Средний класс в РФ

 
 
    Введение………………………………………………………………………………….3-4 
 
 
    1. Критерии выделения и определение численности среднего класса в современном российском обществе……………………………………………………………………….....4-9 
 
 
    2. Социально-профессиональный портрет и квалификационные характеристики среднего класса……………………………………………………………………………….9-13 
 
 
    3. Мировоззрение и ценности среднего класса……………………………………..13-19 
 
 
    Заключение……………………………………………………………………………….20 
 
 
    Список литературы…………………………………………………………………...…..21 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Введение 
    “При рабстве, а также в сословном и кастовом обществе люди точно знали своё место. Оно определялось чем-то, что не зависело от них самих - религией, законом, обычаем. По этому в таких обществах статус называется приписываемым. 
    Сложнее обстоит дело в классовом обществе. Никто заранее не определяет, к какому классу вы принадлежите. Вы интуитивно ощущаете это сами и стараетесь вести себя в соответствии со своим социальным положением.” И. Робертсон 
    Меня заинтересовала эта тема контрольной работы. Мне хотелось узнать и понять, на какие классы делится наше общество, и к какому из них можно отнести меня. 
    Общество всегда изменялось, появлялись новые формы управления. Оно было разным. Сначала рабовладельческим, потом феодальным, потом следовали все новые и новые формы управления. Сейчас общество делится на классы и устройство его еще более сложное. Разные социологи подходят к решению вопроса о стратификации общества с различных точек зрения. Каждый из них в чем-то прав, в чем-то не прав. Но одно неоспоримо. В обществе существует, и будет существовать два основных класса - высший и низший. Они составляют два противоположных полюса в обществе (хотя низший класс по численному составу будет, несомненно, больше). А как определить средний класс? 
    Под классом понимают большую социальную группу людей, владеющих либо не владеющих средствами производства, занимающую определённое место в системе общественного разделения труда и характеризующуюся специфическим способом получение дохода. 
    За последние годы интерес к среднему классу в России пережил несколько подъёмов и спадов. Первый всплеск его был связан с начавшейся трансформацией социальной структуры российского общества, необходимостью понять, в каком направлении она происходит. Становление среднего класса в России связывалось прежде всего с экономическим развитием страны в рамках модели либеральных реформ, которая реализовалась в России с начала 90-х годов. Однако социальным итогом реформ стало не формирование массивного среднего класса, а размывание ранее существовавших в стране средних слоёв и резко углубившаяся поляризация общества. 
    Средний класс играет в обществе особую роль. Образно её можно уподобить функции позвоночника в человеческом организме, благодаря которому организм сохраняет равновесие и устойчивость. В средний класс входят, как правило, те, кто имеет экономическую независимость или ярко выраженную профессиональную ориентацию. А это как раз те функции, которые обществом не только высоко ценятся, но и высоко вознаграждаются. Учёные, священники, врачи, адвокаты, средние менеджеры, банкиры и предприниматели составляют социальный стержень общества. Там где нет среднего класса или он ещё не сформировался общество не стабильно. 
    Современных российских исследователей, изучающих средний класс, можно отнести к двум категориям. Первые утверждают, что среднего класса в России нет. Вторые признают его существование, но в то же время единодушно отмечают незавершенность его формирования или начальный этап становления. В силу этого они часто употребляют понятие «средний слой», имея в виду достаточно аморфную и не вполне устойчивую еще общность, занимающую срединное положение. 
    Благополучие человека в обществе, его социальные связи с другими людьми, привычки, обычаи, верования, его интересы и установки во многом связаны с тем местом, которое он занимает в социальном пространстве. Средний класс действительно занимает срединное положение в обществе. Он объединяет тех людей, которые находятся между бедными слоями и «новыми русскими». Профессиональный состав среднего класса включает в себя представителей всех профессиональных групп в российском обществе. Средний класс - весьма сложно структурированная общность, включающая в себя группы с разными экономическими интересами и политическими ориентациями. 
 
          Критерии выделения и определение численности среднего класса в современном российском обществе 
 
 
 
