Международно-правовые стандарты ювенальной юстиции

1.2 Международно-правовые  стандарты ювенальной юстиции

В международно-правовых документах, имеющих как обязательную, так и необязательную силу, правосудие в отношении несовершеннолетних и связанные с ним области (такие, как профилактика преступности и  условия содержания под стражей) регулируются положениями, всеобъемлющий и подробный характер которых не имеет аналога в сфере защиты прав детей.

Соответствующие международные  нормы существуют уже не одно десятилетие. Принципы отделения «малолетних» заключенных от взрослых в местах лишения свободы и – как для взрослых, так и для несовершеннолетних – раздельного содержания подследственных и осужденных предусмотрены уже в Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными 1955г., которые, в свою очередь, основаны на нормах, утвержденных Лигой Наций в 1934г. Международный пакт о гражданских и политических правах 1966г. превратил эти принципы в «жесткий закон», кроме того, запретил вынесение смертного приговора за преступления, совершенные лицами моложе 18 лет (ст.6.5). В Пакте содержатся также многие гарантии, применимые ко всем лицам, представшим перед судом или содержащимся под стражей, и в частности говорится, что «в отношении несовершеннолетних (судебный) процесс должен быть таков, чтобы учитывались их возраст и желательность их содействия перевоспитанию» (ст.14.4).

Основные действующие  нормы, относящиеся непосредственно  к детям, содержатся в следующих  документах:

Конвенция о правах ребенка 1989г., которая к концу 1997г. была ратифицирована всеми странами, за исключением Соединенных Штатов Америки и Сомали (далее в тексте – «Конвенция»);

Минимальные стандартные  правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила), 1985г. (далее в  тексте – «Пекинские правила»);

Правила Организации  Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, 1990г. (далее в тексте – «Правила»);

Руководящие принципы Организации Объединенных Наций  для предупреждения преступности среди  несовершеннолетних (Руководящие принципы, принятые в Эр-Рияде) 1990г. (далее в тексте – Эр-Риядские -Руководящие принципы»).

Руководящие принципы в отношении действий в интересах  детей в системе уголовного правосудия (Вена 1997г.).

Поскольку «Конвенция»  готовилась почти одновременно с тремя другими вышеназванными документами, не обладающими обязательной силой, то не удивительно, что она отразила те же основные принципы и придала дополнительный вес многим нормам, содержавшимся в этих руководствах и правилах.

При ратификации международного договора или присоединении к нему государства-участники могут заявить о своих оговорках к любым его положениям, которые они не хотят признать для себя обязательными, при условии, что содержание оговорок не считается противоречащим основному духу и цели договора и что большинство других государств-участников не возражают против этих оговорок. Некоторые страны зарегистрировали свои оговорки к статьям 37 и 40 «Конвенции» (полный текст этих статей см. на стр. 24).

Учитывая то значение, которое придает правосудию в отношении несовершеннолетних международное сообщество, о чем свидетельствуют диапазон и обстоятельность принятых им в этой связи международных документов, представляется довольно парадоксальным, что соответствующие права, нормы и принципы систематически игнорируются и грубо нарушаются буквально во всем мире и в таком масштабе, который, вероятно, не имеет аналога в области соблюдения гражданских прав.

Этот  парадокс наглядно иллюстрируется той  частью резолюции Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в связи с принятием «Пекинских правил», где говорится, что «хотя в настоящее время достижение таких стандартов может показаться трудным, учитывая существующие социальные, экономические, культурные, политические и правовые условия, тем не менее, их достижение предполагается в качестве политического минимума»[1]. В сходной резолюции о принятии Правил ООН, касающихся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, по контрасту, открыто говорится, что Генеральная Ассамблея «встревожена условиями и обстоятельствами лишения несовершеннолетних свободы во всем мире»[2]. Далее обе резолюции, тем не менее, настоятельно призывают государства-члены выделить «необходимые средства для обеспечения успешного осуществления» каждого из документов.

