Автор работы: Пользователь скрыл имя, 25 Октября 2013 в 19:24, реферат
В статье рассматриваются проблемы формирования правовой культуры транзитивного социума. Автором рассмотрены такие понятия, как правовая культура, правовой нигилизм, коллективизм, индивидуализм; рас-смотрены процессы становления институтов правового государства в России в транзитивный период в условиях социальной аномии в рамках становящегося правосознания и правовой культуры. Автор представляет феномен правового нигилизма и аномии в качестве антипода демократической правовой культуры, раскрывая и ана-лизируя природу появления правового нигилизма в условиях транзитивного социума. Автор показывает, что преодоление правового нигилизма и аномии в условиях трансформирующейся России возможно через форми-рование нового правосознания и правовой культуры в процессе складывания институтов гражданского общества на основе «демократии участия».
Проблемы формирования правовой культуры транзитивного социума
Бородина И.Н.
УДК 316.3
ББК 60.561.4
В статье рассматриваются проблемы формирования правовой культуры транзитивного социума. Автором рассмотрены такие понятия, как правовая культура, правовой нигилизм, коллективизм, индивидуализм; рас-смотрены процессы становления институтов правового государства в России в транзитивный период в условиях социальной аномии в рамках становящегося правосознания и правовой культуры. Автор представляет феномен правового нигилизма и аномии в качестве антипода демократической правовой культуры, раскрывая и ана-лизируя природу появления правового нигилизма в условиях транзитивного социума. Автор показывает, что преодоление правового нигилизма и аномии в условиях трансформирующейся России возможно через форми-рование нового правосознания и правовой культуры в процессе складывания институтов гражданского общества на основе «демократии участия».
Ключевые слова: общественная активность, правовая культура, правовой нигилизм, социальные трансформации.
Право демократического общества имеет статус системы регуляции и защиты свободного поведения людей средствами государственной (политической) власти, в то время как правовая культура есть то, чем располагает общество в правовой сфере; альтернативой категории правовой культуры выступает правовой нигилизм – это подсознательное отрицание значимости права, законов в социальной жизни и жизни конкретного индивида, что может обретать форму как отрицания и незнания законов, так и форму пренебрежения законом, сознательного нарушения закона.
Нигилизм есть отрицание,
непризнание и неприятие
В работах Якоби, Прудона, Ницше, Хайдеггера, Бакунина, Кропоткина упоминаются различные формы, виды и проявления религиозного, нравственного, политического, идеологического, наконец, правового нигилизма. Причем названные авторы увидели существенную в концептуальном смысле деталь: характерным признаком нигилизма является не объект отрицания (он может быть лишь определителем его конкретного вида), а интенсивность, категоричность и бескомпромиссность отрицания.
В нигилизме преобладает субъективное, чаще всего индивидуальное начало. Здесь выражается гипертрофированное, преувеличенное сомнение в известных ценностях и принципах. При этом, как правило, избираются наихудшие способы действия, граничащие с антиобщественным поведением, нарушением моральных и правовых норм. Правовой нигилизм сопровождается отсутствием позитивной программы, отсутствием ее четких границ, отсутствием реального смысла программы. Это проявление деструктивной позиции, возникшее в переходный период: именно тогда нигилизм выразился в требовании полной переоценки культурно-исторических традиций, общественных идеалов и ценностей, их переосмысления, отторжения. Размывалось чувство национального достоинства, возникало чувство национальной неполноценности. Ранее Россия была знакома с явлением анархизма. В 40–70-е года XIXвека в Западной Европе возник анархизм (греч. Anarhia– безволие), это проявление правового нигилизма. Анархистская программа М. Штирнера, П.Ж. Прудона, М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина требовала уничтожения государственной власти, утверждения добровольных ассоциаций свободных индивидов и групп; средством достижения этих целей было «прямое действие», заключенное в различных формах насилия, вплоть до террора.
Как пишет А.С. Ахиезер [1, с. 24], «…в закрытом обществе личность лишь условие и средство достижения целей. В открытом обществе – самоценность, источник инноваций, новых целей… Традиционное общество догуманистично, тогда как открытое общество основано на гуманизме как ценности постоянной гуманизации общества». В постперестроечную эпоху социальный нигилизм достиг грандиозного размаха, проявив себя в неприятии обществом курса либеральных реформ, рыночных ценностей, в отторжении структур власти, в неприятии их лидеров, – в целом социальный нигилизм проявил себя в негативном отношении к переменам, чего бы ни касались эти перемены: сдвига власти и форм собственности, обозначившегося конституционного кризиса, модернизации общественных отношений и социальной структуры, формирования оверстратов. Что касается властвующей элиты – «политического класса», она проявила нигилистическую тенденцию, ускоряя социальную модернизацию, используя популистские методы, обвальную приватизацию, осуществив развал СССР.
