Землетрясение

      Влияние Солнца и Луны на Землю. 

      Подземные катаклизмы во многом еще загадочны. И не удивительно, ведь в "подготовке" землетрясений участвуют различные  силы и факторы. В последнее время  уделяют много вниманию изучению влияния, которое оказывает на Землю  наше дневное светило. Накоплено  уже немало фактов, говорящих о  том, что некоторые процессы, происходящие на Солнце, оказывают явное воздействие  на природные явления на Земле. Интересно, что в годы, когда на Солнце возрастает количество солнечных пятен (что  связано со вспышками на Солнце), на Земле усиливается тектоническая  деятельность. Американский геофизик Д.Симпсон, изучавший этот вопрос, пишет, что "если число солнечных пятен  достигает 150, то вероятность возникновения  землетрясений приблизительно на 31% выше, чем когда число солнечных  пятен составляет 50, а если разница  в числе солнечных пятен по сравнению с предыдущим днем равняется +20, то вероятность возникновения  землетрясений приблизительно на 26% выше, чем когда такого резкого  перепада нет". К такому выводу ученый пришел, проанализировав 22 000 землетрясений, происходивших между 1950 и 1963 г. На составленной им диаграмме видно, что землетрясения  чаще происходят тогда, когда уровень  солнечной активности быстро и резко  меняется. Больше всего сильных вспышек  на Солнце происходит, как известно, в период, когда солнечная активность (в период 11-летнего цикла) идет на убыль. И в это же время у  Земли чаще возникают судороги. Еще  одна космическая связь. Ученые, изучив исторические записи различных природных  явлений почти за 900 лет, обнаружили, что самые сильные и разрушительные землетрясения связаны с полнолунием. Между тектоническими процессами на Луне и на Земле существует такая тесная связь, словно луна не самостоятельное небесное тело, а один из материков Земли. Например, происходит землетрясение в Японии или Египте, а день спустя в одном из кратеров Луны наблюдается свечение газов. Случайность? Многолетние наблюдения показывают, что чуть ли не каждое землетрясение отзывается необычными явлениями на поверхности Луны. Предположить, что эти события никак между собой не связаны, было бы совершенно неправдоподобно. Число лунных явлений (извержений вулканов, колебаний грунта) резко возрастает как накануне, так и сразу же после землетрясений. А это означает, что наблюдения за Луной могут предсказывать землетрясения. Максимум лунных явлений, который наступает примерно через два дня после сильного землетрясения, показывает, что процессы в коре Земли отзываются на какие-то изменениями в наружных слоях Луны. 

      Страшная  ночь 1948 года.

      Самолет опоздал и приземлился на ашхабадском  аэродроме поздно вечером. Меня встречали. Быстро отвезли в главную гостиницу  и поместили в одном из лучших номеров. Лететь целый день было тяжело, я устал и с удовольствием  вышел на тенистую улицу подышать свежим прохладным воздухом. Стояла тихая, прозрачная осень, небо было полно необыкновенно  ярких звезд. Жители города неторопливо  прогуливались под деревьями. Окна домов были открыты настежь. Ашхабадцы  наслаждались вечерней прохладой.

      Гулять  мне долго не пришлось. К гостинице  подкатила машина, меня пригласили в ЦК партии, где проходило важное заседание: рассматривался вопрос о  Кара-Богаз-Голе. Я пытался сопротивляться, отговариваясь усталостью с дороги, но ничего не помогло, и Кара-Богаз  спас меня. Заседание началось около 12 часов ночи и закончилось около  двух. Все начали расходиться, но первый секретарь ЦК Шаджа Батыров задержал меня и других коллег поговорить по вопросам, касающимся Туркменского филиала  Академии наук СССР.

      Кончили и это дело, встали, начали прощаться  — вдруг страшный удар снизу потряс все здание. Посыпалась штукатурка, и все замолкло. Только я успел  подумать: "И кому это нужно  взрывать Туркменское ЦК", как  дом начал качаться. Я обрадовался: значит, простое землетрясение, в  Ашхабаде их бывает сколько угодно. Через мгновение моя радость  исчезла, качание дома стало ужасным, устоять на ногах было трудно, и  я бросился к окну, думая, что если потолок будет проваливаться  вниз, вскочу на подоконник, в оконный  проем — самое безопасное место. Выскакивать в окно нельзя, оно  находилось высоко, а внизу каменные плиты. Ухватился за раму, чтобы не упасть на пол, но влезть на подоконник не успел — качание так же быстро кончилось, как и началось. Землетрясение, вернее первый толчок, продолжался  несколько секунд, а, может быть, и меньше. В этот страшный момент всякое чувство времени исчезло. Этих нескольких секунд было достаточно, чтобы уничтожить большой город  и убить десятки тысяч людей. Я ничего не видел, ничего не слышал, исчезла комната заседания, исчезли  все в ней находившиеся, осталось одно чувство — чувство ужасного невероятного качания.

