Неосторожная форма вины и ее значение в уголовном праве

В литературе справедливо  подчеркивается различная роль "каузальной силы" тех или иных нарушений  правил предосторожности. Такие нарушения  могут играть и главную, определяющую, и второстепенную роль в общей сумме факторов. Другими словами, в различных ситуациях одни и те же нарушения могут играть неодинаковую роль и с разной степенью вероятности вызвать наступление преступных последствий. В этом смысле они действительно не "пропорциональны" вероятности и степени тяжести последствий, так как их наступление носит во многом ситуативный характер. Необходимо учитывать, что случайность последствий носит для неосторожных преступных деяний относительный характер. Аргументируя это положение, В.Е. Квашис отмечает, что "чем более грубый и злостный характер носит нарушение правил, тем при прочих равных условиях вероятнее наступление вредных последствий и тяжелее сами последствия". Указанное замечание относится к уровню неосторожных преступлений в целом. Разумеется, в каждом конкретном случае такая зависимость не обязательна, ибо грубейшее нарушение правил может окончиться благополучно и, наоборот, незначительное само по себе нарушение в силу особенностей возникшей ситуации может привести к тяжким последствиям. Такая неадекватность нарушений и последствий характерна для всей совокупности неосторожных преступлений в сфере использования техники. Применительно к неосторожным преступлениям в сфере использования техники следует учитывать, что в реальной действительности несоблюдение норм безопасности связано не столько со случайными или даже ошибочными действиями, сколько с безответственным поведением субъектов, нередко с грубыми и сознательными нарушениями установленных правил предосторожности.

                                       Легкомыслие

    Ч. 2 ст. 26 УК РФ гласит: «Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий». В законодательном определении легкомыслия используется термин «самонадеянно», тогда как в УК РСФСР 1960 г. упоминался термин «легкомысленно», иными словами, легкомыслие определяется через самонадеянность, а самонадеянность ранее определялась через легкомыслие. Такая эволюция, по меньшей мере, порождает два вопроса: первый — почему законодатель заменил самонадеянность на легкомыслие, второй — есть ли отличие между самонадеянностью и легкомыслием или же это тождественные, взаимозаменяемые понятия? Найти ответы на указанные вопросы поможет обращение к истории российского уголовного законодательства и грамматическому толкованию уголовно-правовых норм. Понятие «легкомыслие» было известно и ранее, до 1996 г. В соответствии с п. «з» ст. 12 раздела III «О преступлении и наказании» Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. легкомыслие и небрежность названы в качестве субъективных признаков, характеризующих деяние. Согласно п. «б» ст. 11 УК 1922 г. наказанию подлежал тот, кто действовал неосторожно, т. е. легкомысленно надеялся предотвратить последствия своих действий или же не предвидел их, хотя и должен был предвидеть. В учебной литературе этого периода выделяли два вида неосторожности — самонадеянность и небрежность. С принятием в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик понятие неосторожности было более детализировано. Данной форме вины была посвящена отдельная ст. 9 «Совершение преступления по неосторожности», согласно которой преступление признавалось совершенным по неосторожности, если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но легкомысленно рассчитывало на их предотвращение, либо не предвидело возможности наступления таких последствий, хотя должно и могло их предвидеть. В учебнике, изданном в 1959 г., отмечалось, что «неосторожность может быть в виде самонадеянности (преступное легкомыслие) и в виде небрежности», тем самым ставился знак равенства между преступной самонадеянностью и преступным легкомыслием. Понятие «легкомыслие» как вид неосторожности вновь появилось в проекте Уголовного кодекса РФ, внесенного на обсуждение депутатами Государственной Думы — членами Комитета по законодательству и судебно-правовой реформе и Комитета по безопасности и опубликованного для всенародного обсуждения 25 января 1995 г. Понятие легкомыслия, предложенное в данном проекте, без изменений было принято Государственной Думой и одобрено Советом Федерации, иными словами, без изменений вошло в УК РФ 1996 г. Теоретическое определение легкомыслия должно базироваться на законодательных положениях. Но вместе с тем не всегда законодательная терминология правильно отражает сущность того или иного понятия. В частности, нельзя определять легкомыслие через самонадеянность и наоборот, поскольку это два самостоятельных понятия, имеющих свою специфику. По определению В. Даля, легкомыслие — это необдуманность, опрометчивость, неосновательность в речах и поступках, ветреность. В отличие от легкомыслия самонадеянность — лишнее доверие к силам и способностям своим, к личным качествам; небреженье к чужой опытности, советам и помощи. В. Лифшиц определял легкомыслие как такое отношение человека к преступным последствиям своего деяния, при котором он «предвидел возможность их наступления, но рассчитывал их предотвратить, исходя при этом из конкретных обстоятельств, которые в действительности не были достаточным основанием для такого расчета, но субъект считал их таким основанием, так как не проявил достаточной осмотрительности при их оценке».

