«Великая хартия вольностей» - первый конституционный акт Англии

Великая Хартия Вольностей - это настоящий мирный договор между воюющими сторонами, настоящая капитуляция. Она содержит статьи, требующие выдачи королём взятых им заложников, о роспуске наёмных отрядов и т. д. Мы не будем заниматься этими статьями, носившими чисто временный характер, и прямо перейдём к основным параграфам Хартии, говорящими о правах и вольностях английского народа и каждой из составляющих его отдельных групп.

Материальные требования оппозиции, которые сводились в основном к требованиям ограничить произвол короны в области вассально-ленных и фискальных отношений и уважать старинные феодальные обычаи в этом вопросе. Вполне естественно, что бароны как лидеры движения и представители его на окончательных переговорах с королём, закрепили в Хартии прежде всего свои материальные требования. Другие же участники оппозиции, выступившие вместе с баронами и доверившие баронам закрепление своих требований, несмотря на силу и решающую роль этой поддержки, получили неизмеримо меньше, а кое в чём и понесли ущерб в угоду крупным феодальным собственникам. При этом следует учесть, что рыцарство не имело своей программы, существенно отличной от баронской, а баронство, добиваясь ограничения произвола со стороны короля, не было  заинтересовано в ограничении своих фискальных притязаний в отношении собственных держателей. Поэтому оно ограничилось несколькими весьма абстрактными обещаниями в пользу своих вассалов и, если иметь в виду рыцарство, своих классовых союзников. Горожане же вообще принадлежали к другому классу и сословию, и там, где интересы короля и баронов противоречили интересам горожан, последние были просто обмануты.11

На первом месте Великой Хартии Вольностей находились церковь и бароны. Своим первым параграфом Хартия объявляет свободной английскую церковь и неприкосновенными её права и вольности и подтверждает изданную перед тем Иоанном хартию о свободе церковных выборов (п. 1). Согласно этому документу, выборы высших и низших иерархов церкви должны были производиться свободно во всех церквях и король должен утверждать их, если только для отказа не будет основательной причины. В этом Хартия была сходна с грамотой Генриха I, которая точно так же раньше всех других уступок обеспечивала права и мир церкви. Церковь, как самая могущественная часть феодального общества, всегда стоявшая во главе недовольных, естественно, требовала освящения своих прав прежде всего.

 Непосредственно следующие  за этим 7 параграфов (п.п. 2 – 8) заняты исключительно феодальными вопросами (о релифах, которые уплачивали королю вступающие во владение своими ленами наследники его военных держателей, о принадлежащих королю правах опеки над несовершеннолетними наследниками умерших королевских держателей, о правах их наследниц и вдов). Великая Хартия Вольностей устанавливает размер релифа (с графов и баронов – по 100 фунтов стерлингов, с рыцарей – по 100 полновесных шиллингов – п.2), что является продолжением грамоты Генриха I. Хартия требовала, чтобы сюзерен во время опеки держал в хорошем состоянии опекаемые владения, а также подтверждала наставление о вдове вассала, которая должна была получать определённую часть владения после смерти мужа (п.п. 4 – 5; 7 – 8).12

Чисто феодальными отношениями занято ещё более двенадцати параграфов Хартии, трактующих о повинностях держателей рыцарских ленов, о землях осуждённых преступников, которые оказались во владении короля, о правах феодальной опеки (п.п. 16, 29, 32, 37, 43, 46). Всё это простое констатирование главных пунктов феодального права, необходимое в виду их постоянного нарушения Иоанном Безземельным, но едва ли вносящее в них что-либо новое. Ещё хартия вольностей Генриха I формулировала эти пункты, хоть и с несколько меньшей детальностью.

Иной характер имеют п.п. 12, 14 и 34. Параграф 34 постановляет, что впредь королевская курия никому не будет выдавать приказов для перенесения иска о собственности на то или иное держание из феодальной курии в королевскую, нанося тем самым ущерб свободному человеку (!). Здесь бароны пытаются остановить планомерную объединительную работу центральной власти в сфере юрисдикции, начатую Генрихом II, так решительно урезавшим своими ассизами гражданскую юрисдикцию феодалов. Это была со стороны баронов попытка затормозить тот путь, по которому шло политическое развитие Англии с нормандского завоевания.

