Макс Вебер-классик Мировой социологии

                                   2.1  М.Вебер и современность 

      Вебер провел скрупулезное исследование, стремясь доказать, что именно религиозные  убеждения, религиозная этика были основными стимулами развития капиталистической экономики.

        Однако, необходимо прежде всего  отметить, что марксистская теория  отнюдь не отрицает возможности  обратного влияния форм сознания  на экономику, что отмечал Ф.  Энгельс в письмах 90-х годов;  упрощенное истолкование марксистского подхода к истории только облегчило Веберу его критику марксизма. Но, кроме того, в самой работе Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» остался нерешенным целый ряд серьезных вопросов. Так, объясняя, что протестантский «аскетизм в мире» мог превратиться в буржуазный принцип только по мере секуляризации религиозного сознания, Вебер не может ответить на вопрос, в силу каких причин происходил и углублялся сам этот процесс секуляризации - может быть, опять-таки играли роль факторы экономические?

      Влияние К. Маркса сказалось и на формировании одного из важнейших понятий социологии Вебера - понятия рациональности, что  мы уже отмечали. Но и здесь Вебер  ведет полемику с марксизмом, стремясь показать, что формальная рациональность как принцип современной экономики не есть результат капиталистического производства, а возникает из констелляции в определенный исторический момент целого ряда разнородных факторов; по Веберу, формальная рациональность - это судьба Европы (а теперь и всего человечества), которой невозможно избежать.  Учение Маркса о преодолении капитализма и о возможности создания социологического типа общества - Вебер считает утопией; он не склонен идеализировать буржуазный мир, но не видит ему никакой альтернативы.

      Разоблаченная, уже чисто формальная, лишенная всякого ценностного содержания рациональность находит в лице Вебера своего защитника.

        К. Маркс рассматривает отчуждение  как явление по существу своему  экономическое, связанное с капиталистическим  характером производства. Вебер укореняет формальную рациональность не только в экономике, но и в науке, праве, религиозной этике, с тем, чтобы доказать, что экономическая перестройка общества не может привести к желаемому результату.

      Методологические  принципы Вебера тоже формировались в полемике с марксизмом.

      Вебер жестко разделял научное познание как  объективное, не зависящее от мировоззренческих  установок ученого, и политическую деятельность, пусть даже того же самого ученого, в качестве двух разных сфер, каждая из которых должна быть независимой от другой. Как мы уже показали, такое жесткое разделение не смог осуществить даже сам Вебер.

      Конструкция идеальных типов, по замыслу Вебера, должна была служить средством «независимого  от ценностей» исследования. Метод  идеального типизирования разрабатывался Вебером в прямой полемике с исторической школой и в косвенной с К. Марксом. И в самом деле, К. Маркс в своих работах стремился понять общество как некоторую целостность, пользуясь при этом методом восхождения от абстрактного к конкретному, с помощью которого можно воспроизвести целостность в понятии. Всю жизнь,  воюя против тех социологов и историков, которые оперировали целостными структурами, Вебер, несомненно, воевал и с К. Марксом.

      Создание  теории социального действия, которая  должна исходить из индивида и субъективной осмысленности его поведения, было результатом полемики не только с Лебоном, Дюркгеймом, но и с марксизмом, которому Вебер неосновательно приписывал недооценку роли сознания человека, личностной мотивации в динамике общественно-исторического процесса.

      Парсонс, много сделавший для популяризации  Вебера в США, приложил немало усилий, чтобы синтезировать его идеи с идеями Парето и Дюркгейма в  рамках единой теории социального действия; теоретические категории Вебера превратились в понятия с вневременным содержанием.

