Альфред Маршалл

Маршалл осознавал свое громадное превосходство  над современными ему экономистами. В своей Вступительной лекции в 1885 г. он говорил: «Двенадцать лет  тому назад Англия обладала, быть может, самой способной группой экономистов  из всех, какими когда бы то ни было обладала одновременно какая-либо страна. Но один за другим от нас ушли Милль, Кэйрнс, Бейджгот, Клиф Лесли, Джевонс, Ньюмарч и Фоусетт». Не осталось ни одного экономиста, который к  тому времени мог бы соперничать  с Маршаллом. Своим собственным  ученикам, которые могли бы продолжать в будущем развитие экономической  науки, Маршалл был готов посвятить  и свое время, и свои способности. Но он вовсе не хотел предавать  гласности свои полусырые произведения, поверить в эффективность сотрудничества многих умов и позволить миру ученых воспользоваться его помощью. Не пытался ли он, вопреки собственным  принципам, добиваться неосуществимой завершенности? Экономический трактат  может иметь большую просветительскую, педагогическую ценность. Быть может, каждому поколению необходимо иметь  свой «трактат», свое «главное блюдо». Однако в силу преходящего характера  экономических фактов и ограниченности изолированных экономических концепций, не требуют ли прогресс и повседневная польза экономической науки, чтобы пионеры и новаторы в науке отказались от написания целого трактата и предпочли писать брошюры и монографии? Выше я умалил значение «Политической экономии» Джевонса только потому, что она представляет собой не более чем блестяще написанную брошюру. Тем не менее готовность Джевонса выплеснуть свои идеи, озарить ими мир завоевала ему высокое личное положение и наградила его непревзойденной способностью стимулировать творчество других ученых. Каждый вклад Джевонса в экономическую науку имел форму брошюры. Мальтус испортил свой «Опыт закона о народонаселении», когда после первого издания превратил его в целый трактат. Величайшие труды Рикардо были написаны в виде недолговечных брошюрок. Разве Милль, проявив особый талант в создании своего удачного трактата, не сделал больше для педагогики, чем для науки, и не завершил свою карьеру в роли занудного старика, приставшего к синдбадам-мореходам последующего поколения? Экономическая наука должна сохранить одному лишь Адаму Смиту славу создателя объемного труда, ученые-экономисты должны ловить момент, засыпать публику брошюрами, действовать под знаменем срочности, а бессмертие завоевывать лишь случайно, если вообще им это удастся.

Более того, разве Маршалл, держа свои знания при себе до тех пор, пока не смог изложить их в завершенном виде, не заблуждался относительно истинного  характера своего своеобразного  таланта? «Экономическая наука, — утверждал  он, — это не совокупность конкретной истины, а лишь орудие для открытия конкретной истины». Это орудие, в  том виде, в каком мы его используем сегодня, в значительной мере представляет собой творение Маршалла. Он вручил его своим ученикам задолго до того, как предоставил его миру. Создание этого орудия явилось главным  достижением исключительного таланта  Маршалла. И чем не менее он настойчиво охотился за «конкретной истиной», хотя сам для себя отрицал возможность  ее открытия, да и не обладал необходимыми качествами для этого.

В 1877 г. Маршалл  отвлекся от своих исследований, чтобы  помочь своей жене написать «Экономику промышленности» (изданную в 1879 г.), которая  была задумана как учебное пособие  для преподавателей вечерних курсов при Кембриджском университете, но которая по мере продвижения работы над ней все более превращалась в труд самого Маршалла, В последующие  годы Маршалл проявлял все большее  недовольство этой книжкой. После публикации «Принципов...» он запретил ее распространение  и заменил в 1892 г. почти совершенно иной книгой под тем же названием, которая в основном представляла собой сокращенный вариант «Принципов...»  и «попытку приспособить ее к потребностям студентов младших курсов». Эти  настроения Маршалла, как я полагаю, были обусловлены тем, что его  теория стоимости, которая в той  книжке была впервые представлена публике, по необходимости трактовалась в  усеченном и незавершенном виде и тем не менее оставалась на протяжении одиннадцати лет единственным источником, которым широкая публика могла  пользоваться для суждения об указанной  теории. Его споры в «Куортерли джорнэл оф экономикс» в 1887 и 1888 гг. с американскими экономистами, которые  читали ту маленькую книжку, отразили эти его настроения. Позднее он выступил также против представления  об экономической науке как о  дисциплине, которую можно рассматривать  как простое пособие для полуобученных  преподавателей вечерних курсов, с  помощью полусерьезных книжек читающих лекций студентам-первогодкам. «Этот  том, — писал он в 1910 г. японскому  переводчику книжки, изданной в 1879 г., — был задуман в надежде  на то, что возможно совместить простоту изложения с научной точностью. Но хотя на отдельные темы и можно  написать упрощенную книжку, главные  доктрины экономической науки нельзя рассматривать как простые и  их нельзя превратить в таковые».

