Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества (к 20-летию экономических реформ)

РЕФОРМЫ 1990-Х  ГОДОВ И СОВРЕМЕННАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА (к 20-летию экономических реформ)

Автор: Р. Х. СИМОНЯН СИМОНЯН  Ренальд Хикарович 

Аннотация. В статье рассматривается  важнейший общественный итог экономических  реформ - возникшая в России новая социальная структура общества.

2 января 1992 г. правительством  Е. Гайдара были отпущены розничные  цены на товары массового спроса. С этой даты начинается отсч.т  российских экономических преобразований. При оценке их итогов необходимо  подчеркнуть, что по сравнению с советским прошлым сегодня преодолена изоляция страны от внешнего мира, жители России могут свободно выезжать за рубеж, уничтожена цензура, отвергнута идеология уравнивания, раскрепощена частная инициатива, ликвидирована административно-командная система с неизбежным возникновением в обществе естественных рыночных регуляторов. 6 марта 1990 г. был принят новый Закон о собственности, и в России был восстановлен институт частной собственности, после чего появились коммерческие банки, был разреш.н валютный обмен. В этом смысле россиянам жить стало лучше. Но вс. это произошло ещ. до гайдаровских реформ.

Что же касается реформ правительства  Е. Гайдара, то невозможно представить  дальнейший переход в рыночную экономику  без таких обязательных, родовых е. элементов, как либерализация цен, товарные и фондовые биржи, развитие рынка ценных бумаг и т.п., независимо от того, кому было поручено это осуществлять. В создании форм рыночной инфраструктуры российские реформаторы реализовали общеизвестную экономическую аксиоматику, сделали то, чего нельзя было не сделать, что было продиктовано не чьей-то персональной идеей, а заданной процедурой. Во всех постсоциалистических странах был провед.н демонтаж планово-распределительной экономики, в каждой из этих стран были преодолены свои специфические трудности и восстановлены рыночные регуляторы. Товарный дефицит исчез во всех государствах "социалистического лагеря", отказавшихся от планово-распределительной экономики. И в этом смысле жизнь во всех этих странах также стала лучше. Но только в России обязательные атрибуты рыночного хозяйства преподносятся в виде "заслуг" реформаторов. Существует общая логика событий, а иногда даже и обычная типовая, рутинная процедура выполнения конкретной задачи. Но точно так же существуют и политики, которые стараются поставить нормальное подчинение этой логике себе в заслугу. Да, жизнь стала другой, сегодня ее атрибутами являются сотовые телефоны, ноутбуки, мониторы на жидких кристаллах, цифровое телевидение, скайп, беспроводной Интернет, смартфоны и многое другое. Завтра свет увидят новые достижения мирового технического прогресса, что (неважно, прямо или косвенно) можно выдавать за следствие реформ 1990-х гг.

В то же время способ проведения реформ, выбор экономической модели действительно оказали огромное влияние на внутреннюю жизнь российского государства, кардинально затронув все е. стороны и определив перспективы долгосрочного. Нынешняя Россия во многом - результат деятельности реформаторов 1990-х гг.1

Хозяйственно-экономические итоги реформ нашли сво. отражение в многочисленных работах как российских, так и зарубежных экономистов. Их выводы сводятся к происшедшему за эти годы превращению России в сырьевой придаток теперь уже не только Запада, но и Востока. Если в 1989 г. в нашем экспорте товары с высокой добавленной стоимостью составляли 38,7%, то в 2010 г. - 4,7%.

Ежегодно естественная убыль  населения России составляет 520 - 550 тыс. человек. 24 сентября В. Путин в  сво.м докладе на съезде партии "Единая Россия" говорил уже об 1 млн. человек. Исследования демографов показывают, что реформы и здесь дорого обошлись нашей стране: более двух третей всех причин нынешней депопуляции россиян связаны с резким ухудшением здоровья нации, снижением качества медицинского обслуживания, возвращением давно забытых болезней.

Безрадостны результаты реформ в духовной и нравственно-психологической  сфере общества. 1990-е гг. деформировали  базовую ценностную модель россиян. Процесс духовной деградации общества, начавшийся тогда, вызывает растущую тревогу среди российской культурной элиты. Криминальная приватизация подняла мощный вал преступности. Уже к середине 1990-х гг. некоторые преступные группировки были известны в стране не меньше, чем новые банки и корпорации.

