Роберт Парк

«Общество - глубоко биологический феномен, и его институты не устанавливаются, а вырастают, как деревья».

        Процесс эволюции от биотического уровня к культурному, от макроуровня - к микроуровню, от конкуренции - к коммуникации представляется в следующем виде: «Общество - глубоко биологический феномен, и его институты не устанавливаются, а вырастают, как деревья. Общество - это нечто, что не может быть разъято, а потом вновь собрано. Это не артефакт. У него есть, как у дерева, принцип его существования... внутри него, а не вовне, как у машины. Более того, природа человеческих отношений и общества такова, что мы должны представлять себе общество как состоящее из индивидов, несомненно, но индивидов, объединенных не просто рациональными целями, не законами, конституциями и контрактами, но чувствами и привязанностями, инкорпорированными в привычки людей, а также в структуры общества. Само существование законов, обычаев, традиций, которые обеспечивают постоянство и солидарность социальной структуры, основывается в конечном счете на том факте, что люди обладают воображением, позволяющим им... воспринимать чужие мысли н чувства и делать их... в некоторой степени своими. Существование общества зависит... от существования совокупности традиций, чувств, верований, личных привязанностей, которые могут быть им понятны, но не являются рациональными... в том смысле, в каком рациональна машина».

        «Социальные силы» интересуют Парка не в качестве специфического психологического аспекта «социального атома», но как сублимированная форма естественной силы - конкуренции, тем самым он подчеркивает основополагающее значение естественной человеческой природы в процессе коллективного поведения. «Мы вынуждены признать, что существуют различные типы и уровни поведения, представленные в человеческом организме, - пишет Парк. - Человек - наследник всех видов, предшествовавших ему в биологических сериях. Результат заключается в том, что наиболее развитые формы человеческого поведения настолько тесно переплетены с самыми элементарными, что трудно четко обозначить разницу между ними».

        Развитие и социализация «человеческой природы» происходит в том же континууме между биологическим и социальным уровнями. На макроуровне несублимированным проявлением биотической конкуренции выступает экологическая (пространственная) организация населения и институтов. Носителями экологического качества социума являются обладающие той же структурой биотического и социального уровней «социальные атомы», наделенные «человеческой природой»; обусловленная их биотической природой «конкурентоспособность» проявляется прежде всего в их физическом, пространственном взаимодействии - в миграции, свободе передвижения. Именно в передвижении развивается тот особый тип организации, который называется «социальным». Социальный организм состоит прежде всего из индивидов, способных к передвижению».

«Социальный организм состоит прежде всего из индивидов, способных к передвижению».

      Миграция как коллективное поведение обладающих биотической природой индивидов образует экологическую структуру на макроуровне, которая и является предметом исследования социальной экологии. Надстраивающаяся на этом основании иерархия - экономический, политический, социальный и, наконец, культурный (моральный) порядок - изучаются соответственно экономикой, социологией и антропологией. На высших уровнях иерархии конкуренция не устраняется, но контролируется («Общество везде организация контроля»); источником и конкурентных процессов, и обеспечения контроля оказывается опять же отдельный индивид, благодаря своей социально-биотической организации.

     «Мы неизбежно ведем двойное существование, - пишет Парк, стремясь жить в соответствии с ролью, которую мы приняли или которую общество нам навязало, мы оказываемся в постоянном конфликте с самими собой. Вместо того чтобы вести себя просто и естественно, как ребенок, в соответствии с каждым природным импульсом, мы стремимся приспосабливаться к принятым моделям и воспринимать себя соответственно с тем или иным социально принятым образцом. Пытаясь конформировать, мы сдерживаем наши непосредственные и спонтанные импульсы и действуем не так, как склонны действовать, но как это представляется согласным со случаем (обстоятельствами)».

       Вместо того чтобы вести себя просто и естественно, в соответствии с каждым природным импульсом, мы стремимся приспосабливаться к принятым моделям и воспринимать себя соответственно с тем или иным социально принятым образцом.

