Ядерная проблема Ирана

Однако в вопросе обеспечения  своей безопасности Тель-Авив не ограничивается оборонительными мероприятиями. Несмотря на то что он до сих пор придерживается доктрины так называемой "бомбы в подвале", то есть четко не определяет свой ядерный статус, важнейший элемент его политики в этой сфере — сдерживание угроз, в первую очередь ядерных. И в этом вопросе мнение практически всех общественных и политических кругов страны однозначно. Так, в ответ на давление Египта, направленное на подписание Израилем ДНЯО, его лидеры заявили, что главная причина неприсоединения Тель-Авива к данному договору то, что Израиль — единственное в мире государство, которому грозит опасность уничтожения со стороны его соседей, и главное, что мешает им сделать это, — ядерные возможности Израиля. Эхуд Барак, в свое время бывший начальником Главного штаба армии Израиля, а затем и премьер-министром, заявил, что ядерная политика страны "не изменилась, не изменится и не может быть изменена", так как является фундаментальной основой для выживания еврейского государства.

При учете сказанного выше, становится понятно, что создание Ираном ядерного оружия (и даже просто появление  у него потенциала по его производству) не может не вызывать самой серьезной  озабоченности израильского руководства. Ведь Тегеран не только многократно  угрожал Тель-Авиву, но и поддерживает радикальные военизированные группировки  в Ливане (в первую очередь шиитские). Считается, что в определенной ситуации Израиль может решиться на превентивный удар по Ирану, особенно пока последний  не стал обладателем более внушительного  ядерного арсенала. Тем более что  Тель-Авив однажды уже совершил подобный шаг. Седьмого июня 1981 года восемь израильских истребителей F-16, при поддержке шести F-15, используя информацию, полученную от американских спутников, уничтожили иракский ядерный реактор Таммуз-1 в Осираке, близ Багдада, на котором, по мнению израильтян, велись исследования по созданию ядерного оружия. Это был первый в мировой истории удар по ядерному реактору.Весьма вероятно, у Израиля есть несколько вариантов нанесения подобного удара по объектам ядерной инфраструктуры Ирана. Причем этот удар может быть нацелен не только (и даже не столько) на атомную электростанцию в Бушере, которая в принципе, по признанию израильских же экспертов, отнюдь не является ключевым звеном в предполагаемой ядерной программе Тегерана, сколько на исследовательские реакторы, а также на научно-исследовательские центры и другие объекты, имеющие прямое отношение к разработке ядерного оружия. Согласно различным оценкам военных экспертов, при этом удар может быть нанесен как с использованием обычных, конвенциональных боезарядов, так и (в случае повышенной опасности) с применением ядерных боезарядов, в том числе модифицированных до уровня мини-бомб. Один из таких вариантов — запуск израильских баллистических ракет шахтного базирования (типа Jericho-1/2).

В последнее время активно  обсуждается еще один вероятный  вариант. Он возник после того, как  Израиль приобрел три западногерманских  субмарины Dolphin-800, которые будут  вооружены крылатыми ракетами (вероятно, типа BGM-109 Tomahawk или скорее Sub-Harpoon USGW американского или Popeye Turbo израильского производства), также, возможно, оснащенными ядерными боеголовками. Эти подводные лодки, предположительно, будут крейсировать в Индийском океане и в районе Ормузского пролива, чтобы в случае необходимости нанести удар по Ирану, Ираку или другим арабским государствам. Одна из них будет постоянно дежурить в Красном море или в районе Персидского залива, другая — в восточной акватории Средиземного моря, а третья — находиться в резерве. По некоторым сведениям, в мае 2000 года Израиль провел первые секретные испытания по запуску крылатых ракет с этих подводных лодок. Ракета, запущенная с одной из них в Индийском океане (в районе Шри-Ланки), поразила цель, находящуюся в 1 500 км от точки запуска, что существенно изменило весь военно-стратегический баланс на Ближнем Востоке. Если раньше ядерные силы Израиля состояли в основном из наземного компонента (ядерные боезаряды на баллистических ракетах Jericho-1/2, ствольная артиллерия и ядерные мины) и воздушного компонента (в первую очередь самолеты F-16 с ядерным оружием), то при вооружении субмарин ядерными крылатыми ракетами Тель-Авив станет первым "новым членом ядерного клуба". А его стратегические ядерные силы будут включать в себя классическую триаду: воздушную, наземную, морскую. Однако возможности Израиля нанести превентивный удар по объектам в Иране не ограничиваются лишь этими двумя вариантами. Вероятно также использование им и ВВС — наиболее сильных на всем Ближнем Востоке, особенно после принятия ими на вооружение новых американских самолетов F-15I.

