Этические основы использования отдельных видов доказательств

Оглавление.

Введение

1. Пытка как метод  получения доказательств.
2. Этичность ложных показаний обвиняемого.
3. Этичность ложных показаний обвиняемого.
4. Отношения обвиняемого к предъявленному обвинению и этическое использование показаний свидетелей и потерпевших.

Заключение.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Введение     

Юрист – понятие чрезвычайно широкое, включающее в себя множество профессий. Деятельность юриста касается важнейших  благ, интересов людей, нередко связана  с вторжением в их личную жизнь, а  иногда и с ограничением прав, принятием  решений, влияющих на судьбу человека.      

Этические проблемы и правила затрагивают  взаимоотношения юриста с клиентом, с другими участниками процесса, с коллегами по профессии, с государственными органами, с обществом в целом. Изучение нравственных аспектов и проблем  профессии необходимо каждому юристу, особенно в современных условиях, когда ставится задача гуманизации общественной и государственной жизни, когда законодательство придает большое значение самостоятельным решениям юриста-профессионала: судьи, следователя, прокурора, нотариуса. Юрист должен хорошо понимать и применять на практике основные понятия этических категорий: добро и зло, справедливость и долг, совесть, достоинство и честь.    

  Доказательственное  право, претерпевая эволюцию в соответствии с развитием всего права и  нравственной эволюцией общества, гуманизируется как в принципиальных основах, так и в части использования отдельных видов доказательств.     

   Исходя  из вышесказанного можно рассмотреть некоторые этические и нравственные основы получения и использования доказательств в рамках предварительного следствия.

        Цель работы: рассмотреть этические основы использования отдельных видов доказательств.

        Задачи работы:

1. выяснить эффективность пытки как метода получения доказательств.
2. рассмотреть признательные показания как основу для обвинения.
3. исследовать главные вопросы этики при допросе.

1. Пытка как метод  получения доказательств      

Показания обвиняемого в инквизиционном процессе считались наиболее совершенным  средством установления истины. Особое значение придавалось признанию  обвиняемым своей вины в совершении преступления, которое считалось "лучшим свидетельством всего света". А  для получения этого "совершенного" доказательства законным средством  являлась пытка. Может ли пытка рассматриваться как этичное средство получения доказательств по уголовному делу. Естественно, первая же мысль приходящая в голову нормальному человеку – нет. Но затем приходит более взвешенное отношение к этому средству. Не зря  пытка до сих пор остается в арсенале вполне допустимых средств для получения доказательств в различных , в том числе и так называемых «развитых» и «демократичных» странах мира. Можно привести примеры официальных пыток до последнего времени в лагере «Гуантанамо» (США), на территории тюрем и фильтрационных пунктов в Ираке (США и страны коалиционных сил НАТО), на территории всех стран, где велись боевые действия странами НАТО или где базируются войска коалиции.Вырезание внутренностей во время допросов солдата Вьет Конга. 

Министр обороны  США Дональд Рамсфелд санкционировал расширение секретной программы, допускавшей  возможность применения физического  насилия к заключенным тюрьмы "Абу Грайб».  

Спорить с утверждением, что пытка является одним из самых действенных и быстрых способов получения интересующей информации бессмысленно, всегда спор вызывает только нравственный аспект ее применения. То есть в обществе есть единодушное осуждение ее применения, но только до того момента когда не наступают последствия непредотвращенного преступления как то массовой гибели людей, больших разрушений,  страданий детей и т.п.. Тогда в сознании людей возникают претензии к правоохранительным органам: « Почему не были использованы все возможные средства?» В том числе имеются ввиду и те, применение которых ранее, было бы безусловно осуждено теми же людьми.  Можно возразить, что предупреждение готовящегося преступления и доказывание вины носят различный этический характер, однако   провести грань между этим, по моему убеждению, невозможно. Ведь недоказанность вины ведет, как правило, к освобождению от наказания, а это уже в 90% случаев приводит к тому, что совершается более тяжкое преступление.      

