Экономическое неравенство

- экономическая и социальная  зависимость;

- отсутствие четких моделей  ролевого поведения;

- девиантное поведение: наркомания, алкоголизм, проституция;

- отчуждение и политическая  пассивность;

- отсутствие жизненных  планов и уверенности в себе;

- повышенная конфликтность  внутрисемейных отношений (грубость, ссоры родителей и детей, частые  разводы);

- доминирующее положение  женщины в семье;

- ранний секс;

- преклонение перед физической  силой.

  Социологи пришли к заключению, что эти черты могут быть присущи не всему низшему классу, а лишь его части – тем, кто хронически болен. Эта та часть бедных, к которым применительно понятие «андеркласс». Он описывает категорию людей, которые попали на «социальное дно», опустились, спились, потеряли связи с родными и семьей. К ним относятся – нищие, бомжи, беспризорные дети, уличные проститутки.

Поэтому можно считать, что  бедность – это не только минимальный  доход, но особый образ жизни, передающиеся из  поколения в поколение нормы  поведения, стереотипы восприятия и  психологии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Как экономическое неравенство  вредит обществу

Как вы видите, страны справа, вроде Норвегии и США, вдвое богаче стран слева (Израиля, Греции, Португалии). И это не оказывает вообще никакого влияния на продолжительность жизни. Никаких намеков на взаимосвязь. Но если мы взглянем на наши общества, мы обнаружим огромные социальные различия по здоровью среди разных групп.

 

 

 

Как вы видите, в странах  с меньшим уровнем неравенства  – Японии, Финляндии, Норвегии, Швеции, – 20% самых богатых в 3,5–4 раза богаче 20% самых бедных. В странах, где  уровень неравенства выше, – Великобритании, Португалии, США, Сингапуре – этот разрыв вдвое больше.

Индекс здоровья и социальных проблем состоит из следующих  показателей: продолжительность жизни, грамотность, младенческая смертность, убийства, число заключенных, ранняя беременность, доверие, ожирение, психические  заболевания (включая алкоголизм и  наркоманию), социальная мобильность.

В странах с большим  уровнем неравенства хуже обстоят  дела со всеми социальными проблемами.

 

Детям хуже живется в обществах  с высоким уровнем неравенства.

 

 Это доля населения, которая согласна с утверждением, что большинству людей можно доверять. Как вы можете видеть, в углу, где уровень неравенства выше, около 15% населения чувствуют, что могут доверять другим. Но в обществах с большим равенством эта доля вырастает до 60–65%.

 

Всемирная организация здравоохранения  собрала цифры, используя одни и  те же методы диагностики среди разных категорий населения, что позволило  нам сопоставить показатели психических  заболеваний в каждом сообществе. Это процент населения с тем  или иным психическим заболеванием за предыдущий год. Он варьируется от примерно 8% до уровня в три раза большего, то есть в одних сообществах число психически нездоровых людей втрое выше, чем в других. И как мы снова видим, этот показатель тесно взаимосвязан с уровнем неравенства.

 

Разница десятикратная, по вертикальной оси – логарифмическая шкала. Показатель варьируется от 40 до 400 заключенных. Это соотношение не обязательно  говорит о более высоком уровне преступности. Где-то – да, но в большинстве  случаев это говорит о большем  числе карательных приговоров. А  также о том, что страны с большим  уровнем неравенства более склонны  к сохранению смертной казни.

Здесь социальная мобильность  измеряется как производная от дохода. По существу здесь задается вопрос: богаты ли сыновья богатых отцов  и бедны ли сыновья бедных отцов, или между этим нет никакой  зависимости? В странах с более  высоким уровнем неравенства  доход отцов более важен –  случай США, Великобритании. В скандинавских  странах доход отцов намного  менее значим. Там выше социальная мобильность.

 

Вывод, который можно из этого сделать, в том, что мы можем увеличить качество жизни населения путем уменьшения разницы в доходах между нами.

 

 

 

 

 

 

 

 

Социально-экономическое неравенство  как фактор генезиса преступности

     Важным криминогенным и девиантогенным фактором служит противоречие между потребностями людей и реальными возможностями их удовлетворения, зависящими, прежде всего, от места индивида или группы в социальной структуре общества, степень социально-экономической дифференциации и неравенства.

