Мораль и наука

Министерство  образования Республики Беларусь

Учреждение  образования «Гродненский государственный  университет имени Янки Купалы»

 

  Юридический факультет

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

 

 

студентки 3 курса 1 группы з/о

специальности 1- 24 01 03 Экономическое право

 

 

по  дисциплине «Основы современного естествознания»

 

Тема: Мораль и наука

 

 

Мыцко Екатерины Ивановны

 

 

 

 

 

Гродно, 2013

 

Мораль и наука

В последнюю половину XIX века очень часто мечтали о создании научной морали. В то время не удовлетворялись восхвалениями воспитательной силы науки, преимущества, которое человеческая душа извлекает для своего совершенствования из непосредственных сношений с истиной. Считали, что наука неоспоримым образом выявит моральные истины, как это она сделала с теоремами математики и с законами, высказанными физиками.

На первый взгляд мораль и наука, будучи различными формами общественного сознания, представляются настолько далеко отстоящими друг от друга, что трудно установить между ними какую-либо тесную связь. Научное мышление — это мышление теоретическое, которое основано на логической абстракции, имеет строго упорядоченный характер, анализирует объективные законы действительности и устанавливает истинное знание о них в форме определенных логических обобщений.

Моральные же представления связаны  главным образом с разрешением повседневных житейских проблем, в них переплетаются рациональные и чувственные элементы. Деятельность морального сознания направлена не просто на установление истины, знания, а на формулирование жизненных целей и правил поведения, на принятие практического решения и выбор поступков. И, тем не менее, проблема соотношения морали и науки имеет большое значение для обеих, причем именно в условиях современности эта проблема приобрела особенную актуальность.

Наиболее важны два ее аспекта: первый касается значения морали для науки (роль моральных принципов в деятельности ученого); второй — значения науки для морали (возможность научного обоснования нравственных принципов). Первый аспект приобрел остроту в связи с бурным развитием науки в XX в. Современная наука и техника дали в руки человека мощные средства созидания и разрушения. Научно-технические достижения, с одной стороны, могут служить интересам человека, способствовать созданию высокого материального и духовного уровня его жизни.

Но они, же могут быть использованы против человека, например для истребления миллионов людей, для увеличения безработицы в капиталистических странах, для дальнейшего экономического закабаления трудящихся, могут наносить ущерб человеческому здоровью и психике. Открытие атомной энергии, бурное развитие химии и генетики, автоматизация, радио, кино и телевидение, как оказалось, одновременно могут быть применены и на благо и во вред человеку. В таких условиях подлинный ученый не может оставаться бесстрастным искателем истины, безразличным к тому, как она будет использована.

Он должен осознать свою моральную ответственность перед обществом, связанную с теми большими знаниями, которые оно ему дало, стать борцом за социальную справедливость, глашатаем высоких гуманных идеалов, объявить войну мракобесию и предрассудкам. В капиталистическом обществе сама логика событий часто приводит представителей передовой науки к критике существующих порядков и буржуазной идеологии. В социалистическом обществе мораль ученого требует от него активного участия в строительстве коммунизма посредством как научной, так и разнообразной общественной деятельности.

Ученый не может оставаться безразличным к вопросам нравственности еще и  потому, что сама практика научной  деятельности постоянно ставит перед  ним проблемы морали. Второй аспект связан с необходимостью разрешения важнейших нравственных проблем современности, ответа на вопросы, в чем состоит подлинное назначение человека, смысл жизни, каковы должны быть ее цели, и прежде всего на коренной вопрос — какой общественный строй наиболее отвечает потребностям человечества.

Многие буржуазные философы, в частности представители неопозитивизма, пытаются снять с ученого ответственность за решение этих вопросов. Свой мнимый нейтрализм они обосновывают положением о том, что истина и нравственность — несовместимые понятия, что нормативная этика не может быть научной и что «научная» философия морали лишена нравственного содержания. Разрешение этих важнейших нравственных проблем осуществляется только в рамках марксистской этики, которая органически сочетает в себе строгую научность и партийность, объективную достоверность выводов и их практический нравственный смысл.

Если марксистское учение требует  «неумолимо объективного анализа действительности», писал В. И. Ленин, то это вовсе  не означает, что общественный деятель  «не должен симпатизировать тому или другому классу»; «ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса».

