Экомика рынка

 Причины принятия бурятами  русского подданства нельзя рассматривать, как нечто единое для всего  народа в целом. Бурятское общество  уже знало глубокое классовое  расслоение и мотивы сближения с русскими каждой социальной группы были различны.

 В перемене отношения к  царизму бурятской верхушки решающую  роль сыграло, по-видимому, то обстоятельство, что с течением времени она  могла убедиться, что "белый царь" не посягает на их власть  над улусными людьми. Более того, с середины XVII века был взят курс на укрепление положения  князцов, окончательное свое оформление нашедший много позднее в известной  инструкции Саввы Рагузинского. Не мелочный подкуп "государевым жалованием", представлявшим ценность разве лишь для самых захудалых князцов, а именно укрепление власти над рядовыми бурятами были причиной неписанного соглашения между "степной знатью" и русской администрацией.

 Обособлявшаяся от народа  верхушка бурятского общества  нуждалась  и в установлении стабильности в  крае, ибо побеги в Монголию, а  тем паче грабительские наезды из-за рубежа подрывали хозяйство рядовых  родовичей, а тем самым сокращали  возможности их эксплуатации.

 Далее, экономический подъем, явившийся  результатом строительства  острогов и заимок, открыл перед  шуленгами и зайсанами новые  возможности для обогащения. Иные из них окунулись в коммерческую деятельность, хорошим примером чего являются спекулятивно-торговые предприятия бурятки Марфы Нагаловой и ее конкурента князца Ербугарки, красочно описанные А. П. Окладниковым (43).

 Наконец, бурятских князцов  на путь примирения с острогом  толкала  боязнь перед движением  их улусных  людей. Сведения об  обострении классовой  борьбы  в ту бурную эпоху немногочисленны, но они имеются. Столкновения между  рядовыми табангутами и их зайсаном Окином происходили во время подготовки ухода их в Монголию (44). Подданные  вышедшего на русскую сторону Кунделен-тайши учинили своему повелителю страшный разгром. Восстание, руководимое улусным мужиком Богачеем (45), несмотря на то, что социальный его характер до сих пор нельзя считать окончательно выясненным, несомненно, в какой-то мере было направлено против укреплявшихся феодальных форм эксплуатации.

 Верная служба князцов  и "лучших людей" компенсировалась соответственно их заслугам. Одни исключались из ясачных списков, как некий Цаган, которому оказали такую милость "для его Цаганковы многие службы и для ясачного збору посылок" (46). Другие были поверстаны в казаки и даже в дети боярские (47) . Третьи получали титул тайши или зайсана. Высшей награды удостоился Окин-зайсан, в 1710 г. утвержденный первым тайшей среди бурят.

 Сближение между рядовыми  бурятами, с одной стороны, и натурализовавшимися  в новом краю казаками и  крестьянами-переселенцами - с другой, происходило на иной основе. Здесь ведущую роль играли повседневный хозяйственный контакт и уже рано начавшее складываться единство в борьбе против угнетателей, кульминационным пунктом которого было известное Братское восстание.

 Фактов, свидетельствующих  о росте дружбы в народных гизах, в нашем распоряжении немало. Упоминавшийся выше побег Павла Астафьева и его спутников, был предпринят по совету русского человека "строчного Андрюшки" (работавшего, кстати сказать, у бурятского богатея), который, очевидно, пользовался полным доверием своих бурятских товарищей (48). За нескольких бурят, подвергнутых аресту по обвинению в соучастии и заговоре Тайшина, поручились русские казаки (49).

 К концу столетия учащаются  просьбы бурят об оставлении  в  их ведомствах приказчиков  или толмачей, известных своей  справедливостью. В 1695 г. итанцинские  буряты изъявили желание иметь  приказчиком Фирса  Потапова, который  прежде "расправу чинил вправду" (50). Иркутские буряты ходатайствовали об оставлении в  должности толмача казака Кузьмы Зверева, от которого "никаких обид и налог к ним иноземцам  не бывало" (51). Возможно, что в  отдельных случаях первую скрипку  в подобных делах играли спевшиеся  с мелким служилым людом шуленги  и зайсаны, но в целом рост доверия  между бурятским и русским  населением является, в свете архивных документов, фактом несомненным.   

Об этом доверии свидетельствует  чрезвычайно интересная (отписка  приказчика Степана Казанца из Кабанского острога: "...в нынешнем же 201 (1692) году октября в 11 день били челом великим  государем, а в Кабанском остроге  в судной избе творили мне словесно селенгинские брацкие ясачные люди, которые под кабанским присудом шуленги Бинтуй, Колдой с товарищи. Служили де они великим государем и Кабанский острог и казну великих государей оберегали, а ныне де они пошли для ясаку на соболинные промыслы врознь по рекам и по хребтам, а остались де жены их и дети с табунами их на старых кочевьях их около Байкала на степях и чтоб де великие государи их иноземцев пожаловали, велели бы кабанским казакам и селенгинским служилым людям, которые живут в Кабанском, беречь их жен и детей от приходу воинских воровских мунгальских людей, чтоб без них, услыша малолюдство, жен и детей воинские мунгальские люди в полон не поймали и табунов бы их не пограбили и чтоб им иноземцам братиким людем не разоритца и в подданстве у мунгальских людей не быть" (52).