                                                                                                                                                     Я. Гилинский

 

   Неодинаковое положение социальных классов, слоев (страт) и групп в системе общественных отношений, в социальной структуре общества обусловливает и социально-экономическое неравенство, различия – и весьма существенные – в реальных возможностях удовлетворить свои потребности. Это порождает зависть, неудовлетворенность, социальные конфликты, протестные реакции, принимающие форму различных девиаций. «Стратификация является главным, хотя отнюдь не единственным, средоточием структурного конфликта в социальных системах»

   Главным в генезисе преступности (вообще девиантности), является не сам по себе уровень удовлетворения витальных, социальных и идеальных потребностей, а степень различий, «разрыва» в возможностях их удовлетворения для различных социальных групп. Зависть, неудовлетворенность, понимание самой возможности жить лучше приходят лишь в сравнении. На это обратил внимание еще К. Маркс: «Как бы ни был мал какой-нибудь дом, но, пока окружающие его дома точно также малы, он удовлетворяет всем предъявляемым к жилищу общественным требованиям. Но если рядом с маленьким домиком вырастает дворец, то домик съеживается до размеров жалкой хижины». Более того, «как бы ни увеличивались размеры домика с прогрессом цивилизации, но если соседний дворец увеличивается в одинаковой или же еще в большей степени, обитатель сравнительно маленького домика будет чувствовать себя в своих четырех стенах еще более неуютно, все более неудовлетворенно, все более приниженно»

  Социальная неудовлетворенность,  а, следовательно, и попытки  ее преодолеть, в том числе  – незаконным путем, порождается  не столько абсолютными возможностями  удовлетворить потребности, сколько  относительными – по сравнению  с другими социальными слоями, группами, классами. Вот почему в  периоды общенациональных потрясений (экономические кризисы, войны), когда  большинство населения «уравнивалось»  перед лицом общей опасности,  наблюдалось снижение уровня  преступности и самоубийств. 

  Значение социально-экономического  неравенства как важнейшего фактора  преступности отмечали еще в  XIX в. (Турати, Принс, Кетле и др.).

   Интересные результаты были получены в 70-е годы минувшего века в исследовании (под руководством А.Б. Сахарова) социальных условий в двух регионах России: «было установлено, что более неблагополучное состояние преступности имеет место в том из сравниваемых регионов, где материальный уровень жизни населения по комплексу наиболее значимых показателей (средняя заработная плата, душевой денежный и реальных доход и т.д.) лучше, но зато значительнее контрастность (коэффициент разрыва) в уровне материальной обеспеченности отдельных социальных групп. В то же время в регионе с меньшим уровнем преступности материальные условия жизни были хотя и несколько хуже, но более однородны и равномерны. Иными словами, состояние преступности коррелировалось не с уровнем материальной обеспеченности, а с различиями в уровне обеспеченности: с размером, остротой этого различия». Исследование преступности в динамике за ряд лет подтвердило зависимость уровня преступности от увеличения / уменьшения разрыва между потребностями населения и степенью их фактического удовлетворения.

  Степень неравенства, разрыва между элитой и аутсайдерами лишь отчасти оценивается такими экономическими показателями как фондовый или децильный коэффициент дифференциации (соотношение доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных слоев населения) и коэффициент концентрации доходов – индекс Джини.

  Этот разрыв, экономически отражаемый децильным коэффициентом и индексом Джини, все возрастает в России, сопровождаясь ростом убийств, самоубийств, алкоголизма, нареотизма и других девиаций. Индекс Джини, показывающий степень неравенства в распределении доходов населения, в начале текущего столетия был в России 0,456, тогда как в Австрии – 0,309, в Германии – 0,283, в Бельгии – 0,250, в Японии – 0, 249. Близкие же российскому были показатели в Боливии (0,447), Иране (0,430), Камеруне (0,446), Уругвае (0,446)8 . Не удивительно, что за десятилетие 1990-1999 гг., исследованное С. Ольковым, в год с максимальным индексом Джини (1994 г. - 0,409) в России было зарегистрировано наибольшее количество убийств – 32,3 тыс., а в год с минимальным индексом Джини (1990 г. - 0,218) – наименьшее их количество 15,6 тыс.. К аналогичным результатам по данным за 25 лет (1985-2004) приходит И.С. Скифский в своем диссертационном исследовании и монографии. Те же закономерности применительно ко всем регионам Российской Федерации установлены в трудах Э. Юзихановой.

  Поэтому, в-третьих, все более тревожным и криминогенным представляется наблюдающееся с конца ХХ в. углубление степени социально-экономического неравенства обществ и социальных групп. Растет пропасть между «включенными» (inclusive) и «исключенными» (exclusive) - как странами, так и социальными слоями, группами, отдельными людьми. Процесс глобализации лишь усиливает эту тенденцию. Ясно, что «исключенные» – социальная база девиантности.

