Здравомыслов А.Г

Здравомыслов А.Г.

Введение

Имя А.Г. Здравомыслова широко известно не только в России, но и за рубежом. Он - выдающийся российский ученый, крупный организатор науки и образования, основатель ряда наиболее влиятельных научных школ в социологии, участник Великой Отечественной войны. Он зарекомендовал себя в кругах мировой научной общественности как теоретик социологии конфликта, как специалист по социологической теории и методологическим проблемам современной социологии. Он был одним из основателей Института социологии Российской академии наук. Автор более 300 научных работ, в том числе 49 книг и брошюр. Им выпущена в соавторстве фундаментальная и наиболее полная в истории отечественной социологии хрестоматия «Общая социология. Хрестоматия» (2006 г.). Значительная часть его публикаций переведена на европейские языки. В 1993 г. Он стал одним из основателей Сообщества профессиональных социологов (СоПСо), в том же году он был избран Пожизненным членом Международной социологической ассоциации. Он принимал активное участие в подготовке аналитических докладов для Администрации Президента РФ, депутатов Государственной Думы РФ, ряда министерств и ведомств федерального уровня. Полученные им совместно с коллегами научные результаты широко используются при решении конкретных вопросов социальной политики и ее планировании в регионах Российской Федерации и в целом по стране. Большую исследовательскую работу в области социологии А.Г. Здравомыслов активно сочетает с научно-педагогической деятельностью. Им издан учебник по социологии конфликта для студентов и аспирантов социологических факультетов высших учебных заведений, который неоднократно переиздавался. Им подготовлены более 20 кандидатов и докторов наук. В настоящее время является профессором кафедры общей социологии Государственного университета – Высшая школа экономики.

1. Начало научной биографии

Здравомыслов Андрей Григорьевич родился в 1928 г. Его научная биография началась, когда он учился на четвертом курсе философского факультета Ленинградского университета (1952). Одним из педагогов этого факультета была Зоя Михайловна Протасенко, она вела у них семинар по истории марксистско-ленинской философии. Первый его доклад, который он запомнил как нечто серьезное, обсуждаемое, был доклад на этом семинаре по проблеме, связанной с переходом об абстрактного к конкретному и, наоборот – от конкретного к абстрактному. Известный тезис марксисткой методологии о движении мысли в процессе познания Здравомыслов развернул в некий текст, написанный от руки и куда-то исчезнувший потом. Зоя Михайловна его похвалила, и это было первое осознание того, что, может быть, его научные интересы и состоят в том, чтобы двигаться в рамках теории, в рамках осмысления сложных методологических вопросов. Правда, на пятом курсе наступил некоторый перерыв в теоретических поисках, потому что он очень активно включился в общественную деятельность, причем минуя факультетские инстанции. Райком комсомола «бросил его» на трудный участок – на ткацко-красильную фабрику имени Желябова, где женским молодежным коллективом он был избран секретарем комитета комсомола. Андрей Григорьевич год там проработал, и перед ним открылись, как ему тогда представлялось, большие перспективы, связанные, с тем, что можно было через райком комсомола дальше двигаться в горком комсомола и т.д. и утверждаться на этом поприще. Но тут у него были проблемы: во-первых, он еще не был тогда членом партии. Когда Здравомыслов обратился в первичную организацию, его друзья проголосовали против того, чтобы дать ему надлежащую рекомендацию. Райкомовцы сказали ему, что он был глуп, поскольку не обратился к ним непосредственно. Они говорили, что сначала надо было «проработать этот вопрос сверху», и тогда бы он получил все, что он хотел. На пятом курсе он встал перед выбором. К этому времени он написал дипломную работу, которая ему совершенно не нравилась, она была о книжке Сталина «Экономические проблемы социализма» и представлялась ему гораздо ниже того уровня, который был уже на четвертом курсе представлен. Может быть, это было связано с самим материалом, с его установками и… Ну, мало ли там с чем. Перед ним стоял выбор: идти в аспирантуру сразу же после учебы, – и некоторые его друзья выбрали именно этот путь – или… В общем, ему казалось, что надо еще что-нибудь поделать, совращаться в гуще жизни, так сказать. Сам опыт работы на ткацко-красильной фабрике оказался для него первым опытом социологического наблюдения. Правда, в то время они еще не пользовались такими словами. Фабрика – это была другая жизнь, другие характеры, другие персонажи, что было очень интересно. Это был 53-й год. В этот год умер И.В. Сталин, и вся фабрика буквально рыдала по этому поводу, а некоторые фабричные комсомолки ездили в Москву на крыше вагона, чтобы участвовать в похоронах! Ну, по счастью, их там не раздавили, слава богу! Они вернулись обратно целыми и невредимыми. Получив в 1953 году диплом преподавателя диалектического и исторического материализма и истории философии, он решил, что он не будет дальше действовать в комсомольском русле, а пойдёт преподавать. Поскольку в Ленинграде не было преподавательских мест, он поехал в Караганду по направлению Министерства высшего образования и проработал там три года в Карагандинском горном институте – сначала заведующим кабинетом, а потом преподавателем кафедры марксизма-ленинизма и, заодно, преподавателем вечернего университета. Надо сказать, что все это к научной работе имело очень слабое отношение. Тогда он принял сознательное и твердое решение, что, отработав три года, возвращается в аспирантуру ЛГУ, и это Здравомывслов и осуществил. В Караганде он довольно много занимался историей философии, историей социальной мысли, штудировал классиков, в том числе труды Гегеля и Канта. И в 1956 году вернулся на факультет с притязанием поступить в аспирантуру вполне хорошо подготовленным, с точки зрения формальных и неформальных требований. Когда он вернулся на факультет в 56-м году, обстановка радикально изменилась в сравнении с тем, какой она была в 53-м. Дело в том, что на факультете появились новые люди, вернулись из ссылок и лагерей репрессированные, они были вновь допущены к преподаванию. Среди них были, например, Моисей Вульфович Эмдин и Лазарь Осипович Резников, профессора очень сильные в области логики и теории познания. Особенное влияние на него оказали контакты с Лазарем Осиповичем Резниковым, который учил его примерно следующему: если Вы хотите заниматься научной работой, то нужно найти точку приложения сил и сосредоточиться именно на этой точке, не разбрасываясь на рассуждения о том, о сем, о слишком широких вещах. Нужно отыскать некоторую точку и сосредоточить свои интеллектуальные усилия в этой области. Это была очень важная методологическая установка, которую он попытался реализовать, когда выбирал тему своей кандидатской диссертации. Руководителем у него был Василий Павлович Рожин в то время зам. декана философского факультета. Василий Павлович вполне одобрил выбранную им тему о проблеме интереса в марксистской социологии.