Однако  эти заключения Маршалла совершенно несправедливы по отношению к  указанной книге. Она получила высокую  оценку компетентных ученых и за все  время ее существования была практически  наилучшим из имеющихся кратким учебником. Если вообще нужен учебник для начинающих, эта книга была по сравнению с современными и предшествовавшими ей книгами, вероятно, наилучшей из когда-либо написанных на эту тему, намного превосходившей учебники Фоусетта или Джевонса или любые из издававшихся ранее. Более того, последняя часть кн. III, посвященная проблемам торговых объединений, профсоюзов, торговых конфликтов и сотрудничества, явила собой первую удовлетворительную с современных позиций трактовку этих важных тем.

После того как эта книга исчезла из продажи, здоровье Маршалла окончательно расстроилось. Когда он в 1881 г. отправился на лечение, его мысли не занимали проблемы денег  или внешней торговли, а были сосредоточены  на главных теориях, которые впоследствии были изложены в «Принципах...». С  перерывами, обусловленными его назначением  в Оксфорд, переходом в Кембридж, подготовкой к лекциям, участием в споре о биметаллизме и выступлениями  в Комиссии по золоту и серебру, Маршалл  последующие девять лет посвятил работе над «Принципами...». Сначала  он намеревался уместить все темы в один том. Его теория распределения  сложилась в 1883 и 1884 гг. Летом 1885 г. книга  начала приобретать свою окончательную  форму,

Труд  Маршалла быстро двигался к завершению и был издан в июле 1890 г. К  этому времени слава Маршалла была уже велика, и том I «Принципов экономической науки» был представлен  миру, который ждал этой публикации. Книга сразу же имела огромный успех. Ей были посвящены передовицы и пространные рецензии в печати. Журналисты не могли точно определить вклад и новшества, внесенные  этой книгой в науку, но они заметили ту необычную быстроту, с которой  она возвестила наступление новой  эры в экономической мысли. «Это великолепно, — писала «Пэлл-Мэлл газетт», — что в одном из наших старых университетов есть профессор, который  труд своей жизни посвятил переработке  науки «политической экономии»  в науку о «социальном усовершенствовании». Возникла «новая политическая экономия», а «старая политическая экономия», эта зловещая наука, «которая рассматривала индивидуального человека в качестве исключительно эгоистичного и жадного животного, государство лишь как массу таких животных», ушла в прошлое. «Дейли кроникл» писала, что книга Маршалла «будет способствовать возрождению пошатнувшегося авторитета политической экономии и, вероятно, станет для нынешнего поколения тем, чем были «Основы политической экономии» Дж. С. Милля для прошлого поколения». Труд Маршалла, писала «Манчестер гардиан», «сделал почти все другие концепции этой науки отжившими или устаревшими. Уже вполне можно предвидеть, что трактат Маршалла явится рубежом в развитии политической экономии и что его воздействие на направление и характер экономических исследований окажется вполне благотворным». Здесь приведены лишь отдельные примеры из общего хора откликов.

Тем из нас, кто в своем образовании находился  целиком под влиянием Маршалла и  его книги, трудно оценить состояние  экономической науки в длительном интервале между «Основами политической экономии» Милля и «Принципами  экономической науки» Маршалла или  точно определить, к каким переменам  привела публикация последнего труда. Ниже мы предпринимаем попытку с  помощью заметок, предоставленных  проф. Эджуортом, указать на некоторые  наиболее примечательные аспекты вклада, внесенного в науку этой книгой.

(1) Порожденное невразумительностью Рикардо и безапелляционностью Джевонса неизбежное противоречие в толковании роли соответственно спроса и издержек производства в определении стоимости было, наконец, разрешено. После данного Маршаллом анализа этой проблемы добавить уже было нечего,

Новый подход к пониманию издержек производства, пишет проф. Эджуорт, позволил более  четко выявить огромную роль, которую  они играют в определении стоимости; как однажды заметил Маршалл, классики правомерно руководствовались своей интуицией, когда подчеркивали преобладание фактора предложения над фактором спроса. Реабилитация старых экономистов, в большой степени недооцененных Джевонсом, Бём-Баверком и другими авторами 70-х и 80-х годов прошлого столетия, произвела на Эджуорта, рецензировавшего первое издание «Принципов...», огромное впечатление, выраженное в следующей форме: «Туман легковесной критики был рассеян. Вечные вершины вновь явились в своем естественном величии, обозреваемые с такой же высоты».

