Восстание масс

Хосе  Ортега-и-Гассет

Восстание масс

I. СТАДНОСТЬ (ФРАГМЕНТ)

Толпа - множество - «масса». Общество всегда было подвижным единством  меньшинства и массы. Меньшинство  – совокупность лиц, выделенных особо; масса – не выделенных ничем. Масса  – это средний человек.

В сущности, чтобы ощутить массу  как психологическую реальность, не требуется людских скопищ. По одному-единственпому человеку можно  определить, масса это или нет. Масса – всякий и каждый, кто  ни в добре, ни в зле не мерит  себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Представим себе, что самый обычный человек, пытаясь мерить себя особой мерой – задаваясь вопросом, есть ли у него какое-то дарование, умение, достоинство, – убеждается, что нет никакого. Этот человек почувствует себя заурядностью, бездарностью, серостью. Но не массой.

Говоря об «избранном меньшинстве», Ортега говорит, что избранные –  не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно. И, конечно, радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить – это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя.

Таким образом, деление общества на массы и избранные меньшинства  – типологическое и не совпадает  ни с делением на социальные классы, ни с их иерархией. Но внутри любого класса есть собственные массы и  меньшинства.

Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь  насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и  навязывают ее всем и всюду. Как говорят  американцы, отличаться – неприлично. Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, кто думает не так, как все, рискует стать отверженным. Сегодня весь мир становится массой.

V. СТАТИСТИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В этой работе я хотел бы угадать  недуг нашего времени, нашей сегодняшней  жизни. И первые результаты можно обобщить так: современная жизнь грандиозна, избыточна и превосходит любую исторически известную. Но именно потому, что напор ее так велик, она вышла из берегов и смыла все завещанные нам устои, нормы и идеалы. Решение жизненного пути зависит от характера общества, его склада, или, что одно и то же, от преобладающего типа людей. Сегодня преобладает масса и решает она. У власти – представители масс. Они настолько всесильны, что свели на нет саму возможность оппозиции. Государство, правительство живут сегодняшним днем. Они не распахнуты будущему, не представляют его ясно и открыто, не кладут начало чему-то новому, уже различимому в перспективе. Словом, они живут без жизненной программы. Не знают, куда идут, потому что не идут никуда, не выбирая и не прокладывая дорог.

Масса – это те, кто плывет по течению и лишен ориентиров. Поэтому  массовый человек не созидает, даже если возможности и силы его огромны.

Но откуда возникли все  эти толпы, захлестнувшие сегодня  историческое пространство?

Три поколения подряд человеческая масса росла как на дрожжах  и, хлынув, затопила тесный отрезок  истории. Достаточно, повторяю, одного этого факта, чтобы объяснить  триумф масс и все, что он сулит. Головокружительный рост означает все новые и новые  толпы, которые с таким ускорением извергаются на поверхность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой. И в результате современный средний европеец душевно здоровее и крепче своих предшественников, но и душевно беднее.

XIX век создал новую породу людей – мятежную массу – и теперь она угрожает тем основам, которым обязана жизнью. Жизнь съежится. Сегодняшний избыток возможностей обернется беспросветной нуждой, скаредностью, тоскливым бесплодием. Поэтому так важно вглядеться в массового человека, в эту чистую потенцию как высшего блага, так и высшего зла.

 

VI. ВВЕДЕНИЕ В АНАТОМИЮ  МАССОВОГО ЧЕЛОВЕКА

Человек, который намерен сегодня  возглавлять европейскую жизнь, мало похож на тех, кто двигал XIX век, но именно XIX веком он рожден и вскормлен.

Какой представлялась жизнь той человеческой массе, которую в изобилии плодил XIX век? Прежде всего и во всех отношениях – материально доступной. Экономические перспективы среднего сдоя становились день ото дня все шире. С каждым днем росло чувство надежности и собственной независимости, комфорта и общественного порядка. Жизнь катится по надежным рельсам, и столкновение с чем-то враждебным и грозным мало представимо.

Контраст будет еще отчетливее, если от материального перейти к  аспекту гражданскому и моральному. С середины прошлого века средний человек не видит перед собой никаких социальных барьеров. С рождения он и в общественной жизни не встречает рогаток и ограничений.

Три начала сделали возможным этот новый мир: либеральная демократия, экспериментальная наука и промышленность. Два последних фактора можно объединить в одно понятие – техника.

Девятнадцатый век был  революционным по сути в том, что  он поместил огромную массу общества в жизненные условия, прямо противоположные  всему, с чем средний человек  свыкся ранее.

Тот мир, что окружает нового человека с колыбели, не только не понуждает его к самообузданию, не ставит перед ним никаких запретов и ограничений.

