Но выдвижение на первый план
jus gentium нe означало прекращения действия
jus civile. Многие его нормы сохраняли свою
силу в новых исторических условиях, и
они отстаиваются юристами как нормы справедливые
и естественные, которые должны и в дальнейшем
получать широкое применение. К числу
норм этого рода классические юристы относили,
например, нормы, устанавливавшие недозволенность
обогащения за счет причиненного другому
лицу ущерба; передачу выгод, приносимых
вещью, тому, кто несет связанные с нею
невыгоды; возможность без ведома другого
лица улучшить, но не ухудшить его юридическое
положение и др. В то же время целый ряд
норм цивильного права сохранил свое практическое
значение, несмотря на то, что их не удалось
свести к понятию jus naturale. Достаточно указать,
в частности, на нормы, устанавливавшие
такие способы приобретения права собственности,
как mancipatio, in jure cessio, usucapio, adjudicatio, которые,
по воззрениям римских юристов, обязаны
своим происхождением не <естественной
очевидности>, а <юридическому искусству>,
и в основе которых лежит не естественное
(naturalis ratio), а цивильное основание (civilis
ratio). В противоположность этому такие
способы приобретения права собственности,
как завладение или приращение, относились
к числу натуральных способов, обусловленных
<естественным ходом вещей>, который
лишь фиксируется, но не создается самостоятельно
положительным правом.
Такое же противоположение естественного
- цивильному, обычного - искусственному
встречается в противопоставлении solutio
как нормального способа прекращения
обязательств - acceptilatio как способу, искусственно
созданному, или в противопоставлении
обязательств натуральных, которые не
могут быть осуществлены принудительно,
но должны быть добровольно исполнены
по чувству справедливости, - обязательствам,
исполнение которых обеспечивалось исковой
защитой.
Зачастую для обоснования тех
или иных правоположений римские юристы
апеллируют к природе самого человека,
на которую они ссылаются, например, в
случаях признания недействительными
сделок, заключенных умалишенными; установления
опеки над лицами, не достигшими совершеннолетия;
запрещения вступления в брак лицам, находящимся
в близких степенях родства, и др.
Наконец, отрицание обязательного
применения торжественной формы во всех
случаях заключения сделок, этого наиболее
значительного препятствия быстрому движению
отношений обмена, и введение понятия
<доброй совести> (bona fidei) с вытекавшим
из него возражением о недобросовестности
(exceptio doli mali) как одним из наиболее сильных
средств борьбы против старых цивильных
прав, сохранявших иногда лишь формальную
силу, также опирались на аргументы, почерпнутые
из арсенала справедливости и естественности.
Итак, ни одна ветвь частного
права не осталась вне пределов критики
под углом зрения соответствия ее норм
принципам aequitas и jus na-turale. Все они подверглись
переработке и изменению в той или иной
степени. Все они приобрели новое содержание,
наиболее приближенное к условиям расцвета
римского рабовладельческого общества,
наиболее приноровленное к целям охраны
рабовладельческой собственности, наиболее
приспособленное к потребностям основанного
на ней развитого частного хозяйства и
частного оборота. Объединенные в единое
целое, они составили общую систему римского
частного права, которую более поздние
римские юристы могли лишь улучшать и
совершенствовать, но к которой они не
могли уже добавить ничего существенно
нового.
3
К исходу классического периода
развития римской юриспруденции, т. е. к
концу III века н. э., процесс разработки
и создания системы римского частного
права в основном закончился. Завершилась
разработка основных правовых институтов
и норм, служивших целям закрепления и
охраны рабовладельческой собственности,
а также целям регулирования и охраны
имущественных отношений рабовладельческого
общества в целом. Оформились и окончательно
выкристаллизовались основные принципы
системы рабовладельческого права, дополненные
детальной разработкой конкретных форм
и способов юридического опосредствования
отношений частного оборота, основанного
на рабовладельческом способе производства
и рабовладельческой собственности.
В этих условиях утрачивает
свое прежнее общественное значение потребность
в таком интенсивном правотворчестве,
которое было столь характерным для деятельности
римских классических юристов. К тому
же дальнейшая централизация политической
власти, связанная с превращением римского
государства в империю, приводит к полному
перемещению в руки императора законодательной
деятельности, ставшей теперь его исключительной
функцией. Все эти обстоятельства приводят
к значительному сужению внешних форм
юридического творчества и к сокращению
официальных возможностей для правообразовательной
деятельности юристов. При этом в первую
очередь значительно ограничивается,
а затем и полностью ликвидируется основная
функция римских юристов - функция respondere.