2. Диссертация «Проблема интереса  в социологической теории» в  1964 г.

Здравомыслов написал диссертацию на эту тему, которая в 1964 году издательством Ленинградского университета была (после определенной доработки) опубликована в виде книжки с названием, «Проблема интереса в социологической теории». Здравомыслов думал, что эта книжка оказалась одной из долгожительниц в составе научной социологической литературы того времени, потому что даже в этом году видел ссылки на эту работу. В ходе подготовки диссертации, как ему казалось, ему удалось проблематизировать понятие интереса, выяснить его основные смыслы, выстроить некоторую логику и сопоставить интерпретацию интереса в разных контекстах, в истории социологии, в контексте ранней марксистской мысли в целом, в политическом дискурсе и в той сфере мысли, которую они тогда называли, буржуазной социологией. Защита диссертации состоялась на философском факультете в самом начале 1960 года. Это было своего рода событие, отмеченное достаточно острой полемикой и с первым официальным оппонентом А.Г. Харчевым и с другими членами Ученого совета. Достаточно сказать, что на этой защите выступали В.П. Тугаринов, М.В. Эмдин и еще несколько человек. А.Г. Харчев критиковал его за слишком широкую трактовку категории интерес, В.П. Тугаринов за уклон в сторону объективизма – по его мнению интерес – категория психологическая. Позиция А.Г. Здравомыслова состояла в определении двойственной и переходной – объективно-субъективной – природе интереса, который выступал в качестве основной причины социального действия: «Ничто великое в истории не совершается помимо интереса» – так говорил Гегель. И в содержание интереса, входит нечто такое, что выходит за пределы намерений, – это тоже мысль Гегеля. Для него же главной проблемой было – почему люди, побуждаемые интересами, действуют подчас вопреки этим интересам? Таким образом он подошел к идее многоплановости, сложности и неоднозначности мотивации поведения, что впоследствии приобрело новый смысл при изучении эмпирической картины отношения молодых рабочих к труду. Этот этап работы имел еще и то значение, что именно тогда он основательно познакомился с основными идеями американской социологии – с теорией социальной причинности Мак-Ивера, с теорией ценностей и с основными идеями теории социального действия Т. Парсонса. Эта теоретическая работа имела для него самые серьезные последствия.

