Новая экономическая политика : причины, характеристика, итоги

        Постепенно возрождалась кредитная  система. В 1921 году возобновил  свою работу Госбанк, упраздненный в 1918 году. Началось кредитование предприятий промышленности и торговли на коммерческой основе. До тех пор, пока не произошла стабилизация рубля, Госбанк выдавал ссуды под весьма высокие проценты: от 8 до 12% в месяц, но постепенно процентная ставка снижалась. В стране возникли специализированные банки: Торгово-промышленный банк (Промбанк) для финансирования промышленности, Электробанк для кредитования электрификации, Российский коммерческий банк (с 1924 года - Внешторгбанк) для финансирования внешней торговли, Центральный банк коммунального хозяйства и жилищного строительства (Цекомбанк) и др. Эти банки осуществляли краткосрочное и долгосрочное кредитование, распределяли ссуды, назначали ссудный, учетный процент и процент по вкладам.

     Летом 1922 года был предпринят еще один шаг к стабилизации  финансовой системы: была открыта подписка на первый государственный хлебный заем на общую сумму в 10 млн. пуд. ржи в зерне. Государство выпустило беспроцентные облигации достоинством в 100 пудов, которые подлежало оплатить в период с 1 декабря 1922 года по 31 января 1923 года натурой или наличными деньгами по полной рыночной цене ржи в день оплаты. Вслед за этим был выпущен 6%-ный заем на 100 млн. золотых рублей. Все это проводилось с целью подготовки условий для денежной реформы, поскольку облигации служили в качестве внутреннего кредита, а также средством выкупа обесцененных бумажных денег. Была создана целая сеть акционерных банков, среди акционеров которых были Госбанк, синдикаты, кооперативы, частные лица и даже иностранные предприниматели. Эти банки кредитовали, в основном, отдельные отрасли промышленности. Для кредитования предприятий потребительской кооперации открывались кооперативные банки, для сельскохозяйственного кредита - сельскохозяйственные банки, для кредитования частной промышленности и торговли - общества взаимного кредита, для мобилизации денежных накоплений населения учреждались сберегательные кассы. В 1923 году в стране существовало 17 самостоятельных банков, а в 1926 году их число возросло до 61. Доля Госбанка в общих кредитных вложениях банковской системы снизилась за это время с 66 до 48%.

      Сокольников настойчиво выступал за организацию  совместных торговых обществ с участием иностранного капитала, за расширение прав трестов и предоставление им возможности выхода на мировой рынок под контролем Наркомвнешторга. Дело в том, что к осени 1922 года стало ясно, что внешнеторговый оборот страны заметно отстал от общих темпов хозяйственного подъема. В первом полугодии 1922 года стоимость экспорта составляла не более 3% от уровня 1913 года, при этом стоимость импорта в десять раз превосходила стоимость экспорта. Это объяснялось тем, что на восстановление промышленности нужно было все больше закупать за рубежом сырья и оборудования. Расширять же импорт можно было только за счет роста экспорта, скажем, излишков сельскохозяйственной продукции. Но закупочный аппарат Наркомвнешторга был неповоротливым и неопытным, да и денег на закупки продуктов у крестьян государство выделяло очень немного. Сокольников пытался добиться разрешения на временную либерализацию ввоза и вывоза для крестьян и предприятий (трестов) по отдельным категориям товаров. В.И. Ленин выступил резко против ослабления монополии внешней торговли, опасаясь якобы роста контрабанды. На самом же деле правительство опасалось того, что производители, получив право свободного выхода на мировой рынок, почувствуют свою независимость от государства и вновь начнут бороться против этой власти. Исходя из этого, руководство страны всеми силами старалось не допустить демонополизации внешней торговли.

      Но, несмотря на твердую позицию наркомфина, «красные директора» по-прежнему требовали  продолжать практику льготного финансирования промышленности за счет крестьянства, чтобы подхлестнуть развитие «социалистического звена» в государственной промышленности по сравнению с мелкобуржуазным звеном крестьянского хозяйства. Для этого они настаивали на неограниченном расширении банковской эмиссии. Уже в «Контрольных цифрах народного хозяйства на 1925-1926 хозяйственный год», разработанных Госпланом, открыто утверждалась идея о «подчинении денежного обращения возрастающей эмиссии».  Таким образом, упорная четырехлетняя борьба с инфляцией была проиграна. Под нажимом Госплана и ВСНХ с июля по декабрь 1925 года денежная масса увеличилась по сравнению с 1924 года на 400 млн. руб., или в полтора раза, что привело к нарушению равновесия между размерами товарооборота и находившейся в обращении денежной массой. Возникла реальная угроза инфляции, признаком чего стал уже в сентябре 1925 года рост товарных цен и все более ощущавшийся дефицит промышленных товаров первой необходимости.  Крестьянство очень быстро отреагировало соответствующим образом на эту ситуацию, что привело к срыву плана хлебозаготовок. Это, в свою очередь, повлекло за собой невыполнение экспортно-импортной программы и сокращение доходов от продажи хлеба за границей.

