Истина в уголовном процессе

Истина в уголовном  процессе

В. БАЛАКШИН 
В. Балакшин, кандидат юридических наук, Свердловская область. 
Введение суда присяжных и первые процессы с их участием обнажили ряд проблем. При этом, возникнув в суде присяжных, некоторые из них были автоматически перенесены на "обычное" судопроизводство. В частности, подвергся ревизии устоявшийся взгляд на то, что целью судопроизводства и правосудия является установление объективной (материальной) истины. Началась реставрация ранее разделяемой только западными и некоторыми отечественными дореволюционными юристами позиции, согласно которой юридическое познание (в частности, о вине лица в совершении преступления) носит вероятностный характер. Так, методолог В. Никитаев пишет: "Объективная (материальная) истина есть фикция, точнее, юридическая фикция, позволяющая использовать Уголовный кодекс для постановления приговора: а потому ее сохранение как средства уголовного процесса предполагает, что на первое место будет поставлена процессуальная истина" (Никитаев В.В. Проблемные ситуации уголовного процесса и юридическое мышление // Состязательное правосудие: труды научно - практических лабораторий. М.: Международный комитет содействия правовой реформе, 1996). Под процессуальной истиной он понимает "соответствие судебного процесса (а значит, и его результата) требованиям процессуального права". 
Таким образом, целью уголовного процесса определяется не объективная (материальная) истина, не то, что было "на самом деле", не истинные знания об общественно опасном деянии со всеми его объективными и субъективными характеристиками, а истина "процессуальная". Иными словами, событие, действие либо бездействие лица, пусть даже не происходившие в действительности, но установленные судом на основе доказательств, признанных им достоверными, доброкачественными. 
Согласиться с такой точкой зрения, как, скажем, и с предложением о том, что вина лица в совершении преступления может быть доказана с "установленной законом степенью вероятности", трудно. 
Цели и задачи уголовно - процессуальной деятельности в концентрированном виде сформулированы в ст. ст. 2 и 20 УПК. Ими являются: быстрое и полное раскрытие преступлений, полное, всестороннее и объективное исследование обстоятельств дела, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден. 
Самое нежелательное, что может иметь место в уголовном процессе, - привлечение к уголовной ответственности и осуждение невиновных. 
Целью уголовно - процессуальной деятельности и доказывания, в частности, не может быть что-либо иное, кроме как установление объективной действительности, реальности, имевшей место в прошлом. Не абсолютной истины, ибо достичь ее невозможно, не относительной, ибо это повлечет нарушение прав участников процесса, другие нежелательные последствия, а истины объективной. Она предполагает наличие таких знаний и выводов об обстоятельствах дела, которые правильно отражают существующую вне человеческого сознания действительность. "Установить истину в уголовном процессе, - пишет П. Лупинская, - означает познать прошедшее событие и все обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу, в соответствии с тем, как они имели место в действительности" (Лупинская П.А. Уголовный процесс. Учебник. М., 1995. С. 129). Трудно не согласиться с выводами П. Лупинской и других ученых, придерживающихся такой же позиции. Остается лишь дополнить: обстоятельства совершения преступления (общественно опасного деяния) существуют объективно. Но существуют в прошлом и их невозможно изменить или каким-то образом трансформировать. Они либо имели место в действительности, либо их не было вообще. Другими словами, данные обстоятельства не могут и не должны ставиться в зависимость от наличия либо отсутствия доказательств, их подтверждающих и устанавливающих. Отсутствие доказательств не означает, что какого-то деяния не происходило. В такой ситуации не исключено обратное: деяние в действительности имело место, но доказательств этого не добыто. Или добыты такие, которые отражают его несколько искаженно. Если это так, то говорить об установлении по делу объективной истины и достижении цели доказывания нет оснований. Ибо до тех пор, пока знания дознавателя, следователя, прокурора, судьи не соответствуют действительности, не отражают реальность, цель доказывания нельзя считать достигнутой. 
Бессмысленно и антинаучно отрицать очевидное. А именно, что в реальной судебно - прокурорской практике установить по каждому уголовному делу то, что произошло в действительности, невозможно. Встречаются случаи, когда постичь объективную истину по каким-либо причинам не удается. 
Такой вывод, например, можно сделать, проанализировав постановление президиума Красноярского краевого суда от 11 июня 1996 г. по делу Г. Последний был осужден Кировским районным судом г. Красноярска по п. п. "а", "б" ч. 2 ст. 146 УК РСФСР за то, что он и неустановленный следствием гражданин, следуя в автомобиле ВАЗ-21063, совершили на его владельца З., сидевшего за рулем, нападение. Упомянутый гражданин применил в отношении З. газовый баллончик, а Г. в это время схватил З. за одежду и шею. Последний сумел освободиться и выскочить из кабины. Г. и гражданин, дело в отношении которого выделено в отдельное производство, завладев автомобилем, уехали. 
Отменяя приговор районного суда и определение судебной коллегии по уголовным делам, президиум указал: "При квалификации содеянного по п. п. "а", "б" ч. 2 ст. 146 УК РСФСР, суд исходил из того, что применение газового баллончика создавало угрозу для жизни и здоровья потерпевшего. 
