Торстейн Веблен: взгляд из 21 века

ТОРСТЕЙН ВЕБЛЕН: ВЗГЛЯД ИЗ XXI ВЕКА

Статьи  -  Личности

Р. НУРЕЕВ

доктор экономических наук

ординарный профессор ГУ-ВШЭ

заведующий кафедрой "Национальной экономики" РЭА им. Г. В. Плеханова

Институциональная теория возникла и развивалась как оппозиционное учение сначала по отношению к политической экономии, а потом к "экономике". Неслучайно американский экономист Б. Селигмен охарактеризовал старый институционализм как бунт против формализма (1) . "Бунт" - потому что институционалисты пытались выдвинуть альтернативную основному учению концепцию, "против формализма" - потому что они стремились отразить в экономической теории не только формальные модели и строгие логические схемы, но и живую жизнь во всем ее многообразии. В этом бунте они были не одиноки: еще в XIX в. представители исторической школы пытались выступать против излишне абстрактного теоретизирования представителей английской и французской классической политической экономии.

Между эмпиризмом историков и таксономизмом теоретиков

Сформировавшись на американской почве, институционализм вобрал в себя многие идеи немецкой исторической школы, английских фабианцев, французской социологической традиции; нельзя отрицать и влияние марксизма. Старый институционализм возник в конце XIX в. и оформился как течение в 1920 - 1930 годах. Он пытался занять "среднюю линию" между эмпиризмом историков и таксономизмом теоретиков, между немецкой исторической школой, с одной стороны, и австрийской школой предельной полезности - с другой.

Основоположником институционального направления в экономической науке по праву считается американский экономист и социолог, публицист и футуролог Торстейн Бунде Веблен (1857-1929) (2). Всю свою жизнь он создавал новую науку - науку об экономических институтах. Существовавшие в конце XIX в. направления в экономической теории не отражали эволюцию экономических явлений и процессов. Бурное развитие рыночной экономики, сопровождавшееся возникновением картелей и трестов, становлением и разрушением экономических империй, усилением сфер влияния и разделом мира, почти не замечалось высокой теорией, в центре внимания которой на рубеже веков оказалась доктрина предельной полезности. Наиболее глубокие экономисты-классики, по словам Веблена, слишком увлеклись классификацией и систематизацией уже накопленного экономической наукой материала. "Какую работу таксономического характера можно проделать в области экономической науки, - писал Веблен, - наилучшим образом демонстрируют труды Кернса, в которых метод тщательно продуман, а результаты хорошо сформулированы и эффективно применены. ...После Кернса... экономическая наука почти превращается в таксономию ради таксономии" (3).

Однако когда структура экономической науки выступила во всей своей законченности и цельности, симметрии и незыблемости, "сами экономисты, начиная с Кернса, стали все более тяготиться этой неизменностью и прикладывали немало усилий к тому, чтобы придать системе динамизм... Позднее ученые австрийской школы выступили с теорией процесса, но к настоящему времени зашли в полный тупик, поскольку процесс, которым они решили заняться, не является, в соответствии с их собственным пониманием, кумулятивной или разворачивающейся последовательностью" (4).

Причину их неудачи Т. Веблен видит не только в сужении поля исследования (сведения его, главным образом, к сфере обмена, к тому же трактуемой достаточно узко, с гедонистических позиций), но и в ограниченном понимании природы человека, рассматриваемого лишь с экономической точки зрения, вне широкого гуманитарного контекста (5). Критика "экономического человека" фактически была критикой основы основ тогдашней экономической науки.

Нельзя, однако, сказать, что происходившие в конце XIX в. изменения никем не были замечены. Наиболее преуспели в этом представители немецкой исторической школы, однако их работы страдали чрезмерным эмпиризмом (6).

Пытаясь ответить на вопрос "Почему экономическая наука не является эволюционной дисциплиной? " (1898), Веблен вместо узко экономического предлагает междисциплинарный подход, который включал бы социальную философию, антропологию и психологию. Это было попыткой повернуть экономическую теорию к социальным проблемам. Мостиком, который бы позволил это сделать, Веблен считал институты. Он писал: "Экономический интерес сопровождает всю жизнь человека; будучи частью жизненного пути, он пронизывает и процесс культурного развития. Он повсеместно воздействует на культуру, так что можно утверждать, что все институты в некоторой степени являются экономическими" (7).

