Содержание
1. Введение 3
2. Н. А. Бердяев русский
философ 4
3. Национальные особенности
русской души 5
4. Русский коммунизм и
революция 6
5. Россия клубок противоречий 8
6. Заключение 10
7. Литература 11
Русская идея есть
идея коммюнитарности
и братства людей
и народов
Н. А. Бердяев
Bведение.
Русская идея вновь
волнует умы россиян. Это и
понятно: Россия стоит перед
очередным историческим выбором.
Социально-политическое самоопределение
страны детерминирует размежевание
не только политически активного
населения, но, думается, подавляющего
его большинства. Споры о
национальной идее будут злободневными
до тех пор, пока наше отечество
не обретет тот путь, который
поддержит большинство его граждан
и который объединит их. Общенациональная
объединительная идея такой
страны, как Россия, несомненно, имеет
и всемирно-историческое значение.
Ее смысл и способы реализации
не могут быть безразличными
для мирового сообщества.
Русская идея в общем виде -
это путь движения страны, способ
ее существования в настоящем
и будущем, это и далекая
цель ее развития. По своему
объему она общенациональна. И
как таковая, являет собой идеал
для всех народов, населяющих
Россию, их вековую мечту о
благосостоянии, справедливости, добре
и красоте. Русская идея,
как великая национальная идея
(цель, мечта, идеал) вызревает
в недрах народа, зависит от
родовых черт национального
характера - менталитета, как сейчас
говорят специфики его исторического
развития и религиозной веры.
Русская национальная идея в
точном смысле сложилась в
период возникновения российской
нации и российской государственности.
Появление национальной идеи,
понятной, доступной большинству
людей, разделяемой ими, свидетельствовало
о мощном национальном самосознании
народов, составляющих нацию,
т.е. о понимании и приятии
принципов общественного бытия,
государственного устройства, духовной
жизни, а также целей и
путей исторического движения
нации. Крушение коммунистической
диктатуры в нашей стране определило
взрыв интереса россиян к
вопросу о национальной идее.
О ней много пишут и еще
больше говорят. Изданы самые
крупные труды, посвященные осмыслению
этой проблемы. Но наиболее глубоко
вопрос о русской идее был
разработан в произведениях классической
русской философии, начиная с
Вл.Соловьева и кончая А.Лосевым,
т.е. в работах мыслителей, живших
в переломный для судеб
России исторический момент.
Русская идея не отторгает
идей других народов, а призывает
к сотрудничеству народы мира.
Н.А.Бердяев писал в связи с
этим, что русская идея есть
идея коммюнитарности и братства
людей и народов. Каждая национальная
идея имеет свои преимущества
(например, прагматизм американской
мечты), основное же преимущество
русской идеи - универсальность,
по причине чего она приобретает
эсхатологический характер, принимающий
форму стремления ко всеобщему спасению.
Н. А. Бердяев русский философ.
Николай Александрович
Бердяев был одним из самых
ярких и влиятельных русских
мыслителей первой половины ХХ
века, который написал сотни
работ, посвященных различным
философским, социологическим, политическим
проблемам, проблемам искусства,
морали. Он родился в
1874 году в Киеве. Экзамены за
гимназию Бердяев сдал двадцати
лет от роду. В молодости увлекался
марксизмом, но прославился как
религиозный философ, один из
редакторов и авторов знаменитого
сборника "Вехи" (1909). Бердяев
был, пожалуй, единственным популярным
русским философом. Свои идеи
он излагал эмоционально и
чрезвычайно доходчиво. Некоторые
его формулировки (например, о
вечно бабьем в русской душе)
стали афоризмами. Коллеги философы
глядели на него свысока: им
претила его публицистичность.
Глубоко верующий человек, Бердяев
презирал официальную православную
церковь за косность и черносотенство.