 
    В современной России нельзя говорить о сформировавшемся среднем классе, который имеет стабильный состав и объединен общими интересами. Слишком мало времени прошло с того момента, как экономика России начала демонстрировать стабильный поступательный рост. Еще десять лет назад дефолт 1998 года, казалось, погреб под собой нарождающиеся российские средние слои, став шоком для многих наших успешных сограждан, которые только стали привыкать к более высокому уровню потребления. И хотя дефолт стал толчком для экономического подъема, общее ощущение нестабильности сохраняется у российских средних слоев до сих пор - тем более, что существует обоснованное мнение о сохраняющейся зависимости ситуации в экономике от мировых цен на энергоносители. В сложившейся ситуации у многих россиян появилась возможность планировать свою жизнь на среднесрочную, но пока что не на долгосрочную перспективу. 
    Представляется, что тема среднего класса в России носит в значительной степени идеологический характер. Раз в стране происходит экономический рост уже в течение многих лет, то, кажется, не может не появиться достаточно массовый средний класс. Реальность же демонстрирует, что те группы, которые часто понимают под средним классом, не удовлетворяют стандартным критериям, принятым в политологии. А именно, критерию однородности (в России эти группы рекрутированы из самых разных источников), критерию самосознания (в России речь может идти разве что о тяге к стабильности и потреблению, но не более того), критерию готовности к общественному действию (в России наблюдаются лишь первые признаки участия в такой деятельности, да и то ad hoc). Апелляция Макса Вебера к «духу благородства» привилегированных статусных групп также пока лишь в незначительной степени актуальна для современной России - хотя в этом направлении и происходят определенные процессы. 
    Понятие СК (средний класс) появилось в социологической науке тогда, когда в результате роста благосостояния исчезло жесткое противостояние богатых и бедных, при котором остальные группы общества составляли лишь незначительное меньшинство. Этот тип социальной структуры был характерен для Европы Х1Х, и даже начала ХХ века. Однако в послевоенной Европе уже для всех стало очевидно не только несоответствие этой модели общества новым реальностям, но и возникновение нового массового социального субъекта – СК, численность которого стала сначала сопоставима с численностью рабочего класса, а затем и превзошла ее. 
    Принадлежность социальному слою в рабовладельческом, кастовом и сословно-феодальном обществах фиксировалась официально-правовыми либо религиозными нормами. В дореволюционной России каждый человек знал, в каком сословии он состоит. Людей, что называется, приписывали к той или иной страте. 
    В классовом обществе дело обстоит иначе. Государство не занимается вопросами социального закрепления своих граждан. Единственный контролёр - общественное мнение людей, которое ориентируется на доходы, образ жизни и стандарты поведения. 
    Первую типологию классов США предложил в 40-е годы ХХ века американский социолог Ллойд Уорнер. Мы выделим только типологию среднего класса: 
    - верхний средний класс состоял из собственников и профессионалов, которые обладали меньшим материальным достатком по сравнению с выходцами из высшего класса, но зато они активно участвовали в общественной жизни города и проживали в довольно благоустроенных районах; 
    - нижний средний класс составляли низшие служащие и квалифицированные рабочие. 
    С тех пор как Л. Уорнер разработал свою концепцию классов, прошло уже более полувека. Сегодня она пополнилась ещё одним слоем: 
    - средний средний класс представляет самую массовую прослойку развитого индустриального общества. Она включает всех хорошо оплачиваемых служащих, среднеоплачиваемых профессионалов - одним словом, людей интеллигентных профессий, в том числе преподавателей, учителей, менеджеров среднего звена. Это костяк информационного общества и сферы обслуживания. Кравченко А.И. Классовая система // Социология. Учебник, 2007г. 
    Современный средний класс выступает историческим преемником так называемого «третьего» или «четвёртого» сословия, которое на заре промышленной революции изнутри взорвало феодально-сословную систему и привело её к гибели. Понятие «средний класс» возникло и стало использоваться в Англии в конце XV?? века для обозначения особой группы собственников и предпринимателей, которые противостояли крупным земледельцам снизу и сельско-городской голытьбе сверху. Постепенно к нему стали причислять всю совокупность слоёв мелких и средних предпринимателей, торговцев, лиц свободных профессий (адвокатов, священников, писателей, художников, учителей, врачей), занимающую промежуточную позицию между крупной буржуазией и лицами наёмного труда. 
    В настоящее время существует большое количество моделей классовых структур, причём социологи приходят к мнению, что в современном обществе основа этих структур останется неизменной , а меняются лишь отдельные структурных единицы в зависимости от культурных, экономических, структурных и других особенностей каждого общества. 
    Какие слои населения могут рассматриваться как искомый многими российскими социологами СК, который должен если и не спасти Россию, то обеспечить ей в будущем стабильность и процветание? Что эти слои собой представляют, как живут, какова их численность? Ответ на эти вопросы зависит от задаваемых критериев принадлежности к среднему классу, и может выглядеть очень по-разному. 
    В этой связи надо сказать, что среди основных подходов, используемых сегодня в российской социологии для выделения СК, четко выделяются четыре основных. Один из них, связанный с бытующим представлением о среднем классе как о массовом социальном субъекте, который характеризуется прежде всего сравнительно высоким жизненным стандартом и уровнем потребления, в качестве критерия выделения СК использует уровень душевого дохода или наличие определенного набора дорогостоящего имущества. 
    Второй подход связан с тем, что исследования СК в современной России имеют не только академическое, но и политическое значение. Этот подход предполагает акцент при определении критериев СК прежде всего не на имущественных, а на идентификационно-психологических характеристиках индивидов, поскольку именно они в наибольшей степени влияют на его социальное самоощущение и социально-политическое настроение и поведение. В этом случае СК выделяется на основе самоидентификаций людей, «самозачисления» ими самих себя в состав СК. 
    Третий подход, согласно которому СК делится на так называемый «новый» СК, включающий менеджеров и специалистов, являющихся владельцами развитого человеческого капитала или обладателями властного ресурса, и «старый» СК – классическую «мелкую буржуазию», или так называемый «малый бизнес», получающих дивиденды на свой экономический капитал, является достаточно яркой попыткой применения на практике к анализу СК того подхода, который может быть назван «ресурсным», и в основе которого – объем, тип и структура капитала, которым располагает тот или иной человек, домохозяйство, класс и т. д. 
    Наконец, четвертый подход связан с попыткой комплексного применения в условиях России традиционных критериев выделения СК (определенные профессиональные характеристики, образование, имущественно-доходные характеристики, иногда к ним добавляется и самоидентификация). Подчас список этих критериев расширяется и в него начинают включать и другие критерии, связанные со способностью СК выполнять те или иные обычно ассоциирующиеся с ним функции – «стабилизатора» социально-политической и экономической жизни, «поставщика» высококвалифицированной рабочей силы, «распространителя» новых социально-экономических и социокультурных практик, носителя национальной культуры и т. д. Соответственно, в критериях выделения СК появляются характеристики, связанные с культурным уровнем СК, наличием у него ряда поведенческих особенностей и т. д. Этот подход является не только достаточно фундаментальным, но и наиболее широко распространенным при исследованиях СК. Именно он использовался и для анализа СК в рамках нашего исследования. 
    В то же время и этот подход порождает массу споров – прежде всего о том, какая именно профессиональная деятельность или какой уровень образования в условиях современной России могут служить критериями принадлежности к среднему классу. Споров, в значительной степени связанных с игнорированием того факта, что, хотя выделяемый на основе особенностей его структурных позиций российский СК не в полной мере обладает способностями выполнять те функции, которые приписываются ему на основе анализа западных обществ, это не означает, что СК в России нет, тем более, что в российском обществе, относящемся несмотря на рыночную экономику совсем к иному типу обществ, нежели страны Западной Европы, функции его могут быть иными (также как российские элиты – это не элиты западноевропейских стран). В результате, хотя в методологическом отношении этот подход к выделению СК прекрасно проработан, результаты его применения к условиям России дают разброс в численности СК в современном российском обществе в десятки раз – от 2,1%[1], что означает его фактическое отсутствие, до примерно четверти населения[2]. 
    Думается, что истина в этих спорах, как всегда, лежит где-то посередине. Вот почему в качестве исходного концептуального подхода мы избрали в своем исследовании, в качестве критериев выделения СК, определенную их комбинацию. Однако решили проверить, как соотносится численность СК, выделенного в рамках этого подхода, в сопоставлении с другими подходами анализа СК. 
    На практике это означало сочетание в качестве критериев отнесения к среднему классу определенных характеристик образования (наличие как минимум среднего специального образования), социально-профессионального статуса (в исследовании избрали в качестве такого критерия нефизический характер труда или предпринимательскую деятельность в качестве основного занятия, приносящего доход, т. е. принадлежность к «новому» среднему классу, получающему доход на свой человеческий капитал, и «старому» среднему классу, получающему доход на традиционные виды экономического капитала в ходе занятий бизнесом), более высокого уровня благосостояния, чем средний для региона проживания респондентов (т.е. показатели среднемесячных душевых доходов не ниже их медианных значений в данном регионе[3]) и показателей широко применяемого в международных сравнительных исследованиях теста интегральной самооценки человеком своего положения в обществе по десятибалльной шкале, позволяющего учесть особенности самоидентификаций респондентов[4]. 
    Еще около трети экономически активного городского населения во всех типах городов (т.е. порядка 22% всего населения России) составляет периферия СК, которой для полного соответствия всем сформулированным выше критериям принадлежности к среднему классу не хватает присутствия только одного из этих критериев. 