Примеров  из опыта работы в правоохранительных органах, особенно в 90-е годы, можно привести огромное количество. Остановлюсь на одном:      

«У предпринимателя  Р был похищен сын Г в  возрасте 8 лет. Предприниматель получил  видеопленку, на которой был снят его связанный сын в подвале  какого-то дома, и пакет с отрезанным указательным пальцем сына, а также записку с требованием 500 000 тысяч долларов взамен освобождения сына. Сотрудниками  следственно-оперативной группы в составе оперативников РУБОП и следователей Прокуратуры был установлен оперативным путем один из участников похищения Ш. Ввиду нехватки времени и реальной опасности для жизни ребенка во время допроса к задержанному Ш были применены так называемые нетрадиционные меры допроса с применением насилия, в результате от Ш были получены показания из которых следовало установление местонахождение ребенка. Благодаря этому ребенок был освобожден, установлены и в дальнейшем задержаны все члены преступной группы. Из дальнейшего общения с участниками следственно-оперативной группы установлено, что факт применения насилия в отношении Ш ни у кого нравственных страданий не вызвал.»

 

 

 

 

 

 

2. Признательные показания как основа обвинения     

Следует отличать применение неэтичных методов для получения исключительно признательных показаний не несущих ни какой доказательной базы. То есть признание ради признания. Рецидивы придания показаниям обвиняемого, признающего себя виновным, особого доказательственного значения, встречались и встречаются до последнего времени. В советский период Вышинский пропагандировал идею преобладающей роли показаний обвиняемых, признавших себя виновными.

В практической деятельности в качестве государственного обвинителя на громких политических процессах, где штамповались фальсифицированные обвинения, он демонстрировал способы  ее реализации, настаивая на осуждении невиновных. УПК 1960 г. впервые включил норму: "Признание обвиняемым своей, вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу" (ч. 2 ст. 77) [1]. Однако ориентирование расследования главным образом на получение признания обвиняемого – очень живучее явление.     

Современный уголовной процесс исходит из принципиального запрета принуждать человека свидетельствовать против самого себя. Из этого следует, что никто не вправе принуждать подозреваемого, обвиняемого вообще давать показания, а также домогаться от него признания себя виновным. Нравственное содержание этого запрета состоит в том, что обвинение (или подозрение) человека в преступлении должно быть доказано тем, кто обвиняет. Каждый считается невиновным до соответствующего юридически значимого решения. Требовать от человека изобличать самого себя – значит вступать в противоречие с презумпцией невиновности. Если же обвинение адресовано невиновному, на которого ошибочно пало подозрение, то оно унижает достоинство честного человека. Обвиняемый и подозреваемый должны быть свободны в принятии решения о том, давать ли им показания и какие именно. Иногда то обстоятельство, что обвиняемый не желает давать показания или дал ложные показания, пытаются использовать в качестве одного из доказательств его виновности. Однако такая практика, основанная на игнорировании права обвиняемого свободно определять свою позицию по отношению к обвинению, в настоящее время приходит в противоречие с конституционным положением, запрещающим принуждать человека к самоизобличению. Она противозаконна и не соответствует этическим нормам. 

Переоценка  признания обвиняемого и стремление получить его и "закрепить" имеют  довольно широкое распространение. Методы, которые при этом применяются, не всегда соответствуют как закону, так и нравственным нормам. Так, например, для его получения используется положение закона о чистосердечном раскаянии как обстоятельстве, смягчающем ответственность, которое подменяется признанием вины; принимаются меры, препятствующие свободе обвиняемого в определении своей позиции по отношению к обвинению и в связи с этим к "закреплению" признания, предпринимаются попытки возлагать на обвиняемого обязанность доказывать свою невиновность и т. п.     

Показания обвиняемого, отрицающего свою вину, могут иметь разные нравственные оценки, как и действия и решения в связи с такими показаниями должностных лиц, ведущих производство по делу.

Если  обвиняемый отрицает свою вину, то эта его позиция обязывает обвинителя опровергнуть ее достаточными доказательствами или же убедиться в невиновности обвиняемого.

При этом одно лишь утверждение  о невиновности при отсутствии сколько-нибудь развернутых показаний обвиняемого  по существу имеет и юридическое, и психологическое, и нравственное значение. 

 Версия обвиняемого,  отрицающего  свою вину, подлежит проверке и может  быть отвергнута лишь при достаточных  к тому доказательствах.

 

Разный  подход к оценке доказательственного  значения показаний обвиняемого  в зависимости от отношения его к обвинению логически и этически не оправдан.

А. С. Пушкин в "Капитанской дочке" писал: "Думали, что собственное признание преступника необходимо для его полного изобличения – мысль не только не основательная, но даже и совершенно противная здравому смыслу, ибо если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть доказательством его виновности"[2].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Этичность ложных показаний обвиняемого

Обвиняемый  не несет уголовной ответственности  за заведомо ложные показания, в отличие  от свидетелей и потерпевших. Поэтому, естественно, возникает вопрос о  том, имеет ли обвиняемый "право  на ложь".     