Все перечисленные аспекты  российской реформации тех лет в целом вполне объективно оценены как академическим сообществом, так и широкой общественностью. В то же время существует сфера общественных отношений, оценка многих аспектов которой вызывает острую полемику.

Это - состояние социальной структуры общества. Данная область человеческой деятельности более доступна для идеологизиации, критерии оценок здесь менее конкретны, поле для объективных, в том числе и статистических, измерений ограничено, превалируют пропагандистские установки. Поэтому вопрос, что Россия получила в результате реформ 1990-х гг. в этой важнейшей сфере общества, заслуживает более подробного анализа.

Общая характеристика нынешнего  социума. Во-первых, уже в начале 2000-х произошла атомизация общества, утрата населением традиционных форм солидарности, коллективизма. Характеристики нынешнего российского социума как аморфного и разрозненного находит отражение в нашей литературе. Высокая готовность конструктивно участвовать в социальных преобразованиях, которая была у многих в конце 1980-х- начале 1990-х, после первых лет реформ сменилась индифферентностью, массовой ностальгией по советским временам. Люди не видят для себя возможности контролировать или как-то влиять на ситуацию за пределами жизненного пространства. В результате реформ отчуждение населения от власти, характерное для тоталитарного режима, было не только не преодолено, но стало более значительным. "Как человек, который с 1990 года участвует в государственном управлении в России, - свидетельствует директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук Михаил Делягин, - могу сказать, что за 7 лет наши демократы оторвались от основной массы населения гораздо сильнее, чем коммунисты за прошедшие 70 лет!". Сегодня самоидентификация в кругу близких на порядок выше идентификации с большими социальными общностями. Эта ломка идентитета - эффект событий 1990-х гг. К этому следует добавить то обстоятельство, что в памяти народа долго будет ещ. сохраняться горькое осознание того, чем закончился его порыв в конце 1980-х - начале 1990-х гг. к общественным переменам. На общественное настроение, возникшее после 1990-х, оказали решающее влияние даже не материальные потери, как бы они ни были велики, а обман. Для сознания русского человека духовно-нравственная ценность традиционно более значимая категория, чем ценность материальная. Ограбление со временем может забыться, но публичное унижение - глубокий психологический шрам, который постоянно напоминает о себе. Как писал в этой связи М. Вебер, "нация простит ущемление е. интересов, но не простит оскорбление е. достоинства". Провед.нное в мае 2011 г. исследование по общероссийской репрезентативной выборке ИС РАН под руководством М. Горшкова показало: доля россиян, которые считают, что реформы были проведены во благо страны, по-прежнему исключительно мала - всего 6%.

Решение задачи по индоктринированию  массового сознания, как показывает практика, в условиях атомизированного общества, усталого и безразличного  населения, и отсутствия сколько-нибудь серь.зной оппозиции для нынешней авторитарной власти, не представляет каких-либо трудностей. Общество постепенно отучили размышлять. Эта усиливающаяся тенденция принимается без возражения и им самим, так как осознание происшедшего приводит к глубокому психологическому дискомфорту. Массовое сознание инстинктивно отторгает какой-либо анализ происходящего в России.

Во-вторых, тотальная коррумпированность общества, захватившая все сферы  отношений государство-индивид. Внезапное  возникновение на месте СССР коррумпированного  государства будоражит умы наших соседей по Восточной Европе. В качестве основного фактора появления этого политического феномена наши европейские соседи считают российскую приватизацию. Вот, например, как это, подч.ркивая жирным шрифтом, объясняет взрыв коррупции в пореформенной России директор Института социологии Венгерской академии наук П. Тамаш: "В отличие от постсоциалистических стран в России новый порядок сложился не в результате слома государства, а в результате именно специфической приватизации. Система, которая всегда окружала и защищала государство, была отключена". В "специфической" приватизации - главное отличие экономических преобразований в России от постсоциалистических государств Европы.