3. Работа в Лаборатории социологических  исследований 1960 г.

Дело в том, что в конце 1960 года встал вопрос о создании Лаборатории  социологических исследований на философском  факультете ЛГУ. Здравомыслова пригласили руководить этой лабораторией, он дал согласие, но партбюро факультета выступило почему-то против его кандидатуры и тогда руководителем был назначен В.А. Ядов, который тогда работал, кажется, доцентом на кафедре диалектического и исторического материализма. Но Здравомыслов тогда не придавал особого значения должностным позициям. Ему было интересно само дело – совершенно новое и неизведанное. Возможность работать в лаборатории освобождала от рутины преподавательской деятельности. К тому же с В.А. Ядовым – тогда еще просто Володей – они были знакомы уже давно: он закончил этот же факультет годом раньше Здравомыслова- в 1952 году. Их лаборатория стала довольно скоро своего рода центром интеллектуального притяжения. Но пойдем по порядку. Кто в ней работал? Первыми сотрудниками лаборатории после его и Ядова – стали Вера Васильевна Водзинская, Азалия Алексеевна Киссель, Борис Владимирович Орнатский, Эдуард Викторович Беляев и Анатолий Софронович Шаин. Затем к ним присоединились Вера Николаевна Каюрова, Сергей Исаевич Голод и Галина Иосифовна Саганенко. Все эти люди (за исключением А. Шаина) остались в социологии, хотя судьба их сложилась по-разному. (В.Н. Каюрова, Б.В. Орнатский и В.В. Водзинская уже ушли из жизни). Как они работали? Им сказали: вот мы даем вам лабораторию – и это тоже практически был карт-бланш, – а вы что хотите, то и делайте. Но они открывали лабораторию и предоставляем вам этот шанс потому, что они все не удовлетворены состоянием социального мышления, абстрактными фразами, абстрактными постановками вопросов – вы должны делать что-то конкретное. Первое, на чем они учились собирать эмпирический материал, это было обследование бюджета времени одного из цехов (цех штампов и приспособлений) Кировского завода, в котором, кстати, работал квалифицированным шлифовщиком Виктор Шейнис – ныне известный политический деятель – депутат Государственной думы. До завода он был студентом исторического факультета, и был он направлен на завод на исправление в рабочий коллектив, повидимому, за инакомыслие. Они отобрали 100 работников этого цеха, дали им дневники для недельного заполнения, а потом собрали это все, проанализировали, и составили таблицы распределения недельного бюджета времени рабочих этой группы. При этом они проанализировали зависимость бюджета времени от таких факторов, как пол, возраст, уровень образования и т.д., и т.п. Там был ряд, говорил Здравомыслов, эмпирических открытий, которые сейчас, как и почти все, что делается в социологии в эмпирическом плане, уже становится банальностью. Например, было зафиксировано неравное распределение времени, уходящего на домашний труд, между мужчинами и женщинами. Они выяснили, что в целом по нашему массиву женщины затрачивают в три с половиной раза больше времени на домашний труд, чем мужчины. И теперь можно говорить, что они, так сказать, первыми приступили к гендерным исследованиям. Они опубликовали этот материал, вся лаборатория была включена в авторский коллектив. Встал вопрос – чем заниматься дальше? Ну, и как-то в коридоре, в разговоре между Здравомысловым и Ядовым на философском факультете, на Менделеевской линии, кто-то из них сказал: «Давай заниматься отношением к труду молодых рабочих». Логика рассуждений примерно была такова: труд в сфере материального производства – наиболее массовидная форма деятельности, в перспективе – согласно марксистской точке зрения – труд превратиться в первую жизненную потребность. Но это – отдаленный идеал. А какова реальность? Каково отношение к труду нынешней рабочей молодежи? Какова дистанция между реальностью и идеалом? – так они формулировали проблему для себя.

4. Первая «совместная книга»  – «Человек и его работа»  1967 г.

