Ядерное оружие

Но как бы то ни было, атомная  бомба у СССР появилась, а 4 октября 1957 года СССР запустил в космос первый искусственный спутник Земли, тем  самым полностью нарушив милитаристские планы США и НАТО. Так было предупреждено  начало Третьей мировой войны. Начался отсчет новой эпохи – мира во всем мире под угрозой всеобщего уничтожения.

3. Политика «холодной  войны» и «атомная дипломатия»  

Появление атомного оружия изменило всю международную политику и дипломатию. 25 апреля 1945 года состоялась встреча Трумэна в Овальном кабинете Белого дома с двумя собеседниками. Военный министр Стимсон впервые привел тогда к новому президенту начальника «Манхэттенского проекта» генерала Гровса. Гровс подробно проинформировал Трумэна о «Манхэттенском проекте», пообещав через четыре месяца завершить создание самого мощного оружия, какое когда-либо знало человечество.

Информация о подходящих к концу работах по созданию атомной  бомбы оказала серьезное влияние  на внешнеполитический курс Белого дома. Однако Стимсон рекомендовал «отложить любое обострение отношений с Россией до тех пор, пока атомная бомба не станет реальностью и пока мощь ее не будет наглядно продемонстрирована... Страшно вступать в игру с такими высокими ставками в дипломатии без козырной карты в руках»,—подчеркивал он. Не отвергая в принципе «атомной дипломатии», Стимсон вместе с тем не верил, что новое оружие может вынудить Советский Союз принять американские условия при решении спорных международных проблем. К тому же он считал и сообщил об этом Трумэну, что США не смогут долго «удержать монополию на бомбу» [4, с.25].

Встреча произвела на Трумэна  прямо-таки ошеломляющее впечатление. Он почувствовал себя азартным игроком, которому на руки вдруг пришел козырный туз. Дальнейший курс действий четко  определился. Сначала на практике показать, что Соединенные Штаты стали  единственным обладателем нового оружия небывалой силы. А потом, опираясь на атомную монополию, шантажировать  Советский Союз, заставить его  подчиниться американскому диктату. «Если она взорвется, а я (Трумэн) думаю, что так оно и будет, у меня наверняка появится дубина на этих парней (русские)!» [4 с.8]

В правительственных кругах США «атомное мышление» возобладало  eще до испытания атомной бомбы. Новое оружие рассматривалось ими не только в плане применения его против Японии, но и как средство давления на СССР, установления глобального преобладания США в послевоенном мире [4, с28]. Применение атомных бомб в войне против Японии было совершенно ненужным – исход был уже предрешен и без них. Однако у тех, кто стоял за немедленное их применение, были свои расчеты, сводившиеся к тому, чтобы произвести устрашающее впечатление на весь мир и прежде всего на союзника по оружию – Советский Союз.

Началась так называемая атомная  дипломатия, исходившая из уверенности  реакционных, воинствующих кругов США  в том, что они монопольно владеют  атомным оружием и что при  самых оптимистических оценках  ни у кого не может быть создана  бомба ранее чем через 7...10 лет [5  с.12].          

 После демонстрации американской ядерной мощи в Хиросиме и Нагасаки атомная карта становится одним из «аргументов» американских политиков. 6 августа 1945 г. президент Трумэн подчеркнул намерение США единолично сохранять контроль над атомным оружием в целях «поддержания всеобщего мира». 30 октября того же года генерал Дж. Паттон подтвердил, что Соединенные Штаты должны оставаться

«вооруженными и в полной готовности» [4 с31]. Против кого? В условиях военного поражения фашистской Германии и милитаристской Японии ответ напрашивался сам собой.

Высшие должностные лица без тени смущения называли будущего противника в «третьей мировой войне». Уже 18 сентября 1945 г. Объединенный комитет  начальников штабов одобрил директиву 1496/2 «Основа формулирования военной  политики», где СССР был назван в  качестве противника США. При этом директива  исходила из положения о нанесении  Соединенными Штатами «первого удара» в возможной войне против СССР. Директива Объединенного комитета военного планирования 432/Д от 14 декабря 1945 г. гласила: «Единственным оружием, которое США могут эффективно применить для решающего удара по основным центрам СССР, является атомная бомба» [4 с.32]. Американские военные в качестве первостепенной задачи выдвигали достижение абсолютного военного превосходства над СССР. Милитаристские настроения в Вашингтоне, прорываясь наружу, принимали характер откровенного шантажа СССР. В конгрессе США раздавались заявления о способности американской авиации «сбросить атомные бомбы на любую точку земной поверхности и вернуться на

базы» 34, хотя реальные возможности  США далеко не соответствовали этим расчетам. Английские исследователи  послевоенной истории Соединенных  Штатов подчеркивали: «Ядерному мифу широко верили, но в действительности атомных бомб было слишком мало, они были неточны, чересчур слабы  и неудобны, чтобы дать возможность  США доминировать над Советским  Союзом» [4 с.35].

