Торстейн Веблен: взгляд из 21 века

В работах, написанных в годы Первой мировой войны и после нее - "Инстинкт мастерства и состояние промышленных умений" (1914), "Место науки в современной цивилизации" (1919), "Инженеры и система цен" (1921), - рассматриваются важные проблемы научно-технического прогресса и показывается роль инженеров-менеджеров в создании рациональной промышленной системы. Именно с ними Веблен связывает будущее капитализма. Под его влиянием появились технократические концепции и труды, посвященные "революции управляющих". Современная концепция постиндустриального общества также уходит корнями в работы Веблена начала XX в.

Важно подчеркнуть еще одну особенность его работ. Если в центре внимания ортодоксальных экономистов находится индивидуум, производным от которого является общество, то для Веблена общество не сводится к механической совокупности индивидов. Благодаря институтам удается показать взаимосвязь поколений, преемственность развития цивилизации. Поэтому если ортодоксальные экономисты исходят из методологического индивидуализма, то американские институционалисты во главе с Вебленом могут быть отнесены скорее к представителям методологического коллективизма (при всей условности такого противопоставления).

Подведем предварительные итоги. Для институционализма Веблена характерно критическое отношение к основному направлению экономической мысли. Он отрицает методологический индивидуализм, рассматривая диалектику общего и единичного, показывая взаимосвязь индивида и общности. Отсюда вытекает критика статического рассмотрения экономики. Экономика воспринимается не как застывшая система, а как эволюционная, управляемая процессами, которые Веблен назвал "кумулятивной причинностью". Ее суть заключается в том, что экономическое развитие рассматривается как результат взаимодействия различных экономических факторов (прежде всего, изменений технологии, роста населения и т. д.), усиливающих друг друга. Экономические субъекты рассматриваются как живые личности, следующие привычкам, унаследованным из прошлого. Такому более реалистичному подходу суждено было жить в веках.

Развитие классической традиции: неоклассика и неоинституционализм

Хотя институционализм как особое течение сложился еще в начале XX в., долгое время он находился на периферии экономической мысли. Объяснение движения экономических благ лишь институциональными факторами не находило большого числа сторонников. Отчасти это было связано с неопределенностью самого понятия "институт", под которым одни исследователи понимали главным образом обычаи, другие - профсоюзы, третьи - государство, четвертые - корпорации и т. д., а отчасти с тем, что институционалисты пытались в экономике использовать методы других общественных наук - права, социологии, политологии и др. В результате они потеряли возможность говорить на едином языке экономической науки, каким считался язык графиков и формул. Были, конечно, и другие объективные причины, по которым данное течение оказалось невостребованным современниками.

Ситуация, однако, коренным образом изменилась в 1960 - 1970-е годы. Чтобы понять почему, достаточно провести хотя бы беглое сравнение "старого" и "нового" институционализма. Между "старыми" институционалистами (Вебленом, У. Митчеллом, Дж. Коммонсом, Дж. К. Гэлбрейтом) и неоинституционалистами (Р. Коузом, О. Уильямсоном, Д. Нортом или Дж. Быокененом) есть по крайней мере три коренных различия.

Во-первых, "старые" институционалисты (например, Дж. Коммонс в "Правовых основаниях капитализма") шли к экономике от права и политики, пытаясь изучать проблемы современной экономической теории методами других наук об обществе; неоинституционалисты идут прямо противоположным путем - изучают политические и правовые проблемы методами неоклассической экономической теории и прежде всего с применением аппарата современной микроэкономики и теории игр.

Во-вторых, традиционный институционализм основывался главным образом на индуктивном методе, стремился идти от частных случаев к обобщениям, в результате чего общая институциональная теория так и не сложилась; неоинституционализм идет дедуктивным путем - от общих принципов неоклассической экономической теории к объяснению конкретных явлений общественной жизни.

В-третьих, "старый" институционализм, как течение радикальной экономической мысли, обращал особое внимание на действия коллективов (главным образом, профсоюзов и правительства) по защите интересов индивида; неоинституционализм же ставит во главу угла независимого индивида, который по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом каких коллективов ему выгоднее быть.

В последние десятилетия вновь наблюдается рост интереса к институциональным исследованиям. Отчасти это связано с попыткой преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для "экономике" (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установления равновесия лишь посредством ценового механизма и др.), и рассмотреть современные экономические, социальные и политические процессы более комплексно и всесторонне; отчасти - с попыткой проанализировать явления, возникшие в эпоху НТР, применение к которым традиционных методов исследования пока не дает желаемого результата.