И по мере того, как они входили  в тему и знакомились с жизненными биографиями рабочих и их реальной ситуацией, они все более основательно погружались в действительность. В общем, из этого разговора выросла  в конце концов книга «Человек и его работа» (издана в 1967 г., а первые публикации относятся к 1962 году). Это был огромный труд всего этого коллектива и многих других, кого они привлекали на платных и бесплатных основаниях. В те времена привлекали студентов для опросов, для обработки материала, для перфорирования – они работали тогда на перфокартах, познакомились с этой техникой – счетными машинами того времени. Для них уже это неведомое прошлое. Их массив, образованный по самым строгим критериям теории выборочного исследования, составил 2665 человек. Из этого числа 42% выразили удовлетворенность своей работой, которая фиксировалась несколькими позициями в нашей анкете (она разрабатывалась по меньшей мере года полтора), 18% – выразили неудовлетворенность и 40% – ни то, ни се. Способ сопоставления ответов на вопросы анкеты назывался методом логического квадрата. По мнению Здравомыслова, он более никем не использовался в дальнейшей практике опросов в силу его трудоемкости. Эмпирические данные, полученные в результате их исследования, были многократно проанализированы по разным параметрам. В ходе этой работы были построены первые социологические теоретические конструкции, связанные с тем, что нужно понимать под факторами влияния на отношение к труду. Была проведена аналитическая работа по расчленению самого этого понятия – отношение к труду. Они различили три аспекта этого понятия – собственно «работу», которая осуществляется в конкретных производственных условиях, «профессию» и «труд» как нравственную, социальную ценность. В полемике вокруг их данных и того, как они их истолковали, центральное место занял вопрос о соотношении зарплаты и содержания труда. Они полагали, что содержание труда имеет более сильное мотивирующее значение для работника в сравнении с заработком. Более реалистические социологи, в частности, В.Н. Шубкин, их критиковали за этот вывод. Шубкин считал, что главным источником неудовлетворенности трудом было несоответствие между уровнем и характером образования молодежи и структурой рабочих мест. Это направление предлагало больше внимания обратить на техническую оснащенность рабочих мест и сократить расходы на образование. Здравомыслов же полагал, что превышение интеллектуального запаса над непосредственными требованиями производства станет важным фактором социальных изменений. Неудовлетворенность трудом вряд ли стоило рассматривать в качестве негативного момента, она станет побудительной силой более широкого круга преобразований в обществе. Эта дискуссия продолжается и поныне в социологии труда. Что касается соотношения заработной платы и содержания трудовых функций, то это вопрос, на их взгляд, усложняющийся тем обстоятельством, что пределы дифференциации зарплаты и содержания труда в советском обществе были очень разными. Если сравнить эти два параметра в те советские времена, (а, может быть, и в нынешние) то окажется, что вариабельность содержания труда гораздо больше, чем вариабельность зарплаты. Поэтому они и сочли, что положение о приоритете содержания труда над заработком в детерминации отношения к труду является нашим эмпирическим открытием, и стояли на этой точке зрения. Но во всем этом опыте присутствовала и другая сторона дела, выходящая за пределы нашего эмпирического материала и связанная с состоянием советской социологии, с состоянием общественной науки в целом и с борьбой нарождающегося социологического мышления с догматическим философским подходом. Когда пошли первые публикации по исследованию, а затем вышла из печати книга (1967 г.), на ихобрушился поток критики, суть которой заключался в том, что «это не марксизм, извините, а позитивизм, что такие работы вообще публиковать не следует и нельзя поддерживать это направление». Они оказались как исследовательский коллектив на грани существования. Согласно версии Здравомыслова, их спасло одно, на первый взгляд, незаметное обстоятельство: они оказались достаточно разумны, чтобы включить в состав редакционного коллектива декана философского факультета В.П. Рожина. Профессор Рожин, конечно, сам не занимался аналитической и эмпирической работой, однако он дал им, так сказать, возможность работать, обеспечил легитимное прикрытие. Он в общем-то добился и того, что областной комитет партии не препятствовал исследованию. Здравомыслов сам разговаривал с секретарем областного комитета партии по идеологии, покойным Г.А. Богдановым, который дал добро на нашу анкету и помню нервную атмосфере и ответственность этой встречи. Вы и не представляете, что это значило в те времена, когда «пропускают» анкету для рабочего, рассчитанную минут на сорок заполнения, связанную с разными сторонами жизни, с возможностью негативных оценок различного рода. Это было вообще-то достаточно мужественной акцией не только создать, но поддержать и пропустить этот документы, которые открывали возможности критического мышления и вербализации для исследователя и исследуемого. Поэтому он считает, что это было совершенно правильно, что они включили Рожина в авторский коллектив. Затем, возможно благодаря этому обстоятельству, на одном из собраний Академии наук СССР не кто иной, как вице-президент Академии Наук, профессор Константинов Ф.М. обронил небрежно фразу, что «это (имелась в виду наша книжка) марксистская работа». Ну, после того, как Константинов сказал, голоса некоторых других наших оппонентов уже не имели особого значения. Конечно, на ленинградском уровне, они (оппоненты) очень активно продолжали действовать, но так сказать, поезд уже ушел. А книга между тем оказалась переведенной в Польше, в США и в ГДР, на три языка зарубежных, причем не через «Прогресс», не через наши внутренние издательства и не по нашей инициативе. Она была признана достойной того, чтобы ее сразу же в течение двух-трех лет перевели разные издательства, и благодаря этому В.А. Ядов и ваш покорный слуга стали в социологическом мире довольно знаменитыми людьми. Надо сказать, что когда лаборатория организовалась и существовала, у нас всех было там очень много разнородных функций. Здравомыслов сказал только об исследовательской стороне дела, но были и другие моменты формирования сообщества. Одним из первых их гостей был Живко Ошавков – болгарский социолог, который провел у них несколько недель, знакомился со всеми их материалами и сказал, что это очень интересно, очень важно, и, таким образом они получили, если угодно поддержку от представителя социалистических стран. После этого, в 61-м году, приехала группа американцев во главе с Робертом Мертоном. Они им прочли лекцию о том, что такое социология, но они уже кое-что знали и могли дискутировать с ними достаточно профессионально эти вопросы. А в 64-м году приехал и Талкотт Парсонс, он потом написал статью в «Американском социологе» о том, что он не ожидал, что тут есть такие ребята, и появляется профессиональная социология. С Мертоном Здравомыслов разговаривал уже много-много лет спустя об этом его визите в Ленинград, и он рассказал ему, почему в принципе этот визит состоялся: было ясно, что все-таки социология в Советском Союзе уже существует, и они поехали, уже получив информацию о том, что да, есть такая. Они сделали турне по городам Союза и убедились в том, что они кое-что могут делать. Это была середина 60-х годов. В 1964 году, может быть, даже раньше, в Ленинград приехал американский социолог Джордж Фишер. Здравомыслов ему рассказал о публикации своей книги «Проблема интереса в социологической теории», где было написано кое-что и про теорию социального действия Парсонса, а именно, изложено, как он относится к его теории мотивации и т.д. Фишер говорит: «Давай мне книжку, я сейчас поеду к Парсонсу и ему изложу это все дело», ну, так и произошло. В общем, удивительным для него было то, что Парсонс откликнулся на эту публикацию своим письмом, довольно любопытным. Он оценил его взгляды как недогматические, не отвергнул, а сказал, в том духе, что «очень интересные вещи вы написали, хотя они на разных точках зрения стояли», и «Андрей Генадьевич готов продолжать дискуссию» – что-то в этом духе. Парсонс выразил желание, чтобы он приехал в США в качестве представителя Советской Социологической Ассоциации. Но это его предложение так и не осуществилось В то время Парсонс возглавлял Комитит АСА по связям с социологами СССР. Но позже Исполком АСА принял решение о нецелесообразности существования такого комитета.