    У 30% представителей периферии единственное препятствие для вхождения в состав СК – это несоответствующий традиционным представлениям о среднем классе характер труда, т.е. это высокооплачиваемые рабочие, которых при исследованиях СК на Западе зачастую включают в состав СК. В российских условиях они составляют примерно 27%-28% всех рабочих, но, в отличие от ситуации в развитых конкурентных экономиках, где высокооплачиваемые рабочие – это, как правило, наиболее высококвалифицированная часть рабочих, в России лишь половина из них относилась к высококвалифицированным рабочим (5 разряд и выше), и их доходы отражают не столько их принадлежность к элите рабочего класса, сколько отраслевые, территориальные и прочие перекосы в политике заработной платы. Поэтому, мы решили не включать эту группу, насчитывающую 14% периферии в целом, в состав СК, хотя наиболее квалифицированную их половину стоило бы все-таки рассматривать как представителей СК, в результате чего его численность возросла бы до 27%-28% экономически активного городского населения страны. 
    У 4% населения периферии нет никакого специального образования, и, именно, это мешает им войти в состав СК. В 85% случаев это рядовые служащие, а остальные – руководители низшего или среднего звена (которые обычно также входят в стратификационных исследованиях в состав СК). 
    Еще 14% представителей периферии СК имеют заниженные представления о собственном социальном статусе и ощущают себя социальными аутсайдерами, хотя все объективные критерии принадлежности к среднему классу у них присутствуют. В основном это является результатом «ножниц» между их желаемым и реальным положением в обществе. Половина из них (т.е. 7% представителей периферии в целом) – это специалисты, работающие преимущественно в бюджетной сфере, ситуация с которыми также может измениться довольно быстро в случае улучшения положения бюджетников. 
    Однако показатель в 35%-36% населения при нынешней структуре экономики является предельно возможным для расширения в обозримом будущем городского СК. Конечно, при общем улучшении экономического положения в стране и повышении востребованности (и оплаты) квалифицированного умственного и высококвалифицированного физического труда возможно и дальнейшее расширение численности городского СК за счет многочисленной группы, которой это мешает сделать лишь недостаточность текущих доходов, и, отчасти, лиц с заниженной самооценкой собственного статуса[6]. Но будет ли дальнейшее улучшение экономической ситуации в России сопровождаться структурной перестройкой экономики и созданием в ней эффективных рабочих мест, которые могли бы стать основой для расширения нового СК – вопрос пока открытый. Что касается возможностей расширения старого СК (т.е. представителей малого и, отчасти, среднего бизнеса), то уже совершенно ясно, что имеет место тенденция не к увеличению, а к сокращению этого «отряда» СК в условиях складывающейся модели экономики государственно-монополистического типа. 
    Подведем итоги. Численность городского СК, выделенного по комплексному критерию, учитывающему характер труда, образование, уровень доходов и самооценку своего положения в обществе составляла в 2009 г. 20%-22%. 
    В их числе каждого пятого (т.е. примерно 5% всего населения страны[7]), с учетом их уровня жизни[8], можно было бы охарактеризовать как представителей верхних слоев СК. Еще 40% российского городского СК оказались в верхней четверти экономически активного городского населения, выделенного по комплексному критерию уровня жизни, и лишь 7% их оказались в нижней четверти горожан. Почему такое имело место при наличии достаточно высоких текущих доходов – отдельный вопрос, связанный уже не со спецификой доходов, а со спецификой расходов отдельных представителей СК. Теоретически спектр возможных причин низкого уровня жизни при сравнительно высоких текущих доходах достаточно велик – от необходимости снимать дорогостоящее жилье до асоциального поведения отдельных представителей СК (например, расходах на алкоголь, наркотики). 
    Еще около трети составляла «периферия» СК, которой не хватало для попадания в него всего одного признака. При этом главным, что мешало попаданию большинства представителей периферии в состав СК, являлся, как было показано выше, недостаток текущих доходов, значимость которых в становлении среднего класса непрерывно растет. Это свидетельствует о растущей недооценке квалифицированного умственного труда в российской экономике, особенно – в бюджетной сфере. Темпы роста индексации зарплат бюджетников, по отношению к которым эта тенденция проявляется наиболее ярко, видимо, отстают пока от темпов роста зарплат в экономике в целом. Фактически, возможно из-за формирования экономики преимущественно сырьевой направленности, Россия вновь возвращается к ситуации, характерной для 1980-х годов, когда инженеры, врачи и учителя получали столько же, сколько рабочие, а подчас – и заметно меньше. Хотелось бы напомнить, что такое положение в немалой степени обеспечило поддержку этими массовыми категориями специалистов («советской интеллигенции») идей перестройки и экономических реформ. 
    Как выглядел бы СК, если бы использовали другой подход – метод «самозачисления» себя респондентами в состав средних слоев. Используем для этого показатели широко применяемого в международных сравнительных исследованиях и регулярно использующихся в опросах ИС РАН теста интегральной самооценки человеком своего положения в обществе по десятибалльной вертикальной шкале, на которой респондент отмечает свое место в статусной иерархии. 
    Таким образом, выделенный нами, с учетом социально-профессионального статуса, образования, самоидентификаций и дохода, СК отчасти совпадал с «субъективным» средним классом, который выделяется обычно только на основе самоидентификаций (27% всех, кто поставил себя на 4-7 позиции, оказались именно в нем, и еще 38% – в периферии СК), но в гораздо меньшей степени, чем это имело место в ситуации с доходами, когда 41% всех имевших доходы выше «серединных» оказались в составе СК, и еще 33% – в составе его периферии. 
    Интересно при этом, что и наиболее типичной (модальной) и «серединной» (медианной) для городского СК выступала 5-ая позиция, действительно находящаяся посередине фигуры на рисунке 3. Более того, у построенной на основе данных 2006 г. модели самооценок городским экономически активным населением своего социального статуса появились характерные «крылья», в которых в развитых странах Запада, собственно, и концентрируется СК. 
    В такой явной положительной динамике могли сыграть роль несколько факторов, причем, все они, видимо, действовали одновременно. Во-первых, постепенно становится «неприличным» зачислять себя в «низы» общества – это все больше вместо права на помощь начинает означать некую «ущербность». Во-вторых, у части городских низов, хотя и очень небольшой, действительно наблюдалась динамика улучшения материальной ситуации. В-третьих, учитывая все усиливающуюся замкнутость социальных слоев, могла измениться точка отсчета, которая используется для определения наименее успешными россиянами своего социального статуса. Наконец, в-четвертых, это могло стать следствием учета при самооценке собственного статуса не только уровня материального благосостояния, что было очень характерно для ситуации с определением россиянами своего статуса еще несколько лет назад, но и других факторов, прежде всего – уровня образования, с одной стороны, и характера занятости – с другой. Во всяком случае, среди лиц с высшим образованием лишь 13% «гуманитариев» и 16% «технарей» поставили себя на статусные позиции, не соответствующие среднему классу. У горожан же, имеющих среднее специальное образование, этот показатель возрастал до 22%, а у имеющих неполное среднее образование был более 50%. 
    Что же касается особенностей занятости, то среди низкоквалифицированных рабочих (1-2 разряд) на 3-и низшие позиции ставили себя 47%, и лишь 14% относили себя в верхнюю часть шкалы (6-10 позиции). У среднеквалифицированных рабочих эти показатели составляли соответственно 30% и 20%, у высококвалифицированных (5-6 разряд) – 18% и 28%. В то же время у специалистов, практически не отличающихся от квалифицированных рабочих уровнем доходов, лишь 14% относят себя на 3 низшие позиции и 41% ставит себя на 6-10 статусные позиции. 
    Таким образом, самооценки россиянами своего статуса, конечно, по-прежнему тесно связаны с уровнем их материального благосостояния[10]. При этом они достаточно отчетливо кореллируют и с уровнем их образования, который играет своего рода роль «буфера», смягчающего в ряде случаев нехватку текущих доходов, и позволяют наиболее образованной части населения оценивать свой социальный статус выше, чем менее образованной, при тех же доходах. 
    Однако, в отличие от населения, государство (по отношению к бюджетникам) и современная российская экономика (по отношению ко всем остальным) ценят образование и квалификацию не очень высоко, свидетельством чего является и постепенно растущее отставание доходов значительной части специалистов от средних доходов по стране. Это, естественно, негативно сказывается на динамике численности так называемого «нового» СК. Но, может быть, в России сейчас успешно растет «старый» СК – владельцы малого и среднего бизнеса? 
    К сожалению, на этот вопрос также приходится ответить отрицательно. Более того, хотя, как уже говорилось выше, учитывая традиции выделения СК, мы включили в своем исследовании в него всех предпринимателей и самозанятых, но лишь половина из них могла быть отнесена при этом по совокупности всех четырех критериев к среднему классу. Более подробно состав и особенности «старого» СК будут проанализированы в следующих разделах доклада, однако уже сейчас можно сделать вывод, что шансы российского СК на «прирастание» за счет «старого» СК, т.е. представителей малого бизнеса, более чем эфемерны. 
    Это значит, что та модель экономического развития, которую демонстрирует сегодня Россия, не дает объективных возможностей для сколько-нибудь серьезного увеличения в ней СК, и изменить ситуацию может только быстрое развитие высокотехнологичных отраслей экономики и, в значительно меньшей степени, малого и среднего бизнеса. И хотя выделение СК на основе таких критериев как, например, уровень благосостояния или субъективная идентификация себя со средним классом, на первый взгляд, демонстрирует положительную динамику, но при комплексном подходе к среднему классу, в основе которого лежит наличие у него человеческого капитала и определенных профессиональных позиций, эти позитивные тенденции не подтверждаются. Точнее, они свидетельствуют не столько о росте СК, сколько о росте доходов населения в целом и «привыканию» к своему месту в обществе, снижению степени неудовлетворенности им у многих потенциальных представителей СК. 
    Что же представляет собой современный российский СК? Кем он себя ощущает и кем является на самом деле? Как живет и чего хочет? Каковы его политические предпочтения и запрос к государственной социально-экономической политике в целом? 
 