Общим для всех неоинституционалистов является то, что, во-первых, социальные институты имеют значение и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов микроэкономики. В 1960 - 1970-е годы возникло движение, названное Г. Беккером "экономическим империализмом". Именно в этот период экономические понятия (максимизация, равновесие, эффективность и др.) стали активно применяться в таких смежных с экономикой областях, как образование, семейные отношения, здравоохранение, преступность, политика и др. Это привело к тому, что базовые экономические категории неоклассики получили более глубокую интерпретацию и более широкое применение.

Сторонники неоинституциональной теории рассматривают любую сферу общественной жизни по аналогии с товарным рынком. Государство, например, при таком подходе - это арена конкуренции людей за влияние на принятие решений, за доступ к распределению ресурсов, за места в иерархической лестнице. Однако государство - рынок особого рода. Его участники имеют необычные права собственности: избиратели могут выбирать представителей в высшие органы государства, депутаты - принимать законы, чиновники - следить за их исполнением. Избиратели и политики трактуются как индивиды, обменивающиеся голосами и предвыборными обещаниями (22).

Важно подчеркнуть, что неоинституционалисты более реалистично оценивают особенности этого обмена, учитывая, что людям присуща ограниченная рациональность, а принятие решений связано с риском и неопределенностью. К тому же далеко не всегда приходится принимать наилучшие решения. Поэтому неоинституционалисты сравнивают издержки принятия решений не с ситуацией, считающейся образцовой в микроэкономике (совершенная конкуренция), а с теми реальными альтернативами, которые существуют на практике.

Такой подход может быть дополнен анализом коллективного действия (23), который предполагает рассмотрение явлений и процессов с точки зрения взаимодействия не одного индивида, а целой группы лиц. Люди могут быть объединены в группы по социальному или имущественному признаку, религиозной или партийной принадлежности (24).

При этом неоинституционалисты могут даже несколько отойти от принципа методологического индивидуализма, рассматривая группу как конечный, неделимый объект анализа со своей функцией полезности, ограничениями и т. д. Однако более рациональным кажется подход к рассмотрению группы как объединения нескольких индивидов со своими собственными функциями полезности и интересами (25).

Функционирование социального или политического механизма, с данной точки зрения, рассматривается как процесс столкновения интересов групп, что стало предметом специального анализа Р. Хардина (26). Реализация конкретных групповых интересов и будет результатом достижения согласия в рамках совместной деятельности. При таком подходе можно использовать коллективные действия для достижения межгруппового согласия с целью извлечения дополнительных выгод. Это позволяет охарактеризовать рациональность индивида более гибко, чем в традиционной неоклассике.

Перечисленные выше различия некоторые неоинституционалисты (Р. Коуз, О.Уильямсон и др.) характеризуют как подлинную революцию в экономической теории. Не приуменьшая их вклада в развитие экономической теории, другие экономисты (например, Р. Познер) считают, однако, их работы дальнейшим развитием основного течения экономической мысли. И действительно, сейчас все труднее и труднее представить мейнстрим без этих работ. Они все полнее и полнее входят в современные учебники по "экономике". Однако не все направления в равной мере. Чтобы убедиться в этом, достаточно подробнее познакомиться со структурой современной институциональной теории (см. рис. 2).

Единая классификация институциональных теорий до сих пор так и не сложилась. Прежде всего, до сих пор сохраняется дуализм "старого" институционализма и неоинституциональных теорий. Оба направления современного институционализма сформировались либо на основе неоклассической теории, либо под существенным ее влиянием. Так, неоинституционализм развивался, расширяя и дополняя магистральное направление экономической науки. Любые отношения между людьми здесь рассматриваются сквозь призму взаимовыгодного обмена. Такой подход со времен Дж. Коммонса называют контрактной (договорной) парадигмой (27).

Если в рамках неоинституциональной экономики институциональный подход лишь расширил и модифицировал традиционную неоклассику, оставаясь в ее пределах и снимая лишь некоторые наиболее нереалистические предпосылки, о которых говорилось выше, то второе направление (институциональная экономика) в гораздо большей степени опиралось на "старый" институционализм (нередко весьма "левого" толка) (28).

