Типология социальных статусов и статусный набор

Подобный — с логической точки зрения некорректный — прием вообще довольно широко используется в биологизаторских концепциях. Так, несколько десятилетий назад в западной лите¬ратуре со ссылками на этологию (науку о поведении живот¬ных) много писалось о том, что человеку свойственны врожден¬ные инстинкты агрессивности, которые он унаследовал будто бы от своих животных предков. Но как возникло само представление об агрессивности животных? Этологи, наблюдая за их поведением, должны были как-то выделять и классифицировать различные повторяющиеся формы этого поведения. Для их наименования часто используются слова, заимствуемые из языка повседневной жизни. В новом контексте эти слова, конечно же, обретают и новый смысл. Именно так обстояло дело со словами «агрессия», «агрессивность» при обозначении форм поведения животных. За¬тем, однако, снова был осуществлен незаконный перенос значе¬ний терминов, описывающих одну сферу действительности, на другою сферу, и утверждения о «врожденной» агрессивности людей получали, таким образом, видимость естественнонаучного обоснования.

Примерно такой же неоправданный перенос значений характе¬рен и для получившей ныне широкое распространение в ряде западных стран «социобиологии». Один из ее основателей, аме¬риканский ученый Э. О. Уилсон предлагает рассматривать исто¬рию человека глазами зоолога с другой планеты, составляющего каталог земных животных. Под таким углом зрения, утверждает Уилсон, все гуманитарные и социальные науки окажутся всего лишь специализированными разделами биологии, а история и художественная литература — лишь способами исследования пове¬дения человека как биологического вида.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2 Социобиология.

Определяя подходы к «единой науке о человеке», социобиологи, прежде всего, пытаются избежать как установок социал-дарвинизма, так и вуль-гаризаторских концепции «социологического детерминизма». Стремле¬ние «подняться» над этими крайностями в рассмотрении человека впол¬не искренне, оно не раз выражено как в серьезных работах, так и в раз-личных научно-фантастических зарисовках. Вообразим, предлагают социобиологи, среди огромного числа разумных цивилизаций космоса две особые интеллектуальные расы — эйдилонов и ксинедринов. Эйдилоны — от греческого «умельцы» — некие органические машины. Их мышление и поведение генетически запрограммировано. Напротив, сознание ксинедринов представляет собой как бы чистую доску. В их мышлении нет и следа генетической детерминации, оно целиком про¬граммируется внешней средой. К кому же ближе мы — задаются вопро¬сом социобиологи. Путь эйдилонов — это генетическая предопределен¬ность. Путь ксинедринов — диктат культуры. Оказывается, люди планеты Земля идут особым, третьим путем, суть которого, по их мнению, в свое¬образной генно-культурной трансмиссии, т.е. в постоянных переходах от генных факторов к культурным и наоборот. И хотя культура предла¬гает для развития человека множество возможностей, биологически предопределенные органы чувств и мозг индивида делают свой выбор. И именно это в масштабах всего человечества, утверждают социобиоло¬ги, определяет формы и тенденции развития культуры: гены и культура «держат друг друга на привязи».

Используя образы эйдилонов и ксинедринов, Уилсон и Ламзден фак-тически обсуждают давнюю философскую проблему «природа—воспи-тание». В ее рамках рассматриваются вопросы о природе сознания, о путях формирования истинно человеческого в человеке. Как естест-воиспытатели, они убеждены в том, что полярные подходы к человеку возможно примирить лишь на основе научного знания. И здесь биологии отводится решающая роль. Уже в первой работе — «Социобиология: новый синтез» — Э. Уилсон дает краткое определение основной задачи нового направления, состоящей в систематическом изучении биологиче-ских основ всех форм социального поведения. Причем под социальным поведением подразумеваются те его формы, которые порождены суще-ствованием живых организмов в сообществах и направлены на их сохра-нение и процветание. В последующих работах Э. Уилсона предмет социобиологии уточняется, конкретизируется, особенно в отношении пробле¬мы человека, изначально включенной в общий контекст анализа биоло¬гических основ «социальности».