Некоторые стандарты в области правосудия в отношении несовершеннолетних – в частности те, которые специально регулируют вопросы лишения свободы, - подтверждают экономические, социальные и культурные права: например, удовлетворительное обеспечение пищей и одеждой, доступ к медицинскому обслуживанию и образованию. Эти права должны соблюдаться без какой-либо дискриминации, независимо от положения того или иного ребенка. Государство, безусловно, несет за это самую прямую ответственность, когда оно действует in locoparentis, как в случае содержания под стражей детей.

Однако  большинство конкретных норм, регулирующих область правосудия в отношении несовершеннолетних, основано на общих гражданских правах и, по сути, непосредственно взято из Международного пакта о гражданских и политических правах. Поэтому на них не может распространяться сделанная к статье 4 “Конвенции” оговорка относительно “экономических, социальных и культурных прав”, для соблюдения которых государства-участники обязуются принимать меры лишь” в максимальных рамках имеющихся у них ресурсов”.

В то же время было бы ошибкой считать, что если стандарты правосудия в отношении несовершеннолетних основаны на гражданских правах, их соблюдение – это вопрос не распределения ресурсов, а исключительно политики. Для запрещения смертной казни за преступления, совершенные лицами моложе 18 лет, очевидно, требуется всего лишь принять решение, не влекущее больших финансовых затрат. С другой стороны, для того, чтобы с нуля выстроить разитую общенациональную сеть судов по делам несовершеннолетних, потребуется привлечение не менее значительных ресурсов, чем для выполнения определенных обязательств по соблюдению экономических, социальных и культурных прав. Это, разумеется, не оправдание для несоблюдения; это заложенное в “Конвенции” требование изыскать и выделить такие ресурсы.

В международно-правовых документах не существует четкой нормы, касающейся возраста, по достижении которого имеет смысл привлекать несовершеннолетнего к уголовной ответственности. “Конвенция” просто требует, чтобы государства-участники установили “минимальный возраст, ниже которого дети считаются неспособными нарушить уголовное законодательство” (ст.40.3). “Пекинские правила” содержат дополнительный принцип: “нижний предел такого возраста не должен устанавливаться на слишком низком возрастном уровне, учитывая аспекты эмоциональной, духовной и интеллектуальной зрелости” (правило 4.1). Это по крайней мере указывает, что при установлении минимального возраста следует руководствоваться данными медицинских и социопсихологических исследований, а не обычаями или требованиями общественности.

Получить четкие данные о минимальном возрасте, установленном  в разных странах, на удивление трудно. В частности, за одним таким “возрастом”  иногда скрывается другой, иными словами, официальный минимальный возраст  привлечения к уголовной ответственности оказывается выше возраста, по достижении котрого малолетний правонарушитель может столкнуться с системой правосудия. Например, во Франции такой минимальный возраст – 13 лет, но дети в возрасте от 10 до 12 лет тоже могут предстать перед судьей по делам несовершеннолетних, хотя он вправе налагать лишь меры воспитательного характера или надзора, такие как пробация, если ребенок считается относящимся к группе риска. В других случаях понятие минимального возраста приложимо ко всем правонарушениям, кроме тяжких преступлений. В некоторых странах с низким минимальным возрастом существует “многоступенчатая” система, по которой для разных возрастных групп предусмотрены разные меры воздействия. Так. В Иордании, где минимальный возраст 7 лет, к правонарушителям до 12 лет в принципе применимы лишь меры надзора и “наблюдения за поведением”.

В некотрых странах  минимальный возраст вообще не установлен, что, в принципе, позволяет привлекать ребенка к уголовной ответственности  с момента рождения. Там, где он установлен, между странами существует поразительные различия.