В 1915 году его даже привлекли
к суду за нападки на
Священный Синод. Бердяева,
оставшегося в России и после
1917 года, дважды арестовывали. Первый
раз в 1920 году в связи с
делом так называемого Тактического
центра, к которому он не имел
никакого отношения. А в 1922
году Бердяева арестовали и
после допроса на Лубянке у
самого Дзержинского выслали
за границу на "философском
пароходе". Насмотревшись
на ужасы советского режима, в
эмиграции Бердяев исповедовал
экзистенциализм и "антииерархический
персонализм". Человек, считал
он, не должен приносить себя
в жертву или подчинять свою
волю ни одной структуре или
иерархии, будь то церковь, государство
или семья. Обладая
удивительной прозорливостью, вопреки
господству технократического мышления,
Бердяев писал, что человек
не знает, в состоянии ли
будет дышать в новой электрической
и радиоактивной атмосфере.
А это было за 12 лет до Хиросимы
и за 53 года до Чернобыля…
На Западе Николая Александровича
считали наиболее характерным
философом в русской православной
традиции, философским выразителем
православия. Бердяев отрицал
такую трактовку, считал ее
недоразумением. И действительно,
одна из характернейших черт
философии этого удивительного
человека, его, сильнее сказать,
первоначальная философская интуиция
выводит его далеко за русские
рамки. До определенной степени
будет верным сказать, что он
вообще мыслитель не очень
русский. Или так это выразим:
в русскую мысль он внес
оглушительно новую ноту. Это
его персонализм. Сам Бердяев,
проецируя себя на русскую
традицию, видел своим предшественником
Достоевского, у него он находил
то, что сам назвал антропологическим
откровением, откровением о человеке.
Умер Николай Бердяев 24 марта
1948, на 75-м году жизни. Он однажды
сказал о себе: Я, наверное, и
умру за письменным столом. Так
действительно и было: смерть
застала его за работой, то
есть жил он до последней
секунды самой напряженной духовной
жизнью. По его словам,
для него, как для философа, было
слишком много событий: он
сидел четыре раза в тюрьме,
два раза в старом режиме
и два раза в новом, был
на три года сослан на север,
имел процесс, грозившим мне
вечным поселением в Сибири, был
выслан из своей родины и
предполагал, что закончит свою
жизнь в изгнании. Так
и случилось. В городе Кламоре
недалеко от Парижа, в доме, где
он жил, сейчас размещается
музей. Русская идея в философии
Н. А. Бердяева
Национальные особенности русской
души.
Широк русский человек,
широк как русская земля,
как русские поля. Н. А. Бердяев
Человек входит в человечество через
национальную индивидуальность, как
национальный человек, а не отвлеченный
человек, как русский, француз,
немец или англичанин. Человек
не может перескочить через целую
ступень бытия, от этого он обеднел
бы и опустел бы. Национальный
человек - больше, а не меньше, чем
просто человек, в нем есть родовые
черты человека вообще и есть черты
индивидуально-национальные. Нация
есть динамическая субстанция, а не
переходящая историческая функция,
она корнями своими врастает в
таинственную глубину жизни. Национальность
есть положительное обогащение бытия,
и за нее должно бороться, как
за ценность. Национальное единство глубже
единства классов, партий и всех
других преходящих исторических образований
в жизни народов. Уход из национальной
жизни, странничество - чисто русское
явление, запечатленное русским
национальным духом. Ни раса, ни территория,
ни язык, ни религия не являются признаками,
определяющими национальность, хотя
все они играют ту или иную роль
в ее определении. Национальность
- сложное историческое образование,
она формируется в результате
кровного смешения рас и племен,
многих перераспределений земель,
с которыми она связывает свою
судьбу, и духовно-культурного процесса,
созидающего ее неповторимый духовный
лик. И в результате всех исторических
и психологических исследований
остается неразложимый и неуловимый
остаток, в котором и заключена
вся тайна национальной индивидуальности.
