История в религиозной культуре иудаизма

Искусство в религиозной культуре иудаизма. Виды художественного 

творчества, связанные с украшением синагоги и священных предметов 

иудаизма: Свиток (Торы) одевается в специальные  расшитые одежды, в 

качестве  закладки служит щиток из драгоценных  камней, используются

специальные указки, семисвечник (напоминание о  разрушенном Храме.

Предметы  домашнего обихода: подсвечники, сосуды для благовоний.

Одна  из заповедей Декалога гласит: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли». Иначе говоря, здесь содержится запрет на изображения любых объектов физического мира, так же как и на воплощение представлений о божестве. Еще более определенно этот запрет сформулирован в книге Второзаконие: «Дабы вы... не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли...»

Смысл этих запретов ясен: и Декалог, и Второзаконие, по сути, требуют не поклоняться  и не служить этим изображениям, иными словами, не превращать их в  идолов. Учитывая то, что и в Ханаане, и в Египте евреи жили среди языческих политеистических народов, поклонявшихся антропоморфным и зооморфным изображениям богов, этот запрет легко понять как запрет на подражание идолопоклонникам. Однако и истинного Бога изображать недопустимо. Во Второзаконии Моисей напоминает народу: «И говорил Господь к вам из среды огня; глас слов Его вы слышали, но образа не видели, а только глас».

В определенные периоды  еврейской истории запрет на изображения  соблюдался буквально. Многие кодексы  религиозного права предписывают именно такое понимание. Даже в наши дни в ортодоксальном еврейском доме редко можно увидеть картину или статуэтку. В истории еврейского искусства не найти параллелей выдающемуся развитию христианской религиозной живописи, которая, конечно, использовала и сюжеты Ветхого Завета. Украшения синагог составляли не картины и скульптуры, а архитектурные детали и орнаментальные росписи стен, а также предметы синагогального обихода. Прежде всего, это прекрасные футляры для свитков Торы, расшитые и украшенные коронами, серебряными щитками, колокольчиками, лентами-опоясками. Тем, что священные свитки хранились в облачении из дорогих тканей и были богато украшены, подчеркивалось значение Торы. В синагогах бывали также вышитые завесы для арон-кодеш – вместилища свитков Торы; указки, с помощью которых следили за чтением из свитка; канделябры, ханукальные светильники и другие искусно выполненные культовые предметы.

Обычай украшения  синагог восходит к библейскому  рассказу о возведении Скинии во время  странствий по пустыне. Господь велит Моисею использовать для постройки и украшения Скинии наилучшие материалы. Кроме того, Господь также распорядился, чтобы Ему были сделаны «приношения», то есть чтобы люди пожертвовали драгоценные металлы, камни, ткани для Скинии. Во все времена евреи жертвовали для украшения синагог драгоценные предметы, изготовленные ими самими или заказанные у мастеров. А архитектурная красота здания и внутреннего устройства синагоги была тем более важна для строителей, что запрета такого рода Библия не содержит, напротив, подробно рассказывает не только о строительстве Скинии, но и о возведении царем Соломоном Храма в Иерусалиме. А один из трактатов Талмуда утверждает: «...Тот, кто не видел Иерусалимского Храма, в жизни не видел красивого здания». Сегодня в Тель-Авивском Музее диаспоры можно увидеть макеты различных синагог мира, поражающие разнообразием и красотой.

В домах тоже имелись  ритуальные предметы: мезузы – футляры, в которые помещены отрывки из библейского текста и которые  прибивают на дверных косяках; субботние и ханукальные подсвечники; серебряные блюда для пасхальной трапезы; кубки, использовавшиеся при произнесении благословения над вином; шофар – ритуальный бараний рог, в который трубят в Новолетие; бесамим - коробочки для специй, аромат которых принято было вдыхать на исходе субботы; вышитые футляры для талита – мужского молитвенного покрывала. Особенным предметом домашнего обихода являлся брачный контракт – ктуба. Эти рукописные тексты с давних времен украшались орнаментами и иллюстрациями.

Ритуальные объекты  обычно бывали украшены надписями, растительным орнаментом, изображениями плодов. Нередко, однако, встречались также  изображения легендарного морского животного – Левиафана в виде гигантской рыбы или морского змея, льва – геральдического животного колена Иуды, а также некоторых других зверей. Основанием для изображения животных, не только в домашнем быту, но и в синагоге, было мнение мудреца талмудической эпохи рабби Ниссима, разрешившего изображать животных, которым не поклоняются окрестные народы, так как в этом случае нет подозрения в идолопоклонничестве. Поскольку с распространением христианства животные вообще перестали быть зооморфными изображениями богов, у евреев их изображения встречаются довольно часто.

После Первой мировой войны в Палестине были сделаны археологические открытия, заставившие изменить устоявшийся взгляд на еврейское искусство. В нескольких обнаруженных там древних синагогах были найдены мозаики. Мозаичный пол синагоги в Бейт-Альфа изображает знаки Зодиака, причем Дева, Близнецы и другие знаки олицетворены человеческими фигурами. Четыре женские фигуры в зодиакальном кругу символизируют времена года. В другой части мозаики было найдено изображение жертвоприношения Исаака. В этой сцене участвуют склоненный над жертвенником Исаак, Авраам с ножом в руке, двое слуг, стоящие поодаль с ослом, баран, запутавшийся рогами в чаще, и даже Божья десница, простирающаяся с небес. Открытия, сделанные во время других раскопок, доказали, что мозаичные полы с изображениями людей и животных были обычным украшением синагог древней Палестины.