 Казанец сообщает, что он  задержал служилых людей, чтобы  охранять кочевья, "покамест иноземцы не выйдут из леса".

 Какие разительные перемены  произошли за несколько десятилетий! До середины столетия буряты  более  всего были озабочены  тем, чтобы  сохранить свои кочевья  от казаков, а теперь они спокойно  вверяют  им защиту своих жен и детей. Они  боятся не прихода, а ухода русских.

 Разумеется, этот процесс сближения  протекал на фоне произвола  и всякого рода лихоимства, которые  характеризуют политику царизма  на национальных окраинах. Но  углубление его при всех неблагоприятных  обстоятельствах служит лучшим доказательством того, что такое сближение соответствовало интересам и бурят и русского населения края.

 Оно зашло столь далеко, что  в конце XVII века стала возможной  длительная тяжба между нерчинцами  и итанцинцами, в которой с  обеих сторон единым фронтом выступали  и русские и буряты (53).

 Если сопоставить многочисленные  аналогичные факты, то не будет  уже  удивлять нас совместное  восстание  бурят и русских  в Братске, а также участие  бурят в  бунтах, прокатившихся  в 1696-1698 гг. по забайкальским острогам.

 При разгроме домов и избиении  ненавистных народу приказчиков  Гладкого и Васютинского казаки  действовали "собрався з брацкими  мужиками многолюдством  разбоем" (54).

 Почва для таких совместных  выступлений к концу столетия  была уже хорошо подготовлена. Бурятский  народ навеки связал свои судьбы с  Россией и его освободительное  движение отныне прочно сливается с  классовой борьбой русского крестьянства.

   6 марта 1917 г.  был организован  Верхнеудинский  Совет рабочих  и солдатских  депутатов - один из первых  и крупных Советов Бурятии  периода февральской буржуазно-демократической  революции. Буряты отказывались  платить подати, отбывать повинности. Комитет признал необходимым издать воззвание к бурятскому населению с "разъяснением существа изменения государственного строя и увещеванием подчиниться новому правительству и воздержаться от необходимых выступлений".

 В 1917 г. созывались общебурятские  съезды.

 В деле установления Советской  власти в Забайкалье значительная  роль принадлежит съездам .

 На съезде трудового  населения  Прибайкалья 16 марта 1918 г. от Кульского  Совета крестьянских депутатов  с докладом выступал Н. А. Лосев, который  высказался за признание  Советской  власти. Тов. Лосев говорил  о проникновении  большевизма  в деревню, о препятствиях этому со стороны сельской буржуазии, большинства интеллигенции и  чиновников.

 По окончании  прений принимается  резолюция, предложенная т. Лосевым  учитывающая:

1) Что при установлении  на  местах власти Советов, где  будут  иметься соответствующие  экономические отделы, организация  земских учреждений представляется  излишней и может лишь создать  трения в органической работе  на местах,

2) Что там, где  земство уже  организовалось, оно  не должно  разрушаться, но может  быть использовано путем вхождения  земских организаций в Совет,  как соответствующих экономических  отделов.

 В январе - феврале 1918 г. в Бурятии  начинается полоса советизации, а с марта - полоса большевизации  советских организаций.

2 марта 1920 г.  революционные войска заняли  Верхнеудинск, продолжали наступление  и освободили Хилок, Могзон  и вышли на подступы к Чите. Бурятия была освобождена от  белогвардейцев и интервентов,  но это не привело к восстановлению  Советской власти на всей освобожденной  территории. 16 марта 1920 г. в Верхнеудинске,  где был образован Временный  общебурятский народно-революционный  комитет для руководства национальным  движением бурят в Забайкалье.  На местах были образованы народно-революционные комитеты.  Аймак, хошуны и сомоны являлись национально-административными единицами. 

 В феврале 1923 г. созывается съезд  школьных работников аймака, где  гвоздем повестки были вопросы  о национальной школе и об  организации  аймачного отдела  просвещения. Проводится работа  по проведению в жизнь декрета  об отделении церкви от государства, сбору экспонатов для Всероссийской  выставки. По административной линии  производились взыскания за картежную  игру и появление в пьяном виде в публичном месте. По пожарному делу всем хошунам было предложено произвести учет пожарного инвентаря и вести регистрацию всех пожаров. В течение 1922-23 гг. было выдано 17 удостоверений иностранцам (китайцам) на право проживания и сделаны представления в центр о выдаче им паспортов для иностранцев.

 В целях более  успешного проведения советизации  на местах были созданы группы содействия Советской власти, общее число которых по аймаку равнялось 16 с 365 членами в них. Эти группы принимали деятельное участие в проведении беспартийных конференций, выборов в Советы. В связи с окончанием выборов в Советы надобность в группах отпадает.