Цифровой раскол - новый вид экономического неравенства?

  Раскол общества по принципу использования современных информационно-коммуникационных технологий: компьютеров, Интернета, мобильных телефонов и пр. сегодня называют цифровым расколом. Это понятие практически заменило понятие информационного неравенства или информационной бедности, появившееся в 1997 году в ежегодном докладе Программы развития ООН, под которым предлагалось понимать разницу в доступе к информационно-коммуникационным технологиям (ИКТ).

  В России сегодня  часто звучит мнение о том,  что цифровой раскол - это вид  экономического неравенства. Тот  факт, что цифровой разрыв - это  проблема экономического развития, сомнений не вызывает. Экономическое  неравенство касается разницы  в распространении благ и доходов.  Этот термин относится к неравенству  между индивидами и группами  индивидов в обществе, а также  между отдельными странами. Он  связан с идеей справедливости  и равенства возможностей.

  Существует множество  причин экономического неравенства,  причины эти взаимосвязаны, не  линейны и комплексны. Признанными факторами, влияющими на неравенство, являются: рынок труда, природные способности, образование, пол, культура, личные предпочтения в работе, отдыхе и принятии рисков.

  Известно, что уровень культуры сильно влияет на информационное неравенство. Культура и религия, несомненно, относятся к факторам, приводящим к экономическому неравенству, поощряя или осуждая поведение, направленное на получение дохода, т.е. создают основу для дискриминации. В случае информационного неравенства культурно-психологические факторы играют решающую роль.

  Существует множество  факторов, уменьшающих и смягчающих  неравенство. Их можно разделить  на два класса: государственные  и рыночные. Адепты государственного  подхода к уменьшению неравенства  полагают, что экономическое неравенство  - это фундаментальная несправедливость, и поэтому долг и обязанность  государства ее исправить. Обсуждаются  следующие меры, способные уменьшить  неравенство: 

- публичное образование,  которое приводит к увеличению  числа квалифицированных работников  и уменьшению неравенства в  доходах из-за разницы в образовании; 

- прогрессивное налогообложение,  при котором богатые облагаются  большими налогами для уменьшения  неравенства в доходах; 

- повышение зарплаты беднейших  слоев; 

- предлагается даже национализация  основополагающих отраслей: пищевой  промышленности, здравоохранения, образования  и жилищной сферы, что позволит  сократить неравенство в обществе  за счет предоставления дешевых  товаров и услуг.

  Мы видим много аналогов  с информационным неравенством. Экономический фактор информационного  неравенства снижает свое влияние  с удешевлением техники. Для  того чтобы малообеспеченные  могли пользоваться преимуществами  ИКТ, нужно сотрудничество государства  и бизнеса. Сотрудничество в сфере поощрения снижения цен на рынке услуг, совместное расширение услуг электронного здравоохранения, особенно в провинции, расширение возможностей качественного дистанционного образования для малоимущих приведет к тому, что расширятся возможности использования ИКТ.

  Основными причинами  информационного неравенства являются  неэкономические факторы. Неравенство в использовании ИКТ определяется, прежде всего, демографическими (возраст, пол, тип поселения и др.) и культурно-психологическими факторами (уровень образования, мотивации, способности и пр.).

На первый план в уменьшении цифрового раскола выходят культурно-психологические  факторы. Существуют способы повышения  информационной культуры населения. Человека можно увлечь ИКТ: пока не попробуешь, не захочешь. Речь идет не просто о предоставлении доступа, а об умении получать преимущества от использования.

Информационное неравенство  в России во многом определяется ее социокультурными особенностями. Идея о том, что сомнительно все, что недоступно всем, свойственна российской этике. В России богатство всегда ставилось под сомнение как нечто аморальное, бедных же всегда жалели. Как известно, в большинстве развитых стран быть бедным стыдно. Людей, не имеющих материального благосостояния, относят к неудачникам. И в дореволюционной, и в советской России бедных жалели, винили в их бедах государство.

 Всякое техническое изобретение становится явлением общественной  жизни "врастает" в культуру, когда оно становится элементом повседневности. Культура ИКТ уже вросла в жизнь крупных российских городов. Для того чтобы она вросла в жизнь провинции, необходимо исследовать влияние социокультурных и социально-демографических факторов на адаптивность населения к цифровому веку. Культурная география электронного пространства в России мало изучена.