Право и закон

С другой стороны, власть есть воля, реализующаяся через законы государства, приказы, указы, постановления и сопровождающаяся угрозой санкции в случае неповиновения. Власть проявляется как способность воли подчинить того, над кем осуществляется власть. Власть возводит свою волю в закон и тем самым утверждает себя. Волеизъявление власти всегда носит групповой, классовый или клановый характер и не совпадает с волеизъявлением населения. Для того, чтобы реализовать волеизъявление большинства (но не всего!) населения, необходим закон.

Закон – это единственное выражение и закрепление потребностей и интересов общества, превращение воли всего народа в общеобязательный регулятор общественных отношений и возведение ее в ранг правил, распространяющихся на все субъекты жизнедеятельности общества. Закон реализуется через власть.

Власть – это воля, осуществляемая в нормах, правилах, запретах, предписаниях. Через закон она устанавливает права и обязанности субъектов общественных отношений, формирует и поддерживает определенный правопорядок, гарантирует защищенность граждан общества от нарушения свобод и других законных прав.

Принуждение – одно из свойств любой власти, но только государственная власть обладает монополией на принуждение с помощью права и аппарата принуждения.

Насилие – подавление воли одного субъекта другим вопреки желанию первого. Правом на принуждение и насилие обладает государственная власть, это одна из функций государства.

Для реализации этой функции власть может использовать как средства убеждения, так и принуждения. Если не приносят должного эффекта средства убеждения, то государство для наведения общественного порядка применяет средства правового принуждения.

Принуждение может принимать различные формы. Основными среди них являются психическое и физическое принуждение. Психическое принуждение несет в себе угрозу применения силы и исполнения наказания и имеет по существу предупредительный характер. Физическое принуждение действует уже как непосредственное применение физической силы, налагающее на человека те или иные ограничения в волеизъявлении, передвижении, свободе выбора местонахождения и т.д. Физическое принуждение опирается на такие специфические орудия и средства власти, как судебное, административное, политическое преследование, а также вооруженную организацию государства (вооруженные силы, полицию, внутренние войска, национальную гвардию, тюремные и исправительные учреждения и т.д.).

Соотношение власти и права является ключевой проблемой в философии права. Право и власть находятся в противоречивом единстве.

С одной стороны, «право не может существовать без власти», т.к. только государственная власть по своей природе способна обеспечить строгую и своевременную реализацию правовых норм и принципов посредством своих правоохранительных учреждений и институтов. С другой стороны, «власть является антиподом права», т.е. враждебна ему21.

Истоки этой враждебности власти праву кроются в глубокой противоречивости власти, в том, что, являясь необходимым и конструктивным элементом организации жизни людей, управления обществом, власть в то же время обладает такими имманентными качествами, которые в процессе утверждения и упрочения власти могут превращать ее в самодовлеющую, авторитарную силу. Эта властная сила способна ущемлять право, превращать его в «служанку» власти, фактически создавая тем самым «неправовую» реальность.

Характерно, что тот, кто отождествляет право и закон, т.е. – право и государство, определяет право как совокупность изданных государством норм, обеспеченных принудительной силой государства. Так, например, в свете марксистско-ленинской доктрины, для которой характерен классовый подход к анализу всех общественных явлений, «право - совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке..., применение которых обеспечивается принудительной силой государства». Приведенное определение, выросшее на почве сталинской диктатуры и сформулированное А.Я.Вышинским на I совещании по вопросам советского государства и права в 1938 г., послужило теоретической основой большей части распространенных в советский период определений права22.

Теоретической базой этой концепции права стали, в частности, основные тезисы ленинской трактовки соотношения права, закона и государства. Понятие «право» Ленин ставил в абсолютную зависимость от понятия «власть»: по его убеждению, пролетариат после 1917 г. мог позволить себе любую «юридическую возможность», оправданную «фактическим переходом власти» в его руки. Надо сказать, что проблему соотношения власти и права Ленин решил для себя еще в 1906 г., когда определил ту форму власти, к которой стремились большевики – диктатуру пролетариата – как «неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть»23.

