Исторический процесс формирования и развития рынка

В книге были сделаны другие интереснейшие расчеты, выявляющие аналогичным образом тесноту взаимосвязей случайных колебаний цен на землю и колебаний цен на рожь. Расчеты были проведены по тем же 45 губерниям, цены на землю были взяты за 1895-1910 годы, а цены на рожь - за 1894-1909 годы. И результат снова столь же удручающий: экономический стоимостной механизм на рынке земли в европейской России конца XIX - начала ХХ в. практически отсутствовал (из тех же 1980 пар губернских взаимосвязей 98,5% дали коэффициенты величиной от 0 до 17,6%).

Что же касается взаимовлияний (взаимосвязей) случайных  колебаний цен на саму землю, то за период 1895-1910 годов она была обнаружена на существенно значимом уровне лишь в 6 парах губерний (Вологодская- Ярославская; Псковская-Тверская; Витебская-Виленская; Тульская-Орловская;Симбирская-Саратовская; Саратовская-Самарская). Ведь это даже не эмбрион рынка!

Таким образом, экономически зрелого земельного рынка  в России вплоть до начала ХХ века, несмотря на более чем полувековое его  развитие, не было. Вместе с тем в России этой поры, разумеется, землю и продавали, и покупали, и земельные банки были, и т.д. и т.п.

Вполне возможно, что в таком неразвитии рынка  земли важнейшую роль играет фактор, о влиянии которого на российскую историю многие историки, не говоря уже о людях иных профессий, не подозревали.

Ведь Россия долгие столетия развивалась как  социум с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта. И это было обусловлено не неким синдромом лености или разгильдяйства российских людей, а комплексом суровых природно-климатических (и даже шире: географических) условий, о чем уже упоминалось в начале заметки. В силу этого политическая организация российского социума отличалась крайним централизмом и жесткостью, созданием беспощадных механизмов, способствующих выживанию страны. Больше того, наряду со своеобразной феодальной организацией социума в России временами большую или меньшую роль играл социально-экономический уклад, сильно напоминавший так называемый азиатский способ производства с элементами восточной деспотии.

В древних государствах, как известно, нередки были примеры, когда важнейшие, всеобщие условия производства (земля, вода, ирригационные сооружения и т.п.) принадлежали государству, то есть обществу в целом, ибо это была исторически оптимальная, хотя и вынужденная форма выживания и существования того или иного социума. Обилие информации у наших современных людей об укладе жизни тех регионов мира, которым изначально свойственны оптимальные условия экономического развития, серьезно мешает познавать специфику своей страны. А ведь лозунги типа "Во всем мире так-то, а почему у нас эдак-то" очень часто на поверку являются заблуждением.

Мы начисто  забыли, что государство-то у нас  появилось по крайней мере на четыре столетия позже, чем в Западной Европе, а первобытная практика лесного  собирательства играет до сих пор  важную роль. Ведь в истории России также бывали (и в ХХ веке тоже) явственные проявления "азиатского способа производства" с его гипертрофией центростремительных структур как воплощения экономии ресурсов. Ведь помещичье землевладение даже в XIX веке занимало лишь часть земель России. В 1815 году число крестьян, принадлежавших помещикам, составляло лишь около 56% всех крестьян страны, а в 1857 году их стало меньше половины - 47,2%. Огромный фонд казенных земель, включая сельскохозяйственные угодья, обширная часть населения, составляющая государственное крестьянство, куда входили все "инородцы", играли важнейшую роль в выживании российского социума. Я не говорю уже о казенной промышленности, железных дорогах и тому подобных всеобщих средствах производства, целью которых отнюдь не всегда было извлечение оптимальной прибыли.

Степень эксплуатации этого "казенного сектора" российского  общества была сравнительно меньшей, хотя государственные крестьяне (более  благополучные, чем помещичьи) также  были крепостными людьми. Приведу  довольно яркий пример. Незадолго до отмены крепостного права, в 30-х годах, царская семья, имевшая в лично-корпоративной собственности крестьян удельного ведомства, совершила некий обмен, получивший название "самарского". Вместо массы сильно обедневшего крестьянства (около 200 тыс. чел.) царское семейство взяло в удельное ведомство равноценное количество государственных крестьян более зажиточных районов.