      Для поддержания устойчивого курса  червонца на внутреннем рынке Госбанк  был вынужден постоянно вводить  в обращение золото и инвалюту, чтобы изымать денежные излишки. Но эти меры приводили не к сокращению эмиссии, а к истощению валютных резервов. Так, собственно, был ликвидирован единый паритетный курс червонца, поддерживаемый Госбанком как на внешнем, так и на внутреннем рынке, в результате чего произошло раздвоение валютных курсов. Продажа инвалюты была разрешена только для тех, кто выезжал из страны, вследствие чего возросло количество операций по вывозу червонцев за границу, чтобы обменять их по официальному курсу. Для предотвращения этого процесса с июля 1926 года было запрещено вывозить червонцы, а вскоре прекратилась и их скупка на внешнем рынке. Это означало полный отказ от котировки советских рублей за рубежом. Червонец, являвшийся одной из мировых валют, превратился в сугубо внутреннюю валюту СССР.  Впрочем, к этому времени Г. Сокольников уже не участвовал в финансовых мероприятиях, так как еще в январе 1926 года его освободили от обязанностей наркома финансов. Это было связано с ожесточенной борьбой в коридорах власти за выбор дальнейшего пути развития экономики страны. В 1930-х годах Г. Сокольников был репрессирован и погиб в 1939 году[2].  

6. НЭП в торговле и распределении

Естественным следствием замены продразверстки продналогом как метода получения от производителя избытков сельскохозяйственных продуктов был возврат к частной торговле. Сокращение количества зерна, собираемого теперь государством, сделало невозможным сохранение системы государственных пайков ; и данное крестьянину право продавать остатки своего урожая по любой цене, которую он мог получить на свободном рынке, вместо того чтобы быть вынужденным продавать их государству по твердым ценам, стало для него новым побудительным мотивом. 

Обмен допускается  в пределах местного хозяйственного оборота как через кооперативные  организации, так и на рынках и базарах".

Более того, стимулирование таким образом крестьянина подразумевало  предоставление аналогичных возможностей промышленному рабочему, который  должен быть его партнером по обмену; процессом бартерного обмена необходимо было охватить все, что крестьянин хотел купить, равно как и то, что он должен был продавать. Две недели спустя очередным декретом рабочему было дано право откладывать часть продукции для "обменного фонда", резервируя таким образом товары, подлежащие обмену на сельскохозяйственные продукты крестьянина; для организации этого обмена должны были создаваться рабочие кооперативы. Промышленным рабочим было разрешено также откладывать часть своей продукции для своего собственного потребления, тратя на эти цели часть своего рабочего времени, а на иных предприятиях определенная часть рабочих отдавала этому весь свой рабочий день . В действительности это, скорее, была попытка легализовать и поставить под контроль незаконную торговлю, которая при военном коммунизме приобрела внушающие тревогу масштабы [6]. 

На IV Всероссийском съезде профсоюзов она была охарактеризована как "эксперимент" , а Ленин назвал ее "поблажкой", вызванной психологическими причинами: "...крестьянам подачку дали, нужно на этой же почве такими же приемами дать и рабочим[1]. 

То, о чем часто  говорили как о возврате к частной  торговле, было на самом деле не столько  нововведением, сколько официальным  признанием и поощрением того, что  никогда не прекращало существовать: легализацией распространенной, хотя и незаконной, практики. Главная функция правительства на начальном этапе НЭПа заключалась не только в стимулировании требуемого объема внутреннего обмена, но и в регулировании, а в случае необходимости – в направлении его потока таким образом, чтобы не дать ему захлестнуть все социалистическое сооружение и избежать восстановления доминирующего влияния частного капитала над всей экономикой. Ленин откровенно признавал, что "свобода торговли означает в определенной мере развитие капитализма", добавляя при этом, что "этот капитализм будет под контролем, под надзором государства" . 