Таким образом, несложно заметить, что марксистско-ленинский тезис о социально-экономический детерминированности права способен оправдать любой произвол.

Другой же взгляд или подход к разрешению проблемы соотношения государства и права, а вместе с тем – права и закона основывается на иных постулатах. А именно на том, что право как регулятор общественных отношений считается «по меньшей мере относительно независимым от государства и закона или даже предшествующим закону, например, в качестве надисторичного естественного права или в качестве права общественного, исторически и социально обусловленного, распадающегося в объективных общественных отношениях.»

Подобную трактовку проблемы соотношения права и государства, В.А.Четвернин, например, определяет как историко-материалистическую, относящуюся к непозитивистскому типу правопонимания24. Государство в этой схеме – «это не голая монополия силы и не просто наиболее эффективная организация власти на данной территории». Государственный суверенитет, под которым понимается полнота, независимость, исключительность и наибольшая эффективность государственной политической власти, в данной трактовке отражает лишь внешнюю сторону государственности. По своей же сути государство здесь – это организация публичной власти, «производная от объективных социально-экономических и культурно-духовных отношений в обществе, от гражданского общества, от отношений свободного эквивалентного обмена, в которые вступают формально равные, независимые друг от друга индивиды. Это организация власти, вырастающая над гражданским обществом и в соответствии со своим естественноисторическим назначением обслуживающая потребности саморазвивающегося гражданского общества и так или иначе ему подконтрольная».

Понятно, что при таком подходе государство и право признаются институтами не только относительно самостоятельными по отношению к друг другу, но и в равной степени производными от объективно существующих отношений и условий, складывающихся в рамках конкретного гражданского общества.

Право при этом определяется не иначе, как форма выражения свободы в общественных отношениях, «как мера этой свободы, форма бытия свободы, формальная свобода».

В развернутом виде такой подход к праву выражен в исследовании С.А.Емельянова, где автор определяет право как социальный институт, «претендующий на всеобщность и общеобязательность, социальный институт нормативного регулирования общественных отношений в целях разумного устройства человеческого общежития путем определения меры свободы, прав и обязанностей и представляющий собой воплощение в обычаях, традициях, прецедентах, решениях референдумов, канонических, корпоративных, государственных и международных нормах правового идеала, основанного на принципах добра, справедливости и гуманизма и сохранения окружающей природной среды»25.

Что же касается государства, то оно при таком правопонимании не только не рассматривается в качестве творца или источника права, но само представляется повсеместно связанным правом, ограниченным в своих действиях. Оно воспринимается как институт, который – в результате своей законотворческой деятельности – не столько устанавливает, сколько формулирует право, исходя из объективно существующей экономической, социально-политической и иной действительности.

Государство является исключительным творцом и источником законов, но отнюдь не права. Оно монополизирует законотворческую, но вовсе не правотворческую деятельность. При таком подходе становится понятно, что закон (как результат процесса законотворчества) и право (как результат процесса правотворчества) далеко не всегда совпадают.

В соответствии с выводами В.А.Четвернина, который в целом склонен рассматривать право в качестве правового закона, возможны две точки зрения на соотношение права и государства26. Если считать, что право предшествует закону, то это означает, что правовое качество нормы не зависит от официального признания закона, и данная норма считается правовой, если регулирует отношения по принципу формального равенства. Т.е. можно утверждать, что для признания нормы правом не обязательно ее законодательного закрепления. Если же исходить из того, что только государственное волеизъявление «превращает «предправовую материю» в право (а закон, не содержащий этой «материи» правом не является), то...» возникает вопрос о научных критериях, «позволяющих ограничивать «предправовую материю» от произвольного содержания закона». Парадокс ситуации заключается в том, что, если наука находит такие критерии, то справедлива первая точка зрения, если же нет - теория отрицает сама себя.

2.2. Право и закон – юридические основы правового государства

Современное понятие правового государства предполагает достаточно высокий уровень развития права и государственности как таковой. В трактовке В.А.Четвернина, «правое государство – это государство, обслуживающее потребности правового, саморегулирующегося общества, т.е. обеспечивающее режим господства права и создающего надежные гарантии от административного вмешательства в саморегулирующиеся процессы жизнедеятельности общества, защищающее интересы производителей и потребителей социальных благ в рамках общедоступной надлежащей правовой процедуры разрешения споров»27.