      В то же время Вебер использовался  как знамя антинатуралистической  ориентации в социологии. Кризис структурного функционализма в 60-х годах нашего столетия усилил интерес к антипозитивистским идеям и историзму Вебера, но одновременно вызвал острую критику его методологического объективизма, принципа «свободы от ценностей». В социологии ФРГ отношение к Веберу  стало одним из водоразделов между позитивистско-сциентистской и левомарксистской ориентациями.  Этот конфликт, охвативший самый широкий круг вопросов, особенно ярко проявился на съезде социологов ФРГ в 1964 г., посвященном столетию со дня рождения Вебера.

      Ситуация  изменилась с середины 70-х годов: сейчас социология в ФРГ переживает своего рода «веберовский ренессанс», ориентированный диаметрально противоположным образом, чем интерес к Веберу в леворадикальной социологии 60-х годов. Эта тенденция нашла свое выражение в работах К. Зейфарта, М. Шпронделя, Г. Шмидта и др. Представители этой тенденции, с одной стороны, выявляют этические корни принципа рациональности, а с другой - предлагают конкретно-социологическую расшифровку этого принципа с целью показать, какие социальные слои являются носителями принципа рациональности на протяжении истории нового времени.

                     2.2  Актуальность Веберовских идей в России 

      В нашей стране до сих пор доминировали лишь традиционный и харизматический  типы господства в разных сочетаниях. Им соответствовал и определенный, более низкий тип социального  управления (по рациональности взаимоотношений управляющих и управляемых, по степени значимости закона как совокупности принципов, регулирующих все сферы общественной жизни и т.д.), детерминированный в значительной степени личностными качествами руководителя. Что бы нам мог дать переход к рациональному типу легитимного господства? А то, что рационализм и демократизм властной системы перестали бы напрямую связываться с личностью политического лидера. Тогда права и свободы всех граждан, равно как и политических институтов, перестанут зависеть от воли политических лидеров, а станут на деле гарантированными законами.

      Опираясь  на веберовскую методологию, можно  отметить, что пока в нашей стране не получили достаточного развития целерациональные действия индивидов.   Не сформировались институты гражданского общества, которые предполагают развитие индивидуализма, личной ответственности. Стало быть, пока лишь в стадии образования находятся культурные и социальные реалии, которые бы оказывали достаточно серьезное противодействие иррациональным влечениям властителей.

      Во  все времена российская власть обретала характер авторитарности. Как следствие, все режимы (советские и нынешние российские) неадекватно и запоздало  реагировали на вызовы современности, предлагая скоропалительные реформы, которые мгновенно должны были «осчастливить» народ

      Характером  социальных действий россиян объясняется  относительно легкое установление структур, основанных на авторитарном руководстве, с одной стороны, а с другой – патернализм на уровне всесильного  государства партии, обещавшего материальные и духовные  богатства.

      Нравится  нам сегодня это или нет, но исторические факты свидетельствуют, что все революционные и реформистские  замыслы недемократического, авторитарного  толка были в России осуществлены довольно быстро и успешно – они совпадали с характером традиционных, аффективных и ценностно-рациональных действий миллионов. Те же немногие попытки реформировать страну по пути развития самостоятельного принятия политических решений, институлизация прав человека и индивидуальных свобод наталкивались на контрастирующие социокультурные ценности и образцы поведения.

      Нынешний  процесс демократизации политической власти в России – еще одна попытка  интегрироваться в мировое сообщество стран, исповедующих  рациональные социокультурные ценности. Согласно веберовской методологии, процесс рационализации нашей власти пойдет параллельно изменениям в характере социальных действий россиян.

      По  Веберу, приверженность разных социальных групп и отдельных индивидов  к различным типам социальных действий объективно ведет к естественности политического неравенства. Не в смысле прав и свобод людей, а в смысле их компетентности и способности быть активным социальным агентом, свободно принимающим решения и отвечающим за их последствия. У Вебера реализация идеи политической рациональности связана с разной степенью их участия в политической жизни вообще и политической власти в особенности. Социолог говорит о том, что можно быть:

      1) «политиками «по случаю», когда  опускаем свой избирательный  бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например, рукоплещем или протестуем на «политическом собрании»;

      2) «политиками «по совместительству»» - быть доверенным лицом, членом  правления партийно-политического  союза, государственных советов  и т.д.