Не имеющая четкой платформы и четких границ программа правового нигилизма выразилась в таких тезисах как:
О явлении правового нигилизма писал Р. Йеринг: «каждый призван и обязан подавлять «гидру произвола и беззакония», где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый пользующийся благодеяниями права, должен поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона, бороться за право в интересах общества. Правовой нигилизм, отрицая значимость права и закона в социальной жизни, выступает как разновидность социального нигилизма» [2, с. 14]. Правовой произвол, правовой нигилизм по природе своей воплощает в себе деструктивное, разрушительное отношение к праву, закону, правопорядку, антиправовые установки и стереотипы. Право и закон исключаются из сферы фундаментальных, универсальных понятий, сводится на нет потенциал права. В числе оснований правового произвола и нигилизма, произвола беззакония можно назвать отсутствие правового опыта, юридических знаний, незнание права. Россия в переходный период отошла от тоталитарных методов правления, однако обретенные права и свободы базировались на низком уровне правовой культуры, на пренебрежении к праву, на отрицании его ценностей и идеалов; «правовой нигилизм при востребованном праве оказался более заметным, чем при праве невостребованном» [2, с. 41].
Предпосылкой буржуазных проявлений правового нигилизма были распад Союза, дезинтеграция в системе социальных связей и отношений, конфронтация в системе «политического класса» на верхнем уровне пирамиды властвующей элиты, социальная напряженность, стабильная кризисная ситуация в экономике, региональный сепаратизм, нравственная нестабильность. В своей целостности правовой нигилизм и правовой произвол – это отражение деформации сознания; в следственно-прокурорской и судебной практике возможны ситуации наказания невинных и не наказания виновных, это также деформирует правовую культуру, порождает отрицание значимости права, отрицает возможность уважения права.
Катализатором правового нигилизма является преступность, но верно и иное: преступность является следствием правового нигилизма; это та ситуация, когда идет преднамеренное неприятие закона.
Одним из ярчайших проявлений
правового нигилизма и
В переходный период в России получила большое распространение практика традиционных денежных форм коррупции, увеличилась ее экономическая составляющая. Коррупция стала носить более открытый характер; доход от коррупционных сделок возрос, а риск снизился. Эксперты утверждают, что видоизменение и рост коррупции определялись особенностями переходного периода: значительной долей теневой экономики, объемами перераспределения собственности, высокими налогами, запутанной налоговой системой, неоправданным вмешательством власти в экономику, обилием смешанных (частногосударственных) форм собственности, слабостью финансовой системы; эксперты считают, что в переходный период коррупция сыграла роль «смазки», облегчившей переход к новому экономическому укладу. Существуют и обстоятельства государственной службы, способствующие коррупции: низкая заработная плата чиновников, слабость социальных гарантий при отставке, правовая незащищенность; однако повышение зарплат само по себе не приведет к снижению уровня коррумпированности государственных служащих. Существует и практика покупки государственных должностей. Состояние законности в России транзитивного периода – наглядное подтверждение развитости явления правового нигилизма в России, подтверждение того, что преступность стимулирует правовой нигилизм и одновременно является его результатом.
Проявлением правового нигилизма является такая форма деформации правосознания, как правовая анархия, массовость ситуаций, в которых индивиды не используют в качестве ориентира своих поступков юридические предписания и нормы, признавая их достаточно условными, не исключая возможность выхода за границы конституционности. Возможна ситуация, когда в законодательстве содержатся исключающие друг друга, противоречивые юридические нормы; так возникает явление «запутанного законодательства» (к примеру, отдельными республиками, входящими в РФ, провозглашен приоритет законов этих республик над общероссийскими); даже сегодня Конституция РФ не содержит разграничения предметов законодательства и того, что является предметом создающихся указов, закон утрачивает статус безоговорочного приоритета, создается отношение коллизии (закон и указ). Принцип законности, статус которого безусловен, безоговорочен, неоспорим, приносится в жертву соображениям целесообразности, благоусмотрения (дискреционности), утилитарности, конъюнктуры, а это, в отличие от имеющего правовые пределы закона, пределов не имеет. В обиход вошли термины: «право сильного», «захватное», «явочное». Когда же идет искусственное приспособление закона к ситуации, теряется смысл механизма властвования в пределах права, разрушается приоритет права, формируется сопровождающее правовой нигилизм явление правового конформизма.
Ситуация осложнилась
в условиях, когда в России возникла
президентская вертикаль
Проявление отрицания авторитета закона неизбежно там, где нарушаются права человека (фундаментальное право на жизнь, на труд, на заработную плату, на нормальные условия жизни): бессилие права рождает его неприятие, отрицание статуса права как гаранта справедливости. Сегодня возможно утверждение, что гуманистический принцип не стал основополагающим в правовой культуре России.
