, другими словами, об условиях счастья.

 
Условия счастья 
Счастье связано с возможностью самореализации личности в различных сферах ее бытия, поэтому спектр условий счастливой жизни достаточно широк. Комбинации этих условий, их субординация и значимость определяются как объективными факторами, так и своеобразием субъекта. Этическая традиция выделяла в качестве условий счастья наиболее сущностные его основания, носящие как бы его вневременный, вечный характер. В индивидуальных же ценностях ориентациях структура и содержание условиях счастья значительно подвижнее и более подвержена воздействию времени. 
Так, например, сравнение результатов анкетирования студентов последних лет и десятилетней давности позволяет зафиксировать заметное смещение ценностных ориентиров в сторону большей значимости материального благополучия. Есть, конечно, и более устойчивые установки. Это, в первую очередь, касается значимости общения, неизменно лидирующего в числе наиболее важных оснований счастья. Кроме того, к условиям счастья студенты справедливо относят любовь, творчество, свободу, высокие нравственные принципы поведения, стабильность социальной среды, и еще многое другое, общезначимость ще всего. чего не столь очевидна. 
Есть смысл чуть подробнее остановиться на тех условиях счастья, которого всегда значимы для наибольшего количества людей. 
Оптимальное удовлетворение материальных потребностей издавна считалось условием счастливой жизни. Наличие материального благополучия, определенная комфортность существования являются неоспоримой ценностью для многих и представляют предпосылку положительной оценки жизни. Бедность, тяжкий труд по добыче хлеба насущного, ограничивающий духовные запросы и возможности их реализации, чаще всего воспринимаются как детерминанты несчастья. 
В истории культуры можно найти и иное отношение к сфере морального бытия, представленное принципом аскетизма. Аскетизм предписывает самоотречение от внешних благ, подавление чувственных потребностей ради достижения более важных целей. Формы аскетизма и, соответственно, предлагаемые им высшие цели деятельности определяются социокультурными факторами и довольно разнообразны, но базируются они на едином основании – абсолютизации значимости духовного, осуществление которого возможно только за счет отказа от телесного. Несмотря на то, что аскетизм ограничивает полноценность человеческого бытия, он выражает очень важную идею приоритета духовных ценностей. Эта идея вполне определенно была обозначена и античной этикой как в гипертрофированном виде (“Презрение к телу- вот истинная свобода человека”- Сенека), так и более мягко(«Человеку более приличествует обращать внимание на душу, чем на тело, ибо совершенство души может заменить немощность тела» - Демокрит). 
Счастье связано с самореализацией личности, раскрытием её внутренних потенций, духовного богатства. Поскольку «действительное духовное богатство индивида зависит от богатства его действительных отношений» (К.Маркс), постольку общение является одним из главных условий счастья. 
Эта идея утверждалась в этической традиции ( « Дружба есть самое необходимое для жизни, ибо

никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если бы он имел все остальные блага» - Аристотель), описывалась в других формах духовной культуры ( Ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком- Экзюпери ) , она достаточно убедительна и для обыденного сознания.  
Но не всякое общение есть положительная ценность и не всякое одиночество- ценность отрицательная. Для того чтобы выступать в роли условия счастья, общение должно иметь определенное количественные и качественные параметры. Выявления их- задача специального анализа, в данном случае можно высказать лишь несколько предположений по этому поводу. 
Еще древнегреческие мыслители отмечали, что удовлетворение духовных и материальных потребностей имеет свою специфику: быстрое насыщение тела приводит к пресыщению, а душа ненасытна, вечна голодна. Все труда человека, - подтверждают эту же истины библейские тексты, - для рта его, а душа его не насыщается. Действительно, диапазон духовных потребностей несравнимо больше и насыщение в этой сфере происходит значительно медленнее. Тем не менее, бытие человека ограничено и во временном отношении, и с точки зрения запасов духовной энергии, поэтому обращение, имеющее колоссальную ценность как средство самореализации, как важнейший фактор нравственного и интеллектуального развития личности, должно иметь количественные ограничения, определяемые индивидуально, самим человеком в контексте его особенностей и возможностей. 
Процесс интенсификации межличностного общения, характерный для нашего времени, представляется, с одной стороны, благом, т.к, расширение круга личностных связей способствует приобщению человека ко все большему числу разнообразных ценностных ориентаций других людей, нравственно и интеллектуально обогащает, расширяет возможности самореализации. Есть, однако, и другие стороны этого процесса , таящие в себе опасность нравственного и эмоционального опустошения, глубокого внутреннего одиночества. Чрезмерный количественный рост контактов снижает качество общения, придает ему поверхностный, суетный характер. Если же при этом извращаются содержательные параметры общения( а это почти всегда так и бывает при избыточных связях), то оно выступает в качестве отрицательной ценности. 
Из качественных параметров полноценного общения можно, в первую очередь, обратить внимание на следующие. Моральное содержание общения искажается в том случае, если оно навязано, не является результатом свободного выбора. Контакты вынужденные не дают морального удовлетворения, вызывают эмоциональное раздражение и даже могут спровоцировать бегство от других. 
Выбор партнеров по общению должен опираться на избирательность, предпочтение близких по духу людей. Общность не предполагает, конечно, идентичности, она не столько осознается, сколько ощущается, являясь результатом взаимопонимания и эмоционального созвучия. 
Важным фактором, предопределяющим продуктивность общения, является ориентация человека на индивидуализацию своей жизни. Конформистская установка на первый взгляд представляющаяся более удобной, менее конфликтной и, следовательно, предпочтительной, на самом деле программирует наши неудачи в мире общения. Чтобы претендовать на полноценное общение, надо прежде всего потрудиться над своей душой, сделать ее событием в мире. Задача эта чрезвычайно трудная ( особенно если учесть, что мы постоянно сталкиваемся с замкнутым кругом: стандартизированная среда рождает стандартизированных индивидов и наоборот) , но благодарная, поскольку открывает нам путь от суррогатного общения к подлинному. 
Соблазн использования другого человека в качестве средства для собственной пользы( даже если последняя понимается достаточно утонченно) существовал всегда и всегда извращал нравственные основания общения, полноценность и положительная значимость которого определяются степенью его бескорыстности. Бескорыстие утверждает не только нравственную ценность нашего партнера по общению, но и нашу собственную. Реализация бескорыстного отношения к другу возможна для морально развитой личности. Вообще, надо отметить, что нравственные и морально- психологические особенности личности существенно влияют на характер ее общения, поэтому исправляя и совершенствуя себя, мы тем самым предопределяем свой путь к счастью. 
Этическое знание, помогающее осмыслить проблему счастья, все же не способно выразить самые тонкие нюансы индивидуального жизнеощущения. Этот недостаток частично восполняет поэзия, поэтому, обратившись к помещенным в Практикуме поэтическим вариациям на тему счастья, можно несколько обогатить палитру своих впечатлений недостающими оттенками. 
Обладание высшими нравственными ценностями зависит от нас самих в значительно большей степени, чем мы обычно представляем, подвергаясь соблазну объяснять свои несчастья, бессмысленность существования, отсутствие свободы только объективными обстоятельствами. Трагизм человеческого бытия, определяемый- действительно объективно- неумолимостью смерти, неизбежностью страданий, дисгармоничностью общества, ликвидировать невозможно, но можно просветлить, смягчить, одухотворить. Этика всегда стремилась помочь человеку в решении этой трудной задачи, предлагая различные варианты созидания осмысленного, счастливого бытия. Однако, к каким бы моделям счастья, свободы, смысла жизни мы ни приобщались, какими бы значениями добра их ни освящали, оживить их можно только посредством активного морального творчества. Жизненная мудрость связана, наверное, с умением осуществлять свою свободу, - не преступая нравственный закон; создавать и реализовывать свою индивидуальность, - не в ущерб другим.