В этом контексте особое значение имеют военно-политические связи Израиля с Турцией. 23 февраля 1996 года они подписали соглашение о военно-техническом сотрудничестве, в том числе по обмену разведывательной информацией и проведению совместных маневров. Особое значение здесь придается  учениям ВВС, в частности совместным тренировочным полетам самолетов  в воздушном пространстве обеих  стран (продолжительность до одной  недели, четыре раза в год). По мнению многих экспертов, такие учения позволят турецким пилотам ознакомиться с современной израильской системой боевой тренировки и управления боевыми действиями, а израильские летчики приобретут опыт полетов на большие расстояния в сложных горных условиях на малой высоте, что, возможно, пригодится им для нанесения ракетно-бомбовых ударов по объектам в Иране с использованием турецкого воздушного пространства. (При этом наиболее вероятно применение самолетов F-16C/D и новейших F-15I.)

Особо отметим, что в последнее  время подобные учения в небе над  Турцией уже становятся трехсторонними, с участием самолетов ВВС США. Так, в ходе учений, проведенных на юго-востоке этой страны только в  апреле, июне и сентябре 2001 года (их кодовое название — "Анатолийский орел"), было задействовано свыше 90 боевых самолетов. К тому же следует  учитывать возможность технического и информационного содействия США  израильтянам, если последние нанесут  воздушный удар по Ирану, используя  воздушное пространство Турции. Вместе с тем, несмотря на все утверждения, отношения между Анкарой и Тегераном нельзя характеризовать как враждебные. Естественно, развитие их нормальных добрососедских связей сдерживается рядом проблем, в частности военно-техническим сотрудничеством Турции с Израилем, а Ирана с Сирией, наличием американских баз на турецкой территории (а по большому счету и самим членством Турции в НАТО), столкновением интересов Тегерана и Анкары в Центральной Азии и на Кавказе и т.д. Но все эти проблемы скорее можно рассматривать сквозь призму соперничества, а не открытого противостояния.

Как указывают иранские эксперты, в этом плане важную роль сыграла  позиция Турции в первые годы после  победы Исламской революции 1979 года в Иране. Тогда Анкара не поддержала его бойкот со стороны Запада и  не участвовала в экономической  блокаде Тегерана, а также заняла нейтральную позицию во время  кризиса с американскими заложниками  в Иране, захваченными им в ходе ирано-иракской войны. В свою очередь, ввоз Ираном в  первые послереволюционные годы значительного  количества турецких товаров способствовал  развитию экспорта Турции и сыграл большую роль в подъеме ее экономики. Например, в 1983 году импорт Ираном турецких товаров был в 25 раз выше, чем  в последний год шахского правления, и в течение двух лет Тегеран  находился на первом месте по их потреблению. К тому же значительно возросли доходы Турции от транзита иранских товаров через ее территорию.

Появление у Тегерана ядерного оружия, конечно, тревожит Анкару, однако вряд ли возможное в связи с  этим обострение турецко-иранских отношений  окажет такое же дестабилизирующее  влияние на проблемы региональной безопасности, как, например, эскалация ирано-израильской  напряженности в аналогичном  контексте. При этом, несмотря на значительное превосходство турецких вооруженных  сил в обычных вооружениях, почти  исключено, что Иран использует ядерный  фактор в "разговоре" с членом НАТО — Турцией, государством, которое  находится под "ядерным зонтиком" США и других государств Альянса.

В случае появления ядерного потенциала у Ирана наибольшее влияние  на безопасность в регионе, естественно, будет иметь позиция США, разумеется, если они решатся на силовые действия. По мнению многих экспертов, реакция  Соединенных Штатов, учитывая их подавляющее  военное превосходство, может оказаться  намного жестче, чем даже реакция  Израиля. Не будем анализировать  весь спектр американо-иранских отношений  и перспективы их развития (этому  посвящены многочисленные исследования экспертов), остановимся лишь на некоторых  вероятных действиях США в  таких условиях. В последнее время, особенно после того как Дж. Буш-младший причислил Иран к "оси зла", в западной печати просчитываются не только различные варианты ударов Вашингтона по Тегерану, в первую очередь по его объектам ядерной инфраструктуры, например по АЭС в Бушере, но и их целесообразность.

Особо выделим проблему российско-иранских связей и их влияние на возможное  развитие ракетно-ядерной программы  Тегерана. Ведь эта программа тесно  связана не только с вопросами  международной политики, но и во многом определяет отношения между  Россией и США, оказывающие большое  влияние на региональную безопасность.На российско-иранское сотрудничество и на точку зрения Москвы по проблеме нераспространения на Ближнем Востоке, прежде всего, влияют три важнейших фактора: четкая позиция России в отношении режима нераспространения ОМП; интересы российских экспортеров, в первую очередь представляющих военно-промышленный комплекс и ядерную промышленность; политические приоритеты страны на Южном Кавказе, в Центральной Азии, а также в прилегающих районах Ближнего Востока и Южной Азии.

Ни политики, ни представители  силовых структур Москвы не дают аргументированного отзыва на заявления США, что если у Ирана появится ядерное оружие, то оно может угрожать в первую очередь России, они не отвечают и на вопрос, как РФ будет реагировать  в таком случае. Это объясняется  двумя соображениями: либо расчетами  на то, что если российская разведка получит достоверные сведения на сей счет, то незамедлительно будут приняты соответствующие военные меры; либо же Россия исходит из того, что для отражения или парирования возможных ядерных угроз со стороны Ирана она может полагаться на собственный потенциал ядерного сдерживания.