5. Публикацией книги «Потребности, интересы, ценности» (1986)

Здравомыслов изучал проблематику социальной политики. Тогда ему удалось найти новый подход к социальной дифференциации в советском обществе. Подход опирался не на идею собственности на средства производства, не на идею статусной дифференциации в рамках производства и вне его, а на уровень развития и характер потребностей во вновь создаваемых благах. Можно сказать, что в ходе работы над этой темой Здравомыслов сформулировал «закон социального структурирования потребностей», который применим не только к плановой системе хозяйствования, но и к рыночным отношениям. Эта теоретическая конструкция была опубликована в его книге «Потребности, интересы, ценности». В этой книге ему удалось обосновать целый ряд социологически значимых идей. Центральной была идея тройственной детерминации социального действия. Вслед за Т. Парсонсом многие социологи утверждают, что социальное действие определяется смыслом, который заложен в культуре и который обнаруживается в мотивации социального действия и в выборе альтернатив, предлагаемых определенной ситуацией. Здавомыслов же обратил внимание на триаду категорий, детерминирующих социальное действие. Потребности и интересы взаимодействуют друг с другом на разных уровнях (индивида, группы, социума, общества), но лишь достигая ценностного выражения, превращаются в активные детерминанты социального действия. Эта теоретическая конструкция была им предложена как ориентир для социологии вообще и для советской социологии в частности в статье «Социология: проблемы и перспективы», опубликованной в «Правде» (23.09.1983)». Возможно, что с разработкой этих категорий связаны перспективы развития социологической теории и на современном этапе. В теоретическом плане он расценивает эту книгу как его главный итог работы в качестве старшего научного сотрудника ИМЛ. Возможно, что сейчас надо было бы эту книгу переработать, но, как это ни странно, не столь существенно, как это могло бы представиться.