Национальность - таинственна, мистична,
иррациональна, как и всякое индивидуальное
бытие. В основу формирования
национальных особенностей русской
души, русского национального типа,
по Бердяеву, легли два противоположных
начала: 1) природная, языческая, дионисийская
стихия; 2) аскетически ориентированное
православие. Природное начало
связано с необъятностью, недифференцированностью
России. Русская душа подавлена необъятными
русскими полями и необъятными русскими
снегами, она утопает и растворяется
в этой необъятности. Оформление
свой души и оформление своего творчества
затруднено было для русского
человека. Государственное овладение
необъятными русскими пространствами
сопровождалось страшной централизацией,
подчинением всей жизни государственному
интересу и подавлением свободных
личных и общественных сил. Всегда было
слабо у русских сознание личных
прав и не развита была самодеятельность
классов и групп. Русский человек,
человек земли, чувствует себя беспомощным
овладеть этими пространствами и
организовать их. Он слишком привык
возлагать эту организацию на
центральную власть, как бы трансцендентную
для него. И в собственной душе
чувствует он необъятность, с
которой трудно ему справиться. Славянский
хаос бушует в нем. Огромность русских
пространств не способствовала выработке
в русском человеке самодисциплины
и самодеятельности, - он расплывался
в пространстве. Русская лень, беспечность,
недостаток инициативы, слабо развитое
чувство ответственности с этим
связаны. Ширь русской земли и
ширь русской души давили русскую
энергию, открывая возможность движения
в сторону экстенсивности. Эта
ширь не требовала интенсивной
энергии и интенсивной культуры.
От русской души необъятные русские
пространства требовали смирения и
жертвы, но они же охраняли русского
человека и давали ему чувство
безопасности. Русский народ
по своей душевной структуре народ
восточный. Россия - христианский Восток,
который в течение двух столетий
подвергался сильному влиянию Запада
и в своем верхнем культурном
слое ассимилировал все западные
идеи. Историческая судьба русского народа
была несчастной и страдальческой,
и развивался он катастрофическим
темпом, через прерывность и изменение
типа цивилизации. Противоречивость
русской души определялась сложностью
русской исторической судьбы, столкновением
и противоборством в ней восточного
и западного элемента. Душа русского
народа была формирована православной
церковью, она получила чисто религиозную
формацию. И эта религиозная формация
сохранилась и до нашего времени, до русских
нигилистов и коммунистов. Но в душе русского
народа остался сильный природный
элемент, связанный с необъятностью русской
земли, с безграничностью русской равнины.
У русских "природа", стихийная сила
сильнее, чем у западных людей, особенно
людей самой оформленной латинской
культуры. Элемент природно-языческий
вошел и в русское христианство.
В типе русского человека всегда сталкиваются
два элемента - первобытное, природное
язычество, стихийность бесконечной
русской земли и православный, из Византии
полученный, аскетизм, устремленность
к потустороннему миру.
Русский коммунизм и революция.
Я пережил русскую революцию
как момент своей собственной
судьбы, а не как что-то
извне мне навязанное. Н. А.
Бердяев Русский коммунизм
трудно понять вследствие двойного его
характера. С одной стороны он
есть явление мировое и интернациональное,
с другой стороны - явление русское
и национальное. Особенно важно
для западных людей понять национальные
корни русского коммунизма, его
детерминированность русской историей.
Русская революция универсалистична
по своим принципам, как и всякая
большая революция, она совершалась
под символикой интернационала,
но она же и глубоко национальна
и национализуется все более
и более по своим результатам.
Трудность суждений о коммунизме
определяется именно его двойственным
характером, русским и международным.
Только в России могла произойти
коммунистическая революция. Русский
коммунизм должен представляться людям
Запада коммунизмом азиатским.
И вряд ли такого рода коммунистическая
революция возможна в странах
Западной Европы, там, конечно, все
будет по иному. Самый интернационализм
русской коммунистической революции
- чисто русский, национальный. Н. А.
Бердяев писал, что даже активное
участие евреев в русском коммунизме
очень характерно для России и
для русского народа. Революции
в христианской истории всегда были
судом над историческим христианством,
над христианами, над их изменой
христианским заветам, над их искажением
христианства. Именно для христиан
революция имеет смысл и им
более всего нужно его постигнуть,
она есть вызов и напоминание
христианам о неосуществленной
ими правде. Принятие истории есть
принятие и революции, принятие ее
смысла, как катастрофической прерывности
в судьбах греховного мира.