Юридическая сущность правового государства заключается в том, что его публичная власть исключает произвол и действует только в соответствии с правом, причем юристы особо подчеркивают, что под правом здесь нельзя понимать закон, который тоже может быть произволом. Следовательно, правовое государство – это прежде всего система разного рода гарантий, защищающих социально-экономические и политические основы общества, а также основные права и свободы личности. С точки зрения современного этапа развития российского общества – это: неприкосновенность и плюрализм прав собственности, самостоятельность и равная мера свободы производителей и потребителей социальных благ «и вообще участников социального обмена – индивидов и их ассоциаций».

Таким образом, понятие правового государства тесно связано со вторым типом правопонимания, ибо предполагается, что государство признает нормы поведения, выработанные гражданским обществом, и подчиняется им. Право здесь, как и все законотворчество, становится формой контроля гражданского общества за государством, формой подчинения государства гражданскому обществу.

В.А.Четвернин выделяет три основных признака правовой государственности. Первый признак – верховенство правовых законов и среди них прежде всего – конституции как основного закона. Этому признаку соответствует собственно правовой компонент, т.е. – социальное регулирование по принципу права (формального равенства участников правоотношений). В правовом государстве конституция должна закреплять минимальную (неотъемлемую, неотчуждаемую) меру свободы индивида в данном обществе (права человека и гражданина) и тем самым устанавливать, что никто – ни частное лицо, ни орган государства – не может посягать на минимальную неотчуждаемую свободу28.

Правоведы особо подчеркивают, что запрещение всего общественно вредного и закрепление равной максимальной свободы всех, исключающей привилегии, должно содержаться именно в конституции и законах, но не в каких-либо иных нормативных актах.

Второй признак правового государства – формально-юридические гарантии свободы, самостоятельности и права собственности как для индивидов, так и для их объединений. Речь в данном случае идет не только об индивидуально-правовом признаке равенства, но и об субъективно правовом признаке, поскольку субъектами права являются не только физические, но и юридические лица – ассоциации.

Третий признак правовой государственности – институционально-правовой компонент, который подразумевает создание системы законодательных (в том числе конституционных), и прочих гарантий «свободы, самостоятельности и собственности».

Выяснив, однако, что правовое государство в своей законодательной деятельности должно руководствоваться правом, мы вновь вынуждены вернуться к вопросу о критериях правовых законов и норм, лежащих в их основе, а также – о самостоятельном действии правовых норм в рамках правового государства.

С точки зрения марксистско-ленинской теории права правовое государство может существовать лишь как государство законности. Однако этот тезис содержит противоречие: с одной стороны, государство может установить, изменить или отменить любой закон, с другой – оно связано им же установленным законом. Кроме того, как показала история, неограниченное право государства принимать любые, угодные воле людей, стоящих у власти, законы, ведет к диктатуре. Собственно, с этой точки зрения обвинять советское государство, или по крайней мере его основателей, в демагогии нельзя, поскольку еще Ленин предсказывал, что социалистическое государство – вплоть до полного уничтожения классов – должно быть государством диктатуры пролетариата, т.е. – государством узаконенного насилия.

Что же касается моральной стороны этого вопроса, то стремление подвести моральную основу под отдельные законы или все законодательство той или иной страны – дело, безусловно, благородное. Однако, человечество может только мечтать о том, чтобы все принимаемые государством законы опирались на принципы морали. К сожалению, это не всегда и не в каждой стране случается. Ярким подтверждением этому может служить законодательство фашистской Германии, фашистской Италии и ряда других тоталитарных государств.

В то же время связанность государства, законодателя представлениями общества о справедливости, как полагает В.А.Четвернин – «один из важнейших аспектов демократической правовой государственности», которое и является условием «легитимности законодательства и, в частности, конкретных законов». Вместе с тем, исследователь поддерживает ту точку зрения, что проблема юридичности закона и связанности государства правом отнюдь не исчерпывается требованиями легитимности29.