Если первоначально, в эпоху
доклассической юриспруденции, responsa имели
для суда только консультативное значение
и оценивались с точки зрения их убедительности
и аргументированности, если затем, в эпоху
классической юриспруденции, суждения
юристов, обладавших jus respondendi, приобретали
обязательную силу и, при отсутствии расхождения
во мнениях, применялись на тех же основаниях,
на которых применяется всякая правовая
норма, то в эпоху послеклассической юриспруденции
положение существенно изменяется. Обязательная
сила сохраняется теперь только за суждениями
строго ограниченного круга авторов, сочинения
которых отличались максимальной полнотой
и систематизацией, наиболее приспособленной
к целям практического использования.
Согласно закону о цитировании, изданному
Валентинианом III в 426 г., судья при вынесении
решений мог ссылаться только на сочинения
Папиниана, Павла, Ульпиана, Модестина
и Гая[38], а также сочинения авторов, которые
ими цитировались[39]. Закон устанавливал, что в случае
расхождения во мнениях этих пяти авторов
решение должно соответствовать мнению
большинства, а при равенстве голосов
предпочтение отдается суждению, высказанному
Папинианом[40]. Что же касается остальных авторов,
то их сочинения утрачивают былое практическое
значение и перестают применяться в судебной
и законодательной практике.
Позднее, после издания Уложения
Юстиниана, официальной силы были лишены
также сочинения юристов, упомянутых в
законе о цитировании. Правда, в самом
Уложении были инкорпорированы многочисленные
выдержки из сочинений наиболее выдающихся
юристов, получившие в качестве его составных
частей силу закона. Но вместе с тем в Кодексе
Юстиниана устанавливается, что функция
издания законов и их истолкования принадлежит
всецело и исключительно императору[41]. Тем самым юристы оказались
не только вытесненными из сферы законодательной
деятельности, но и лишенными права производить
обязательное для судьи толкование законов.
Утратив свою былую роль в области
законодательства, юриспруденция послеклассического
периода оказалась неспособной и к созданию
сколь-нибудь значительных литературных
произведений. Литературное творчество
юристов посвящается теперь преимущественно
либо переработке произведений старых
авторов, осуществлявшейся в целях исключения
устаревших мест и более популярного изложения
их содержания, либо описанию и характеристике
законов, изданных императором в самое
последнее время. Из прежних создателей
права (juris conditores) римские юристы, лишенные
какой бы то ни было творческой самостоятельности
и оригинальности, превращаются в компиляторов
сочинений старых авторов и комментаторов
вновь изданных императорских рескриптов.
Если, однако, иметь в виду, что
начиная с конца III века разработка римского
частного права осуществляется не столько
путем образования новых правовых институтов,
сколько путем приведения в определенную
кодификационную систему уже созданных
норм и правил, то станет вполне очевидным
и то значение, которое должен был приобрести
компиляторский характер творчества римских
юристов послеклассического периода.
Кодификационная работа, воплотившаяся
в создании таких законодательных памятников,
как Кодекс Грегориана (Codex Gregorianus - 295 г.)
и изданный вслед за этим в качестве дополнения
к нему Кодекс Гермогениана (Codex Hermogenianus),
которые носили характер частной кодификации,
а также опубликованный в первой половине
V века Кодекс императора Феодосия II (Codex
Theodosianus), требовала умения систематизировать
накопившийся правовой материал соответственно
запросам и потребностям его наиболее
удачного и целесообразного использования
на практике, т. е. именно тех данных, которыми
характеризуется содержание деятельности
римских юристов конца III и последующих
веков. В еще большей степени эти особенности
послеклассического юридического творчества
проявили себя в самом значительном и
грандиозном памятнике римского права
- в Уложении Юстиниана, опубликование
составных частей которого началось в
529 г.
Перед созданной Юстинианом
в 528 г. комиссией, которую возглавил Трибониан
и в состав которой входили также Теофил
и Дорофей, была поставлена задача создать
единое Уложение, которое должно было
включать в себя как нормы законов, так
и основные положения, выдвинутые в сочинениях
классических юристов, с приведением их
в соответствие с потребностями времени
и императорскими конституциями, содержавшими
в себе разрешение некоторых спорных юридических
вопросов.
7 апреля 529 г. издается первая
составная часть Уложения - Кодекс
(Codex Justiniani), для составления которого,
собственно, и была первоначально создана
комисия Трибониана. Содержание Кодекса
составили императорские конституции,
расположенные в хронологическом порядке
и по определенной тематической системе.