Отвержение всякого смысла революции
неизбежно должно повести за
собой и отвержение истории. Но революция
ужасна и жутка, она уродлива
и насильственна, как уродливо и
насильственно рождение ребенка,
уродливы и насильственны муки рождающей
матери, уродлив и подвержен насилию
рождающийся ребенок. Таково проклятие
греховного мира. И на русской
революции, быть может больше, чем
на всякой другой, лежит отсвет Апокалипсиса.
Смешны и жалки суждения о ней
с точки зрения нормативной, с
точки зрения нормативной религии
и морали, нормативного понимания
права и хозяйства. Озлобленность
деятелей революции не может
не отталкивать, но судить о ней нельзя
исключительно с точки зрения
индивидуальной морали. Бесспорно,
в русской революции есть родовая
черта всякой революции. Но есть
также единичная, однажды совершившаяся,
оригинальная революция, она порождена
своеобразием русского исторического
процесса и единственностью русской
интеллигенции. Нигде больше такой
революции не будет. Для народного
сознания большевизм был русской народной
революцией, разливом буйной, народной
стихии, коммунизм же пришел от инородцев,
он западный, не русский и он наложил
на революционную народную стихию гнет
деспотической организации, выражаясь
по ученому, он рационализировал
иррациональное. Народные массы
были дисциплинированы и организованы
в стихии русской революции через коммунистическую
идею, через коммунистическую символику.
В этом бесспорная заслуга коммунизма
перед русским государством. России
грозила полная анархия, анархический
распад, он был остановлен коммунистической
диктатурой, которая нашла лозунги, которым
народ согласился подчиниться.
Церковь потеряла руководящую роль в народной
жизни. Подчиненное положение церкви в
отношении к монархическому государству,
утеря соборного духа, низкий культурный
уровень духовенства - все это имело
роковое значение. Не было организующей,
духовной силы. Христианство в России
переживало глубокий кризис. В коммунизме
есть здоровое, верное и вполне согласное
с христианством понимание жизни каждого
человека, как служения сверхличной
цели, как служения не себе, а великому
целому. Но эта верная идея искажается
отрицанием самостоятельной ценности
и достоинства каждой человеческой
личности, ее духовной свободы. В коммунизме
есть также верная идея, что человек призван
в соединении с другими людьми регулировать
и организовывать социальную и космическую
жизнь. Но в русском коммунизме эта идея,
нашедшая себе самое радикальное
выражение у христианского мыслителя
Н. Федорова, приняла почти маниакальные
формы и превращает человека в орудие
и средство революции. Движение
к социализму - к социализму понимаемому
в широком, не доктринерском смысле
- есть мировое явление. Этот мировой перелом
к новому обществу, образ которого
еще не ясен, совершается через
переходные стадии. Такой переходной стадией
является то, что называют связанным,
регулированным, государственным капитализмом.
Это тяжелый процесс, сопровождающийся
абсолютизацией государства. В советской
России этой стадии, которая не есть еще
социализм, очень благоприятствуют
старые традиции абсолютного государства.
В том, что происходит в советской России,
есть много элементарного, элементарного
цивилизирования рабоче-крестьянских
масс, выходящих из состояния безграмотности.
В этом нет ничего специфически коммунистического.
Но процесс цивилизирования совершается
через замену для масс символики религиозно-христианской,
символикой марксистски-коммунистической.
Ненормальным, болезненным является то,
что приобщение масс к цивилизации происходит
при совершенном разгроме старой
русской интеллигенции. Революция, о которой
интеллигенция всегда мечтала,
оказалась для нее концом. Это определилось
древним расколом русской истории,
вековым расколом интеллигенции и народа,
а также бессовестной демагогией, через
которую победили русские коммунисты.
Но это привело к тому, что оказался страшный
недостаток интеллигентских сил. Русский
коммунизм, если взглянуть на него
глубже, в свете русской исторической
судьбы, есть деформация русской
идеи, русского мессианизма и универсализма,
русского искания царства правды, русской
идеи, принявшей в атмосфере войны
и разложения уродливые формы.