Комитет по правам ребенка в своих Заключительных замечаниях по докладам государств постоянно  указывает на желательность установления минимального возраста уголовной ответственности  на как можно более высоком уровне. Он, в частности, подверг критике страны, в которых такой возраст установлен на уровне 10 лет или ниже. Но при этом уровень, на котором установлен такой возраст, не является автоматическим показателем характера обращения с ребенком в случае совершения им правонарушения. Так, в например, в Шотландии, где возраст уголовной ответственности один из самых ннизких (8 лет), прогрессивная система “слушаний по делам детей” фактически позволяет детям до 16 лет – и даже многим детям в возрасте 16 и 17 лет, - совершившим правонарушения (исключая тяжкие преступления), избежать контакта с формальной системой правосудия, а также нацелена на меры, не связанные с лишением свободы. Для сравнения можно привести Румынию, где возраст уголовной ответственности установлен на уровне 14 лет, но ребенок, достигший этого возраста, за аналогичное правонарушение предстает перед судом и может быть приговорен к лишению свободы, или Гватемалу, где минимальный возраст – 18 лет, но где ребенка младше этого возраста за правонарушение могут на длительный срок поместить в “общественно-воспитательное” исправительное учреждение. В общем, возраст уголовной ответственности не всегда является аккуратным показателем того, является ли позиция властей репрессивной или воспитательной.

С другой стороны, главную озабоченность в связи с установлением возраста уголовной ответственности на “слишком высоком” уровне вызывает отсутствие гарантий надлежащей правовой процедуры. Для детей младше этого возраста это часто означает невмешательство со стороны системы правосудия, в то время как только она одна, по крайней мере теоретически, предоставляет такие гарантии. Для слушаний и решений вне этой системы, включая слушания и решения административных органов, аналогичные правовые нормы не обязательны, и существует опасение, что они легко могут принять произвольный характер.

Все большее число  стран предпринимает попытки  отыскать действенные и конструктивные способы избежать «ненужных» контактов  ребенка или подростка с судебной системой. Это особенно касается правонарушителей, впервые обвиненных и сознавшихся в мелком правонарушении. Альтернативные санкции могут включать рассмотрение дел таких правонарушителей не судом, а каким-либо иным органом, или же использоваться на ранней стадии, предшествующей любому слушанию.

Вероятно, самая  простая альтернативная мера – это  предупреждение правонарушителя в  полиции. В этом случае полицейские  самостоятельно или после консультации с семьей и социальным работником принимают решение не предъявлять  формального обвинения, а просто предостеречь ребенка о последствиях его поведения и более или менее ясно дать понять, что в следующий раз такое поведение закончится судом. Однако эффективность такой меры на практике представляется многим сомнительной.

Несколько более  тонкий подход проходит испытание в судах по делам несовершеннолетних в двух французских городах. Этот подход, именуемый Rappel a la loi («Ознакомление с законом»), предусматривает официальную беседу представителя суда с несовершеннолетним и его родителями. В ходе беседы несовершеннолетнего знакомят с текстом закона, относящегося к совершенному им правонарушению, а также с тем, какой приговор мог бы вынести ему суд. Кроме того, родителям напоминают об их обязанностях по закону. Первые результаты этого эксперимента выглядят обнадеживающе.

Наиболее развитым подходом является тщательная и всесторонняя проверка, которую проводит социальный работник перед разбором дела в суде. В этом случае социальный работник перед разбором дела в суде. В  этом случае социальный работник оценивает вероятность позитивного воздействия на несовершеннолетнего организованных мер, не имеющих карательной функции. Если вероятность оценивается положительно, а несовершеннолетний признается в правонарушении и соглашается на предлагаемые меры, прокуратура, как правило, прекращает дело после того, как несовершеннолетний успешно проходит групповой курс «навыков общественного поведения» (возможно, под индивидуальным руководством или с индивидуальной психологической помощью) и/или выполняет дополнительные условия, например, приносит извинения потерпевшему. После успешного прохождения курса заведенное на несовершеннолетнего дело уничтожается, но с другой стороны, если поставленные условия не соблюдены, несовершеннолетнему обычно приходится предстать перед судом. Хорошим примером такого подхода является программа, которую осуществляет в Виндхуке, Намибия, местная общественная организация «Центр правовой помощи» в тесном сотрудничестве с общественными социальными службами и судом. Уровень успеха этой программы (отсутствие повторных правонарушений в течение двух лет) составляет около 80%[3].