Ленин указывает, что дело здесь  не просто в субъективных умонастроениях ученого, а в объективной логике марксистского учения, которое «соединяет строгую и высшую научность (являясь последним словом общественной науки) с революционностью, и соединяет не случайно, не потому только, что основатель доктрины лично соединял в себе качества ученого и революционера, а соединяет в самой теории внутренне и неразрывно».

В наше время проблема соотношения  науки и морали приобрела в некотором отношении специфический смысл, хотя принципиальное содержание ее еще находится в границах кантовского противостояния условного и категорического императивов. Наука открыла ядерную энергию (и многое другое), и это достижение человеческого ума и техники может быть использовано на благо и во вред человечеству.

Отсюда и возникает альтернатива. Наука внеморальна, говорят некоторые западные мыслители, философы и ученые, от нее самой не зависит, в каком направлении будут применены ее данные и достижения. Науку, стало быть, надо дополнить неким иным способом человеческого разумения, в том числе и моралью, которая должна подсказать, как и для чего прилагать открытия науки. Наука никогда не была еще столь моральна по своему значению, возражают другие, ибо сейчас, как никогда, последствия научных открытий оказывают влияние на судьбу человека. Поэтому ученый должен проникнуться сознанием своей ответственности за человечество. Стало быть, наука столь же подчиняется моральному закону, как и любой другой вид человеческой деятельности.

Действительность человеческого  бытия вовсе не располагается в некой одной плоскости. Наряду с налично сущим есть еще сущностное, закономерное, определяющее это сущее. В социальной жизни человека сущностные характеристики его бытия далеко не всегда находятся в отношении прямой причинной зависимости с внешними обстоятельствами и фактами. Иногда, напротив, между ними возникает противоречие. В этом и состоит логика исторического движения: одна и та же социальная действительность и воспроизводит себя в виде системы наличных фактов, и чревата тенденцией, которая рано или поздно разрывает упорядоченность системы. Это тоже связь, но принципиально иного порядка — связь перехода, развития, движения к будущему. Социальные противоречия и конфликты, борьба классов, столкновение идеологий — явления, объяснимые лишь с точки зрения сущности. И только в контексте исторического движения, которое столь же обусловлено исторически предшествующим и современным, сколь и создает нечто принципиально новое, можно понять возникновение целей, идеалов, критики сущего и революционных программ социального переустройства, противостоящих действительности как должное.

Мораль — мировоззрение, включающее целеполагание и понимание смысла человеческой жизни. Но в области предельных абстракций она, разумеется, не ровня философии. Это — обыденное (массовое и индивидуальное) сознание, а не теория, предмет специализированного, профессионального мышления. Мораль возникает намного раньше, чем философия (хотя и не так рано, как это иногда полагают).

Вряд ли можно сказать, что мораль возникает вместе с человеческим обществом. Поэтому представляется неоправданным утверждение, которое приходится часто слышать и читать, что первобытный человек был существом высоконравственным. Ведь дело не в том, как вел себя этот человек в коллективе и чего не позволял себе по отношению к себе подобным, а в том, какими способами регуляции поведения достигалось то состояние «нравов», которое кажется подчас столь привлекательным иным из нынешних моралистов. Далеко не все нормы поведения, а лишь особый тип этих норм, отличный от множества других, охватывается понятием «мораль».

Если приучить человека к одному только способу поведения, так что «единственно возможное» станет для него почти физической необходимостью и ничто не заставит его отступить от непреложного порядка и даже помышлять о каких-то иных формах действия, то это еще не будет мораль.

Даже если допустить, что древние  люди более строго, чем наши современники, следовали коллективным установлениям, то и тогда способ регуляции их поведения не обязательно есть нравственность. Последняя есть способ духовной связи личности с обществом. Некоторые средства духовного воздействия имелись в распоряжении первобытного коллектива (правда, они, очевидно, были выработаны уже тогда, когда первобытная орда приобрела характер родовой организации). Для поддержания общей дисциплины была необходима, по крайней мере, убежденность некоторых членов рода в том, что поступать определенным образом можно и должно, а иначе — нельзя. Но эта убежденность не могла иметь рационально обоснованного характера: люди тогда еще плохо понимали, в чем состоят необходимые условия их совместной жизни, хотя именно эти условия они должны были постоянно воспроизводить в виде соответствующих норм поведения.