 
 
          Социально-профессиональный портрет и квалификационные характеристики среднего класса 
 
 
 
 
 
    Становление социальных статусов самым непосредственным образом связано с теми модернизационными процессами, которые происходят в настоящее время в социально-трудовой сфере. Именно в этом социальном пространстве формирует свои потенции СК, ресурсы которого связаны с определенным типом экономического поведения, с высокопрофессиональными навыками трудовой деятельности, с ориентаций на ее престиж, с достаточно высоким уровнем образования и адаптационным потенциалом и т. д. Учитывая это, проанализируем экономико-производственные характеристики СК, особенности его занятости и образования, словом – все те показатели, на основании которых можно судить об особенностях его социально-профессионального положения. 
    Однако, сначала посмотрим на показатели, характеризующие социальную среду рекрутирования СК. 
    Первый показатель связан непосредственно со структурной перестройкой всей экономики страны, с переходом к разнообразным формам собственности. Как показывают данные Росстата[1], за последние 15 лет доля занятых в государственном секторе народного хозяйства плавно снижается и столь же плавно увеличивается доля занятых в частном секторе. Именно поэтому значительная часть СК сосредоточена в приватизированных и на вновь созданных частных предприятиях – почти 35%, причем, ни периферия СК, ни прочие массовые слои здесь не имеют преимущества: их удельный вес в этом секторе примерно одинаков. В государственном секторе сосредоточена наибольшая доля респондентов: 54% представителей СК, 60% – его периферии и 41% прочих массовых слоев. Единственный сектор, где доминируют представители СК, это сектор индивидуально-трудовой деятельности. 
    Наличие высокой доли опрошенных, занятых в государственном секторе, как показывают данные исследования, объясняется отраслевой спецификой занятости СК. Это второй показатель, характеризующий среду трудовой занятости респондентов. Наибольшая доля приходится на промышленность, в том числе электроэнергетику (в этой отрасли более всего предприятий остается в собственности государства или муниципальных органов), транспорт и строительство (22%). Велик удельный вес опрошенных в системе образования (16%), в армии и в правоохранительных органах (13%), в торговле (11%). Незначителен – в сельском и лесном хозяйстве (1%), в коммунальном хозяйстве (2%), в науке и научном обслуживании (3%). 
    Третий показатель характеризует социальный состав СК и его динамику. Как известно, СК – комплексное образование, имеющее свою внутреннюю структуру, различия по происхождению отдельных социальных слоев, входящих в эту структуру и т. д. Самым существенным различием являются различия между «старым» и «новым» средним классом. Если «старый» СК объединяет мелких и средних частных собственников, то «новый» включает лиц, владеющих развитыми навыками интеллектуальной деятельности – это массовая интеллигенция, служащие, менеджеры, руководители разного уровня и.т.д. 
    Рассмотрим уровень образования и профессиональной подготовки СК. Уровень профессионального образования – тот критерий, который по определению отличает СК от других групп, опрошенных в исследовании (периферии СК и прочих массовых слоев). Интересна сама по себе образовательная структура российского городского СК. 
    Таблица 1 
    Уровень профессионального образования различных групп респондентов, в % 
      
|Образование                                                   |Группы респондентов                                                           | 
|                                                             |Средний класс           |Периферия                 |Прочие                     | 
|                                                             |                       |                           |массовые слои             | 
|Не имеют специального профессионального образования           |1,0                     |4,0                       |48,0                       | 
|Среднее специальное                                           |30,0                   |50,0                       |40,0                       | 
|Высшее гуманитарное или экономическое                         |33,0                   |27,0                       |7,0                       | 
|Высшее техническое или естественно-научное                   |36,0                   |19,0                       |5,0                       | 
 
 
      