      Когда я пришел в себя, то понял, что  еще стою у открытого окна и  держусь за раму, а за окном было что-то невероятное, невозможное. Вместо темной прозрачной звездной ночи передо мной стояла непроницаемая молочно-белая  стена, а за ней ужасные стоны, вопли, крики о помощи. За несколько  секунд весь старый глиняный, саманный город был разрушен, и на месте  домов в воздух взметнулась страшная белая пелена пыли, скрывая все.

      Оцепенение  прервал голос Батырова: "Выходите скорее!". Все мы бросились к  двери, в коридор и по лестнице выбежали во двор. Коридор и лестница, как ни странно, были целы, и только груды штукатурки лежали на полу. Дом  был антисейсмичным, недавно построенным, и остался как будто целым. Это и спасло нашу жизнь. Позже  детальный осмотр показал, что все  стены и перекрытия растрескались, местами разошлись, и здание потом  было взорвано вместе с другими устоявшими антисейсмичными постройками.

      Во  дворе мы остановились, осмотрелись. Все скрывала белая неподвижная  стена пыли. Несколько товарищей  побежали домой, к семьям. Я говорю: "Шаджа Батырович, бегите и вы, ваш дом недалеко". "А кто  же останется?" — ответил он, и  домой пошел только в середине дня. К счастью, в его доме вывалилась только одна стена, крыша осталась целой, и все сумели выбежать. Хотя чудом  спасенных были тысячи, для многих попытка спастись обернулась трагедией.

      Обычно  тяжелая плоская глиняная крыша  толщиной около полуметра обрушивалась вниз, раздавливая все, что было в  доме. Многие взрослые после первого  вертикального толчка успели выскочить  из домов, но детей удалось спасти не всем. Ребятишки оставались в  кроватках, и число жертв среди  них было ужасающим.

      Прорыв  из изоляции.

      После землетрясения город оказался беззащитным. Исчезла милиция. Те, кто стояли на постах, бросились домой спасать  семьи. Те, кто спали в домах  и казармах, были раздавлены или  ранены. Рядом со зданием был военный  городок. От него тоже ничего не осталось, и число жертв было громадно.

      Начали  звонить по телефону. Телефон молчит: телефонная станция не работает. Телеграф разрушен. Железнодорожный вокзал —  груда обломков, местами даже рельсы исковерканы. Аэродрома нет, и взлетные площадки разбиты трещинами. Все  центральные, районные и местные  учреждения уничтожены. Большой город, столица республики, оказался полностью  изолированным от окружающего мира и полностью дезорганизованным.

      Центром организации новой власти стал ЦК партии. После первого толчка Шаджа  Батыров сказал мне, чтобы я остался  в саду ЦК, и все дальнейшее происходило  на моих глазах. Пожилой милиционер притащил из проходной стол и два  стула, поставил их посередине площадки в саду, и этот стол и сидящий  за ним товарищ Батыров и явились  центром организации новой власти. В здание, хотя оно было почти  цело, боялись не только входить, но даже подходить. Примерно через полчаса  прибежал второй секретарь ЦК, прибежал в одних трусах, как выскочил из постели. Бежит и кричит: "Где  Батыров, где Батыров?" Увидел его  за столом, обрадовался и сразу  успокоился. Дома у него все было благополучно. Пришел другой секретарь, на глазах слезы. Спрашиваем: "Что?" Говорит: "Раздавило двух сыновей". Скоро начали приходить и прибегать другие работники ЦК. Часа через два на площадке была уже большая группа людей, и с каждым часом она становилась все больше и больше. Партийный центр оказался действительно жизненным центром всего города.

      Один  из сотрудников ЦК сидел мрачный, не поднимал глаз от земли. Оказывается, у него погибла вся семья, и  он остался один. Терять ему было нечего, смерть его не страшила. Он решил  войти в главное здание, принес необходимые материалы, списки, появились  новые столы и стулья, и работа закипела.

      К счастью, единственное, что почти  не пострадало, это автомобили, грузовики. Они стояли под открытым небом  в легких фанерных гаражах и потому остались целы. Они и служили в  первое время главным видом связи. На грузовиках выехали за город, где  железнодорожное полотно и телеграфные  провода были целы, и при помощи подвесного телефонного аппарата связались  с ближайшим городом. На грузовике  с аэродрома приехал летчик и  предложил полететь в Красноводск. Грузовики связывали все части  города, доставляли продовольствие, увозили  бесчисленные трупы на братское кладбище за городом. Можно без преувеличения  сказать, что они были основой  всей жизни разрушенного города. При  помощи грузовиков шла вся работа организационного центра, стихийно возникшего вокруг ядра ЦК. Легковые автомобили пострадали больше, да и было их мало.