6.Возглавил кафедру философии  в Таврическом дворце – в  Ленинградской Высшей партийной  школе

В 1964 году Владимир Александрович  уехал в Англию на несколько месяцев  – месяцев девять он там был, а  Здравомыслов уехал в 65-м году на весь год в Кению. Это не было связано особенно с его научными притязаниями, это была преподавательская деятельность. Тем не менее для него был очень интересен этот опыт, и не столько потому что Африка – это экзотика, сколько оказалось, что он может посмотреть из другой страны, из другой части мира на то, что происходит в нашем обществе и как это все воспринимается! Для него такая возможность была чрезвычайно важной, потому что это был первый его выезд за границу. Ему было 36 лет. Он целый год прожил в городе Найроби, а потом вернулся и стал работать над рукописью книги «Человек и его работа». Они были включены все, активно писали и рисовали (вместе с С. Голодом) очень интересные графики на миллиметровке. Время шло. В лаборатории в конце 60-х произошли некоторые внутренние процессы. По его мнению, именно в это время Ядов говорил ему, что он сомневается в перспективах чисто социологического направления работы, и склоняется в сторону социальной психологии, будет заниматься установками и аттитюдами. Но он думал, что все-таки какие-то формы социологической деятельности должны продолжаться.

И тут ему предложили возглавить кафедру философии в  Таврическом дворце – в Ленинградской  Высшей партийной школе. Он долго  колебался – идти, не идти – все-таки он уже тогда в системе Академии наук работал. В конце концов, он решил, что ладно, пойдёт он в эту партийную школу и более основательно поймёт, в чем состоят политические интересы правящей элиты. Ему действительно был интересен процесс реализации власти и формирования этих кадров. Здравомыслов, правда, поставил условие – чтобы на этой кафедре была создана лаборатория социологических исследований; ну, не лаборатория, а просто социологическая группа. И вот тут-то как раз он стал работать с Борисом Докторовым, Олегом Божковым, Ларисой Абрамовой и Тамарой Аббисовой. С этими людьми они пытались заниматься партийной социологией. Что они сделали? Они тоже там начали с бюджета времени партийных работников. Провели обследование в нескольких районных комитетах партии. Но это все было под контролем орготдела Областного комитета партии. Его куратором был такой замечательный в своем роде человек, которого звали Борис Константинович Алексеев. Он его никогда в своей жизни не забудет, он как бы был посредником между ним и партией в лице обкома. В 69-м году Здравомыслов допустил одну непростительную ошибку – с точки зрения любых критериев: своих собственных интересов, правил игры и т.д. Вы знаете книжку, которую оннаписал, «Методология и процедура социологических исследований»? Там в качестве примера приведены данные о бюджете времени партийного работника в табличной форме. Эта публикация была нарушением норм партийных отношений… Он подозревал, что делаю что-то не то, честно говоря, но… Андрей Григорьевич даже не знал, насколько это может быть не то. В то же время, он решил для себя так: он должен руководствоваться, в конце концов, критериями научного знания. И если так поставить вопрос, то можно ли говорить, что, с точки зрения науки, он наношу какой-нибудь вред партии и правительству? Он считал, что нет, не наношу. Но оказалось, он нарушил инструкцию! Которой он не знал, потому что это была хотя и писаная, но тайная инструкция. И вот вышеупомянутый Б.К. Алексеев пригласил его в свой кабинет в Смольном и показал мне эту инструкцию, держа ее в своих руках. В ней было написано черным по белому, что методы партийной работы не могут раскрываться никем, никогда и т.д. А эта таблица о бюджете времени партийного работника, о соотношении его времени на телефонные разговоры, заседания, встречи с людьми и выезды в коллективы, это, бесспорно, составные части технологии партийной работы. Алексеев ему сказал, что он вынужден, так сказать, передать мне мнение или решение вышестоящих инстанций, что его не вызывают на бюро обкома партии и выговор ему не выносят за это дело, но просто прекращают с ним, так сказать, всякие отношения. Деятельность его на партийном поприще на этом закрывалась. При этом у него все-таки был выбор.