Социология молодежи

Сборник как бы перечисляет социальные требования к подрастающему поколению и в то же время подгоняет социальную реальность под существующий социальный заказ. Таблицы легко маневрируют молодежными возрастами, сравнивая данные разных лет: городская молодежь - нижняя граница не указана, верхняя граница - 20, 22 года, иногда 25 лет; сельская молодежь - от 10-12 до 20 лет. Уровень дореволюционного гимназического образования легко приравнивается к послереволюционной средней школе.

С точки зрения изменившейся социально-исторической ситуации, в отношении молодого поколения, помимо четко выраженной политической ориентации, показательно внимание к образовательному уровню послереволюционной молодежи. Это первое поколение, выросшее в условиях перехода к массовому профессиональному образованию. Статистические данные о развитии новых массовых форм образования представляют существенный интерес, свидетельствуют о расширении образовательных возможностей для выходцев из бывших социальных низов общества за счет преобразования начальных школ в неполные средние школы, средних школ в десятилетки (1932-1933), появления новых каналов образования (школы ФЗУ, школы для взрослых, рабфаки, курсы технической подготовки работающей молодежи), более широкого приема пролетарской молодежи в высшие учебные заведения (что, однако, привело к существенному снижению качества высшего образования).

5. Молодежная революция на Западе  и ее влияние на отечественную  социологию 

Выделение <социологии молодежи> в отдельную отрасль в мировой социологии относится ко времени <молодежной революции> 60-х гг., когда мощная социальная потребность в понимании сути молодежного протеста привела к росту обостренного внимания к молодежным проблемам. В центре интереса исследователей -конфликт поколений и роль молодежи в социальных изменениях.

На этой волне стали популярными и активно обсуждались теории К. Мангейма и особенно его <романтико-исторический> подход к новым поколениям как источнику и силе в социальном прогрессе. Привлекли общественное внимание уже упоминавшиеся лекции Маргарет Мид о типах культурного контакта поколений на разных фазах исторического развития. Появились многочисленные трактовки сути межпоколенного конфликта, а также исследования молодежной культуры.

Позднее (в 70-80-е гг.), с изменением ситуации на рынках труда и появлением многочисленного поколения с высоким уровнем образования, в западных странах акценты в исследованиях молодежи опять переместились в сторону социально-экономических проблем: образование как система подготовки последующих поколений, политический выбор молодежи, молодежь на рынке труда, молодежная субкультура и молодежное потребление [68, 71]. Однако проблема осмысления молодежного бунта 60-х составила целую эпоху в социологии молодежи.

В советской социологии исследования молодежи возродились также в 60-е гг., но их социальный контекст был иным. Во-первых, эта область очерчивалась в процессе общего возрождения социологических исследований на волне политической <оттепели> и стала развиваться одной из первых, главным образом в опросах общественного мнения. Этому способствовало создание многочисленных социологических групп при обкомах и горкомах комсомола, изучавших общественное мнение молодежи по <актуальным проблемам> современности. Первая такая группа возникла при ЦК ВЛКСМ в декабре 1964 г. и первоначально состояла из трех человек: В.Васильева, А.Кулагина и В.Чупрова (подробней об этом см. в книге под редакцией В.Т.Лисовского <Социология молодежи> [51, с. 26-27]).

Во-вторых, интерес к молодежной проблематике со стороны государства направлялся потребностью удержать молодое поколение в рамках наследования социалистических идеалов предыдущих поколений, сохранения принципа преемственности поколений Поэтому в те годы появилось множество публикаций и диссертационных работ, посвященных молодежному бунту на Западе [42]. Такие исследования широко приветствовались, так как с точки зрения господствующей идеологии имели свою сверхзадачу как избежать подобных явлений в Советском Союзе

Сложность развития этой отрасли в те годы заключалась в том, что в идеологии государства и социальной практике продолжало господствовать отношение к молодежи лишь как к объекту воспитания, формирования личности <молодого строителя социализма>, <подрастающего поколения>. Поэтому центральным вопросом в исследованиях был вопрос о социалистических идеалах молодого поколения и насколько молодые следуют революционным традициям отцов

Функция молодежного возраста рассматривалась как усвоение норм и ценностей, господствующих в обществе Особенности молодости как возрастного цикла (и, в частности, молодежная субкультура и молодежные движения) трактовались как формы девиантного поведения. Октябрятско-пионерские организации и комсомол были формами возрастной группировки, необходимой для осуществления официальной политики и подчинения младших возрастных групп авторитету старшинства В свое время И. Сталин назвал эти организации, наряду с профсоюзами, <приводными ремнями> партии Эта формула прочно утвердилась в советской педагогике и политико-воспитательной работе Недоверие и авторитаризм по отношению к молодежи выразились в постепенном искусственном продлении возрастных рамок юности (и соответственно принадлежности к молодежной организации) до 28 лет: легитимное свидетельство отказа в предоставлении статуса взрослости, в правах и возможностях для полноценной самореализации.