Ещё более знаменательными в этом отношении являются параграфы 12 и 14 Великой Хартии Вольностей. Параграф 12 гласит, что ни щитовые деньги, ни какие-либо вспомоществования не должны взиматься в английском королевстве, кроме как с согласия общего совета королевства. В этом параграфе мы читаем: «…а чтобы иметь этот общий совет королевства, мы повелим позвать архиепископов, епископов, аббатов, графов и старших баронов нашими письмами за печатью и, кроме того,… повелим позвать… всех тех, кто держит от нас непосредственно… к определённому дню… и в определённое место; и во всех письмах объясним причину созыва».

Вопрос о субсидиях королю был самым больным вопросом английского общества этой поры. Финансы были как раз той сферой, в которой обществу больше всего приходилось страдать от произвола короля. Тут все были равны, без различия классов и состояний и было вполне естественно, что поднявшие восстание бароны прежде всего должны были озаботиться изысканием способов оградить на будущее себя и других от бесцеремонного хозяйничанья правительства. Это,  в сущности, был едва ли не самый главный вопрос, поставленный перед английским обществом правлением Иоанна Безземельного.

12 и 14 параграфы Хартии ставят  себе целью превратить Великий  Совет в учреждение, которое авторитетно и планомерно ограничивало бы королевскую волю и тем отнимало бы у неё возможность свободно распоряжаться средствами общества. Но достаточно самого близкого знакомства с этими параграфами, чтобы сразу бросилась в глаза чисто феодальная постановка этой цели. Речь здесь идёт исключительно о феодальном налоге (щитовых деньгах) и о феодальных пособиях, взимавшихся королём со своих непосредственных вассалов. Ни словом не упомянуты всякие другие взимания, от которых особенно страдали, например, города.

Что касается порядка созыва Великого Совета, то при внимательном прочтении параграфа 14, мы понимаем, что это настоящий феодальный сейм. Бароны совершенно игнорировали все те условия, которые были созданы нормандским завоеванием  и трактовали Англию как чисто феодальное государство. Это был очень серьёзный шаг, настоящая феодальная реакция. Победив королевскую власть, бароны получили возможность сообщить своим политическим тенденциям форму непререкаемого основного закона королевства и они этой возможностью воспользовались.13

Делу правосудия Великая Хартия Вольностей  отводит весьма видное место, не забывая при этом даже самые низшие слои английского общества.  Дело в том, что английские феодалы могли рассчитывать на влиятельную политическую роль только в союзе с массой. До сих пор о таком союзе не могло быть и речи. Только правление Иоанна Безземельного могло вызвать объединение различных элементов общества для отпора общему врагу. Это и дало победу инициаторам и вождям движения, и они могли отстаивать свои сословные интересы, лишь считаясь с интересами своих союзников, всех свободных людей королевства. Преследуя свои собственные интересы, бароны должны были считаться с действительностью, поэтому мнение о том, что баронам был чужд политический эгоизм, не имеет под собой оснований. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, бароны обязаны были обеспечить массе правильное функционирование судебных учреждений. Тем не менее, можно сказать, что «центр тяжести» принципиального значения Хартии лежит именно здесь и самые знаменитые параграфы Великой Хартии Вольностей (39 и 40) относятся как раз к судебному делу.

 Бароны признавали благодетельное влияние королевского вмешательства в области суда и права. Они стремились только уничтожить произвольный характер этого вмешательства, определив в Хартии законные границы и формы для всего того, что было сделано в этой области ещё при Генрихе II.

Параграф 17 Хартии окончательно фиксирует создание в Вестминстере т. н. Суда общих тяжб, до тех пор всё ещё остававшимся разъездным органом и передвигавшимся с королём. Теперь он был превращён в учреждение, существующее независимо от личности короля. Параграфы 18 и 19 улучшают процедуру созданных реформой Генриха II разъездных судей по разбору земельных исков. Параграф 23 повторяет изданное Генрихом II запрещение шерифам и другим королевским чиновникам решать так называемые «коронные дела», т. е. особо важные уголовные дела, которые должны находиться в исключительном ведении королевских судов, и, таким образом, признаёт пагубность совмещения в одних руках административной и судебной власти.

Параграфы 20, 21 и 22 регулируют взимание штрафов в пользу короля. При взимании их следовало сообразовываться с родом проступка и с его важностью. При этом основное имущество штрафуемого, его основной капитал должны оставаться неприкосновенными (товар купца, хозяйственный инвентарь виллана и пр.). В параграфе 26 король обещает, что впредь ничего не будет брать в своей канцелярии за указ, предписывающий произвести расследование дела человека, арестованного по обвинению в уголовном преступлении и не будет отказывать в просьбе выдать такой указ. В параграфе 38 королевским чиновникам запрещается привлекать кого бы то ни было к суду по собственному усмотрению, не приводя достоверных свидетелей.