(2) Общая  идея, лежащая в основе утверждения  о том, что стоимость устанавливается  на равновесном уровне спроса  и предложения, получила такое  дальнейшее развитие, что обнаружила  всю своеобразную систему Коперника,  согласно которой все элементы  экономической вселенной прочно  удерживают свое место путем  взаимного уравновешивания и  взаимодействия [Еще в 1872 г. в  своей рецензии на книгу Джевонса  Маршалл уже развивал идею  о взаимозависимости позиций  экономических факторов. «Точно  так же, как каждая планета  Солнечной системы, — писал  он, — подвержена воздействию  движения и оказывает воздействие  на движение любой другой планеты,  обстоит дело и с составными  элементами проблемы политической  экономии».], Общая теория экономического  равновесия была подкреплена  и сделана эффективной в качестве  системы научного познания двумя  глубокими дополнительными концепциями  — а именно теориями «предела»  и «замещения». Понятие «предел»  было распространено за рамки  понятия «полезность», чтобы охарактеризовать  равновесную точку в данных  условиях любого экономического  фактора, который можно считать  способным на небольшие колебания  относительно данного уровня  стоимости, или чтобы выявить  его функциональную связь с  данными уровнем стоимости. Понятие  «замещение» было введено для  характеристики процесса, посредством  которого «равновесие» восстанавливается  или устанавливается. В частности,  идея «замещения» на «пределе»  не только между альтернативными  предметами потребления, но также  и между факторами производства оказалась чрезвычайно плодотворной. Далее идет «...двойное отношение, которым факторы производства связаны друг с другом. С одной стороны, они часто конкурируют за занятость: тот, производительность которого выше, стремится вытеснить другой и тем самым ограничивает цену спроса на него. С другой же стороны, они формируют сферу занятости друг для друга, так как для любого из них не существует сферы занятости, кроме той, которую создают другие; национальный дивиденд, который является общим продуктом всех их и который растет вместе с предложением каждого из них, является также единственным источником спроса на любой из них» (т. III).

Этот  метод позволил подчинить категорию  заработной платы и прибыли действию общих законов стоимости, предложения  и спроса, так же как ранее теория денег была включена в теорию указанных  общих законов. Одновременно были подвергнуты  всестороннему анализу особенности  функционирования спроса и предложения, которые определяют уровни заработной платы рабочего и прибыли предпринимателя.

(3) Четким  введением элемента «времени»  в качестве фактора в экономическом  анализе мы обязаны главным  образом Маршаллу. Понятия «долгосрочного»  и «краткосрочного» периодов  принадлежат ему, а одна из  его задач состояла в том,  чтобы провести «линию непрерывности,  связывающую приложения общей  теории равновесия спроса и  предложения к различным периодам...»  (т. III), К этому следует также  добавить другие различия, которые  мы теперь считаем очень важными  для четкого экономического анализа  и которые впервые ясно сформулировал  Маршалл, особенно различия между  «внешней» и «внутренней» экономией  и между «основными» и «дополнительными»  издержками. Из этих пар первая, как я понимаю, оказалась совершенным  новшеством, когда появились «Принципы...»;  однако вторая пара уже существовала  в языке промышленности, хотя  и не в словаре экономического  анализа. 

Установление  различия между долгосрочным и краткосрочным  периодами придало точность значению понятия «нормальная» стоимость, а  с помощью двух других чисто маршалловских  концепций — «квазиренты» и «репрезентативной  фирмы» — получила развитие доктрина «нормальной прибыли».

Все это  пионерские идеи, игнорировать которые  уже не может ни один человек, желающий ясно мыслить. Тем не менее, здесь перед нами та область, в которой, по моему мнению, маршалловский анализ наименее завершен и удовлетворителен и в которой главное еще предстоит проделать. Как говорит сам Маршалл в предисловии к первому изданию «Принципов..», фактор времени «лежит в основе главных трудностей при решении почти любой экономической проблемы».

(4) Особая  концепция «потребительской ренты»  или «потребительского избытка», явившаяся естественным продолжением  идей Джевонса, оказалась, быть  может, наименее плодотворной  по своим практическим результатам,  чем могло показаться на первый  взгляд. Но без этой концепции  как органической части механизма  анализа уже обойтись невозможно, и она занимает особенно важное  место в «Принципах...», поскольку  ее использование (как отметил  Эджуорт) «показывает, что laissez-faire, т. е. максимум выгоды, достигаемый  неограниченной конкуренцией, вовсе  не обязательно обеспечивает  достижение наибольшей возможной  выгоды». Приведенное Маршаллом  доказательство того, что при  определенных условиях принцип  неограниченной конкуренции, рассматриваемый  как принцип максимальной общественной  выгоды, оказывается несостоятельным  не только практически, но и  теоретически, имело огромное философское  значение. Но Маршалл недостаточно  глубоко развил это конкретное  доказательство, и дальнейшее исследование  данной проблемы выпало на  долю любимого ученика и преемника  Маршалла, проф. Пигу, который показал,  каким мощным двигателем при  прокладке путей в запутанной  и трудной области служит маршалловский метод анализа для того, кто получил достаточное образование, чтобы его хорошо понимать.