После вступления в силу Кодекс приобрел
значение законодательного акта, исключавшего
возможность каких бы то ни было ссылок
на ранее опубликованные кодексы. Однако
впоследствии (16 ноября 534 г.), когда накопились
новые императорские конституции и когда
уже были опубликованы остальные части
Уложения, производится вторичное издание
Кодекса (Codex rереtitае praelectionis), дополненное
конституциями, изданными в период с 529
по 534 г., и приведенное в соответствие
с правилами и нормами, зафиксированными
в дигестах и институциях. Это дошедшее
до нас издание Кодекса Юстиниана состоит
из двенадцати книг, подразделяемых на
тематические титулы, в которых хронологически
располагаются императорские конституции.
Обладая гораздо меньшей, по сравнению
с другими частями Уложения, познавательной
ценностью, Кодекс представляет тем не
менее особый интерес в тех местах, которые
посвящены разрешению спорных юридических
вопросов и созданию некоторых новых институтов
частного права[42].
По характеру использованного
в них материала, а также по содержанию
и системе построения непосредственно
к Кодексу примыкают Новеллы (Novellae или
Novellae leges), представляющие собой сборники
конституций Юстиниана, опубликованных
в период с 535 по 565 г., лишь незначительная
часть которых имеет прямое отношение
к частному праву. Официальное издание
новелл, относящееся к эпохе Юстиниана,
нам неизвестно, и об их содержании мы
можем судить лишь по некоторым сохранившимся
до нашего времени частным сборникам,
составленным во второй половине VI века[43]. Поскольку конституции, изданные
Юстинианом в течение 30 лет, последовавших
за опубликованием старого издания Кодекса,
лишь в единичных случаях разрешают частноправовые
вопросы, они в еще меньшей степени, чем
сам Кодекс, представляют интерес с точки
зрения характеристики дальнейшего развития
римского частного права.
Центральной и наиболее интересной
с теоретико-познавательной точки зрения
частью Уложения Юстиниана являются дигесты,
или пандекты (Digesta sive Pandectae), основное содержание
которых составляют выдержки из сочинений
классических юристов, приведенные в дигестах
с указанием имен авторов, которым эти
выдержки принадлежали, а также произведений,
из которых заимствован данный фрагмент.
Согласно предписанию Юстиниана, комиссия,
составлявшая дигесты, могла использовать
не только сочинения пяти авторов, поименованных
в законе о цитировании, но также и других
классических юристов, если только им
было в свое время предоставлено jus respondendi.
Что же касается выбора конкретных мест
из их сочинений, то он был предоставлен
свободному усмотрению комиссии. По ее
же усмотрению, а отнюдь не в соответствии
с законом о цитировании, должны были устраняться
разногласия между отдельными авторами
и исключаться или видоизменяться те места
из их произведений, которые оказались
устаревшими к моменту разработки дигест.
В результате осуществления этих указаний
Юстиниана и появились так называемые
интерполяции (interpolationes), т. е. новые термины,
а зачастую и новые фразы, включенные в
выдержки из сочинений отдельных юристов
и до сих пор еще полностью не отделенные
от их подлинных высказываний. Примером
интерполяций может служить замена словатермином в
одном из помещенных в дигестах высказываний
Ульпиана[44] или включение в выдержку из сочинений
Павла выражения вместо слов <ех causa fiduciae>[45]. Такого рода интерполяции были
неизбежны, поскольку Уложение, в том числе
и дигесты, предназначались для использования
в качестве действующего закона, к моменту
издания которого передача права собственности
производилась уже не путем манципации,
а путем бесформальной традиции, отношения
по залогу устанавливались не в виде доверительного
перенесения права собственности (ex causa
fiduciae), а в виде обременения вещи, сохранявшейся
за прежним собственником (ex causa pignoris),
и т. д.
В дигестах использованы выдержки
из произведений 39 юристов, начиная с Муция
и кончая Гермогенианом, причем для отбора
соответствующих высказываний было использовано
около двух тысяч сочинений, неполный
перечень которых содержится в Флорентийском
указателе (index Florentinus). Материал распределен
в них по пятидесяти книгам, в основном
с сохранением системы дигест Цельза и
других классических юристов. Каждая книга
подразделяется на тематические титулы
(например о вещах - de rebus, о купле-продаже
- de actionibus empti venditi, о завещаниях - de testamentis
и т. д.), неизвестные только книгам 30 - 32-й,
которые были полностью посвящены вопросу
о завещательных отказах (de legatis). Титулы
в свою очередь делятся на фрагменты и
параграфы с указанием имен авторов каждого
из приведенных высказываний.