На тощих  подзолах и тяжелой глине огромного  Нечерноземного региона труд крестьянина  был и непривлекателен, и невыгоден. В период екатерининских дискуссий по крестьянскому вопросу в 60-70-е годы XVIII века князь М.М. Щербатов резонно считал, что внезапная отмена крепостного права приведет к массовому оттоку крестьян, ибо они оставят эти земли и уйдут в более плодородные южные края. "Центр империи, - писал князь, - место пребывания государей, вместилище торговли станут лишены людей, доставляющих пропитание, и сохранят в себе лишь ремесленников". Размышления М.М. Щербатова невольно наталкивают на оценку реформы 1861 года как реформы, предусмотревшей, кроме прочего, и возможность такого социального бедствия для страны как массовая миграция населения, и заставившей крестьян выкупать свою землю, удержав их тем самым на своих наделах. Ведь даже в середине ХХ века разрешение Н.С. Хрущева на выдачу паспортов колхозникам (отсутствие которых крепило крестьян к их земле) в конечном счете привело к массированному пополнению городов выходцами из села и снижению плотности сельского населения нескольких десятков областей Нечерноземья до уровня плотности сельского населения Камчатки. Крестьянский труд в этой зоне всегда был и сверхтяжелым, и непривлекательным, так как, по словам М.М. Щербатова, крестьянин "худым урожаем пуще огорчается и труд (свой. - Л.М.) в ненависть приемлет". В асимметрию аграрного развития внесла свой вклад и советская власть, давая деньги главным образом в южные, более плодородные районы, большая часть которых в 1991 г. от нас "ушла". Видимо, не случайно в период странных преобразований 90-х годов ХХ века крестьянство Нечерноземья охотно приветствовало их, а крестьянство Черноземья и юга страны - не столь охотно. Недаром районы так называемого красного пояса - это в основном Черноземье и Юг. В целом же вся наша сельская ойкумена интенсивно пустеет…

Что же делать?! В далеком прошлом, когда в Северо-Восточной Руси мучительно долго формировалось единое Русское государство, власти "жаловали" (то есть дарили на определенных условиях) боярам, "детям боярским", дворянам земли, часто и пустующие. Новые землевладельцы, в свою очередь, "называли" и "перезывали" вольных хлебопашцев-крестьян на свои земли, а государство давало им льготу в налогах на 5-10-15 и даже 20 лет. Процесс этот проходил в рамках XV-XVI столетий. Однако тяжелые условия труда и попытки его интенсификации приводили к частым уходам крестьян с уже освоенных земель. Постепенно созревала необходимость жестоких мер прикрепления крестьян к земле, что в итоге выросло в гигантскую систему крепостного труда, существовавшего по крайней мере два с половиной века. Показателем же богатства стало не количество земли, а число крепостных душ.

Сейчас же, в  конце ХХ - начале XXI века, имея в стране полный крах сельскохозяйственного  производства, отказавшись от исторически  перспективной организации полностью  автономного крупного (кооперативного или коллективного, ибо поденный труд батраков в наших условиях бесперспективен) производства, способного к концентрации максимума рабочей силы и техники в ключевые, крайне короткие по времени моменты сева, сбора урожая, заготовки кормов и т.д., мы задумали пустить в свободную куплю-продажу сельскохозяйственные земли. В Китае, например, где, видимо, четко осознают специфику своей истории и где до сих пор гигантская система ирригации и орошения играет огромную роль в экономике, землю не продают, ибо четко понимают, что развитие "рыночных отношений" (эвфемизм "капитализма". - Л.М.) успешно может происходить на условиях аренды государственной земли. И в России, между прочим, в далеком прошлом всегда практиковали сдачу пустующих земель "в оброк из наддачи", т.е. аренду со своего рода аукционным конкурсом.

Скорее всего  нынешние собственники, организуя продажу  сельхозугодий, имеют в виду весьма специфические цели, связанные с  вложением денег в землю (как  способом сохранения капитала). Редко  кто при этом задумывается над тем, что это скорее всего акт почти безнадежного омертвения капитала. Фермерство семейного плана, как и в свое время крестьянский аллод, скорее всего не будет в России исторически значимым явлением.

В итоге в  России на сельское хозяйство, которое  веками висело веригами на русском обществе, навесят новые вериги в виде абсолютной земельной ренты и последующего распыления этого "всеобщего условия производства".

Между прочим, нобелевский  лауреат американский экономист  Кеннет Эрроу математически доказал (я пользуюсь газетной информацией), что при падении энергетической подпитки сверхсложные системы распадаются на подсистемы, но при продолжающемся энергетическом дефиците эти подсистемы вновь объединяются. Как известно, философское определение математики, в частности, состоит в том, что это наука об "объектах наиболее общей природы" и законах их функционирования. С выводами ее надо считаться.

Специфичность исторического пути нашего социума  определенно показывает, что пускать  сельскохозяйственные и лесные угодья в рыночный оборот нельзя.

Но у нас  ведь как бывает: да, нельзя! Но если очень хочется, то можно!

 

 

Заключение.

1. Рынок – это живая структура.
2. Рынок - это место работы для многих людей.
3. Рынок -множество возможностей.
4. Рынок –это мы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература.

1. http://stra.teg.ru/lenta/energy/1139
2. http://gazetazp.ru/2004/28/4/
3. http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=772233