Как видно, лейтмотивом всех работ социобиологов является глубо¬кая вера в возможности биологии внести серьезный вклад не только в теоретическое понимание человека, но и в практическое преобразование его образа жизни. Поэтому, обращаясь к мыслителям прошлого, Э. Уилсон и его сторонники отдают предпочтение либо тем, кто акценти¬ровал свое внимание в большей мере на природно-биологической сторо¬не человеческой жизнедеятельности (Г. Спенсер, П. А. Кропоткин, Ч. Дар-вин), либо тем, кто исследовал возможности научного знания в изучении человека (Д. Юм, И. Кант). Очевидно, что сами по себе симпатии именно к этим ученым не могут быть предметом критики. Вместе с тем ориента¬ция на те или иные научные школы, теоретические направления, равно как и на их отдельных представителей, не может не характеризовать и их последователей. Влияние философских идей прошлого (да и настояще¬го) на естествоиспытателя, на его мировоззрение представляет собой довольно сложный процесс. Его невозможно описать только с помощью понятий «использование идей», «заимствование идей», не впадая в схе¬матизм. Да и объективный анализ воздействия культуры на индивиду¬альное творчество несовместим с подобным упрощением.

Действительно глубокое и всестороннее изучение того или иного направления в науке предполагает не только учет специфики предмета исследования естествоиспытателя, но и ту внутреннюю напряженность его теоретического мышления, которая непременно содержит «филосо¬фемы», как это удачно названо в нашей литературе. Формирование и способ существования этих «философем», представляющих собой скорее образ общефилософского подхода, чем строгую совокупность его принципов, включены в ту социокультурную реальность, в которой протекает научно-исследовательская деятельность ученого. Как подчер¬кивает Э.Майр, среди многих факторов, способных объяснить опосре¬дованный характер воздействия философских идей на биолога, прева¬лирующую роль играет мировоззренческий климат эпохи, страны, кон¬кретного научного сообщества. Именно мировоззренческий климат создает контекст конкретно-исторического обсуждения таких «вечных» дилемм биологии, как «механицизм—витализм», «автогенез—эктоге¬нез», «преформизм—эпигенез», «редукционизм—антиредукционизм». К этим дилеммам, в качестве их специфичной формы, на наш взгляд, можно отнести и дилемму «природа—воспитание». Именно она выраже¬на социобиологами в образах эйдилонов и ксинедринов.

Исключительно научные критерии оценок искажаются социобиологами даже в отношении такого авторитета, как Дарвин. Его наследие постоянно используется в концепциях социобиологии. Дарвинизм рас¬сматривается как фундамент научного мышления и даже как своего рода философия, наиболее полно отвечающая духу современного естест¬вознания в целом. В попытках найти биологические основания нравст¬венности, духовных характеристик человека социобиология постоянно апеллирует к теории Ч. Дарвина.

Осуждая социал-дарвинизм, социобиологи настолько широко, бук-вально безбрежно толкуют возможности дарвиновской теории, что в ее рамках оказывается возможным объяснить и социальное бытие челове¬ка, и социально-культурную детерминацию его наиболее отличительных свойств. Предваряя более подробный разбор взаимоотношений дарви-низма и социобиологии, посмотрим, так ли достоверно то, что дарвинов-ские работы, посвященные проблемам человека, могут быть оценены социобиологами в качестве идейно-теоретических предпосылок их кон-цепций. Речь, прежде всего, пойдет о трудах «Происхождение человека и половой отбор» (1871) и «Выражение эмоций у человека и животных» (1872). Главная идея, которую здесь следует иметь в виду, — это идея о зако¬номерном и постепенном происхождении человека из животного царства. Эта мысль, зародившаяся у Дарвина задолго до появления «Происхожде¬ния видов» и «Происхождения человека», присутствует в его «Записных книжках о трансмутации видов»: «Прогрессивное развитие дает оконча¬тельное основание для (допущения) громадных периодов времени, предшествовавших (появлению) человека. Трудно человеку, учитывая (свою) мощь, расширение области (своего) обитания, (свой) разум и будущность, быть непредубежденным в отношении самого себя, (одна¬ко) в настоящее время это кажется (ясным)».