Коррупция стала органическим элементом государственного устройства и одним из основных показателей деморализации общества. По данным Transparency International, по уровню коррупции Россия в 2008 г. занимала уже 147-е место из 170, находясь на одном уровне с Кот д'Ивуаром, Танзанией и Зимбабве. "Предполагалось, что молодые демократы наведут в России порядок, разработают соответствующую правовую систему и дадут зел.ный свет рыночной экономике, - пишет автор документальной книги о реформах в России Пол Хлебников. - Вместо этого они возглавили режим, который оказался одним из самых коррумпированных в истории человечества" [Хлебников, 2001]. Масштабы коррупции постоянно возрастают- механизм, созданный в 1990-х, набирает ход. В июле 2005 г. "Известия" опубликовали данные фонда ИНДЕМ и социологической службы "РОМИР мониторинг", которые показывают, что за четыре года после ухода Б. Ельцина объ.м рынка коррупции продолжал расти и более чем в 2,5 раза превысил величину федерального бюджета. Если в начале первого срока путинского правления только 14,7% россиян считали, что именно сейчас происходит самый пышный расцвет взяточничества за всю историю страны, то в 2005 г. так думали уже 43,4% населения. "За время президентства Владимира Путина власть резко усилила коррупционное давление на граждан, - констатировал руководитель ИНДЕМ Г. Сатаров. - Под гомон призывов бороться с коррупцией е. объ.м в сфере отношений власти и бизнеса вырос в 9 раз - с 36 до 318 млрд. долларов в год" [Известия, 2005]. По данным интервью, провед.нным социологами в 2006 г., для получения места члена Совета Федерации нужно было заплатить около 2 млн. долл. [Барсукова, 2006]. В ноябре 2006 года Генеральный прокурор РФ Ю. Чайка вынужден был признать, что "коррупция пронизывает все уровни власти и наносит удар по всей социальной системе" [Новая газета, 2006].

Нынешняя тотальная коррупция - всего лишь одна из многих эксклюзивных болезней, возникшей 20 лет назад общественной системы, но зато наиболее бросающаяся в глаза, широко обсуждаемая, и, что унизительно для России, создающая образ страны.

В-третьих, в массовом сознании 1990-е гг. являются периодом, когда в России был соверш.н коррупционный прорыв и не был соверш.н прорыв модернизационный. Невроз идентичности, вызванный примитивизацией экономики, отсутствием за все пореформенные годы каких-либо попыток модернизации производства, не мог не привести к определ.нной ущербности общественной психологии. Как и всякая социальная травма, модернизационная несостоятельность нашей страны породила множество внутренних коллективных мифов, закрепивших нереш.нные проблемы и комплексы ущемл.нности, социально-культурной неполноценности, фатальной отсталости. Невозможность "вхождения в Европу", продемонстрированная постсоветским периодом, создала ложное самопредставление этноса о роковой его неспособности к модернизации, вечном отставании. Если 1920-е (индустриализация) и 1950-е гг. (научно-технические достижения мирового уровня) дали российскому этносу увидеть реальный модернизационный порыв и показали способность нации к нему, то 1990-е показали обратное. И, к сожалению, многих даже убедили в этом. Поразившее общество нынешнее неверие в способность страны к модернизации -это ещ. одна травма, нанес.нная реформами 90-х.

В-четв.ртых, в процессе перехода СССР в постиндустриальную стадию в  его социальной структуре в 1970 - 1980-е  гг. произошли значительные изменения. Стали накапливаться если не элементы, то определ.нные предпосылки образования гражданского общества - появление большого слоя преподавательской, технической и научной интеллигенции, управленческого персонала среднего звена, деятелей культуры. А к началу 1990-х гг. в России сложился достаточно многочисленный средний класс, не только активный политически (масштабы митингов в Москве, Ленинграде, Свердловске и др. городах это показали), но и экономически (что подтвердило кооперативное движение конца 1980-х гг.). В этот класс входили многочисленные группы интеллигенции и высококвалифицированных рабочих, объедин.нные общественно-значимыми целями, сознанием общих интересов, и, как показала практика, представляющие в своей солидарности серь.зную политическую силу. Их интеллектуальный и творческий потенциал в масштабах общества был уж никак не меньше, чем в социалистических странах Восточной Европы. Характерными чертами многих представителей этого класса были не только общественный авторитет, высокий уровень образования и денежных доходов, но и самостоятельность мышления, высокая самооценка и соответствующее чувство собственного достоинства, способность противостоять внешнему давлению. Особенно была заметна его роль в крупных промышленных городах. Именно социальная энергия этого класса, вырвавшаяся наружу в конце 1980-х- начале 1990-х гг., создала необходимые общественные условия для начала кардинальных политических и экономических преобразований в стране. Парадокс состоит в том, что один из главных факторов успешного перехода к либеральному рынку и демократическому государству, - творческий ресурс среднего класса - вместо того, чтобы быть использованным, оказался в России невостребованным, а в дальнейшем разрушенным. Особенно глубокую травму получила интеллигенция, которая, наивно поверив реформаторам, практически утратила свой моральный статус в обществе, оказалась в состоянии своеобразного социально-психологического нокдауна. Очевидный упадок этой социальной группы фиксируют многие исследователи. "Сегодняшнее острое ощущение деградации слоя "культурных людей", "интеллигенции", "образованного сообщества" и т.п., произошедшей в последние 15 лет, - пишет руководитель Левада-Центра Л. Д. Гудков, - связано не только с фактической утратой ими авторитета, их "неслышностью", или невлиятельностью в рыночной экономике... Широко распростран.нное принятие, если не одобрение, ельцинского, и в ещ. большей степени - действующего режима лишило интеллигенцию внутреннего самооправдания..., морального смысла существованию образованных" [Гудков, 2008].