В настоящее время  существуют примеры создания ряда органов, заменяющих формальные суды и уполномоченных рассматривать дела подростков, которые совершили не слишком серьезные правонарушения и признались в их совершении.

Это, например, хорошо известная система «слушаний  по делам детей» в Шотландии. На сходных  мотивах основана новозеландская инициатива в отношении детей 10-13 лет – система групповых семейных консультаций, к которой прибегают в том числе в тех случаях, когда количество, характер и масштаб совершенных ребенком правонарушений вызывают серьезное беспокойство о его благополучии. В 1991 г. в Вага-Ваге, Австралия, была организована, по-видимому, довольно эффективная «Программа предупреждения несовершеннолетних», в соответствии с которой полиция направляет дела большинства малолетних правонарушителей на разбирательство с помощью посредников, при котором присутствуют пострадавшие, сам нарушитель и его родители, социальные работники и сотрудники правоохранительных органов. Координатор старается помочь всем прийти к согласию относительно решения по делу и возмещения ущерба, оформляет достигнутое соглашение и определяет дальнейшие меры по обеспечению его соблюдения[4].

С той  же целью все большее внимание сейчас уделяется возрождению традиционных методов разрешения конфликтов между  правонарушителем и потерпевшим  при обеспечении соблюдения принципов правосудия в отношении несовершеннолетних.

Например, на Филиппинах существует система посредничества, направленная на дружественное урегулирование конфликта путем максимального  использования системы отправления  правосудия в деревенской общине. Социальный работник выступает в качестве посредника от имени несовершеннолетнего правонарушителя, который может быть передан на поруки родителям или ответственному члену общины под надзором Департамента социального обеспечения и развития[5]. Система социального обеспечения широко задействована и в странах Латинской Америки.

В Южной  Африке, где сейчас происходит фундаментальная  переоценка целей и структуры  правосудия в отношении несовершеннолетних, возник целый ряд новаторских программ. В Претории был начат экспериментальный проект групповых семейных советов, в основу которого положена доколониальная практика общинных советов под руководством старейшин, которые созывались в случае правонарушений для примирения сторон и урегулирования вопроса о компенсации. Один такой «совет», созванный по поводу случая, когда один подросток ударил другого ножом, дает особенно яркий пример работы данной инициативы. В этом случае семьи обоих мальчиков договорились, что семья правонарушителя оплатит лечение потерпевшего и купит ему новую рубашку взамен порванной. Эта новая рубашка будет вручена за праздничным столом в доме правонарушителя, где для общей трапезы будет приготовлен цыпленок.

Разумеется, не следует считать, что использование  традиционных обычаев автоматически  гарантирует позитивные результаты. Эти обычаи отнюдь не всегда соответствуют  букве и духу «Конвенции», что  видно на примере особенно тревожного сообщения из Бангладеш, где в мае1994 г. деревенский совет (салиш) приговорил 13-летнюю девочку к публичному нанесению 101 удара плетью за то, что ее изнасиловали[6].

В Эр-Риядских «Руководящих принципах» предусмотрено несколько уровней осуществления мер по профилактике несовершеннолетней преступности:

- первый  уровень профилактики , т.е. общие  меры по обеспечению социальной  справедливости и равенства возможностей, что, в свою очередь, содействует устранению таких глубинных причин преступности, как нищета и другие формы маргинализации;

- второй  уровень профилактики, т.е. меры  по оказанию помощи детям, относящимся  к группам повышенного риска,  например тем, чьи родители  сами испытывают особые трудности или же пренебрегают родительскими обязанностями;

- третий  уровень профилактики, включающий  меры, позволяющие избежать ненужного  контакта с формальной системой  правосудия, а также меры по  предупреждению повторных правонарушений.