Действительно, видя мир  так великолепно устроенным и  слаженным, человек заурядный полагает его делом рук самой природы и не в силах додуматься, что дело это требует усилий людей незаурядных. Еще труднее ему уразуметь, что все эти легко достижимые блага держатся на определенных и нелегко достижимых человеческих качествах.

Психологический рисунок  сегодняшнего массового человека: эти две черты – беспрепятственный рост жизненных запросов и врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Обе черты рисуют весьма знакомый душевный склад – избалованного ребенка.

VIII. ПОЧЕМУ МАССЫ ВТОРГАЮТСЯ  ВСЮДУ, ВО ВСЕ И ВСЕГДА НЕ ИНАЧЕ КАК НАСИЛИЕМ

Когда для заурядного человека мир  и жизнь распахнулись настежь, душа его для них закрылась наглухо. И я утверждаю, что эта закупорка  заурядных душ и породила то возмущение масс, которое становится для человечества серьезной проблемой.

Массовый человек ощущает себя совершенным.

Речь не о том, что массовый человек  глуп. Напротив, сегодня его умственные способности и возможности шире, чем когда-либо. Но это не идет ему  впрок: на деле смутное ощущение своих  возможностей лишь побуждает его закупориться и не пользоваться ими.

Массовый человек разучился  слушать. Зачем, если все ответы он находит  в самом себе? Не осталось такой  общественной проблемы, куда бы он не встревал, повсюду оставаясь глухим и слепым и всюду навязывая свои «взгляды».

Но разве это не достижение? Разве  не величайший прогресс то, что массы  обзавелись идеями, то есть культурой? Никоим образом. Потому что идеи массового  человека таковыми не являются и культурой  он не обзавелся.

XI. ВЕК САМОДОВОЛЬНЫХ НЕДОРОСЛЕЙ

Итак, новая социальная реальность такова: заурядность, прежде подвластная, решила властвовать. В социальном плане  психологический строй этого  новичка определяется следующим: во-первых, подспудным и врожденным ощущением  легкости и обильности жизни, лишенной тяжких ограничений, и, во-вторых, вследствие этого – чувством собственного превосходства и всесилия. Привычка ощущать превосходство постоянно бередит желание господствовать. И массовый человек держится так, словно в мире существует только он и ему подобные, а отсюда и его третья черта – вмешиваться во все, навязывая свою убогость бесцеремонность.

И снова я с тяжелым  сердцем вынужден повторить: этот новоявленный варвар, с хамскими повадками –  законный плод нашей цивилизации, и  в особенности тех ее форм, которые возникли в XIX веке.

Это тип человека, который живет, дабы делать то, что хочется. Обычное  заблуждение маменькина сынка. А  причина проста: в семейном кругу  любые, даже тяжкие проступки остаются, в общем-то, безнаказанными. Семейный очаг – это тепло искусственное, и здесь легко сходит с рук то, что на вольном воздухе улицы имело бы весьма пагубные последствия, и в самом скором времени. Но сам-то недоросль уверен, что может повсюду вести себя как дома, что вообще нет ничего неизбежного, непоправимого и окончательного. И потому уверен, что может делать все, что хочет.

XIII. ГОСУДАРСТВО КАК  ВЫСШАЯ УГРОЗА

В хорошо организованном обществе масса  не действует сама по себе. Она существует для того, чтобы ее вели, наставляли и представительствовали за нее, пока она не перестанет быть массой или по крайней мере не начнет к этому стремиться. Но сама по себе она осуществлять это не способна. Ей необходимо следовать чему-то высшему, исходящему от избранных меньшинств. Единственное, что может спасти Европу, – вновь откроется, что человек, хочет он того или нет, самой природой своей предназначен к поискам высшего начала. Кто находит его сам, тот избранный; кто не находит, тот получает его из чужих рук и становится массой.

Действовать самовольно означает для  массы восставать против собственного предназначения, а поскольку лишь этим она сейчас и занята, я говорю о восстании масс. В конце концов, единственное, что действительно и по праву можно считать восстанием, – это восстание против себя, неприятие судьбы.

Современное государство – самый явный и наглядный продукт цивилизации. И отношение к нему массового человека проливает свет на многое. Он гордится государством и знает, что именно оно гарантирует ему жизнь, но не сознает, что это творение человеческих рук, что оно создано определенными людьми и держится на определенных человеческих ценностях, которые сегодня есть, а завтра могут улетучиться. С другой стороны, массовый человек видит в государстве безликую силу, а поскольку и себя ощущает безликим, то считает его своим. И если в жизни страны возникнут какие-либо трудности, конфликты, проблемы, массовый человек постарается, чтобы власти немедленно вмешались и взяли заботу на себя, употребив на это, все свои безотказные и неограниченные средства.

Масса говорит: «Государство – это я» – и жестоко ошибается.

Диктат государства – это  апогей насилия и прямого действия, возведенных в норму. Масса действует  самовольно, сама по себе, через безликий механизм государства.