Параграфы  18,19,20,38 кроме прочего, официально закрепляют порядок расследования гражданских и уголовных дел с помощью присяжных в качестве свидетелей или обвинителей. Следовательно, этот институт, введённый Генрихом II, прочно укоренился в английском судебном процессе, равно как и система судебных приказов (п.36). Вместе с тем изживший себя «суд божий» с ордалиями и судебным поединком ещё окончательно не исчез из практики. Об этом свидетельствует, правда косвенно, содержание п.38 и 54. Последняя статья, на первый взгляд весьма странная, имела целью сократить количество поединков, происходящих по жалобе женщин и часто имеющих неблагоприятный для обвиняемого исход: женщины – истицы могли выставить вместо себя на поединок любого рыцаря, в то время, как обвиняемый вынужден был драться самостоятельно.14

Личная свобода граждан английского королевства охранялась параграфом 42, который обеспечивал каждому право свободного передвижения по воде и по суше, выезда из государства и возвращения в него.

Но, указывая на эти параграфы Великой Хартии Вольностей, мы не должны забывать в связи с ними и уже отмеченного нами параграфа 34, не оставляющего сомнения, что далеко не все бароны хотели сохранить судебный строй, созданный Генрихом II, решительно устраняя всё то, что шло вразрез с их чисто сословными феодальными интересами. В этом отношении заслуживают внимания и самые знаменитые параграфы Хартии, 39 и 40.

Согласно общепринятому взгляду, эти параграфы являются блестящим завершением приведённых сейчас конкретных статей Великой Хартии Вольностей, торжественным провозглашением общих принципов, сохраняющих всю свою жизненность и силу и в настоящее время, являясь фундаментом т. н. гражданских свобод. «Ни один свободный человек не будет арестован и заключён в тюрьму или лишён имущества или… каким-либо другим способом обездолен, и мы не пойдём против него и не пошлём на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». Так гласит параграф 39 и его дополняет следующий непосредственно за ним параграф 40: «Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них».

Под свободным человеком в параграфе 39 бароны имели в виду прежде всего самих себя, а не всю свободную массу английского населения. Цель ст.39, по мнению Е.В.Гутновой, заключалась в том, чтобы изъять баронов из-под действия обычных королевских судов, поставив в особо привилегированное положение. Такое предположение имеет значительные основания. Даже если мы будем переводить «суд пэров» как «суд равных себе», мы увидим, что требование такого суда содержится в Хартии в п.21,52,56,57,59, т.е. только там, где речь идёт об интересах крупнейших феодалов. Из контекста п.52 и 55 складывается впечатление, что именно 25 баронов, о которых подробно говорится в п.61, и должны выступить в качестве «суда пэров» для решения всех спорных вопросов между королём и подданными.

 Крепостные исключались из  предусмотренных общим правом  привилегий в отношении свободных. Таким образом, термины «свободный  человек» и даже просто «люди  королевства» совершенно естественно для феодального права отстраняли от перечисляемых прав основную массу населения – крепостное крестьянство.

 Лишь гораздо позднее, в XVII – XVIII веках, в разгар политической борьбы в эти параграфы был вложен тот широкий смысл, который сделал их воплощением теоретического принципа. В XVII столетии из параграфа 39 выработался знаменитый  «Habeas Corpus Act», согласно которому каждый англичанин владеет гражданской свободой, поставленной под охрану законов.

Рассчитывая привлечь на свою сторону по возможности более широкие круги английского общества, бароны должны были принять во внимание отдельные интересы каждой из основных его групп. Приводя параграф 20, мы видели, что бароны не забыли даже о самом низшем слое общества – вилланах. Какую роль сыграла в движении 1215 года эта земледельческая масса, мы не знаем, зато мы имеем данные о роли городов и, прежде всего, Лондона. Мы знаем, какое решающее значение имело для исхода движения то, что к движению примкнула столица. И Великая Хартия Вольностей вполне определённо отражает интересы горожан.

   Параграф 12 Хартии, устанавливающий общий совет королевства для разрешения королю щитовых денег и иных пособий и требующий, чтобы эти пособия были не чрезмерны, прибавляет, что это относится и к пособиям, взимаемым с города Лондона и всех других городов и портов. Городские вольности для Иоанна Безземельного и его предшественников всегда являлись источником самых беззаконных вымогательств. Постоянно нарушая их, они заставляли горожан платить им большие суммы за их подтверждение. Это было хроническое бедствие, тяжело отражавшееся на хозяйственном развитии городов,  Великая Хартия Вольностей затрагивала их самые насущные интересы.