Такая классификация свидетельствует о наличии явной связи между понятием "профилактики" и понятием "реинтеграции". Реинтеграция является заявленной целью системы правосудия в отношении несовершеннолетних в целом. Весьма часто под этим словом (или другими подобными терминами, например, "реабилитация") понимают простое содействие возвращению правонарушителя в общество. Целесообразнее рассматривать реинтеграцию как процесс, пытающийся "начать с исходной позиции", т.е., исходя из того, что данный ребенок относится к группе повышенного риска в смысле возможных правонарушений, начать применять и к нему лично, и на уровне семьи или общины такие меры, которые способны свести этот риск к минимуму. Следовательно, если конечной целью ряда конкретных мер (более подробно изложенных в международных документах, не обладающих обязательной силой), таких как профессиональная подготовка, консультации, условное освобождение и центры промежуточной реабилитации, должна быть реинтеграция, то между этими мерами и теми, целью которых является профилактика правонарушений на всех трех уровнях, существует большое сходство.

В правиле 1.3 "Пекинских правил" отмечается необходимость "позитивных мер, предполагающих полную мобилизацию всех возможных  ресурсов, включая семью, добровольцев и другие группы общества, а также школы и другие общественные институты, с целью содействия благополучию подростка с тем, чтобы сократить необходимость вмешательства со стороны закона...".

Резолюция № 1989/66 ЭКОСОС тоже непосредственно  затрагивает эту сторону явления, обращаясь к Генеральному секретарю ООН с просьбой "обеспечить в системе Организации Объединенных Наций эффективную взаимоувязку программ, касающихся правосудия в отношении несовершеннолетних на основе "Пекинских правил", с программами, которые касаются ситуаций "социального риска", особенно таких, как наркомания среди молодежи, жестокое обращение с детьми, торговля детьми и их перемещение, детская проституция и безнадзорность".

Если  взять конкретно европейские  страны с "переходной" экономикой, то там рост преступности среди несовершеннолетних связывается не только с "прекращением социальных и политических репрессий, а также подрывом общественного порядка и ухудшением экономического положения", но и с "недостаточной социальной поддержкой несовершеннолетних в важный для них переходный период жизни между школой и работой и с семейным неблагополучием"[7]. В других странах укрепление семьи и содействие приобретению родительских навыков тоже считаются важными элементами профилактики преступности[8].

В Конвенции  о правах ребенка нет прямого  упоминания о профилактике детской  преступности, однако многие считают, что осуществление этого международного договора во всей полноте является наилучшим и наиболее фундаментальным решением данной проблемы. По существу, в Эр-Риядских "Руководящих принципах", в качестве основных компонентов первого и второго уровней профилактики, а также, возможно, в меньшей степени, профилактики третьего уровня, отражены многие права, изложенные в "Конвенции". Так, например, нормальный жизненный уровень и доступ к образовательной системе, прививающей детям положительные ценности, являются одновременно и правами ребенка (в "Конвенции"), и элементами первого уровня профилактики (в "Руководящих принципах"). Что касается второго уровня профилактики, то в этом отношении оба документа основаны на концепции первоочередной обязанности семьи обеспечивать благополучие, защиту и воспитание ребенка, что подкреплено обязательствами подписавших "Конвенцию" стран помогать семье в выполнении этой роли и в то же время вмешиваться в тех случаях, когда родители явно не желают или не способны взять на себя эти обязанности. А поощряя принятие в отношении правонарушителя ответных мер, позволяющих избежать обращения к судопроизводству, и устанавливая в качестве главной цели любой такой меры социальную реинтеграцию ребенка, "Конвенция" тем самым отражает задачи третьего уровня профилактики, как они изложены в "Руководящих принципах".

Следствием  такого однородного подхода, безусловно, должно быть максимальное развитие инициатив, поддерживаемых общиной и направленных на семью. Это – задача не для  специалистов в области правосудия в отношении несовершеннолетних, а для широкого круга государственных и общественных организаций, обладающих полномочиями в данной области. Несомненно, отчасти по причине широты этой задачи, обязанности соответствующих организаций до сих пор не определены, а действия – бессистемны. Так что профилактика и реинтеграция в полном смысле этого слова все ещё остаются самыми слабыми звеньями в цепи мероприятий по совершенствованию системы правосудия в отношении несовершеннолетних.