 Содержание легкомыслия: интеллектуальный критерий означает, что лицо осознает опасность своего поведения или своих действий, а также лицо предвидит абстрактную возможность наступления опасных последствий, то есть лицо предвидит, что от его действий могут наступить какие-либо последствия, но полагает, что в данный момент они не произойдут. Волевой критерий означает, что лицо не желает наступления опасных последствий и рассчитывает на объективные факторы, которые, по его мнению, смогут предотвратить наступление опасных последствий (опыт, умение, профессионализм, поведение потерпевших и др.). Например, шофер, управляя машиной, превышает дозволенную скорость и в силу этого не успевает в определенный момент затормозить, вследствие чего сбивает кого-либо из пешеходов, причиняя ему смерть (ч. 3 ст. 264 УК РФ). Это существенно отличает преступное легкомыслие от косвенного умысла, при котором такой расчет вообще отсутствует. Преступное легкомыслие отграничивается от косвенного умысла по интеллектуальному и волевому критериям:

  интеллектуальный критерий определяет характер предвидения – при косвенном умысле лицо предвидит реальную возможность наступления преступных последствий, а при легкомыслии – только их абстрактную возможность. Если  выделить  интеллектуальный  элемент  указанных  видов  вины   - предвидение,  и  сопоставить,  то  можно  сделать  вывод  о  том,   что   по законодательной формулировке  мы  не  можем  отличить  косвенный  умысел  от самонадеянности, и ошибемся. Потому что  в  словесной  формулировке  разницы нет, а то, что стоит за этим - есть, и отличается это как черное  от  белого. По характеру предвидения эти две формы  сильно  отличаются друг  от  друга. Однако этого нет в кодексе,  но  это понимание есть  в жизни,  в здравом смысле, реальности. И таким образом при косвенном умысле  предвидение носит конкретный   (реальный)   характер,   а   при   преступной   самонадеянности абстрактный характер;