Ложные  показания обвиняемого могут  быть даны в разных ситуациях: тот, кто  действительно совершил преступление, отрицает свою вину и, защищаюсь от обвинения, пытается ложными показаниями  уйти от ответственности; виновный стремится  переложить ответственность за собственное преступление на других, ложно их оговаривая; виновный в тяжком преступлении дает ложные показания о совершении менее тяжкого преступления. Наконец, невиновный (а такие случаи встречаются в жизни), по важным для него причинам, дает ложные показания, признаваясь в преступлении, совершенном другим или вообще не имевшем места. По моему мнению, это в корне неправильно - отсутствие уголовной ответственности обвиняемого за заведомо ложные показания. Тем самым создается законная лазейка для легальной возможности ухода от ответственности. Создается нравственный конфликт, когда потерпевший и свидетели обязаны говорить правду, находясь под угрозой уголовной ответственности, а у обвиняемого такая ответственность отсутствует, то есть общество ему безосновательно предоставляет возможность безнаказанно вводить в заблуждение следствие и препятствовать установлению истины. Мне кажется это в корне неправильно.      

Отсутствие  уголовной ответственности обвиняемого  за заведомо ложные показания и "право  на ложь" – разные вещи. Отсутствие обязанности говорить правду под  угрозой юридической ответственности  нельзя смешивать с правом лгать.

М. С. Строгович писал, что «если бы обвиняемый и подозреваемый имели право давать заведомо ложные показания, следователь  и суд были бы обязаны не только разъяснять им это право, но и содействовать, помогать им в его осуществлении.

Речь идет, очевидно, не о праве на ложь, а об отсутствии уголовной  ответственности за ложные показания, что, конечно, не одно и то же»[3].     

Резюмируя свою позицию по рассматриваемому вопросу, Л. Д. Кокорев резонно утверждает: "Закон не установил в отношении обвиняемого и подозреваемого уголовную ответственность не только за отказ от дачи показаний, но и за ложные показания. Однако это вовсе не означает, что за ними признано право на ложь. Правдивость – нравственный принцип, и никакого исключения для уголовного процесса закон не делает и не может делать, так как это означало бы поощрение аморальных действий"[4].     

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Вопрос отношения обвиняемого к предъявленному обвинению и этическое использование показаний свидетелей и потерпевших.

Установленная уголовно-процессуальным законом обязанность  следователя и суда выяснять отношение  обвиняемого к предъявленному ему  обвинению обусловлена  нравственно. Следователь и суд обязаны спросить обвиняемого на этапных моментах производства по делу (после предъявления обвинения при допросе на предварительном следствии и перед началом судебного следствия) о том, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении. Это вызвано не только соображениями, связанными с определением более рационального порядка дальнейших действий следователя и суда. Не менее важно, что это правило отражает внимание к обвиняемому как человеку, чья судьба зависит от исхода дела, нравственную обязанность выяснить его позицию и нравственное право обвиняемого на ее высказывание и учет.     

Показания обвиняемого во всех случаях подлежат объективной проверке. Если они противоречат обвинительной версии, то могут быть отвергнуты лишь при их опровержении достаточными доказательствами. При  этом действует общее правило  о толковании сомнений в пользу обвиняемого.      

Показания свидетелей и показания потерпевших относятся к числу наиболее распространенных доказательств. Среди других этических  вопросов, возникающих при использовании показаний свидетелей, заслуживает внимание широко распространенная практика допросов в, качестве свидетелей будущих  обвиняемых, фактически подозреваемых  в совершении преступлений, но официально в соответствии с нормами действующего УПК не считающихся подозреваемыми. Допрос этих "свидетелей" по поводу их собственных действий, направленный на изобличение их самих в совершении преступлений, с постановкой соответствующих вопросов по сути своей аморален. Такого "свидетеля" допрашивают с предупреждением об уголовной ответственности за отказ давать показания и за заведомо ложные показания. Но привлечь его к ответственности невозможно, как в случае, если он потом станет обвиняемым, так и при ошибочности подозрения. Таким образом, допрос в приведенных ситуациях сопровождается фактически обманом со стороны допрашивающего. Аморальность рассматриваемой практики состоит и в том, что человека принуждают свидетельствовать против самого себя. В настоящее время это приходит в прямое противоречие с конституционным запретом требовать самоизобличения.