Разумеется, психическая  атака на СССР не имела успеха. Но «атомная дипломатия» оказала отрицательное  воздействие на международную обстановку в целом. Она вызвала, как и  следовало ожидать, гонку вооружений. В меморандуме президенту от 11 сентября 1945 г. военный министр Г. Стимсон подчеркивал: при отсутствии партнерства с СССР на базе сотрудничества и доверия неизбежно соперничество в области вооружений, в особенности из-за недоверия, вызываемого подходом США к решению проблемы атомной бомбы. «Ибо, если мы не обратимся к русским (в целях решения проблемы атомного оружия), а просто будем вести с ними переговоры, самодовольно придерживая в руках это оружие, их подозрения и недоверие относительно наших намерений усилятся» [4 с.36]. Этим предупреждениям не вняли в ближайшем окружении Трумэна. Предложения Стимсона были отвергнуты под предлогом, что США не должны «делиться бомбой» с СССР.

В стремлении сохранить монополию  в области ядерного оружия американское правительство пыталось поставить  под свой контроль основные природные  источники урановой руды, лишить другие государства (в первую очередь СССР) их законных прав использовать атомную  энергию по своему усмотрению. Такова была одна из главных целей плана  Ачесона — Лилиенталя — Баруха («план Баруха»), внесенного США 14 июня 1946 г. на рассмотрение Комиссии ООН по атомной энергии. Вместе с тем правительство США не считало себя связанным в производстве, накоплении и совершенствовании атомного оружия [4 с.38]. До конца 40-х годов американская стратегия, питаемая иллюзиями о «неуязвимости» США, исходила из представления о возможности победы над СССР в глобальной войне и была сориентирована на создание военно-воздушного и ядерного превосходства. Это означало, что внешнеполитические доктрины Соединенных Штатов в послевоенный период приняли характер военных доктрин.

«К концу 40-х годов,—писал американский историк Г. Ходжсон,—Соединенные Штаты приняли на себя ответственность «лидера свободного мира», иными словами, оказания влияния на политическую эволюцию как можно большей части земного шара, насколько позволит их гигантская мощь. В результате... Америка стала имперской державой, конечно нового типа, но тем не менее ориентированной на интервенцию» [4 с.49]. Ликвидация атомной монополии произвела в США ошеломляющее впечатление. Американский историк Дж. Гэддис писал: «...взрыв в СССР произошел на три года раньше, чем предсказывали правительственные эксперты. Сообщение о нем разбило в прах основополагающие посылки 1945—1947 гг. о том, что, если начнется война с Россией, физическая безопасность США не будет поставлена на карту» [4 c.182]. В Вашингтоне стали понимать, что время военной неуязвимости США осталось позади.

Председатель объединенной комиссии конгресса по контролю над  атомной энергией сенатор Макмагон и председатель сенатского комитета по делам вооружений Тайдингс выступили с заявлениями о целесообразности переговоров с СССР. При этом Тайдингс подчеркнул, что США «более уязвимы» для атомного нападения, чем Советский Союз163. Администрация Трумэна предпочла пойти по другому пути. В конце января 1950 г. президент Трумэн отдал приказ начать работу по созданию водородной бомбы. Однако даже в Белом доме почувствовали, что ситуация критически изменилась. Соотношение сил на международной арене складывалось не в пользу империализма. Многие предпосылки внешнеполитического курса США оказались под вопросом. Тем не менее нагнетание Вашингтоном международной напряженности усиливалось. Осенью 1949 г. по указанию президента Объединенный комитет начальников штабов подготовил зловещий план войны против СССР, которую предполагалось начать в 1957 г. План «Дропшот» был ориентирован на нанесение первого атомного удара по СССР и его оккупацию американскими войсками [4 c.164].

"Атомная дипломатия", термин, обозначающий внешнеполитический  курс США после окончания 2-й  мировой войны, в основе которого  лежало стремление американских правящих кругов использовать созданный США арсенал ядерного оружия в качестве средства политического шантажа и давления на другие страны. "Атомная дипломатия" строилась в расчёте сначала на монопольное обладание США атомным оружием, затем на сохранение американского превосходства в области производства атомного оружия и на неуязвимость территории США. Проводя "Атомную дипломатию", США отклоняли все предложения Советского Союза и других социалистических стран о запрещении использования, прекращении производства и уничтожении запасов ядерного оружия. Создание в СССР атомного (1949) и водородного (1953) оружия, а в последующем и межконтинентальных ракет обрекло на провал "Атомную дипломатию".