  волевой момент, как косвенного умысла, так и легкомыслия заключается в нежелании наступления последствий, однако при косвенном умысле лицо безразлично относится к их наступлению, либо сознательно их допускает, тогда, как при легкомыслии оно рассчитывает на конкретные жизненные обстоятельства, которые способны предотвратить наступление опасных последствий, однако этот расчет оказывается легкомысленным. Однако по фактическому содержанию понятие предвидения, употребляемое законодателем при описании умысла, принципиальным образом отличается от этого же понятия, использованного им при описании легкомыслия как неосторожной разновидности вины. Это отличие заключается в характере предвидения. При умысле предвидение носит конкретный характер, а при легкомыслии – абстрактный. Это означает, что при умысле виновное лицо предвидит, что неизбежный или возможный результат наступит именно от его конкретного действия (бездействия), совершенного в данный момент, в определенной обстановке и при определенных обстоятельствах. Нанося потерпевшему удар ножом в грудь, лицо предвидит, что именно этот удар, удар этим ножом может причинить смерть этому потерпевшему. Совсем иным содержанием обладает интеллектуальный момент при преступном легкомыслии. Лицо абстрактно предвидит наступление преступных последствий своего действия (бездействия). Так, водитель автомашины, превышающий дозволенную скорость, вообще (в принципе) предвидит, что это может привести к столкновению с пешеходом. И это предвидение носит не конкретный, а именно общий, т.е. абстрактный, характер. Лицо, предвидя указанные опасные последствия, вообще исключает их наступление в своем конкретном случае. Оно считает, что такие последствия наступают при сходных обстоятельствах у других водителей, для себя же исключает их наступление, так как надеется, что с ним, как опытным водителем, подобное не произойдет (то есть он избежит столкновения с пешеходом и причинения ему вреда). Однако главное отличие легкомыслия от умысла (в первую очередь от косвенного) заключается в волевом моменте. Последний при легкомыслии как разновидности неосторожной вины характеризуется тем, что лицо без достаточных к тому оснований рассчитывало на предотвращение общественно опасных последствий своего деяния. В отличие от косвенного умысла воля лица при преступном легкомыслии направлена на предотвращение преступных последствий своего действия или бездействия. Лицо рассчитывает на конкретные реальные обстоятельства, которые, по его мнению, способны предотвратить наступление преступного результата. Так, в приведенном примере водитель рассчитывает на свое водительское мастерство, на свой достаточно продолжительный безаварийный опыт вождения автомашины, на ее исправное техническое состояние, на хорошее состояние дорожного покрытия и т. д. и т. п. К сожалению (несмотря на эти надежды), в конкретной ситуации такой расчет оказывается ошибочным, водитель автомашины все-таки наезжает на пешехода и причиняет ему смерть. Неосновательность, ошибочность расчета и превращает подобное психическое отношение к последствиям совершенного деяния в преступное легкомыслие, а само деяние – в преступление.

  Совершая преступление с преступным легкомыслием субъект, предвидя в весьма абстрактной форме возможность наступления общественно опасных последствий, не проявляет безразличия, не рассчитывает на случайность, на «авось», которые якобы смогут, по его мнению, противодействовать преступному результату, а надеется на объективные обстоятельства, на действия других лиц, механизмы, предохранительные устройства, на силы природы, значение которых он оценивает неправильно, вследствие чего и расчет на предотвращение преступного результата оказывается неосновательным, самонадеянным, не имеющим достаточных к тому оснований. Обстоятельства, на которые рассчитывает субъект при преступном легкомыслии несмотря на все их разнообразие можно сгруппировать следующим образом: 1) относящиеся к личности самого виновного (сила, ловкость, знание, умение, опыт, мастерство и так далее); 2) относящиеся к обстановке, в которой совершается преступление (ночное время, отсутствие людей и так далее); 3) относящиеся к действию других лиц (расчет на то, что другие затушат костер в лесу); 4) расчет на силы природы, на механизмы и так далее.

  Вместе с тем, поскольку преступное легкомыслие, как правило, связано с сознательным нарушением определенных правил предосторожности, установленных для предотвращения вреда, осознанность поведения делает этот вид неосторожной вины более опасным по сравнению с небрежностью. Действующее по легкомыслию лицо всегда осознает отрицательное значение возможных последствий для общества и именно поэтому стремится к их предотвращению. Следовательно, при преступном легкомыслии виновный всегда осознает потенциальную общественную опасность от совершенного им деяния.

   На сегодняшний день в теории уголовного права нет единой трактовки легкомыслия. Например, А. И. Рарог отмечает, что при легкомыслии лицо всегда осознает отрицательное значение возможных последствий для общества, поэтому оно и стремится к их предотвращению, а, следовательно, сознает потенциальную общественную опасность своего деяния (действия или бездействия). Возможность наступления общественно опасных последствий предвидится как абстрактная: субъект предвидит, что подобные действия могут повлечь за собой общественно опасные последствия, но полагает, что в конкретной ситуации они не наступят. Лицо легкомысленно, несерьезно подходит к оценке обстоятельств, которые, по его мнению, должны были предотвратить наступление общественно опасных последствий, в действительности же данные обстоятельства оказались неспособными противодействовать его наступлению.