В-пятых, наблюдается эмиграция  наиболее активной части населения  из России, что неминуемо отражается на качественном составе общества. Спустя год-полтора после начала реформ, когда для наиболее просвещ.нной части россиян стал ясен их исход, страну стали покидать тысячи специалистов с высшим образованием, начался процесс, который получил название "утечка мозгов". Целый ряд российских вузов в последние годы готовит кадры фактически на экспорт. Государство теряет человеческий капитал в лице дипломированных специалистов, не нашедших работу по специальности в России, и наращивающих теперь научный и технический потенциал других стран. Всего, по свидетельству директора фонда "Русский мир" Вячеслава Никонова, только в странах Евросоюза в 2008 г. количество проживающих русских достигло 10 млн. [Никонов, 2009]. Вряд ли справедливым будет предположение, что это самая необразованная и неинтеллектуальная часть русского этноса. Но даже если бы и не самая лучшая его часть, то вс. равно это огромные потери, ведь каждый человек, кроме непреходящей, вечной, представляет собой ещ. и экономическую ценность. И если страну покинуло 10 млн. человек, она обеднела не только духовно, но и экономически. По данным всероссийского опроса, провед.нного Левада-Центром в мае 2011 г., на вопрос "Хотели бы Вы уехать за границу на постоянное жительство?" утвердительный ответ дали 33% специалистов, 53% предпринимателей и 54% учащихся и студентов [Гудков, 2001].

И, наконец, в-шестых. Реформы 1990-х гг. буквально выкосили настоящих профессионалов из многих областей общественной жизни. На смену им пришли дилетанты. Были разрушены научные и профессиональные школы. Резкое снижение квалификационного уровня произошло и в рабочей среде. За пореформенный период в стране была практически разрушена система профессионально-технического образования. В 1990 г. в России из общей численности рабочих высококвалифицированных было 38%, а в 2007 г. всего лишь 5% (для сравнения: в передовых странах не менее 40%, в США - 47%) [Труд, 2008].

Социальное расслоение как в странах третьего мира. Во всех восточноевропейских странах после экономических реформ произошла дифференциация общества по критерию доходов. Но социальное расслоение, происшедшее в нашей стране, представляет собой иное качество, если иметь в виду масштабы социальной поляризации общества.

Первый новый общественный феномен, возникший в 1990-х гг., - это  многочисленный слой бедных. Российские реформаторы выбрали именно тот  вариант реформ, который заведомо обеспечил правящей верхушке обладание всей государственной собственностью, а большинство населения обрек на бедность и нищету. По данным Росстата, численность населения с доходами ниже величины прожиточного минимума в 2010 г. составила 18,6 млн. человек, что составило 13,2% от общей численности населения. Т.е. даже по официальным данным количество бедных в нынешней России эквивалентно населению средней европейской страны. Но эти цифры не отражают реального положения в стране. Бедных в нынешней России значительно больше, чем утверждает официальная статистика. Главным критерием определения уровня бедности выступает прожиточный минимум, установленный на базе минимальной потребительской корзины. "Ни структура, ни в ещ. большей степени сама величина прожиточного минимума не соответствуют стоимости набора средств, необходимых для осуществления воспроизводственной и социальной функций доходов, - подч.ркивают ведущие научные сотрудники Института экономики РАН Е. Е. Шестакова и Т. В. Соколова. - Объ.м потребления мяса, рыбы, овощей и фруктов отста.т не только от норм, принятых в развитых странах, но и от норм бывшего СССР. Официальные наборы норм продовольственных и непродовольственных товаров, включ.нные в прожиточный минимум, отражают пожелания экспертов, а не реальные особенности потребления населения" [Соколова, Шестакова, 2008].