         В итоге основой разнообразия, тесноты социальных связей, консенсуса, социальной аккомодации является свобода передвижения, а иерархия степеней свободы индивида выстраивается в порядке убывания от экологического порядка к культурному: «Индивиды более свободны на экономическом уровне, чем на политическом, и на политическом более свободны, чем на моральном». Соотнесение личной свободы со свободой передвижения как с изначальным (биотическим) и основополагающим фактором представляет в концепции Парка нечто вроде культурно-антропологической экологии (в отличие от социальной экологии на макроуровне). Центральным понятием этой экологии выступает «свобода», которая наряду с «размерами», «сложностью», «скоростью» и «механизмом» является одной из характеристик современного общества. При этом «свобода» имеет неcколько измерений соответственно различным уровням интеграции современного общества .

          Во-первых, наиболее фундаментальная - это свобода, необходимая для существования любой формы жизни, превосходящей растительную, «свобода передвижения», позволяющая «осваивать, и видеть мир»; во-вторых, «свобода конкуренции за место в общей экономике»; в-третьих, свобода конкуренции «за место и статус в социальной иерархии», т.е. политическая свобода; наконец, и «свобода самовыражения», где основным ее ограничителем являются традиции и моральные нормы.

        Таким образом, в основе всего многообразия свободного проявления личности полагается освобождение от локалистских традиций: «До тех пор, пока человек привязан к земле... пока ностальгия и обыденная тоска по дому владеет им и возвращает его к хорошо знакомым местам, он никогда вполне не осознает другого характерного для человека стремления - передвигаться свободно и беспрепятственно по поверхности мирского и жить, по добно чистому духу, в своем сознании и воображении». В этом смысле даже разум можно воспринимать как «процесс, посредством которого определяется направление будущего движения, локализация в воображении искомой цели». В соответствии с этим представлением о личной свободе наиболее свободный тип личности - маргинальный человек, не связанный полностью ни с одним набором традиций, моральных норм, ни с одной культурой.

        В результате, поскольку общество представляет собой совокупность нравов, обычаев, «согласия», то и социальные изменения связаны прежде всего с изменениями моральных норм, индивидуальных установок, основывающихся на «человеческой природе». «Изменение установок индивидов в сообществе - своего рода барометр, указывающий на изменения, которые могут в настоящем произойти в институтах и привычках». Социальный реформизм, таким образом, представляется, скорее, делом культурной антропологии, нежели социологии, поскольку связан с эволюционным преобразованием человеческой природы и индивидуальных установок, а затем уже и социальных институтов; эволюционность же развития продиктована биотическим основанием этого процесса.

В соответствии с эволюционным реформизмом Парка «свободные общества... растут; они не планируются»

     «Общество и существующий моральный порядок настолько прочно установлены в традиции, обычае и личных пристрастиях индивидов, что они не могут быть внезапно, директивным или законодательным образом отменены... Большинство наших социальных институтов были, вполне определенно, не спланированы, но созданы непрерывными сериями реформ и преобразовамни». В соответствии с эволюционным реформизмом Парка «свободные общества... растут; они не планируются».

        Эволюционно-реформистский подход к теории социальнаго изменения (социально-экологической теории) определил как широкую теоретическую ориентацию, стремящуюся соединить «социальный атомизм», интеракционизм и эволюционизм, холизм и индиаидуализм, представить социальное изменение как серию проблем, стоящих перед отдельными «актерами» (эмпиризм), так и двойственность эпистемиологии социально-экологической теории. Здесь Парк, как и Дьюи, пытается объединить эпистемиологические полюсы «номинализма» и «реализма».

       Колебания между ними были характерны в то время не только для Парка и его школы, но и для других социальных факультетов в Чикаго, где уже наметился, с одной стороны, значительный крен к интеракционизму и социальному номинализму (Смолл, Томас, Элвуд, Блумер), с другой - попытки соединить интеракционизм с социальным реализмом (Фэрис, Боденхафер, Хьюз, Мид). Эти противоречия отразились и в учебнике Парка - Берджесса. Основой, на которой стало возможно соединение этих противоположностей, стал универсальный натурализм парковской теории. который Г.           Блумер считал «одной из важнейших заслуг Парка», позволившей Блумеру сраэнивать эту теорию по ее фундаментальности с дарвиновской.

           Дальнейшая судьба «классической» социально-экологической теории Парка связана с именами его учеников - Р. Маккензи и Л. Вирта, которые, стремясь избавить «классическую» концепцию от эклектики, акцентировали пространственный аспект в характеристике среды, асоциальная экология теперь стала восприниматься как наука о наиболее общих формах проявления социальных процессов - пространственно-временном измерении социального; содержательная сторона экологического процесса, представленная парковской социальной экологией, уступила место формальнометодологической.