Идеология государства по отношению к молодежи как объекту социального воздействия выразилась в социальном заказе зарождающейся социологии: исследовать проблемы коммунистического воспитания молодежи. Именно так и определялась в Постановлении Президиума Академии наук СССР в 1968 г. одна из задач созданного Института конкретных социальных исследований [41, с. 6].

В этом отношении весьма показательна дискуссия, развернувшаяся на конференции <Молодежь и социализм> в мае 1967 г. между, с одной стороны, М.Н Руткевичем и, с другой - И.С. Коном и В.А. Ядовым, которые предлагали ввести наряду с понятием <воспитание> понятие <социализация>, предполагающее активно-субъектное отношение к социальной среде. Руткевич же настаивал на традиционном понятии <воспитание> как форме идеологического воздействия. Принципиальным различием этих понятий Кон считает разный принцип взаимодействия объекта воспитания со средой: <Социализация близка к русскому слову "воспитание" Но воспитание подразумевает прежде всего направленные действия, посредством которых индивиду сознательно стараются привить желаемые черты и свойства, тогда как социализация наряду с воспитанием включает ненамеренные, спонтанные воздействия, благодаря которым индивид приобщается к культуре и становится полноправным членом общества> [25, с. 134].

6. Две ориентации молодежных  исследований в 60-80-е годы 

Суть дальнейшего развития социологии молодежи состояла в том, что одна часть социологов восприняла идеологический заказ, и поэтому большая масса конкретных социальных исследований молодежи развивалась как однотипные эмпирические исследования по проблемам коммунистического воспитания.

С другой стороны, наметилась тенденция активного противостояния этому социальному заказу и развития исследований, направленных на изучение молодежи как субъекта общественной жизни, и, прежде всего, изучение интересов самой молодежи. Симптоматично, что в ответ на социальный заказ <исследовать проблемы коммунистического воспитания> в Институте конкретных социальных исследований возникают два подразделения, ориентированные на изучение молодежи как субъекта общественного развития: <Социальные проблемы образования> (В.Н. Шубкин) и <Прогнозирование социальных потребностей молодежи> (И.В. Бестужев-Лада).

<Комсомольские> исследования молодежи (вполне профессиональные) были ориентированы  на проблематику идеологического  воспитания, отсутствующую на Западе, а в советской социологии широко  представленную. В Высшей комсомольской  школе был создан научно-исследовательский  центр, который систематически проводил  опросы среди молодежи исключительно  по проблемам нравственности  и коммунистического воспитания. Социологами из ВКШ при ЦК  ВЛКСМ были выпущены типовые  методики изучения социально-политической  и трудовой активности, идейно-политического  уровня молодежи. Центром осуществлены  крупномасштабные исследования <Моральные  ориентации и формирование активной  жизненной позиции молодежи>, <Формирование  достойного пополнения рабочего  класса и колхозного крестьянства> и др.

Если названные исследования носили скорее <заказной> характер и <подверстывались> под разработку планов социального развития в разделе <коммунистическое воспитание молодежи>, то изыскания другого, скажем, более академического направления чаще ориентировались на объективный анализ молодежной проблематики в рамках концепций <баланса> социализации (интеграции поколения) и индивидуализации (автономии, инновации по отношению к социальному целому). Это направление составило реальную основу для становления социологии молодежи как особой дисциплинарной отрасли. Здесь выделялось несколько школ: новосибирская (В.Н. Шубкин), свердловская (Ф.Р. Филиппов. М.Н. Руткевич и в дальнейшем Л.Я. Рубина), ленинградская (В.Т. Лисовский. С.Н. Иконникова, А.В. Лисовский) и эстонская школа (М Титма).

Школа В.Н. Шубкина. Закономерно, что в соответствии с эмбриональной стадией социологии в те годы развитие получило прежде всего изучение субъективных показателей - массовых ориентации в ситуации выбора профессии. Существенное значение имело введение понятия <престиж профессии> как показателя субъективного отражения социальной иерархии в массовом сознании [64].