    Как видим, более двух третей представителей средних слоев имеют высшее образование, и практически никто из них не входит в группу не имеющих профессионального образования (что было возможно по критериям выделения СК только для предпринимателей). Последнее обстоятельство характерно и для представителей периферийных слоев. Но профессиональное образование последних в большей степени среднего уровня. Для представителей других массовых слоев характерна прямо противоположная ситуация: половина из них имеет низший уровень профессионального образования (ПТУ) или вообще его не имеет. 
    Однако сам по себе тот или иной уровень образования еще не является гарантией достижения определенных социальных или профессиональных целей. Многое зависит от возможности эффективного использования полученного образования. С этой точки зрения его можно рассматривать как функциональное или дисфункциональное. Если профессионально-квалификационные возможности субъектов, приобретенные в результате полученного образования, адекватны требованиям их производственной деятельности, то само это образование функционально, в противном случае – дисфункционально. 
    Показатели соответствия полученной квалификации требованиям выполняемой работы у представителей СК, периферийных и массовых слоев таковы: квалификация соответствует требованиям выполняемой работы – 80%; 80%; 70% соответственно; не соответствует – 19%; 20%; 29% соответственно. Как видим, во всех слоях опрошенных примерно одинаково представлены группы «функциональное образование» и «дисфункциональное образование». В то же время в числовом отношении эти группы далеко не равнозначны – первая значительно превышает вторую, особенно в среднем классе и в его периферии (в 4 раза). В массовых слоях этот разрыв меньше (в 2,4 раза), но и здесь он достаточно велик. О недостаточной эффективности использования полученного респондентами образования свидетельствуют и данные о соответствии их работы приобретенной специальности. Не по специальности в настоящее время работает 31% представителей СК; 33% – периферийного слоя; 48% – прочих массовых слоев. 
    Если рассматривать группу имеющих «дисфункциональное образование» по населению в целом, то необходимо отметить, по крайней мере, два достаточно тревожных момента. Во-первых, доля респондентов, входящих в эту группу, достаточно велика (особенно в «прочих массовых слоях»). А дисфункциональность образования ведет к снижению уровня функциональности самого труда. Во-вторых, в подавляющем большинстве у респондентов этой группы полученная квалификация выше требований выполняемой работы (в среднем классе – в 14% случаев, в его периферии – в 16% и прочих массовых слоях – в 24% случаев), что понижает уровень функциональности труда еще больше. 
    На наш взгляд, подобное положение объясняется особенностями рынка труда в России. Большим спросом в настоящее время пользуются специальности, не требующие высокого уровня образования. В этой ситуации даже представители массовых слоев, имеющие невысокий уровень образования, вынуждены браться за низкоквалифицированный труд – не случайно, как отмечалось выше, часть СК за последние 5 лет «ушла» в рабочие. Что касается средних и периферийных слоев, то даже если их представители в большинстве своем имеют профессии, спрос на которые высок, все же они имеют ограниченную возможность выбора, поскольку высокий спрос на рынке труда еще не означает адекватной заработной платы. 
    Наглядно показать дисфункциональность труда, когда квалификация респондентов выше требований выполняемой работы, позволяет анализ соотношения владения навыками работы на компьютере (такими навыками владеют 82% представителей СК; 57% – периферии и 34% – прочих массовых слоев) и востребованности этого навыка их работой. Пока что работа связана с постоянным использованием навыков работы на компьютере у 38%; 22%; 8% респондентов из разных слоев соответственно. Еще 33%; 24%; 12% представителей опрошенных слоев пользуются компьютером для нужд работы лишь иногда. Как видим, очень значительная часть представителей всех слоев, включая СК, умеющих работать на компьютере, не используют этот навык в своей работе. 
    В этой связи нельзя не сказать об особенностях отношения СК к его работе. Работа для представителей СК – инструментальная (источник средств), и терминальная (самореализация) ценность. Вот почему на вопрос, что нравится и что не нравится им в их работе, представители СК ответили, что в большей степени их беспокоит маленькая зарплата и утомительность работы, а нравится то, что работа интересная и инициативная. 
    Однако если для опрошенных представителей СК интересная и инициативная работа является наибольшей ценностью, то для представителей других слоев на первый план выдвигается хороший социально-психологический климат в коллективе. Таким образом, можно сказать, что представители СК в большей степени ориентированы на индивидуальную карьеру, в то время, как другие слои имеют установку на жизнь в коллективе, среди своих коллег. 
    Понятия о должном и сущем часто имеют большие различия. Какой должна быть идеальная работа по мнению представителей городского СК? Во-первых, она должна быть хорошо оплачиваемой (эту характеристику выбрали 79% опрошенных представителей СК). Во-вторых, интересной (55%). В этом их мнение звучит в унисон с представителями других социальных слоев. Примечательно, что ни один представитель СК не сказал о том, что он не хочет работать, тогда как у других опрошенных высказывания такого рода встречались. Поскольку их заработная плата по основному месту работы, по мнению респондентов, недостаточно велика, то встает вопрос о дополнительных заработках. Более половины опрошенных представителей СК имели дополнительную работу, приносящую доход. При этом для представителей СК в меньшей степени, чем для других слоев, вторая работа является источником дополнительных доходов и в большей степени ее рассматривают обычно как средство самореализации, средство налаживания новых связей, возможностей, средство повышения квалификации (см. рис. 4) 
    Рисунок 1 
    Роль дополнительного места работы в жизни представителей различных слоев, в % 
    [pic] 
    К числу важнейших особенностей профессиональных позиций СК относится и степень автономии их труда. Автономия, трактуемая как самоуправление, самостоятельность в широком смысле слова – неотъемлемое качество, характеризующее состояние и деятельность любого субъекта, будь то индивид, слой, группа. По отношению к среднему классу автономия – тот показатель, который связан и с его местом в производственной структуре, и с его ролью в обществе. 
    Говоря об автономии, прежде всего, необходимо выделить такую характеристику, как профессиональная автономия, связанную с особенностями участия индивида в производственном процессе. Поскольку наемный работник (исключение составляют предприниматели) не владеет материальными и финансовыми средствами, она означает степень его самостоятельности в контроле над выполнением того или иного конкретного задания. 
    Следующая важнейшая слагаемая профессиональной автономии – автономия режима труда, а именно – степень определения временного графика своей трудовой деятельности. Участие индивида в производстве не сводится лишь к решению непосредственно трудовых операций. Характер включения в производственную ситуацию намного шире и комплекснее, поскольку последняя имеет два основных аспекта – трудовой (о чем уже говорилось выше) и социальный. Под социальным аспектом автономии понимаются такие характеристики работы, как отношения с руководством, с коллегами, мера самостоятельности в решении внутрипроизводственных проблем. Поэтому третью слагаемую автономии мы определяем как социально-производственную автономию. 
    Таким образом, профессиональная автономия в большей степени присуща среднему классу, непосредственный контроль со стороны руководителя по отношению к нему в сравнении с другими слоями населения ослаблен. 
    Что же касается автономии режима труда, то, несмотря на то, что предложенные альтернативы были достаточно разнообразны: «когда выйти в отпуск», «когда приходить на работу», «когда уходить с работы», «когда взять отгул» – тенденция везде была одна и та же. Представители СК во всех этих вопросах нуждались в гораздо меньшем контроле, чем периферия СК или прочие массовые слои. 
    Рассмотрим проблему устойчивости трудового и социального статуса СК, поскольку в настоящее время одной из реалий российской действительности стала безработица. Проблема кризисного положения граждан, оказавшихся безработными, состоит не только в том, что они имеют низкий душевой доход, а значит, качественно изменяется структура потребления, но и в том, что эта категория населения вынуждена ограничить свои социальные контакты, изменяя привычки досуга. Меняется стиль жизни, возрастает необходимость приспособления человека к существенно изменившимся социально-экономическим условиям. Поэтому, в данных условиях, важным становится выявление «потенциальной безработицы», то есть группы работающих, которая чувствует свою социальную уязвимость и реальную перспективу и риск остаться без работы. 
 