В теории уголовного права  обращалось внимание на то, что при  преступном легкомыслии лицо предвидит  и осознает две противоположные  тенденции: возможность причинения общественно опасных последствий и возможность их предотвращения. При этом он допускает недооценку первой возможности за счет переоценки второй и идет на необоснованный и неправомерный риск. Виновный осознает, что иногда в подобных ситуациях при сходных обстоятельствах наступают общественно опасные последствия, но он убежден, что в данном конкретном случае этого не произойдет, что он в состоянии будет избежать, не допустить наступления вреда. Виновный в целом правильно оценивает данную ситуацию как способную повлечь за собой опасные последствия. Вместе с тем он рассчитывает, что ему удастся предотвратить эти последствия. Он надеется не на случайные обстоятельства, как при косвенном умысле, а на конкретные реальные факторы, которые, по его убеждению, смогут предотвратить опасные последствия. Важно подчеркнуть, что подобное прогнозирование (расчет) должно быть основано не на везении, надежде на удачу, а на достаточно реальных факторах, связанных с профессиональными качествами, опытом и умением самого виновного лица, особенностях используемых им технических средств, орудий, приспособлений, конкретных особенностях обстановки, в которой он действовал, и т.д. В итоге этот расчет оказался самонадеянным, неудачным, когда виновный какие-то обстоятельства недооценил или переоценил, но такое представление у виновного лица было, что и позволяет характеризовать его вину не как умысел, а как легкомыслие. Так, выезжая на перекресток при красном свете, водитель автомашины осознает, что грубо нарушает правила дорожного движения и предвидит, что в результате этого может произойти столкновение с пересекающим дорогу транспортом и наступление тяжких последствий, в том числе и для себя, но он надеется на мобильность своей машины, ее высокую скорость, внимательность других водителей, прежний успешный опыт таких действий.

  Поэтому при установлении в содеянном признаков преступного легкомыслия очень важно выяснить обстоятельства, на которые рассчитывал виновный. Выявление этих обстоятельств имеет решающее значение при разграничении преступного легкомыслия и косвенного умысла.

  Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, то есть одобрительно относится к ним, то при легкомыслии отсутствует не только желание, но и сознательное допущение этих последствий, и, наоборот, субъект стремится не допустить их наступления, относится к ним отрицательно.

  Таким образом, различие между косвенным умыслом и преступным легкомыслием следует проводить в основном по волевому элементу: в первом случае лицо сознательно допускает наступление предвиденных последствий преступлений, либо безразлично относится к их наступлению, а во втором без достаточных к тому оснований рассчитывает их избежать.

  Исходя из нормы закона, доказывание вины при преступной самонадеянности должно заключаться в установлении обязанности предвидения последствий (объективный критерий) и способности конкретного лица к такому предвидению (субъективный критерий). По мнению большинства ученых, объективный критерий имеет нормативный характер, из чего следует, что всякое лицо, нарушающее существующие в обществе правила предосторожности, «обязано предвидеть возможные общественно опасные последствия этого нарушения». Нетрудно заметить, что здесь налицо столкновение с очередной презумпцией, очень удобной для практики, но несущей в себе потенцию невиновной ответственности.

                        Преступная небрежность.

    По части 3 статьи 26 УК РФ преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия.

Содержание небрежности:

 Интеллектуальный момент: отрицательный аспект – лицо не осознает опасности своих действий и не предвидит опасных последствий, положительный – лицо должно было и могло предвидеть наступление опасных последствий. Происходит это потому, что лицо не намеревается совершать преступление, а нарушает какие-либо правила, запреты. Вопрос о возможности человека сознавать факт нарушения им каких-то правил и предвидеть наступившие в результате этого общественно опасные последствия должен решаться с учетом конкретной обстановки и индивидуальных особенностей лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Для раскрытия данного признака используют 2 критерия (критерии небрежности): 1) объективный критерий – обязанность лица предвидеть наступление опасных последствий при соблюдении обязательных для этого лица мер предосторожности. Такая обязанность часто носит нормативно-правовой характер. Обязанность предвидеть основывается на прямом указании закона либо вытекает из профессиональных обязанностей лица, из договорных, семейных отношений, правил общежития. 2) Субъективный критерий (мог) – учитывается индивидуальная способность лица в конкретной ситуации предвидеть наступление опасных последствий. В теории и судебной практике объективный критерий связан с обязанностями лица, основанными на законе, профессиональном статусе лица, общепринятых правилах общежития, предполагающими предвидение лицом наступление общественно опасных последствий своего действия или бездействия. В западноевропейской юридической литературе такой критерий удачно именуется критерием «среднего человека». Имеется в виду, что у конкретного лица наличие возможности предвидения наступления вредных последствий своего деяния признается тогда, когда при данных обстоятельствах эти последствия мог предвидеть «средний благоразумный человек» или, если это относится к области специальных знаний, «средний специалист», обладающий обычной для данной профессии квалификацией. Однако установление одного лишь объективного критерия еще не превращает соответствующее психическое отношение в преступную небрежность как разновидность неосторожной вины. Для этого требуется установление еще и субъективного критерия. Последний означает уже индивидуальную способность конкретного лица предвидеть наступление преступных последствий. Имеется в виду, что лицо могло предвидеть наступление вредных последствий в силу своих личных качеств, квалификации и особенностей обстоятельств, при которых было совершено общественно опасное деяние, приведшее к преступным последствиям.

 Волевой момент – лицо не желает наступления общественно опасных последствий, то есть не прилагает должных волевых усилий для правильной оценки своих действий. По существу, лицо, совершающее преступление с преступной небрежностью, упрекают за то, что оно, имея реальную возможность предвидеть общественно опасные последствия своих действий, не проявляет должной внимательности, осмотрительности, направленной на наступление опасных последствий. Основание для привлечения к ответственности при преступной небрежности будет заключаться в том, что лицо не воспользовалось психическими средствами, влияющими на определение деятельности, хотя и находилось в условиях, допускающих возможность такого использования. Этот критерий имеет особое значение, поскольку подчеркивает, что небрежность как вид неосторожной вины может быть только в пределах возможного предвидения последствий, а пределы этого предвидения всегда индивидуальны. Игнорирование этого обстоятельства приводит зачастую к объективному вменению - судебному усмотрению, когда судья не раскрывает содержание психического (должного и возможного) у лица, а подменяет его собственными соображениями и пониманием того, почему должен был и мог предвидеть.

К примеру, двое подсудимых были осуждены за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (из хулиганских побуждений). В тот день бригада рабочих подсобного хозяйства проводила заготовку сена. Когда потерпевший направился по деревянному мостику к машине, чтобы ехать в город, рабочие бригады по существовавшему в деревне обычаю решили искупать его в реке. С этой целью они столкнули его в воду. Он некоторое время плыл по реке, а потом утонул. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ нашла в действиях осужденных состав неосторожного убийства. Они на предварительном следствии и в суде умысел на убийство потерпевшего отрицали, пояснив, что решили выкупать его в реке ради шутки и не предвидели, что она закончится так трагически. Как видно из показаний осужденных, а также свидетелей, после того, как потерпевшего столкнули в воду, он всплыл, поднялся во весь рост, а потом поплыл по течению. Один из них кричал ему: «Яковлевич, плыви под мост», поскольку в том месте можно было выбраться на берег. В материалах дела также указывается, что один из них предлагал другому искупать также и другого прохожего, находившегося на мосту, и они предпринимали аналогичные действия, чтобы столкнуть его в воду, но тот сам прыгнул в реку. Верховный Суд справедливо пришел к выводу, что поведение подсудимых свидетельствует об отсутствии у них умысла на убийство. Они, сталкивая в воду потерпевшего, не предвидели его гибели, хотя при сложившейся ситуации должны были и могли предвидеть, что в результате их действий могут наступить указанные последствия. При таких обстоятельствах действия осужденных надлежит квалифицировать не как умышленное убийство, а как убийство по неосторожности.