Таким образом, и наука и мораль определяют цели и правила практического действия, но делают это различными способами. Наука может формулировать цели человека лишь в рамках осознания действительных условий человеческого бытия при достоверном знании предпосылок самих этих целей («чему служит эта цель», «для чего это надо») и внешних факторов их реализации («возможно ли достижение этой цели и какие средства для этого достаточны»). Иначе говоря, наука определяет лишь планомерные действия человека, заранее предсказывает их результаты и доказывает необходимость этих результатов. В моральной же форме регуляции человеческого действия данные условия и предпосылки целей могут оставаться невыясненными. В этом заключается «слабость» нравственности по сравнению с наукой, но в этом же и ее «преимущество».

Мораль иногда требует от человека «необъяснимого», того, что по своим  последствиям выходит за границы  его рационального понимания. Мораль иногда повелевает человеку «невозможное», т.е. заставляет его осознавать необходимость — долженствование и достоинство — таких поступков, для которых еще не созрели исторические условия и соответственно еще не стали явными основания таких действий. Нравственные императивы могут оказаться весьма «непрактичными», требовать от человека таких действий, которые не могут стать всеобщим правилом в данных условиях. Но человечество просто не смогло бы продвигаться вперед, если бы всегда ставило перед собой только те цели и требования, которые могут быть достигнуты в данный момент; оно бы вечно воспроизводило одни и те же условия бытия. Ведь многие моральные требования, не исполнимые в далеком прошлом, но ставшие практической задачей сегодняшнего дня, пришли к нам именно из прошлого как духовное завещание будущему. Историчность человека, в частности, состоит в передаче нерешенных проблем от одного поколения к другому. Такова духовная преемственность в жизни человечества.

Проблема ответственности  ученого.

Проблема ответственности ученого  перед обществом уже давно  привлекает к себе большое внимание. Она сложна и многообразна, складывается из немалого числа факторов, тесно  сплетается с более широкой проблемой этических аспектов науки.

Ученый в своей деятельности естественным образом несет ответственность, если можно так выразиться, общечеловеческого характера. Он ответствен за полноценность вырабатываемого им научного «продукта»: от него ожидается безупречная требовательность к достоверности материала, корректность в использовании работы своих собратьев, строгость анализа и прочная обоснованность делаемых выводов. Это элементарные, сами собой разумеющиеся стороны ответственности ученого, так сказать, его персональная этика.

Гораздо шире становится ответственность ученого, когда вопрос встает о формах и результатах использования его трудов через посредство техники и экономики. Наивно думать, что действия, поведение отдельного ученого скажутся на возникновении или протекании того или иного кризиса. Речь идет здесь об ином — о голосе содружества ученых, об их профессиональной позиции.

Последние десятилетия отмечены чрезвычайным развитием нейробиологии, в рамках которой возникли и успешно развиваются новые направления, изучающие структуру и функции центральной нервной системы человека. Результаты этих исследований, как имеющие подлинно научное значение, так и представляющие собой скоропалительные, необоснованные или явно сфальсифицированные «сенсации» таят опасность их антигуманного использования отнюдь не в целях излечения психических расстройств, а в качестве средства «модификации поведения». Бурное развитие химии и фармакологии в течение последних десятилетий  обогатило медицину большим количеством новых  активных лекарственных средств, воздействующих на психику человека и его поведение. Успехи нейрохирургии позволили проводить тонкие и сложные операции на мозге. Все эти достижения научно-технического прогресса и естественное стремление ученых проникнуть в тайны деятельности мозга  человека  выдвинули ряд важных морально-этических и правовых проблем.

Одной из особенностей современной  науки является ее все большее  сближение с производством, уменьшается  дистанция от момента научного открытия до его практического воплощения, ответственность ученого увеличивается. Появляется необходимость того научного риска, без которого невозможно претворение  лабораторных результатов и научных  выводов в производство в широком  масштабе.

Таким образом, вопрос о практическом применении научных открытий заключает  в себе проблему риска, то есть осознания  ученым необходимости той смелости, которая выступает одной из конкретных форм проявления ответственности.