Россия клубок противоречий.
Я горячо люблю Россию,
хотя и странной любовью,
и верую в великую, универсальную
миссию русского народа. Я
не националист, но русский
патриот. Н. А. Бердяев
Российская империя заключает
в себе очень сложный национальный
состав, она объединяет множество
народностей. Но она не может
быть рассматриваема, как механическая
смесь народностей - она русская
по своей основе и задаче
в мире. В основу русской идеи
легло создание русского человека,
как всечеловека. И если русский
империализм не будет выражением
этого русского народного духа,
то он начнет разлагаться и
приведет к распадению России.
Главная беда России - в слабости
русской воли, в недостатке общественного
самовоспитания и самодисциплины.
Русскому обществу недостает
характера, способности определяться
изнутри. Русского человека слишком
легко заедает "среда", и
он слишком подвержен эмоциональным
реакциям на все внешнее.
Наша православная идеология
самодержавия такое же явление
беpгосударственного духа, отказ
народа и общества создавать
государственную жизнь. Русская
душа хочет священной общественности,
богоизбранной власти. Природа русского
народа сознается, как аскетическая,
отрекающаяся от земных дел
и земных благ. Русский народ
не хочет быть мужественным
строителем, его природа определяется
как женственная, пассивная
и покорная в делах государственных,
он всегда ждет жениха, мужа, властелина.
Россия -земля покорная, женственная.
Пассивная, рецептивная женственность
в отношении к государственной
власти так характерна для
русского народа и для русской
истории. Это вполне подтверждается
и русской революцией, в которой
народ остается духовно пассивным
и покорным новой революционной
тирании, но в состоянии
злобной одержимости. Русский
народ всегда любил жить в
тепле коллектива, в какой-то
растворенности в стихии земли,
в лоне матери. Русский народ
хочет быть землей, которая невестится,
ждет мужа. Личность была придавлена
огромными размерами государства,
предъявлявшего непосильные
требования. Эта тайна
связана с особенным соотношением
женственного и мужественного
начала в русском народном
характере. Та же антиномичность
проходит через все русское
бытие. Россия - самая не шовинистическая
страна в мире. Русские почти
стыдятся того, что они русские,
им чужда национальная гордость
и часто даже - увы! -чуждо национальное
достоинство. Русскому народу
совсем не свойственен агрессивный
национализм, наклонности насильственной
русификации. Русский не выдвигается,
не выставляется, не презирает
других. В русской стихии поистине
есть какое-то национальное бескорыстие,
жертвенность. Таков один
тезис о России, который с правом
можно было высказать. Но есть
и антитезис, который не менее
обоснован. Россия - самая националистическая
страна в мире, страна невиданных
эксцессов национализма, угнетения
подвластных национальностей русификацией,
страна национального бахвальства,
страна, в которой все национализировано
вплоть до вселенской церкви
Христовой, страна, почитающая
себя единственной призванной
и отвергающая всю Европу, как
гниль и исчадие дьявола, обреченное
на гибель. Обратной стороной
русского смирения является необычайное
русское самомнение. Самый смиренный
и есть самый великий, самый
могущественный, единственный призванный.
"Русское" и есть праведное,
доброе, истинное, божественное.
Церковный национализм - характерное
русское явление. Им насквозь
пропитано наше старообрядчество.
Но тот же национализм царит
и в господствующей церкви.
Тот же национализм проникает
и в славянофильскую идеологию,
которая всегда подменяла вселенское
русским. Как понять эту
загадочную противоречивость России,
эту одинаковую верность взаимоисключающих
о ней тезисов? И здесь, как
и везде, в вопросе о свободе
и рабстве души России, о ее
странничестве и ее неподвижности,
мы сталкиваемся с тайной соотношения
мужественного и женственного.