 
 
    3. Мировоззрение и ценности среднего класса 
 
 
 
 
 
    Рассмотрим, как выглядит окружающая всех нас действительность в глазах экономически активной части населения России, на что они ориентируются в своих стремлениях, и какой смысл придают тем или иным социальным явлениям. 
    Необходимо начать анализ этого круга проблем с фундаментальных ценностей, задающих общее отношение человека к миру, социуму и социальному порядку. Вот уже длительное время зондаж этого глубинного пласта массового сознания осуществляется нами посредством особой методики, суть которой состоит во включении респондента в ситуацию выбора между ценностными альтернативами. Список альтернатив от опроса к опросу несколько варьируется. Однако в нем сохраняется некоторое неизменное «ядро», обеспечивающее общую базу сравнения. В частности, в него всегда включались вопросы, касающиеся свободы. 
    Что придает смысл нашей жизни – свобода или материальное благополучие? Если вопрос о выборе предполагает жесткое противопоставление (по принципу «или – или»), то россияне в большинстве своем ставят на первое место свободу. Отметим, что распределение мнений по этому вопросу очень стабильно – на протяжении по крайней мере всего последнего десятилетия оно колебалось очень незначительно. 
    Очевидно, такая стабильность обусловлена в первую очередь тем, что распределение мнений по данному вопросу мало зависит от возраста и все время с точностью до нескольких процентов воспроизводится в младших возрастных когортах, причем такая расстановка приоритетов (свобода важнее материального благополучия) отмечается практически во всех основных категориях активного городского населения. Однако чем лучше социальное положение и чем выше образование и уровень доходов, тем сильнее осознается ценность свободы. Вот почему в группе, которую мы отнесли к собственно среднему классу, свободу поставили выше материального благополучия уже практически трое из каждых четырех опрошенных. Это примерно на 10 % выше, чем в среднем по выборке. 
    Вероятно, Россия не слишком отличается в этом отношении от большинства других европейских стран. Однако формальные аналогии могут легко ввести в заблуждение, если упустить из вида то своеобразное смысловое наполнение, которое русский менталитет может придавать понятию свободы. Несомненно, многие россияне практически ничем не отличаются в этом вопросе от типичного «среднего европейца», для которого свобода реализуется в первую очередь в соотношении политических прав и обязанностей. Доля тех, кто рассуждает именно так, значительна: в нашей выборке она составила примерно 45 %. Однако больше половины опрошенных все же предпочли иной вариант ответа, интерпретирующий свободу в смысле личной независимости: «Свобода – это возможность быть самому себе хозяином». Вопреки ожиданиям, какой-либо четкой корреляции между интерпретацией свободы в «западном» смысле и факторами модернизации не обнаруживается. Во всяком случае, по мере укрупнения типа поселения и движения вверх по шкале доходов усиливаются позиции не этой, а противоположной ей точки зрения. 
    Данные проведенного исследования позволяют характеризовать российский городской социум наших дней также, как общество, с довольно рельефно выраженной индивидуалистической тенденцией. Прежде всего, это выражается в стремлении к личностному самовыражению и индивидуализации жизненных стилей. Естественно, что наиболее сильно выражено это стремление у молодежи: так, в самой младшей возрастной когорте (до 21 года) количество считающих, что быть яркой индивидуальностью привлекательнее, чем традиционно «жить, как все», перевалило за 70% . Преобладание этой установки у россиян сохраняется примерно до 40 – 45 лет, затем значение соответствующего индикатора медленно снижается, оставаясь при этом все же достаточно высоким (даже в самых старших возрастных группах оно выше 40%, что обеспечивает общий перевес приверженцам яркой индивидуальности и по выборке в целом). Важно, что культивирование индивидуальности представляет собой не чисто поколенческую, а социальную ценность, связанную, в первую очередь, с уровнем образования и профессиональным статусом. В социокультурной среде СК соответствующая установка выражена сильнее, чем на его «периферии», а там, в свою очередь, сильнее, чем по выборке в целом. «Шаг разрыва», впрочем, невелик и составляет в каждом случае всего около 5 %. Это говорит о том, что в городском социуме в целом уже заложена достаточно прочная и широкая «база индивидуализации», к которой нынешний виток модернизации не так уж много и добавляет. 
    Далее надо отметить, что, несмотря на все разочарования последних лет, в российском социуме сложилось осознание ценности и продуктивности личных усилий каждого, которое питает настроения социального активизма. Большинство горожан заявляют себя приверженцами принципа опоры на собственные силы и вознаграждения каждого в соответствии с мерой его личных достижений. Причем важно, что данный принцип выражает себя не только в локальных моральных вердиктах, но и в том, что можно назвать жизненной философией народа, в его обобщенных представлениях о более или менее важном. Ныне без малого 70 % жителей российских городов, которых по совокупности социальных признаков можно отнести к среднему классу, и около 60 % горожан в целом считают, что равенство возможностей для проявления личных способностей важнее равенства доходов и условий жизни. Так что, когда вполне дееспособные и обладающие достаточной квалификацией горожане выражают свое недовольство жизнью в «новой» России, они, как правило, критикуют сегодняшнюю действительность не с позиций «коммунизма распределения», отстаивающего право всех граждан на «одинаковую миску жидкого супа», а напротив: здесь выражена прямо противоположная точка зрения – нежелание оплачивать процветание всевозможных паразитических надстроек, благосостояние которых лишь имитирует «вознаграждение достойных», а на самом деле основано на хорошо известных с советского времени принципах государственной «распределительной» экономики, только взятых как бы с «обратным знаком». 
    В общем и целом россияне склоняются к тому, что трудности и неблагоприятно складывающиеся тенденции можно переломить личными усилиями и способностями, трудом и борьбой за свои права и интересы. Во всяком случае, это касается материального благосостояния. Больше половины респондентов, а в составе СК свыше 60 %, согласны с тем, что оно, в конечном счете, зависит от них самих, тогда как считающие, что от них в сущности ничего не зависит и все определяет объективно складывающаяся в стране экономическая ситуация, в выборке оказались в меньшинстве. Естественно, что предпочитающих просто «плыть по течению» и сегодня достаточно много. Однако доля тех, кто придерживается альтернативных этому стратегий целенаправленного формирования своего будущего, все-таки больше: в общем массиве полученных ответов доля тех, кто выступает за пассивное приспособление к обстоятельствам и не хотел бы тратить силы на борьбу с ними, составила примерно 44%, в то время как противоположную точку зрения («чтобы отстоять свои интересы и права, необходимо за них активно бороться») поддержали около 56%. Как и можно было ожидать, СК и в этом вопросе в целом активнее основной массы населения, хотя различие между его показателями и средними по выборке не столь уж и велико (в пределах 7%). 
    Однако по мере того, как нарастает степень отчуждения населения от политики и политиков, обусловленная осознанием невозможности сколько-нибудь эффективно воздействовать на процессы принятия решений, становится заметным один довольно характерный эффект – снижение тонуса социального активизма в центрах концентрации власти, каковыми являются в первую очередь самые крупные города и особенно обе российских столицы. Несмотря на то, что условия жизни объективно предоставляют здесь больше возможностей для самореализации, это сейчас единственный в России тип городских поселений, где «приспособиться» доминирует над «преодолевать» (49% против 51%). Наиболее динамичным в этом плане представляется население областных центров с населением в диапазоне от 250 тыс. до 1 млн. жителей. Здесь активистские установки встречаются на 12%-15% чаще, чем в столицах. Добавим к этому, что и потребность быть яркой индивидуальностью в таких городах оказалась более высокой – 60%-62 % против 52% в мегаполисах (см. рис. 34 и 35). 
    Рисунок 2 
    Социальный активизм разных социальных слоев, в % 
      