4.  Дипломатия силы в начале XXI века.

За полвека истории  международной безопасности после Второй мировой войны «ядерное сдерживание» стало ключевым понятием. Оно сохраняет свою важность в настоящее время и на обозримое будущее, хотя, естественно, претерпевает глубокую трансформацию под воздействием динамики международных отношений и научно-технического развития.

В принципе, сдерживание  — это предотвращение каких-либо действий другой стороны посредством  угрозы причинения ей ущерба. Если этот ущерб больше, чем плоды таких  действий, то другая сторона, по идее, должна от них воздержаться — сдерживание  сработает. В более активном, наступательном, смысле сдерживание иногда трактуется как устрашение, то есть не только удерживание, но и принуждение противника к  определенным действиям, как правило, уступкам по тем или иным вопросам с помощью угрозы причинения ущерба. Поскольку речь идет о ядерном  сдерживании, постольку средством  сдерживания выступает угроза применения ядерного оружия, и эта политика, особенно в наступательном варианте, вполне может называться «ядерным шантажом».

Падение американской монополии  на ядерное оружие еще не означало крах или конец «ядерной дипломатии». Под знаком такой дипломатии в  последующие полвека с лишним то со стороны США, то от лица СССР проводилась  военно-политическая стратегия как с открытой, так и с негласной угрозой применения ядерного оружия.

В условиях острого идеологического  противоборства политика противника неизбежно  демонизировалась, и разрушительный потенциал ядерного оружия как нельзя лучше подходил для того, чтобы  приписать врагу все мыслимые и немыслимые грехи. Кошмары ядерных ударов напрямую увязывались со свойствами «угнетательской» социальной системы, «человеконенавистнической идеологии» и «агрессивной по самой своей природе» государственной политики противника. Этот лейтмотив был характерен как для советской, так и для американской пропаганды (например, в таком же духе западная пресса освещала кампанию ракетно-ядерного блефа СССР под руководством Никиты Хрущева) [6 с.24].

Так гонка ядерных вооружений стала неразрывно ассоциироваться  с «холодной войной», идеологическим противоборством и геополитическим  соперничеством США и СССР с конца 40-х до конца 80-х годов XX века. По логике вещей, окончание «холодной войны» на пороге 1990-х годов, распад советской  империи и развал самого Советского Союза должны были бы привести и  к концу гонки ядерных вооружений. Но этого не случилось. Правда, стратегические ядерные арсеналы США и СССР за последние десять лет сократились  примерно на 50 процентов (а тактические  — еще больше), программы их модернизации были существенно замедлены и  сужены. Но две ядерные сверхдержавы и третьи ядерные державы намерены сохранять и совершенствовать ЯО в составе своих вооруженных  сил в течение всего обозримого будущего, и параллельно всё новые  страны явно или тайно приобщаются  к ядерному клубу или активно  работают в этом направлении.

Окончание «холодной войны» само по себе не могло прекратить гонку  ядерных вооружений и повлечь  ядерное разоружение без огромных усилий ведущих стран по сокращению и ликвидации таких вооружений, а  также по переустройству всей системы  безопасности, основывавшейся до той  поры на военно-стратегическом балансе  сил Востока и Запада. Без этого  прекращение «холодной войны» не могло автоматически повлечь  ядерное разоружение.

Но такие усилия в 1990-е  годы не были предприняты. Чуть больше десятилетия спустя после окончания  «холодной войны» в общественном восприятии этой проблемы воцарились глубокое разочарование и растущая тревога, а «ядерный фактор» вновь  выходит на авансцену мировой  политики, пусть и в существенно  измененном виде.

В мае 2002-го США официально вышли из Договора по ПРО 1972 года, который на протяжении последних тридцати лет был краеугольным камнем всего процесса и режима центрального ядерного разоружения. Вместо него был подписан документ общего характера о сотрудничестве РФ и США в области создания стратегической системы ПРО, который пока никак не нашел практического и технического воплощения в жизнь. Вместе с Договором по ПРО пали Договор СНВ-2 и рамочная договоренность об СНВ-3. А вместо них новый договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП), подписанный в Москве в 2002 году, намечает их снижение за десять лет до 1700—2200 боезарядов (столько имелось накануне переговоров об СНВ в конце 1960-х). Но этот договор скорее представляет собой соглашение о намерениях, поскольку не содержит ни правил зачета боезарядов, ни графика сокращений, ни процедур ликвидации вооружений, ни системы проверки и контроля. К тому же его срок действия истекает одновременно со сроком сокращений.