        Однако с середины 30-х гг. и впоследствии критика формалистической интерпретации социальной экологии и обращение к содержательной стороне этой теории не придают уже основополагающего значения эволюционному процессу, связывающему биотический и социальный уровни и объясняющему генезис социального, как это было у Парка. Теперь «неоортодоксов» социальной экологии (среди которых - А. Хоули, О. Дункан, Л. Шпоре) более интересует структура процесса, имеющего результатом социальную организацию. «Сообщество» воспринимается уже не столько как «глубоко биологический феномен», организм и носитель субсоциальных сил, сколько как функциональная единица, способная к взаимодействию со средой, в ходе которого и складывается ее основная социальная характеристика - социальная организация. Социальный атомизм парковской схемы замещается «организационным» функционализмом; внимание сосредоточивается более на процессе функционирования социальной организации, нежели на движущих силах и причинах этого процесса или пространственных формах его проявления.

      «Теория экологического комплекса», разработанная О. Лунканом и Л.Шноре, предложила описание этого процесса. В комплексе выделены те же компоненты, что и в статье Парка (1936); население, или популяция, - Р, среда - Д, технология в ее расширенной трактовке, включающей не только овеществленные средства взаимодействия со средой, но и культуру в целом - Т и организацию - О. Но если Парка в процессе взаимодействия этих компонентов интересует «движение населения н артефактов» к биотическому и социальному равновесию во времени и пространстве, то Дункан и Шпоре интересуются функционированием одного только центрального фактора в экологическом «комплексе» - социальной организации, считая ее «как коллективную адаптацию популяции к среде» предметом социальной экологии.

        Однако социально-экологический подход (на фоне других теоретических конструкций), используя аналогии из экологии животных и растений, правда, в меньшей мере, чем парковская социальная экология, прибегает к понятию «человеческой природы», по-прежнему сохраняя эволюционистскую, натуралистическую направленность. Отвергая такой непозволительный для современной социологической теории «психологизм», «экологический комплекс» остался все же средством описания, нежели объяснения «взаимосвязей социально-экологического процесса», понятие «среды» здесь фактически лишено качественной определенности.

         Восстановление качественной специфики природной среды (взаимодействию с которой общество обязано своей биотической основой) поставлено во главу угла современной «инвайронментальной социологией». (У. Кэттон, Р.Данлеп, Л. Милбрет и др.). Это позволило расширить описательные возможности социально-экологического подхода за счет снятия антиредукционистских запретов. «Новая инвайронментальная парадигма» пытается восстановить нарушенную гармонию социального и биотического, пространственной и субстратной функции физической среды, ставит перед собой задачу не заменить, но дополнить в уже известном «экологическом комплексе» социальную среду физической в ее социологической интерпретации, вводя такие понятия, как, например, «несимволическое взаимодействие», «несущая способность среды», «синхронная и диахронная конкуренция» и др. Отличительной чертой «новой парадигмы» в сравнении с «классическим» образцом экологического подхода Чикагской школы и затем структурно-функционального «экологического комплекса» ялляется распределение между средовым (субстратным) и социальным уровнем этой биосоциальной природы. Так, у Парка базисный (биотический) уровень оказывает определяющее воздействие на развитие культурной надстройки (социального уровня), а куль турный является сдерживающим, ограничивающим стихийность н произвол биотического взаимодействия, «социальную эпидемию» коллективного поведения (борьбу за существование, доминирование и проч.). У инвайронменталистов же биотический (сремувой) уровень, являясь основным условием существования общества, налагает ограничения на развитие социального, теряющего свою относительную самостоятельность от лежащего в его основе биотического уровня в условиях экологического кризиса, тем самым «смягчающего» произвол социума в природной среде.

    Когда же «новая экологическая парадигма» в такой трактовке доводит в перспективе эти ограничения (пределы) до критического состояния «несущей способности среды» и привлекает для объяснения реакции на этот кризис социального процесса теории коллективного поведения, оказывается, что биотический уровень может не только сдерживать, но и «развязывать» социальную стихию. По существу, здесь заново ставится вопрос о характере объективности (или псевдообъективности) социальных закономерностей в отличие от объективности природных закономерностей.