         3) «преимущественно-профессиональными» политиками.

      Если  эти принципы удастся провести в  нашу жизнь, то постепенно пойдет процесс  ее рационализации. Утвердится порядок, согласно которому «ходить во власть»  должны профессионально подготовленные, компетентные в управлении люди, которые прошли подготовительную учебу и службу, выдержали специальные экзамены, доказывающие их способности и возможности работать на политическом «предприятии», что нельзя путать просто с интеллектуальными способностями. Остальные же должны почувствовать рациональность состояния быть свободным от профессиональной политики, чтобы обрести свободу для занятия иным делом профессионально. Следует заметить, что это вовсе не исключает право для всех людей оказывать влияние на власть, на характер принимаемых политических решений.

      Ценными для нашей страны могут быть рекомендации Вебера относительно минимизации коррупции  в структурах государственной власти. «За счет» политики как профессии  живет тот, кто стремится сделать  из нее постоянный источник дохода; «для» политики – тот, у кого иная цель.

      Чтобы некто в экономическом смысле мог жить «для» политики, при господстве частнособственнического порядка  должны наличествовать некоторые предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независим от доходов, которые может «принести ему политика». Из этого следует, что при нашем волеизъявлении, рекомендуется отдать предпочтение соискателю должности, уже обладающему интеллектуальной или материальной собственностью, имеющему постоянный доход, что, как правило, свидетельствует о его предрасположенности к целерациональным действиям и его потенциальной готовности для правовой, эстетической и рациональной политики.

      Страна, в которой политическая элита  дифференцирована, сталкивается с объективными сложностями, вызванными коррупцией партийно- политического» характера

        Как видно, проблема коррупции  не является специфически российской, и, стало быть, можно использовать  веберовские соображения о политическом  рационализме для ее нейтрализации.  Прежде всего, надо признать, что рациональная бюрократия, как функциональный элемент управления, есть атрибут рационально-легального господства. Если политическое поле страны хочет развиваться в этом направлении, то лидеры партий и политических движений должны осознать, что в общих интересах минимизировать коррупцию.

        Говоря о рационализации политического  господства, Вебер отмечал необходимость  формирования нового социального  слоя – современного чиновничества,  как «высококвалифицированных специалистов  духовного труда, с высокоразвитой сословной честью, гарантирующей безупречность, без чего возникла бы роковая опасность чудовищной коррупции и низкого мещанства». Ориентация на этот тип рационального политического господства избавило бы российское общество от массовых иррациональных перемен в государственных институтах после очередных выборов, от чего в конечном счете население несет материальные и духовные потери. Хорошим симптомом в этом смысле явили собой последствия выборов Президента В.В. Путина. Общественное мнение, ряд СМИ предвкушали радикальные кадровые перестановки, которые свелись к минимуму. Впервые в российской истории новой политической элите, пришедшей к самой вершине власти, хватило мудрости и прагматизма в целом сохранить бюрократический аппарат.

      Политическую  коррупцию можно минимизировать еще и тем, чтобы разделить функционально государственную бюрократию и лидеров партий. «Подлинной профессией настоящего чиновника…, - замечает Вебер, - не должна быть политика. Он должен «управлять» прежде всего, беспристрастно – данное требование применимо даже к так называемым «политическим» управленческим чиновникам…

Политический  чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом  должен делать политик – как вождь, так и его свита, - бороться».

      И еще один принципиальный момент. Рациональное политическое господство отнюдь не тождественно безвластию, тем более ее бессилию.

      В этой связи Вебер замечает, что  государство является институтом, обладающим «монополией легитимного физического  насилия»: «единственным источником «права» на насилие считается государство», «насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства – об этом нет и речи, - но оно, пожалуй, специфическое для него средство».