В некоторых экспертных кругах США крепнет уверенность (особенно после событий 11 сентября и нового сближения с Россией) в том, что  Вашингтон, возможно, смягчит свое отношение  к дальнейшему российско-иранскому  сотрудничеству в ядерной энергетике. А это положительно скажется на проблеме ракетно-ядерного нераспространения, предотвратит создание ядерной бомбы Ираном и даже определенным образом будет сдерживать его программу производства ракет большой дальности. В более конкретном плане американские специалисты советуют США предложить России заключить соглашение о двустороннем ядерном сотрудничестве и приступить к взаимовыгодной совместной деятельности в этой и в других сферах, в том числе и в экспортном контроле над ракетными технологиями, включая проекты, уже предлагавшиеся Вашингтоном. Но при этом Москва должна сделать следующие шаги. Во-первых, ограничить свое ядерное сотрудничество с Ираном поставками энергетических легководных реакторов и соответствующего топлива для Бушерского проекта, а также обучением операторов, но никоим образом не помогать Тегерану приобретать (разумеется, и не предоставлять ему) технологии, компоненты ядерного топливного цикла, технические условия для производства тяжелой воды, исследовательские реакторы, а также технологии, связанные с конверсией, переработкой и обогащением урана. Во-вторых, Москва и Тегеран договариваются о том, что все топливо для Бушерского реактора поставляет Россия, а отработанная его часть не будет храниться в Иране дольше, чем необходимо из соображений ядерной безопасности, а возвращается в Россию. К тому же Россия потребует от Ирана, чтобы он публично обязался не приобретать технологии ядерного топливного цикла (самостоятельно или из какого-либо внешнего источника) и ликвидировал любые технологии в этой сфере (уже у него существующие или разрабатываемые). В-третьих, Россия будет добиваться от Тегерана соблюдения Дополнительного протокола МАГАТЭ об усилении гарантий, который обязывает его участников представлять подробную информацию о своих ядерных программах и наделяет МАГАТЭ более широкими правами по инспектированию незаявленной деятельности. В-четвертых, в области экспортного контроля над ракетными технологиями, где, по мнению американских специалистов, уже намечаются основные направления решения проблемы, России предлагается лишь более тщательно соблюдать уже принятые меры и законодательные акты относительно прекращения поставок материалов, оборудования и технологий, предназначенных для содействия иностранным программам создания баллистических ракет.

Ракетная программа  Ирана и региональная безопасность

Даже если рассматривать  ракетную программу Ирана в отрыве от его возможных ядерных исследований, то ее все равно целесообразно  проанализировать с точки зрения проблем региональной безопасности. Финансовые трудности заставляют Тегеран уделять основное внимание лишь наиболее приоритетным направлениям модернизации вооруженных сил страны, где программа создания ракетной техники (наряду с развитием военно-морских сил) — одна из двух важнейших частей общего плана обновления армии. В случае вооруженного конфликта с США или с соседними арабскими государствами, Иран намерен использовать свой относительно сильный военно-морской флот для блокады танкеров в зоне Персидского залива и прилегающих участков Аравийского моря, а также для затруднения действий Пятого флота США и ближневосточных союзников Вашингтона. А ракетная программа Ирана предусматривает противодействие угрозам безопасности страны в масштабе всего ближневосточного региона.

Хотя считается, что программа  создания баллистической ракеты Shahab-3 в первую очередь нацелена на Израиль, ее можно рассматривать и как  часть всеобщей военной стратегии  по усилению Тегерана на всем Ближнем  Востоке. Аналогичной точки зрения придерживаются и многие российские эксперты: "Развитие и модернизация Ираном своего ракетного оружия, прежде всего ракет дальнего радиуса действия, способных поражать цели на значительной части Ближнего Востока, имеет главной своей целью желание иранского руководства принять более активное и действенное участие в разворачивающейся в настоящее время в регионе борьбе за стратегическое превосходство в постконфронтационный период, а в тактическом плане добиться включения ИРИ в систему коллективной безопасности в Персидском заливе.

И все же ракетную программу  Ирана нельзя считать значительной угрозой для некоторых наиболее сильных в военном отношении  государств региона. Так, если после  очередного испытания иранской ракеты Shahab-3 представитель Пентагона заявил, что она опасна для США, Израиля  и Турции, то МИД последней немедленно ответил, что эта ракета не таит в  себе угрозу для Анкары. В целом  же новые испытания ракеты Shahab-3 уже  не вызывают у арабских соседей Ирана  той озабоченности, что была у  них раньше. Официальные лица Саудовской Аравии, Кувейта, Йемена и других государств заявили, что данная программа не представляет угрозы для стран Залива. А это, кроме всего прочего, свидетельствует  об изменениях в определении угроз  национальной безопасности арабов и  о пересмотре их отношения к Ирану  и к его роли в регионе.