Начатое В.Н. Шубкиным в 1963 г. в Новосибирске, затем продолженное в Москве исследование было направлено на изучение жизненных планов молодежи - <Проект 17-17>, <Проект 17-25>1[22].

Заслуга В.Н.Шубкина в области отечественной социологии молодежи состоит также в разработке проблемы жизненных планов выпускников школ в сравнении с возможностями их реализации, что позволило существенно углубить представление о процессе вхождения во взрослую жизнь. На смену пониманию его как усвоения нормативных требований общества пришло осознание сложной динамики этой социальной связи молодежи и взрослого общества: от первичных ожиданий молодежи - к последующей их корректировке социальными возможностями общества - и реализации в социальном статусе взрослого. В этих работах, однако, пока не анализировались различия в социальном потенциале самой молодежи.

Следующим исследованием, проведенным В.Н. Шубкиным, был проект <Жизненные пути молодежи в социалистическом обществе>, осуществленный по единой методике еще в четырех восточноевропейских странах: Чехословакии, Болгарии, Венгрии и Польше, где социология молодежи как отрасль знания была развита к тому времени в большей степени. Основной содержательный вывод: несоответствие между потребностями рынка труда и потенциалом самой молодежи, сложившимся в процессе образовательной подготовки, т.е. противоречие между рынком труда и немобильной системой образования, формирующей завышенные ожидания молодых людей [57, 61]. Вывод о неравенстве жизненных шансов отдельных групп молодежи также имел принципиальное значение, так как входил в противоречие с установившимся представлением о равенстве социальных возможностей при социализме.

Неравенство жизненных шансов как острая социальная проблема проявилось более четко именно в это время в связи с изменившейся ситуацией на рынках труда: сформировавшиеся завышенные ожидания молодежи пришли в противоречие с демографической ситуацией, а именно пополнением рынка труда многочисленным послевоенным поколением, имеющим высокий уровень образования, при ухудшении возможностей трудоустройства вследствие экстенсивного развития экономики.

Показательно, что в конце 70-х - начале 80-х гг. западная социология молодежи также переориентировалась с проблем молодежного протеста на социально-профессиональную проблематику. Аналогичные проблемы сокращения рынка молодежного труда и устройства на работу были связаны, по мнению западных социологов, с технологической революцией и требовали перестройки всей системы профессиональной подготовки. В те годы в Британии, например, по предложению социологов была создана дополнительная программа послешкольной подготовки молодежи до вхождения в рынок труда, предусматривающая многообразные курсы [69]. В нашей же стране была принята ориентация на всеобщее среднее образование (школьная реформа 1984 г.). Хотя большинство идей, предложенных В.Н. Шубкиным, так или иначе уже обсуждались в западной социологии, в отечественной социологии его с полной уверенностью можно считать основателем академической школы по исследованию проблем жизненного старта молодежи и престижу профессий. Термины: выбор профессии, престиж профессии, потребности общества в кадрах, профессиональные ожидания - вошли в социологию благодаря публикациям В.Н. Шубкина. Он явился также родоначальником методики долговременных исследований молодежи, где информация об одних и тех же индивидах собиралась через определенные промежутки времени, что позволяло фиксировать временные изменения в профессиональной карьере.

Исследования Ф.Р. Филиппова и М.Н. Руткевича. Почти одновременно с В.Н.Шубкиным в Свердловске стали проводить исследования Ф.Р. Филиппов и М.Н. Руткевич. Специфика их подхода состояла в том, что молодежные проблемы рассматривались сквозь призму воспроизводства социальной структуры советского общества и межпоколенных социальных перемещений. Эмпирической базой этого направления были проекты <Высшая школа> (1973-1974) и международное сравнительное исследование по проблемам воздействия высшего образования на социальную структуру общества (1977-1978). Система образования, в частности высшего, рассматривалась как фактор социальной мобильности. В центре внимания оказались три составляющие общественного развития: общественные потребности, система образования и молодежь и возможные противоречия между ними. В результате появилось новое направление социологии молодежи - социальные проблемы студенчества. Эту тематику в Свердловске продолжила Л.Я. Рубина, в Харькове - Е.А. Якуба и др. В настоящее время проблемы студенчества изучаются почти во всех вузовских центрах страны [46, 44].