В 1909 г. в "Журнале политической экономии" была опубликована статья Веблена "Ограниченность теории предельной полезности" (8), где дана развернутая критика этой теории. Веблен считает, что доктрина предельной полезности не объясняет всего многообразия социальной жизни. С его точки зрения, она придает первостепенное значение таким вопросам, которые в реальной жизни стали играть заметную роль лишь в самые последние годы. "В рамках этой ограниченной области теория предельной полезности, - пишет он, - носит совершенно статический характер. В ней никак не учитывается движение, а рассматривается лишь приспособление ценностей к той или иной ситуации" (9). Поскольку она абстрагируется от научно-технического прогресса, то не может быть инструментом познания и описания развития цивилизации.

В качестве отправной точки, считает Веблен, теория предельной полезности принимает "традиционную психологию гедонистов начала XIX в., которая расценивается как нечто само собой разумеющееся, общеизвестное и воспринимается весьма некритически" (10). К этому недостатку добавляется "догмат гедонистического расчета", уподобляющий человека ходячему калькулятору, постоянно сравнивающему предельные выгоды с предельными издержками. Поэтому поведение людей учитывается лишь в той мере, в какой оно рационально. Между тем сама эта рациональность исторически развивается и является продуктом культуры. Более того, Веблен считает, что институциональная среда, в которой действуют индивиды, консервативна и постоянно отстает от развития техники.

"Как и вся человеческая культура, - пишет он, - материальная цивилизация представляет собой систему институтов - институциональную структуру (fabric) и институциональный рост (growth). Но институты суть результат привычки. Развитие культуры - это кумулятивная последовательность формирования привычек..." (11). Эти привычки складываются в обществе в ходе контакта людей. Они одновременно и предопределены этим обществом, и являются следствием деятельности каждого из индивидов. Налицо диалектика общего и единичного. Общее является следствием единичного и его предпосылкой. И наоборот. Одно является условием другого, и каждое переходит друг в друга. Индивиды, выполняя (или нарушая) правила, постепенно приходят к их модификации и развитию.

Однако от всего этого теория предельной полезности абстрагируется, ограничивая свое внимание лишь аспектами рационального экономического поведения. Более того, в современном Веблену обществе такое рациональное поведение сведено по большей части к денежным отношениям. "Денежные институты порождают денежные стереотипы мышления, которые модифицируют оценки в сферах, лежащих за пределами денежных отношений, и потому приводят к дискриминации личности. Но в гедонистической трактовке, - подчеркивает Веб-лен, - подобные денежные стереотипы не влияют на дискриминацию людей даже в рамках денежных отношений" (12).

Не бесспорным является и сведение денежных отношений к общим гедонистическим основаниям. Во всяком случае с психологической точки зрения такое преобразование, как считает Веблен, является заблуждением. "Но возражать следует прежде всего против более отдаленных последствий данного преобразования. Совершая его, ученые абстрагируются от всего, что не вписывается в их терминологию..." (13). Коммерсанты стремятся накопить богатство, но законы этого накопления, как полагает Веблен, не согласуются с гедонистическими предпосылками теории.

Теория "праздного класса" - американской социальной элиты

Основным мотивом творчества раннего Веблена является критика "новых американцев" - современной ему американской социальной элиты. Бурный рост американского капитализма в конце XIX в. создает предпосылки для стремительной концентрации производства и капитала. В этих условиях демонстративное потребление богатых американцев становится притчей во языцех. Именно его Веблен и делает предметом своего анализа.

В 1899 г. выходит книга Веблена "Теория праздного класса. Экономическое изучение институтов". Вдохновленный идеями социал-дарвинизма, Веблен делает предметом своего анализа естественный отбор институтов. Институт праздного класса возникает в процветающей Америке. Веблен изучает этот институт, как современные ему антропологи изучали обычаи африканских племен, подробно исследуя демонстративную праздность и демонстративное поведение, показывая, как формируется денежный уровень жизни и денежные каноны вкуса. Высшей доблестью человека становится не производительный труд, а управление, военное дело, религия, спорт и развлечения.

Вслед за Л. Морганом Веблен выделяет стадии дикости, варварства и цивилизации. В условиях "ранней и поздней дикости" еще не существовало глубокой поляризации общества. Институт праздного класса зарождается в эпоху "воинственного варварства" и получает свое наивысшее развитие на поздней стадии существования варварской культуры. Когда развивается "хищнический уклад жизни", возникает фундаментальный антагонизм между производительным трудом, статус которого постепенно понижается, и непроизводительным трудом, досугом и праздностью, которые получают более высокую оценку. На первых порах (в варварском обществе) такое различие носит и гендерный характер: производительным трудом занимаются в основном женщины, праздность становится уделом мужчин.