    [pic] 
    Рисунок 3 
    Социальный активизм жителей разных типов городских поселений, в % 
      
    [pic] 
    Что касается выбора между равенством условий для проявления способностей и гарантированным равенством условий жизни, который очень важен с точки зрения психологической готовности населения поддерживать весь начатый рыночными реформами проект «общества достижений», то социальная среда огромных городских агломераций оказалась даже несколько более склонной к уравнительному консерватизму, чем небольшие города (до 100 тыс. населения). Лидирующие по основным параметрам динамизма населения «среднекрупные» областные центры оторвались в этом отношении от крупных и сверхкрупных (свыше 1 млн. жителей) почти на 10% (64% и 55% опрошенных соответственно). И хотя делать какие-то далеко идущие выводы преждевременно, но все же мысль о том, что на данном этапе крупные и сверхкрупные городские центры, возможно, исчерпали свою роль «локомотивов российской модернизации», а процесс, как часто выражаются, «пошел вглубь», в данном контексте, естественно, возникает. 
    Давно замечено, что Россия – это страна крайностей. И, отказываясь от стесняющих индивидуальную инициативу и предприимчивость ограничений советской эпохи, наши сограждане, похоже, делают это с присущим национальной ментальности радикализмом. В результате под вопросом оказался не только коллективизм, как идеология, но и солидаристские ценности, скрепляющие гражданское общество. Так, почти 2/3 опрошенных в ходе исследования осознанно ставят свои личные интересы выше общественных, тогда как противоположную точку зрения поддержали менее 36%. Почти 70% респондентов признались, что не готовы жертвовать личным благополучием даже ради спасения страны, кто бы к такой жертве их ни призывал, а около 57% не верят даже в эффективность каких-либо совместных действий в защиту своих интересов и считают, что добиться чего-либо существенного можно полагаясь исключительно на собственные силы. 
    Поэтому не приходится удивляться, что в российском социуме слабее, чем в других европейских странах, выражено начало самоорганизации. Не будем обсуждать сейчас молодежь, которую можно упрекнуть в социальной незрелости и эгоистическом инфантилизме – ведь с возрастом это обычно проходит. Но надо отметить, что готовность к разумному самоограничению и известной жертвенности не в равной мере проявляется в разных социальных слоях. Общая картина в целом складывается вполне в соответствии с «Политикой» Аристотеля – устойчивая основа упорядоченной социальности создается средним слоем социума, не самым богатым, но деятельным и достаточно обеспеченным. 
    Как это ни парадоксально, с точки зрения приверженности общим нормам морали, наименее «испорченными» являются малообеспеченные россияне, живущие в маленьких городках, тогда как их более преуспевшие сограждане и жители больших городов гораздо более склонны к цинизму, именно эти последние проявили в ходе опроса наибольшую готовность подчинять свои частные интересы общему благу. Если по выборке в целом такие настроения поддерживает менее трети опрошенных, то в среднем классе – до 40%, а в периферии – 38%. Повышение уровня доходов также коррелирует с повышением чувства ответственности за общее благо. Правда, прямо пропорциональной зависимости здесь нет. Пик (почти 43 %) приходится опять же на «средних» – на группу с душевым ежемесячным доходом 5000 – 6000 руб., потом вновь наблюдается некоторое снижение. А вот при сопоставлении разных типов поселений, еще раз подтвердился уже упоминавшийся вывод о том, что наиболее «сознательным» является население городов с населением 100 – 500 тыс. человек. 
    Анализируя эти различия и сопоставляя их с другими данными, можно сделать вывод, что оптимальное сочетание установок на динамичное поведение и сравнительно высокий уровень солидаристских ценностей в настоящее время наблюдается в городских поселениях, насчитывающих от 100 до 500 тысяч жителей. 
    Что касается СК, то, сравнительно с остальными экономически активными горожанами, он и в рассматриваемом случае продемонстрировал более высокую сознательность (на 6 % выше средней по выборке) (см. рис. 36 и 37). 
    Рисунок 4 
    Готовность к самопожертвованию различных социальных слоев, в % 
    [pic] 
     Рисунок 5 
    Готовность к самопожертвованию жителей разных типов  городских поселений, в % 
    [pic] 
      