      Постепенно  связь с окружающим миром была восстановлена, в Ашхабад по железной дороге, самолетами, машинами двинулись  эшелоны с войсками, медицинскими отрядами, продовольствием. Первые из них были в городе уже в середине дня. Поражающая изоляция первых часов  была разорвана.

      Самозащита.

      В первые часы было не до самозащиты —  все думали о спасении заваленных, лежавших и стонавших под обломками  зданий, под крышами и подвалами. Но, как только паника прошла, появились любители легкой наживы, которых в Ашхабаде было много, как и во всяком другом большом южном городе.

      В ашхабадской тюрьме — большом, длинном  двухэтажном здании сидели две бандитские шайки, только что пойманные. По иронии судьбы у этого здания вывалились только две стены, а охрана частью погибла под развалинами караульной, а частью разбежалась по домам. Бандитам оставалось только выйти из камер  по грудам обломков, что они и  сделали. Как подобает высококвалифицированным  грабителям, они сейчас же бросились  за оружием, легко найдя его в  развалившемся милицейском участке. В их руки попали даже пулемет и  форма милиционеров. Одевшись в милицейскую  форму, они отправились в центральную  часть города громить магазины и, в первую очередь, винный отдел Гастронома.

      Напившись, бандиты решили вечером в темноте  пробраться в развалины Госбанка, чтобы крупно поживиться. К счастью, они опоздали. Развалины уже охранялись воинами. Это пьяных бандитов не остановило, они бросились в атаку и пустили в ход пулемет. Жители Ашхабада с ужасом вслушивались в беспорядочную стрельбу, оглушающие пулеметные очереди и дикие крики нападающих. Стрельба длилась около двух часов, но подоспевшие воинские подразделения разогнали бандитов. Многие из них были убиты, а оставшиеся в живых принялись грабить население, которое к этому времени уже организовало квартальную самозащиту. Вооружились, чем могли: револьверами, охотничьими ружьями, ножами и даже саблями. Благодаря бдительной охране начавшийся грабеж был быстро и жестоко пресечен и организована усиленная охрана города. За любой грабеж — расстрел на месте. Придя на следующий день в район, где помещались институты Академии наук, я встретил группу вооруженных сотрудников, охранявших здания и то, что осталось от жилых домов.

      Помню один трагический случай. Патруль  из нескольких солдат под командой молодого полковника шел по улице. Во дворе дома они заметили группу подозрительных людей, среди них был человек  в форме милиционера, который  вел себя как-то странно. Полковник  потребовал от него документы. Тот выхватил револьвер и, в упор выстрелив  в офицера, бросился бежать. Однако скрыться не успел — его тут  же пристрелили. Молодого полковника было ужасно жаль, но еще более жалко  было видеть его отца, старого заслуженного генерала, бывшего в это время  в Ашхабаде.

      Борьба  за жизнь.

      …Все  больницы и госпитали оказались  разрушенными. Помощь надо было организовывать на открытом месте, под деревьями. Выбрали  парадную площадь города (площадь Карла Маркса), где стояла праздничная трибуна, и широкий бульвар с большими тенистыми деревьями. Батыров согласился и сразу послал несколько грузовиков по всему городу, чтобы предупреждали, что пострадавших надо вести на центральную площадь. Очень скоро туда потянулись бесконечные вереницы раненых. Одни шли сами, хромая или придерживая сломанные руки, других несли на одеялах, третьих везли на тележках, четвертых подвозили на грузовиках. Нашли нескольких врачей, привезли их на площадь. Столов не было, но из развалившихся домов притащили двери, положили их на ящики, и работа началась.

      Мы  же с доктором на грузовике отправились  по развалившимся аптекам и складам  за лекарствами, инструментами, бинтами  и всем, что нужно для медиков. Приехали в одну аптеку, но все, что  в ней находилось, было придавлено массивным глиняным потолком; поехали  в другую – то же самое. К счастью, вспомнили об одном большом аптекарском  складе в деревянном здании с железной крышей. Приехали туда. Через упавшие  ворота въезжаем во двор и с радостью видим, что хотя дом и развалился, но попасть в него можно. Нас встречает  пожилой человек, оказывается заведующий складом. Тут мы еще больше обрадовались, начали грузить в машину кипы ваты, свертки марли, бинты, бутылки с  разными жидкостями, пакеты с ножницами, скальпелями и другой материал. Самым  ценным из них была громадная бутыль из толстого стекла с чистым спиртом.