Однако первые попытки регулирования оказались безуспешными. Было не ясно, что же на самом деле подразумевалось под разрешением торговать "в пределах местного хозяйственного оборота", данным в первоначальном декрете о НЭПе от 21 марта 1921 г. Но каковы бы ни были намерения этого декрета, он был вскоре аннулирован. В декрете Совнаркома от 28 марта 1921 г. о торговле зерном, фуражом и картофелем была предпринята попытка сохранить принцип регулирования самими губерниями. Но поскольку декрет отменил все ограничения на транспорт, в результате он действовал как средство устранения всех местных барьеров . Как только был принят принцип частного обмена, любая попытка ограничить его местными рынками или натуральным обменом была обречена на неудачу. Декретом от 24 мая 1921 г. отдельным гражданам и кооперативам было предоставлено право "обменивать, закупать и продавать" сельскохозяйственные продукты, остающиеся после выплаты натурального налога"[4].

   Осенью  1921 г. Ленин откровенно признал поражение в этом вопросе:

   "Предполагалось  более или менее социалистически  обменять в целом государстве  продукты промышленности на продукты  земледелия и этим товарообменом  восстановить крупную промышленность, как единственную основу социалистической организации. Что же оказалось? Оказалось – сейчас вы это все прекрасно знаете из практики, но это видно и из всей нашей прессы, – что товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю – продажу. И мы теперь вынуждены это осознать, если не хотим прятать голову под крыло, если не хотим корчить из себя людей, не видящих своего поражения, если не боимся посмотреть прямо в лицо опасности. Мы должны осознать, что отступление оказалось недостаточным, что необходимо произвести дополнительное отступление, еще отступление назад, когда мы от государственного капитализма переходим к созданию государственного регулирования купли – продажи и денежного обращения. С товарообменом ничего не вышло, частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная купля – продажа, торговля[1].

.И в резолюции, указавшей, что "образование внутреннего рынка" и "развитие денежного обмена" являются характерными чертами экономического ландшафта, содержался первый из тех парадоксальных панегириков свободной конкуренции, которые стали присущи периоду НЭПа:

   "Теперь  борьба коммунистического и частного  хозяйства переносится на экономическую  почву, на рынок, где национализированная  промышленность, сосредоточенная в  руках рабочего государства, должна, применяясь к условиям рынка и методам состязания на нем, завоевать себе решительное господство" .

   Институционально  при НЭПе существовало три вида торговли: торговля велась частниками, кооперативами  и государственными органами. Хотя все они открыто конкурировали друг с другом на равных условиях, все же установилось некоторое разделение труда между ними. Частный торговец был наиболее активен в розничной торговле, хотя со временем он начал появляться и в оптовой торговле в качестве агента государственных трестов или других государственных органов. Государственные органы ограничивали свою основную коммерческую деятельность оптовой торговлей, хотя одновременно открывались и государственные розничные лавки. Кооперативы следовали своей старой традиции, сочетая функции оптовых и розничных торговцев[6].

   Поощрение розничной торговли частников явилось  заметным изменением предыдущей политики на 180 градусов. Декрет, принятый в июле 1921 г., дал возможность любому гражданину, достигшему 16 лет, получить лицензию на торговлю в лавках, общественных местах, на рынках или базарах любыми продуктами или предметами, кроме товаров, изготовленных из сырья, поставляемого государством: цель этого ограничения заключалась, вероятно, в том, чтобы исключить продукцию национализированной промышленности из частной торговли . Здесь также первым результатом была легализация и расширение того, что уже существовало, а не создание чего-либо нового. Частная торговля никогда не прекращалась подпольно или на полулегальных рынках, из которых Сухаревка в Москве была просто наиболее известным рынком. Теперь мелкая частная торговля вышла из подполья. Бродячий коробейник, или мелкий разносчик товаров, торгующий на более или менее организованных рынках и базарах, был характерным явлением частной торговли в первый год НЭПа, но это далеко не означало, что он был порождением НЭПа: он был преемником мешочника военного коммунизма, едва отличимым от него, если не считать официального признания. Однако, как только частная торговля стала официально терпимым и поощряемым явлением, эта примитивная ее разновидность не могла существовать. Ей суждено было быть изгнанной, как только был накоплен достаточный капитал и появилась необходимая предприимчивость, чтобы организовать более развитые и эффективные формы торговли. К середине 1922 г. этот процесс был уже в самом разгаре, и вскоре Государственный универсальный магазин (ГУМ) – это детище ВСНХ со своими отделениями во всех столичных городах – превратился лишь в крупнейший среди растущего числа розничных магазинчиков. В 1922 г., впервые после 1917 г., состоялись две знаменитые русские ярмарки – Ирбитская в Сибири (весной) и Нижегородская (в конце лета) . Огромная масса мелкой розничной торговли почти полностью оставались в частных руках, и только на крупнейших торговых предприятиях государственные органы завоевали прочное положение [4].