Слово "праздный (leisure)" не означает у Веблена лень или неподвижность. Оно характеризует прежде всего непроизводительное потребление времени. "Время потребляется непроизводительно, во-первых, вследствие представления о недостойности производительной работы и, во-вторых, как свидетельство возможности в денежном отношении позволить себе жизнь в безделье" (14). Следует подчеркнуть, что праздность трактуется Вебленом довольно широко, поскольку включает и управление, и военное дело, и отправление религиозного культа, и образование, и тому подобные "непроизводительные" функции. Более того, появляется даже демонстративная, "подставная праздность" - праздность обслуживающего богатых персонала (слуги и т. д.).

Становление праздного класса Веблен связывает с появлением частной собственности, обострением соперничества и конкуренции между людьми. Собственность является трофеем в борьбе, знаком победы над врагом. В этих условиях демонстративным становится и потребление. Оно отнюдь не укладывается в маржиналистские представления о полезности. Потребление становится способом демонстрации факта обладания богатством. Развивается целый ритуал потребления, который навязывает свои стереотипы, формирует чувство долга и чувство прекрасного, влияет на представление о полезности, "благочестивой или ритуальной уместности" и даже на представление о научной истине (15).

Объектом пристального внимания Веблена становятся даже домашние животные и одежда. Кошки при этом оказываются "наименее почетными" животными, собаки и скаковые лошади - более почетными (16). Веблен не оставляет без внимания и женскую красоту в качестве индикатора денежных канонов вкуса, показывая, как демонстративная праздность модифицирует своеобразное представление о красоте женщин. Фактически Веблен является одним из создателей социологической теории потребления, с точки зрения которой вещи не только являются объектами удовлетворения естественных потребностей человека, но и демонстрируют принадлежность к определенному общественному классу.

Веблен считает, что институт праздного класса является частным проявленим "законов хищничества и паразитизма" и сдерживает развитие общества в силу инерции, демонстративного расточительства и системы неравного распределения благосостояния. Это позволяет ему выйти на более широкие обобщения. "Социальные институты, - пишет Веблен, - не только сами есть результат процесса отбора и приспособления, формирующего преобладающие или господствовавшие типы отношения и духовную позицию; они в то же время являются особыми способами существования общества, которое образует особую систему общественных отношений и, следовательно, в свою очередь выступают действенным фактором отбора" (17).

В отличие от ортодоксальных экономистов, в центре внимания которых находится только настоящее, уже сложившаяся рыночная экономика, Веблена интересует процесс развития цивилизации в целом, ее прошлое, настоящее и будущее. Это развитие общества он, разумеется, связывает с развитием институтов. "Развитие институтов, - пишет Веблен, - есть развитие общества. Институты - это, по сути дела, распространенный образ мысли в том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций..." (18). Институты в этой системе координат - это "привычный образ мысли, руководствуясь которым живут люди". Они результат процессов, происходящих в прошлом, и более приспособлены к обстоятельствам прошлого, чем к настоящему. Поэтому они хронически консервативны и "не совсем подходят к сегодняшней ситуации" (19).

"Теория праздного класса" появилась в нужное время и в нужном месте. Она принесла автору заслуженную популярность и уже в первое десятилетие XX в. выдержала 4 издания. Под влиянием работ Веблена в 1918 г. появляется и само понятие "институционализм". Его вводит У. Гамильтон, определявший институт как "распространенный способ мышления или действия, запечатленный в привычках групп и в обычаях народа" (20).

Анализ дихотомии индустрии и бизнеса

Как уже говорилось, институты, по Веблену, хронически консервативны. Развитие связывается с изменениями техники. В книге "Теория делового предприятия" (1904) Т. Веблен анализирует дихотомию индустрии и бизнеса, рациональности и иррациональности (21). Он противопоставляет поведение, обусловленное действительным знанием, поведению, обусловленному привычками мышления, рассматривая первое как источник изменений и прогресса, а второе - как фактор, который противодействует ему.

Технология и поведение, обусловленные действительным знанием, улучшают благосостояние людей, развивают их положительные стимулы и склонности. Носителями этих прогрессивных черт, по мнению Веблена, являются инженеры. Именно технократы обладают необходимыми и достаточными знаниями, навыками и умениями, без которых невозможно приводить институциональные формы в соответствие с новейшими технологическими изменениями. Наоборот, поведение, обусловленное привычками мышления, установившаяся практика (институты) развивают демонстративное потребление и снижают благосостояние людей. Закрепляя отрицательные стимулы и склонности, они противодействуют изменениям и прогрессу (см. рис. 1).