Основанием и предпосылкой
преодоления правового
Реализация идеи и принципов правовой государственности, принципов становления правового общества предполагает необходимость демократического типа правовой культуры, ориентированного на уважение прав и свобод личности, исключение насилия как средства государственной политики и формы политической борьбы, гуманность, терпимость к инакомыслию, осознанное соблюдение законов.
Воспитанный в условиях права и демократии сохраняет приверженность праву и демократии и в ситуации политических и экономических кризисов.
Правовое государство является той силой в демократическом обществе, которое способно гарантировать гражданам их права и свободы, защитить индивидуума от возможного произвола и беззакония со стороны тех или иных правительственных органов. В авторитарном государстве применение законов, проведение внутренней и внешней политики осуществляется, прежде всего в интересах тех политических группировок, которые в данный момент находятся у власти. В основу же деятельности демократического правового государства положен принцип конституционализма, – правовые нормы действуют в обществе независимо от смены партий и руководителей у власти, право является силой, независимой от политической конъюнктуры и изменений в соотношении общественных сил. Фундаментальные права и свободы гражданина – это базисные критерии в определении степени демократичности правового общества. Конституционно закрепленные за гражданами права и свободы являются важными ценностями демократии. При этом первостепенными в международном праве признаются политические права и свободы. В конце XVIIIвека Великая французская революция совершилась под лозунгом «Свобода, равенство, братство». В XXвеке этот лозунг получил свое воплощение во Всеобщей декларации прав человека, первая статья которой гласит: «Все люди рождаются свободными и равными в своих достоинствах и правах. Они наделены разумом и совестью, и должны поступать в отношении друг друга в духе братства» [3, Ст. 1].
В условиях построения правового государства важно определить и степень влияния личности на политико-правовое государство – какова она, в чем проявляется? При тоталитарном режиме общественно-политическая активность индивидов определялась их статусом во властной пирамиде, номенклатурным статусом. Общественный статус, включая и профессиональную принадлежность, был номенклатурно окрашен, соотнесен с пирамидой власти, определялся с позиции содержащихся в нем возможностей карьерного роста. Инициатива была возможна лишь в официально санкционированных формах; индивид мог проявлять общественную активность только как член коллектива, составлявшего первоэлемент советского общества. Индивид мог общественно полезно действовать только в составе коллектива.
Понятие коллективизма в его противопоставлении индивидуализму в советской идеологической лексике имело свободный смысл. Коллективизм интерпретировался как забота о благе целого, высшая форма альтруизма, как приоритет интересов общества перед групповыми интересами, а индивидуализм – как социально обусловленная форма эгоизма. Эти этические абстракции имели мало общего с содержанием того, что считалось коллективизмом и индивидуализмом в реальном опыте советской жизни. Коллективизм как жизненная установка советского человека был безличностной формой социальной активности и самоутверждения индивидов. Соответственно и форма ответственности была коллективной; зависимость индивида от коллектива оказывалась конкретной и жесткой.
Советский коллективизм как объективно предзаданный способ социального бытия индивидов следует отличать от различных форм коммунитаризма, представляющих собой добровольные объединения свободных личностей. Типовой активности индивида в рамках советского общественного строя был присущ специфический статус. Ее в строгом смысле слова нельзя назвать гражданской, ибо человек подключался к общим делам социума не как гражданин – автономный и в чем-то самоценный индивид, а как невычленяемая часть целого. Само слово «гражданин» в советской лексике имело специфический смысл. Люди, выключенные из общественной жизни в ее легальных формах, принуждались к тому, чтобы пользоваться обращением «гражданин» (гражданин начальник, граждане судьи и т.п.), поскольку, как считалось, они уже недостойны употреблять в этих целях слово «товарищ». В 70-х годах диссиденты выступали как граждане, каждый от своего собственного имени; когда они стали говорить о правах человека, о соблюдении законов, апеллировали к конституции, то их слова и действия полностью выпадали из советского менталитета и оставались непонятными, чуждыми подавляющему большинству населения. Чужеродным являлось само их мышление, рассматривавшее человека вне властной пирамиды, вне связи с коллективом и даже вне общественной пользы, а самого по себе, как автономную и самоценную единицу. Общественную активность советского человека возможно описать, ориентируясь на существовавшее в России тоталитарное представление о справедливости. Справедливость в ее советском исполнении (социалистическая справедливость) – особая и отнюдь не тривиальная тема. Интересует в ней только один аспект: связь представлений о справедливости с характером общественной активности индивидов. При описании советского общества в понятиях справедливости никогда не акцентировали внимания на соотношении двух аристотелевских видов (форм) справедливости. А между тем рассмотрение общества под этим углом зрения исключительно важно для понимания интересующего нас вопроса об общественной активности индивидов.
Информация о работе Проблемы формирования правовой культуры транзитивного социума