Среди биологических предпосылок становления человека Дарвин указывал, прежде всего, на прямохождение, специализацию передних конечностей высших приматов для трудовых операций, членораздельную речь, развитые органы чувств и мозг. На их основе и протекал весь про-цесс формирования человека как взаимодействие социальных, биологи-ческих и абиотических факторов и закономерностей.

Социобиологи постоянно подчеркивают, что они — материалисты, натуралисты, эмпирики-дарвинисты. Однако дарвинизм подчас интерпре-тируется ими произвольно, а материализм понимается настолько неопре-деленно, что остается терминологическим обозначением. Истинный характер мировоззренческих оснований социобиологии приходится буквально реконструировать по частям, сопоставляя отдельные теоре-тические результаты с различными заявками, намерениями и философ-скими суждениями сторонников этого направления. В философском анализе социобиологии возможно и необ¬ходимо использовать философские критерии оценок. На первый взгляд этот тезис противоречит первому. Однако, несмотря на довольно редкое употребление самого термина «философия», социобиологи обсуждают действительно философские вопросы: о природе человека и его проис¬хождении, о соотношении физиологического и психического, о социаль¬ном характере поведения животных и человека, о сущности этики, сво¬боды воли и т.д. Безусловно, философской по своей сути является, и главная цель социобиологии — создать некую синтетическую науку, которая охватывала бы все стороны человеческой жизнедеятельности. То, как фактически она реализуется, представляет собой одну из важней¬ших тем данного исследования. Дело в том, что, поставив целый ряд философских вопросов, они продолжают мыслить при их решении как естествоиспытатели. Эта наивная вера во всемогущество естественно-научного стиля мышления составляет их своеобразное методологическое кредо. Именно к нему мы вправе применять сугубо философские оценки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3 Психоанализ и неофрейдизм.

Психоаналитическая философия по своим методоло¬гическим установкам и принципам представляет собой характерную и распространенную форму биологистского подхода к общественным явлениям, которая оказы¬вает широкое влияние на буржуазную философию истории, эстетику, социологию, политологию и т. д. Совре¬менные разновидности психоанализа, или фрейдизма, представляют собой антропологистскую трактовку чело¬века, согласно которой определяющими факторами его поведения (а также культурно-исторического процесса в целом) являются коренящиеся в самой человеческой природе и не подвергающиеся историческому изменению инстинктивные силы и побуждения.

Согласно фрейдизму, структура личности включает три компонента. Это область бессознательного, или оно, — самое глубокое основание естественно-инстинк¬тивных влечений, включающих в себя, прежде всего эрос, или инстинкт жизни, и его протагониста — ин¬стинкт разрушения и смерти танатос. Далее, это созна¬тельный компонент психики, собственно Я, которое пы¬тается согласовать бессознательные влечения человека с требованиями внешней среды, общества. Наконец, это интериоризированные требования общества, обретающие форму совести, моральной цензуры, ценностных норм,— так называемое сверх-Я.

Бессознательное, согласно фрейдизму, является ведущим и асоциальным началом. Психоаналитики считают, что с точки зрения современной биологии оно должно быть отнесено к гено¬типу, поскольку в основе своей является наследуемым комплексом инстинктов. В силу этого оно не поддается преобразованию под воздействием социальных факто¬ров. Напротив, оно автономно и само является ведущим фактором человеческого поведения.

Для объяснения механизма взаимодействия челове¬ка и общества сторонники фрейдизма выдвинули две концептуальные схемы: «принцип удовольствия» и «принцип реальности».