Корень этих глубоких противоречий
- в несоединенности мужественного
и женственного в русском духе
и русском характере. Безграничная
свобода оборачивается безграничным рабством,
вечное странничество - вечным застоем,
потому что мужественная свобода не
овладевает женственной национальной
стихией в России изнутри. Отсюда вечная
зависимость от иногороднего. В терминах
философских это значит, что Россия
всегда чувствует мужественное начало
себе трансцендентным, а не имманентным,
привходящим извне. Славянофилы
хотели оставить русскому народу свободу
религиозной совести, свободу думы,
свободу духа, а всю остальную жизнь отдать
во власть силы, неограниченно управляющей
русским народом. Тут мы с новой стороны
подходим к основным противоречиям России.
Это все та же разобщенность мужественного
и женственного начала в недрах русской
стихии и русского духа. Русский дух, устремленный
к абсолютному во всем, не овладевает
мужественной сферой относительного и
серединного, он отдается во власть
внешних сил. Недостаток мужественного
характера и того закала личности, который
на Западе вырабатывался рыцарством, -
самый опасный недостаток русских,
и русского народа и русской интеллигенции.
Сама любовь русского человека к родной
земле принимала форму, препятствующую
развитию мужественного личного духа.
Во имя этой любви, во имя припадания к
лону матери отвергалось в России рыцарское
начало. Русский дух был окутан плотным
покровом национальной матери, он тонул
в теплой и влажной плоти. Русская душевность,
столь хорошо всем известная, связана
с этой теплотой и влажностью, в ней
много еще плоти и недостатка духа. Но
плоть и кровь не наследуют вечности, и
вечной может быть только Россия
духа. Россия духа может быть раскрыта
путем мужественной жертвы жизнью
в животной теплоте коллективной родовой
плоти. Возрождение России к новой
жизни может быть связано лишь с мужественными,
активными и творящими путями духа,
с раскрытием Христа внутри человека и
народа, а не с натуралистической
родовой стихией, вечно влекущей и порабощающей.
Это - победа огня духа над влагой и теплом
душевной плоти. Русская нелюбовь
к идеям и равнодушие к идеям нередко переходят
в равнодушие к истине. Русский человек
не очень ищет истины, он ищет правды,
которую мыслит то религиозно, то морально,
то социально, ищет спасения. Русский
народ, быть может, самый духовный народ
в мире. Но духовность его плавает в
какой-то стихийной душевности, даже в
телесности. В этой безбрежной духовности
мужественное начало не овладевает
женственным началом, не оформляет его.
А это значит, что дух не овладел душевным.
На этой почве рождается недоверие, равнодушие
и враждебное отношение к мысли, к идеям.
На этой же почве рождается и давно
известная слабость русской воли, русского
характера. Николай Александрович
писал: Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую
и для моей родины, и для всего мира. На
моих глазах рушились целые миры и
возникали новые. Я мог наблюдать необычайную
превратность человеческих судеб.
В последние годы жизни Россия представлялась
ему освободительницей мира от гитлеровского
фашизма. Сходство двух тоталитарных
режимов забывалось. Жила вера, ни на чем
не основанная, в близость больших
перемен во внутренней политике большевистской
партии. Тогда-то Бердяев написал книгу,
одну из последних своих книг, - Русская
идея, где выразил неожиданную для него
славянофильскую веру в особое религиозно-историческое
призвание России. Русский народ принадлежит
к религиозному типу... Этические идеи
русского человека очень отличны от
этических идей западных народов, и это
более христианские идеи. И русская
идея более общинна, чем западная. Вот
почему для нового Иерусалима путь
уготовляется в России. Социальная революция
в России есть этап на этом пути.
Многие друзья и ученики Бердяева были
глубоко и тяжело поражены этим последним
уклоном учителя. Особенно странно было,
что Бердяев, который всю жизнь шел
против течений, господствующих вокруг
него, оказался вторящим толпе и властителям
текущего дня. Впрочем, чем дальше развертывались
события, тем более разочаровывался Бердяев
в своих ожиданиях от Советского Союза.
Уже он поднимал голос в защиту свободы
слова, попираемой в России. Друзья передают,
что под конец от его первоначального
энтузиазма ничего не осталось...