    У тенденции, связанной с распространением индивидуалистических настроений, есть объяснение, которое как бы лежит на поверхности и на первый взгляд может показаться самым разумным и естественным: это следствие перехода от традиционалистского общества к современному обществу ответственных индивидов. 
    Однако при этом не стоит забывать, что российский индивидуализм существенно отличается от западного «стандарта» индивидуализма не только ситуативным радикализмом, но и совершенно своеобразной смысловой тональностью, восходящей в своем происхождении к ключевому для русского менталитета понятию воли как полной самодостаточности. Свобода, воплощаемая в правах и обязанностях, не мешает атомизированным, но рационально мыслящим и «ответственным» индивидам объединять свои усилия с другими такими же индивидами, имеющими те же проблемы и интересы. Свободу, переживаемую в качестве воли, тяготит усилие, необходимое для установления контакта с «другими», если, конечно, речь идет о формально-договорном взаимодействии. 
    Из этого можно вывести ряд характерных психологических особенностей россиян, но нам сейчас важно другое – в какой-то точке своего развития такой гипериндивидуализм неизбежно приходит к необходимости ограничивающего его принципа. Именно здесь, надо искать истоки укорененных в национальной ментальности представлений о нормальном социальном порядке. Из этого вырастает специфический российский эгалитаризм, который, если судить о нем поверхностно, кажется каким-то отрицанием индивидуальности и индивидуализма, но на самом деле является их естественным и закономерным продолжением. 
    Данная закономерность уже неоднократно воспроизводилась в ходе исторического развития страны. Судя по всему, действует она и сегодня. Видимо, только этим можно объяснить то обстоятельство, что наблюдаемый в последние годы рост индивидуализма на уровне личных жизненных установок и ценностей («свобода важнее материального благосостояния», «быть яркой индивидуальностью лучше, чем жить как все» и др.) уравновешивается, а может быть и нейтрализуется, совершенно противоположным процессом в плане приверженности тому или иному типу социальности: когда речь заходит не об отдельном человеке, а о социуме в целом, россияне высказываются не за общество индивидуальной свободы, а за общество социального равенства. В общем и целом первый из указанных вариантов предпочли немногим более трети наших респондентов (36%), а второй – 60%. 
    Причем распределение мнений по данному вопросу сильно дифференцировано в зависимости от социальных факторов. Однако в процессе анализа выявилась лишь одна категория респондентов, в которой доля приверженцев общества свободы превысила половину (54%) – это обеспеченные граждане, чей ежемесячный доход превышает 10 тысяч рублей на члена семьи. 
    Российский СК в целом также вписывается в эту общую картину, хотя уровень поддержки общества индивидуальной свободы здесь заметно выше, чем в остальной массе населения (48% против 35%-36%). Надо заметить, что и здесь работает в первую очередь фактор дохода. Наименьшую симпатию обществу индивидуальной свободы выразили пожилые люди – свыше 3/4 наших сограждан в возрасте свыше 
50 лет эту идею отвергают и хотят жить в обстановке социального равенства. Среди молодежи до 30 лет эта позиция выражена намного слабее. Но все-таки и здесь ее поддерживает более половины опрошенных (52%-57 %). 
    Вопрос о том, должна ли Россия жить по тем же правилам, что и современные страны Запада, или она представляет собой особую цивилизацию, в которой западный образ жизни никогда не привьется, традиционно задавался на протяжении почти полутора десятилетий во многих наших опросах. Общая тенденция, которую выявило такое зондирование, неоднократно освещалась в печати, поэтому вкратце напомним о некоторых полученных ранее результатах. Как и ранее, прозападные настроения усиливаются обратно пропорционально возрасту и прямо пропорционально уровню благосостояния и типу поселения, но все же ни в одной из социально-демографических групп они не пересекают 50-процентной отметки. Та же картина характеризует и ситуацию со средним классом (см. рис. 38). 
    Анализ подсознательных эмоциональных реакций и ассоциативных рядов наших респондентов (им предлагалось выразить свое положительное или отрицательное отношение к некоторым понятиям, обозначающим явления социальной жизни и политики) показывает, что городское население России в большинстве своем весьма отрицательно относится к НАТО (по данному вопросу в совокупности получено 20% положительных ответов против 78% отрицательных) и умеренно негативно – к США: позитивное отношение к этой стране проявили 37% опрошенных, негативное – свыше 60%. 
    Рисунок 38 
    Ориентация на западный или самобытный путь развития России различных социальных слоев, в % 
    [pic] 
      
    При этом индикатор благожелательного отношения к США у СК оказался всего лишь на 3% выше, чем в среднем по выборке, по отношению к ВТО – на 7%, по отношению к НАТО – практически таким же, как и у остальной части населения. СССР для СК однозначно привлекательнее США (67% и около 42% соответственно). Различие с прочими массовыми слоями состоит в том, что СК более благожелательно воспринимает ВТО, чем СНГ (в пользу этой организации в данном социальном слое высказались 57%, что на 10% выше, чем в среднем по выборке, в то время как СНГ кажется привлекательным только 51%-52% представителям СК). 
    Много говорить в этом контексте об отношении наших респондентов в возрождающейся России вряд ли необходимо – лояльность к ней чрезвычайно велика и далеко превосходит не только уровень позитивного отношения к наднациональным структурам глобального мира и лидерам глобализации, но и к собственному советскому государству. Во всех без исключения социально-демографических группах она колеблется на уровне 94%-98% (среднее значение – свыше 96%). Первое из них, обозначающее определенную географическую и культурно-историческую реальность воспринимается безоговорочно положительно подавляющим большинством населения (почти 83%, при том, что слово «Азия» вызвало симпатии только у 52%-53%). По второму результат получился заметно более скромным, не исключая и самых проевропейски настроенных групп. В целом по выборке уровень положительных реакций на термин «Евросоюз» оказался равным примерно 65%, что также на 17%-18% меньше, чем на слово «Европа». 
Заключение 
 
 
 
 
    Средний класс - уникальное явление в мировой истории. Можно сказать, его не было на протяжении всей истории человечества. Он появился лишь в XX веке. В обществе он выполняет специфическую функцию. Средний класс - стабилизатор общества. Чем он больше, тем меньше вероятность того, что будут сотрясать революции, межнациональные конфликты, социальные катаклизмы. 
    Он состоит из тех, кто сделал судьбу собственными руками и, следовательно, кто заинтересован в сохранении того строя, который предоставил подобные возможности. Средний класс разводит два противоположных полюса, бедных и богатых, и не даёт им столкнуться. Чем тоньше средний класс, тем ближе полярные точки стратификации, тем вероятнее их столкновение. И наоборот. Кравченко А.И. Общество среднего класса // Социология. Учебник, 2007г. 
    Средний класс - самый широкий потребительский рынок для мелкого и среднего бизнеса. Чем многочисленнее этот класс, тем увереннее стоит на ногах малый бизнес. В средний класс входят две основные категории: собственники материального капитала и собственники интеллектуального капитала, в том числе менеджеры, учёные, инженеры. 
    Формирование среднего класса, по-видимому, необходимый этап развития социально-ориентированной рыночной экономики. Однако период его достаточно определенного существования в социальной структуре постиндустриального общества может оказаться достаточно небольшим. В случае если тенденция к выравниванию положения различных классов, групп, слоев будет достаточно сильной, то границы среднего класса станут постепенно менее четкими. 
    В заключение можно сказать, что социально-классовая структура строится на основании неравенства с учётом такой характеристики, как гетерогенность. Близость социальных статусов приводит к образованию социальных слоёв, которые помимо разницы в вознаграждениях имеют разные установки, нормы поведения, идеалы и т.д. 
Список литературы 
1. Кравченко А.И. «Социология», учебник, 2007г. 
2.Шкаратан О.И., Бондаренко В.А., Крельберг Ю.М., Сергеев Н.В. Социальное расслоение и его воспроизводство в современной России. Препринт WP7/2003/06 — М.: ГУ ВШЭ, 2003. 
3. Бунин И. проблема среднего класса в современной России, 2008 г. 
4. Средний класс в России: количественные и качественные оценки. М.: ТЭИС, 2000. С. 11-12; Григорьев Л., Малева Т. Средний класс в России на рубеже этапов трансформации // Вопросы экономики. 2001. #1. С.52-53. 
5. Обыденова Т.Н. «Средний класс и его работа», Социс № 3, 2000г.