Если первое направление в конечном счете укрепляет и расширяет неоклассическую парадигму, подчиняя ей все новые и новые сферы исследования (семейных отношений, этики, политической жизни, межрасовых отношений, преступности, исторического развития общества и др.), то второе направление приходит к полному отрицанию неоклассики, рождая институциональную экономику (29), оппозиционную неоклассическому мейнстриму. Эта современная институциональная экономика отвергает методы маржинального и равновесного анализа, беря на вооружение эволюционно-социологические методы. (Речь идет о таких направлениях, как концепции конвергенции, постиндустриального и постэкономического общества, экономика глобальных проблем.) Поэтому представители данных школ выбирают сферы анализа, выходящие за пределы рыночного хозяйства (проблемы творческого труда, преодоления частной собственности, ликвидации эксплуатации и т. д.) (30). Относительно обособленно в рамках данного направления стоит лишь французская экономика соглашений, пытающаяся подвести новую основу под неоинституциональную экономику и прежде всего под ее контрактную парадигму. Этой основой, с точки зрения представителей экономики соглашений, являются нормы.

Контрактная парадигма первого направления возникла благодаря исследованиям Дж. Коммонса. Однако в современном виде она получила несколько иную интерпретацию, отличную от первоначальной трактовки. Эта парадигма может реализовываться как извне, то есть через институциональную среду (выбор социальных, юридических и политических "правил игры"), так и изнутри, через отношения, лежащие в основе организаций (31). В первом случае в качестве правил игры могут выступать конституционное право, имущественное право, административное право, различные законодательные акты и т. д., во втором - правила внутреннего распорядка самих организаций. В рамках этого направления теория прав собственности (Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец, Р. Познер и др.) изучает институциональную среду деятельности экономических организаций в частном секторе экономики, а теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон, Р. Толлисон и др.) - институциональную среду деятельности индивидов и организаций в общественном секторе. Если первое направление акцентирует внимание на выигрыше благосостояния, который удается получить благодаря четкой спецификации прав собственности, то второе - на потерях, связанных с деятельностью государства (экономика бюрократии, поиск политической ренты и т. д.).

Важно подчеркнуть, что под правами собственности понимается, прежде всего, система норм, регулирующих доступ к редким или ограниченным ресурсам. При таком подходе права собственности приобретают важное поведенческое значение, так как их можно уподобить своеобразным правилам игры, которые регулируют отношения между отдельными экономическими агентами.

В теории агентов (взаимоотношений "принципал - агент" /Дж. Стиглиц/) внимание концентрируется на предварительных условиях (побудительных мотивах) контрактов (ex ante), а теория трансакционных издержек (О. Уильямсон) - на уже реализованных соглашениях (ex post), порождающих различные управленческие структуры. Теория агентов рассматривает различные механизмы стимулирования деятельности подчиненных, а также организационные схемы, обеспечивающие оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Эти проблемы возникают в связи с отделением капитала-собственности от капитала-функции, то есть разделением собственности и контроля (32). Современные исследователи (У. Меклинг, М. Дженсен, Ю. Фама и др.) изучают меры, необходимые для того, чтобы поведение агентов в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов. Причем если они пытаются предусмотреть эти проблемы заранее, еще при заключении контрактов (ex ante), то теория трансакционных издержек (С. Чен, И. Барцель и др.) акцентирует внимание на поведении экономических агентов уже после того, как контракт заключен (ex post). Особое направление в рамках этой теории представляют работы О. Уильямсона, в центре внимания которого находится проблема структуры управления и регуляции (governance structure).

Конечно, различия между теориями довольно относительны, и часто можно наблюдать, как один и тот же ученый работает в разных областях неоинституционализма. Особенно это касается таких конкретных направлений, как "право и экономика" (экономика права), экономика организаций, новая экономическая история и др.

Между американским и западно-европейским институционализмом существуют довольно глубокие различия. Американская традиция Экономикса в целом далеко опережает европейский уровень, однако в сфере институциональных исследований европейцы оказались сильными конкурентами своих заокеанских коллег. Эти различия можно объяснить разницей национально-культурных традиций. Америка - страна "без истории", и потому для американского исследователя типичен подход с позиций абстрактного рационального индивида. Напротив, Западная Европа, колыбель современной культуры, принципиально отвергает крайнее противопоставление индивида и общества, сведение межличностных отношений только к рыночным сделкам (33). Поэтому американцы часто сильнее в использовании математического аппарата, но слабее в понимании роли традиций, культурных норм, ментальных стереотипов и т. д. - всего того, что как раз и составляет сильную сторону нового институционализма. Если представители американского неоинституционализма рассматривают нормы прежде всего как результат выбора, то французские неоинституционалисты - как предпосылку рационального поведения. Рациональность поэтому также раскрывается как норма поведения.