Однако в материалах дела и в приговоре нет каких-либо данных о степени опасности для жизни и здоровья потерпевшего в результате применения газового баллончика при нападении. Судебно - медицинская экспертиза о характере и степени тяжести телесных повреждений у З., полученных в результате применения содержимого в газовом баллончике, не проводилась, сам баллончик не обнаружен. 
По показаниям потерпевшего З., телесных повреждений ему причинено не было. В деле отсутствуют данные об обстоятельствах приобретения газового баллончика и свойствах содержащегося в нем вещества. При таких обстоятельствах содеянное Г. надлежит квалифицировать как открытое хищение личного имущества граждан (грабеж), совершенное по предварительному сговору группой лиц, соединенное с насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего, т.е. по ч. 2 ст. 145 УК РСФСР, действующей на момент совершения преступления" (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. N 5. С. 17). 
Из постановления Президиума следует, что действия Г. были переквалифицированы на менее тяжкое преступление не потому, что применение газового баллончика не создавало угрозы для жизни и здоровья потерпевшего, а потому, что данный вопрос ни органами предварительного следствия, ни судом первой инстанции надлежащим образом не был исследован. Пробелы, допущенные в процессе доказывания по данному делу, очевидны. Очевидно, однако, и другое: выводы судов всех инстанций вследствие неполноты исследования обстоятельств дела сделаны с определенной степенью вероятности. Ибо вовсе не исключено, что применение в отношении потерпевшего З. газового баллончика создавало угрозу для его жизни и здоровья и, следовательно, действия Г. вначале правильно были квалифицированы как разбой, а не грабеж. 
Поэтому признать, что при расследовании и рассмотрении анализируемого дела установлена объективная истина и постановлен справедливый приговор, исходя из принципиальных положений теории доказательств, невозможно. 
Напротив, анализ Постановления Президиума Верховного Суда РФ от 24 января 1996 г. по делу Б. дает основание для вывода о том, что в результате процессуальной деятельности органов предварительного следствия и суда объективная истина была достигнута. Приведенные в постановлении доказательства и аргументы, их тщательный, полный и совокупный анализ позволили сделать единственно верный вывод о том, что Б. путем обмана и злоупотребления доверием присвоил различные суммы денег, которые тратил на свои личные нужды, выплачивая вознаграждения посредникам за оказанные услуги, то есть совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 147 УК РСФСР (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. N 2. С. 7 - 8). Здесь налицо совпадение объективной (материальной) истины и истины процессуальной! 
Это, однако, идеальный вариант. Мы за то, чтобы он преобладал в судебно - прокурорской практике, чтобы объективная истина устанавливалась по большинству рассматриваемых судами уголовных дел. 
Объективно же, в реальной жизни существуют оба варианта. Закономерно поэтому возникает вопрос: каким образом суду, определяя свою позицию по данному весьма актуальному вопросу, поступать в делах, аналогичных первому случаю? 
Общество подошло к такому уровню правосознания, когда на законодательном уровне необходимо конкретизировать, во-первых, цель доказывания в уголовном судопроизводстве, а во-вторых, цель самого правосудия. Это крайне необходимо хотя бы потому, что в настоящее время де-факто "следственная и судебная практики - это разные практики" (Никитаев В.В. Указ. работа. С. 300). Возможности суда по выявлению и обнаружению доказательств значительно скромнее, чем органов дознания и следствия. Следовательно, на установление объективной истины должны быть нацелены в первую очередь органы, занимающиеся оперативно - розыскной деятельностью и производящие расследование по уголовным делам. Нацелены на то, чтобы добыть такие доказательства, в таком количестве и качестве, которые бы позволили получить знания об имевшем место общественно - опасном деянии, соответствующие действительным обстоятельствам. 
Представляется, что целью правосудия следует определить достижение тождества объективной и процессуальной истин (идеальный вариант). В том же случае, когда очевидно, что объективная истина достигнута быть не может, поскольку органами расследования и самим судом полностью исчерпаны все предусмотренные законом меры по ее установлению, - во всяком случае должна быть достигнута истина процессуальная. То есть истина, которая вытекает и опирается на материалы уголовного дела, полностью соответствует имеющимся в нем, надлежаще и скрупулезно проверенным, исследованным и оцененным судом доказательствам. 
Собственно, такое требование и закреплено в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. "О судебном приговоре", согласно которому "обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены". Остается лишь надеяться, что данное требование будет распространено не только на обвинительные приговоры, но и иные судебные решения, включая приговоры оправдательные. Ибо принципы презумпции невиновности, состязательности сторон в уголовном процессе предполагают, что невиновность лица в совершении преступления также должна быть доказана, а оправдательный приговор не содержал бы "формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного" (п. 17 Постановления "О судебном приговоре"). 
Такой подход позволил бы сориентировать органы расследования на принятии исчерпывающих мер по установлению объективной истины, а не довольствоваться формальным закреплением тех обстоятельств преступления, которые освещают потерпевший, подозреваемый, обвиняемый, если имеются данные о совершении преступления при иных обстоятельствах. Это способствовало бы исключению случаев фальсификации доказательств, оговоров и самооговоров - распространенных причин постановления неправосудных приговоров. 
Внедрение же в практику стандарта доказанности "с установленной степенью вероятности" недопустимо. Итогом этого неизбежно станут серьезные ошибки в судебной деятельности.