Постоянное столкновение принципов «удовольствия» и «реальности» порождает в Я невротическое состоя¬ние, угнетающее человека и чреватое опасностью резко негативной реакции либидо на социальные запреты. Исторически неврозы возникали со становлением циви¬лизации как последствия табу на инцест, каннибализм, убийство соплеменника. Самые ранние социальные за¬преты — не достояние истории, они действуют и сегод¬ня, негативно влияя на психическое здоровье. «Влече¬ния и желания, изнывающие под игом этих запретов, рождаются заново с каждым ребенком,—писал Фрейд, — существует класс людей, невротики, которые уже на эти лишения реагируют антисоциально».

Таким образом, фрейдовский человек оказался сотканным из целого ряда противоречий между биологическими влечениями и сознательными нормами, сознательным и бессознательным, инстинктом жизни и инстинктом смерти. Но в итоге биологическое бессознательное начало оказывается у него определяющим. Человек по Фрейду, — это, прежде всего эротическое существо управляемое бессознательными инстинктами.

Как видно, истоки социального, в том числе духовного творчества, человека сводится к биологическим механизмам его жизнедеятельности.

Один из ведущих неофрейдистов, Э. Фромм, попы¬тался представить человека как результат взаимодей¬ствия психобиологических и общественно-исторических факторов. Однако устранить биологистские пороки тео¬рии Фрейда ему не удалось. Дело в том, что Фромм ис¬ходит из тех же посылок. Несмотря на стремление уси¬лить значение социальной среды в формировании чело¬века, даже что-то позаимствовать из марксизма (он оперирует такими понятиями, как «общественные от-ношения», «базис», «надстройка»), Фромм не преодолел изначального разрыва между личностью и обществом. Человек сохраняет у него фрейдистскую трехчленную структуру психики, продолжает оставаться носителем неизменных свойств и потенций, которые социальная среда может лишь реализовать, выявить или заблокиро¬вать. По Фромму, человеку противостоит общество, ог¬раничивающее свободную игру инстинктов требования¬ми социальной дисциплины, и, поскольку человек жи¬вет в обществе и только в нем удовлетворяет свои жиз¬ненные потребности, он вынужден принимать репрес¬сивные условия существования, ограничивая свою свободу.

Человек по Фромму, биологически не приспособленный индивид, следствием чего является его социальное развитие.

Вопрос о научной несостоятельности биологизаторских концеп¬ций должен рассматриваться в плане претензий не только на описание того, что есть человек, но и на обоснование опреде¬ленной программы социальных действий — будь то оправдание и защита существующих в данном обществе порядков, либо подчинение и даже истребление «менее приспособленных» пред¬ставителей человечества и т. п.

 

 

 

2.4 Социологизаторские концепции.

В полной мере это требование относится и к концепциям, тяготеющим к другому полюсу, то есть концепциям социологизаторским. Все то, что относится к биологии человека, к естест¬венным предпосылкам его существования, наконец, к человече¬ской индивидуальности в ее многообразнейших проявлениях в рамках этих концепций, воспринимается как нечто второсте¬пенное, от чего можно отвлекаться при изучении человека, и более того, как сырой материал, обладающий бесконечной пластич¬ностью, коим можно безгранично манипулировать во имя дости¬жения того или иного социального идеала.

Для философского осмысления тех опасностей, которые таят в себе социологизаторские трактовки человека, очень многое дает популярный в нашем столетии жанр антиутопий — лите¬ратуры, описывающей вымышленное общество, в котором господ¬ствует примитивный, одномерный социальный идеал. Ярким при¬мером антиутопии может служить роман английского писателя О. Хаксли «О дивный новый мир» (1932 г.), повествующий о стране, в которой искусственным путем воссоздаются разные типы человеческих существ, заранее приспособленных к тем или иным видам труда, но ограниченных во всех других отноше¬ниях... Впрочем, систематическое истребление миллионов людей, своего рода выбраковка «неполноценного человеческого материа-ла», проводившаяся, например, гитлеровцами,— это, увы, не вы¬мысел, а реальность XX столетия.