Политика в области правосудия в отношении несовершеннолетних – это не политика, если она не включает в себя профилактику. А профилактические меры нельзя – невозможно – осуществлять в вакууме. Тем не менее, большая часть профилактической работы – это программы на уровне микрорайонов и местных общин, никак не влияющие на те известные внешние факторы, которые создают или питают благоприятную почву для несовершеннолетней преступности. Хуже того, отсутствие эффективной профилактики вообще значительно снижает наши шансы на создание системы правосудия в отношении несовершеннолетних, достойной этого названия.

На практике усилия по профилактике молодежной преступности буквально идентичны соблюдению и защите прав ребенка, которые провозглашает  «Конвенция». В этом нет ничего удивительного, однако на это редко обращают внимание. Кроме того, все ещё продолжаются споры – часто несмотря на документальные данные – об условиях, которые хотя и не являются в полном смысле причиной правонарушений, но по меньшей мере повышают их вероятность. Так, например, бедность – и абсолютная, и относительная – в некоторых кругах все ещё не считается фактором, стимулирующим преступность, несмотря на то, что в Эр-Риядских «Руководящих принципах» она официально признана таким фактором на международном уровне.

Подобным спорам можно положить конец, если подход к  реализации «Руководящих принципов» тесно  связать с осуществлением прав ребенка. Увязывание положений «Руководящих принципов» с обязательствами по «Конвенции» поможет не только усилить  действенность профилактических мер, но и вернуть в центр внимания как эту проблему, так и сами повсеместно игнорируемые «Принципы», которыми часто незаслуженно пренебрегают, считая их слишком расплывчатыми и нереальными.

Такой подход позволяет  разрабатывать программы и политику на всех уровнях в самых разных областях – от общественного здравоохранения и образования до службы поддержки семьи. При этом следует значительно активнее учитывать их потенциальный вклад впрофилактику несовершеннолетней преступности. Тогда мы сможем радикально изменить сегодняшнее положение вещей, при котором профилактика в основном ограничивается изолированными инициативами и отдельными правозащитными мерами, исходящими исключительно от работников сферы «правосудия в отношении несовершеннолетних».

Весьма важным документом регулирующим правовое положение ребёнка  в системе уголовного правосудия являются Руководящие принципы в  отношении действий в интересах  детей в системе уголовного правосудия были разработаны группой экспертов, совещание которой проходило в 1997 году в Вене, с целью оказания помощи государством в осуществлении положений Конвенции о правах ребёнка, Пекинских правил, Правил Организации Объединенных Наций, касающихся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, а также Эр-Риядских руководящих принципов.

Хотя в Руководящих  принципах чётко указывается, что  ответственность за выполнение Конвенции  о правах ребёнка лежит на государствах-участниках (руководящий принцип 6), подчёркивает, что важнейшую роль в обеспечении  эффективного выполнения Руководящих принципов играет совершенствование сотрудничества между правительствами, учреждениями системы Организации Объединенных Наций и членами гражданского общества.

Руководящие принципы в отношении действий состоят  из следующих разделов: меры общего применения; конкретные цели; меры, которые должны быть приняты на международном уровне; механизмы для осуществления проектов консультативных услуг и оказания помощи; дальнейшие соображения по осуществлению национальных проектов, а также планы в отношении детей-жертв и детей-свидетелей. В Руководящих принципах подчёркивается также следующее: важность ориентации на основе прав; целостный подход к выполнению; интеграции услуг на междисциплинарной основе; равноправное применение и доступность для наиболее нуждающихся; отчётность и транспарентность всех действий; предупреждающие действия на основе эффективных профилактических и корректировочных мер; а также использование соответствующих (людских, организационных, технических, финансовых) ресурсов и информации.

В руководящих принципах  подчёркивается важность принципа недискриминации, включая учёт особенностей полов; защиты наилучших интересов ребёнка; права  на жизнь, выживание и здоровое развитие; а также обязанности государств уважать взгляды ребёнка. В Руководящих принципах указывается также на необходимость развития партнёрских отношении между правительствами, органами системы Организации Объединенных Наций, неправительственными организациями, профессиональными объединениями, средствами массовой информации, академическими учреждениями, детьми и другими членами гражданского общества.