 
Различные мнения о счастье 
Судя по первым из дошедших до нас этическим трактам, можно сказать, что рассуждение о морали исторически возникает и развивается как рассуждение главным чем заключается счастье человека и как его можно достигнуть. И, как правило, это рассуждение строится в виде полемики философа с простецом- через противопоставление того, что понимают под счастьем люди толпы. 
Обычно счастьем называют высшее состояние радости, чувство упоения от обреченности предмета сильного желания, восторженной ( или глубокой) удовлетворенности от того, что цель достигнута. Поскольку желания и цели у людей различны, то счастье понимается по- разному. 
Стремление к исполнению желаний, к покою, радости и благополучию всегда понятно. Проблема возникает в ситуациях, когда это стремление приходит в столкновение с нравственными требованиями. Коллизия развивается здесь из противоречия( более или менее глубокого) между спонтанным стремлением к личному счастью как благополучию и довольству и нравственной необходимостью быть добродетельным, исполнять свой долг.

 
Счастье и судьба 
Строго говоря, древнегреческое слово счастье- «эвдемония» - дословно означало судьбу человека, находящегося под покровительством богов. ( Лишь со временем, а именно в трудах Аристотеля, это слово стало обозначать обладание высшими благами). Быть счастливым поначалу и понималось, как находиться под милостью высших сил, быть удачливым, быть приобщенным судьбе. Таково и одно из популярных мнений относительно счастья- как удачи, счастливого случая, фортуны. 
Однако счастье как везение, как судьба оказывается, таким образом, тем, что никак не зависит от человека, в чем он не властен. Предположение о том, что кто- то может обладать мистическими способностями влиять на случай разрушает смысл самого понятия « случай» : это то, что ни справедливого, ни храброго, ни кого другого добродетельного не называют удачливым, поскольку справедливость и храбрость, как и любая добродетель, зависят от усилия самого человека. Наоборот, к удаче относят доставшееся по наследству богатство, благоприятное местожительство, доставшиеся по  образом о том наследству таланты. Но под удачей в собственном смысле слова следует понимать то хорошее, что получается вопреки всяким расчетам и даже упованиям, а также и непреднамеренное избежание плохого. При этом удачу, связанную с совпадением обстоятельств, следует отличать от той удачи, которая случается из первоначального порыва к благам. 
То, что « улыбка судьбы» или везение сами по себе не представляют собой счастья, подтверждается и тем психологическим фактом, что не всякий, кому посчастливилось, всегда переживает случившееся как счастье. Между тем переживание, ощущение счастья является существенным моментом последнего. Счастье действительно таково, если оно воспринимается как то, чем можно быть довольным, что сопровождается радостью. 
 
Счастье и удовольствие 
Еще одно распространенное представление о счастье основано на опыте переживаний интенсивной радости, блаженства, заслуженного торжества. Но такого рода состояния и переживания по своей природе быстротечны. В смертельно- опрометчивом восклицании Фауста: Остановись мгновенье, ты прекрасно! Отражена именно мимолетность так понимаемого счастья и безнадежность попыток ухватиться за него, словно за хвост уносящейся в высь « завтрашнего дня» птицы. Можно предположить, что счастье вспоминается как мимолетное и быстротечное потому, что « счастливые часов не наблюдают». « Часы « воспринимаются как мгновения. Но эта особенность психологического восприятия времени счастья лишь объясняет, почему упоением невозможно упиться. 
Дело не только в том, что есть удовольствия, которые, как страдания, ведут к несчастью. Дополнительным доводом в пользу того, что не в удовольствии заключается счастье, служит тот факт, что удовольствия доступны как тем, кто считает себя счастливым, так и тем, кто считает себя счастливым, так и тем, кто считает себя несчастным. Значит, хотя и трудно чувствовать себя счастливым, не получая удовольствия, не удовольствие сам себе является условием или содержанием счастья, а что- то другое. Так переживание удовольствия сопряжено с ощущением собственной автономии, чувством внутренней свободы. Может быть, те кто говорят, что счастье- в наслаждении, имеют в виду именно эту сторону опыта наслаждения? 
Впрочем, большинство из тех людей, кто сводит счастье к удовольствию, благодаря здравому смыслу понимают, что счастье- в особых удовольствиях: длительных, сопряженных с безмятежностью и радостью жизни, т.е. таких, которым больше подходит слово « блаженство» . Но блаженство- это не просто удовольствие. Это состояние особого рода, и указанием на то, что счастье- в удовольствии, вопрос о том, что это за состояние, не проясняется.