Еще более примечательная находка была сделана в Сирии, в Дура-Эвропос: синагога 3 века. Ее стены  были украшены фресками, часть из которых  сохранилась. Это – всевозможные библейские сюжеты: исход из Египта, интерьер Храма, торжество над филистимлянами, победа Мордехая и Эсфири и десятки других сцен с большим количеством человеческих фигур. Эти изображения вызывают ассоциации с итальянскими средневековыми церковными фресками. Обнаруженные памятники позволяют предположить, что древнее синагогальное и раннехристианское искусство взаимно влияли друг на друга.

Период, предшествовавший Средним векам, не оставил памятников еврейского изобразительного искусства. Евреи Византии в «Темные века»  испытали влияние иконоборческого движения среди христиан. Во времена мусульманского владычества тенденция избегать изображений сохранялась, поскольку и мусульмане были противниками образного искусства. Еврейские рукописные Библии времен мусульманской Испании украшены абстрактными, чисто декоративными иллюстрациями. Однако уже в средние века еврейское изобразительное искусство вновь расцвело, и, в первую очередь, именно в области книжной иллюстрации. Понять это помогли обнаруженные образцы рукописных книг того времени. Чаще всего украшалась иллюстрациями Хаггада – сборник текстов, предназначенных для чтения в пасхальный вечер. Иллюстрировались также рукописные молитвенники, и, конечно, Библии. Более того, иллюстрировались даже правовые кодексы, несмотря на то, что многие их авторы были склонны к буквальному пониманию запрета на изображения.

Наиболее известная  иллюстрированная рукописная Хаггада  – Сараевская (она принадлежала Национальному музею Боснии-Герцеговины  в Сараеве), созданная, видимо, в Испании  или Провансе примерно в 14 столетии. С началом книгопечатания появились еврейские книги, украшенные гравюрами, например, Пражская Хаггада 1526 года с гравюрами братьев Шварц. Изображения в различных списках и печатных изданиях Хаггады интересны тем, что отражают обычаи своего времени и места: например, евреи Египта в период Исхода изображены в костюмах европейских евреев средневековья. Для некоторых иллюстраторов еврейской книги, однако, натуралистические изображения людей представлялись все же недопустимыми. В одной Хаггаде 13 века человеческие фигуры имеют головы птиц, почему она и получила название Птицеголовой Хаггады. А в Библии начала 13 века, хранящейся в Амброзианской библиотеке Милана (Амброзианская Библия), фигуры оставлены без лиц.

Забота о красоте  книги, которую некоторые религиозные авторитеты считали богоугодным делом, отражалась и в развитии искусства переплета, как для рукописных, так и для печатных книг. Переплеты изготовлялись из кожи, металла, слоновой кости, украшались золотыми или серебряными застежками и наугольниками, а их верх – тиснением или позолотой.

В первой половине 19 века в еврейской среде появляются художники, придерживающиеся академических  традиций европейской живописи. К  ним относится, например, Мориц Оппенгейм, создавший серию полотен из жизни  евреев Германии. С началом еврейской эмансипации характер еврейской общины изменился: она перестала быть закрытой. Многие талантливые молодые люди стали свободно обучаться живописи или скульптуре и становились европейскими художниками. Одни из них отдавали дань еврейской традиции в сюжетах и мотивах своих произведений, зачастую оригинально их переосмысляя (например, Антокольский, Шагал, Эль Лисицкий, художники Палестины начала века), творчество других не содержит никаких еврейских мотивов. Одновременно продолжает развиваться традиционное еврейское искусство изготовления предметов религиозного культа и искусство синагогальной архитектуры. Парадокс нового времени заключается в том, что сегодня, как и в прошлом, лишь в этих двух областях проявляются специфические черты еврейского искусства, обусловленные связью с религиозной традицией.

Искусство и иудаизм — Народы, с которыми евреям на заре истории приходилось иметь сношения (египтяне, ассиро-вавилоняне, финикийцы), обладали уже довольно развитым пластическим И. У евреев последнее издревле считалось «премудростью», חנמה‎, и противополагалось простому ремеслу, מלאנה‎. Если считать Скинию завета древнейшим сооружением в честь Бога, то мы имеем в точных описаниях ее (Исх., 25—31) первый образец самостоятельной евр. узорной живописи (מסך החצר‎, פרכת‎), скульптуры (כרונים‎) и архитектуры (אהל מועד‎). Все, работавшие при устройстве Скинии, называются Библией «мудрецами», а главный художник, Бецалель, признается «боговдохновенным, преисполненным мудрости и познания» (Исх., 31, 1—6). — Обозревая всю еврейскую историю, мы видим, что пластическое И. (о котором здесь главным образом идет речь, исключая музыку и поэзию, которые у евреев всегда стояли довольно высоко) только временами проникало к евреям из соседних стран, но никогда не находило среди них благоприятной почвы для своего развития. — Исторические судьбы евр. народа, политический и религиозный быт его и характер его миросозерцания препятствовали тому, чтобы И. этого рода свило себе гнездо среди него. Первым необходимым условием для развития И. является спокойное в политическом отношении существование народа в течение довольно долгого периода. Еврейская история насчитывает очень мало подобных счастливых эпох, притом последние всегда были весьма скоропреходящи. Кочевая жизнь первобытных евреев вообще не располагала к пластическому творчеству, произведения которого тяжеловесны и неудобопереносимы; самое большее, что евреи могли в это время сделать — это складной шатер и небольших размеров «Ковчег завета» (ср. Ренан, «История евреев», 1905). Постоянная затем борьба с соседями за самостоятельность, беспрерывные войны, происходившие в Палестине только оттого, что страна лежала на пути между главными державами древности, Египтом и Ассиро-Вавилонией, затем наступившая диаспора с ее вечными тревогами, всегда создавали атмосферу беспокойства и растерянности, неблагоприятную для И. (Танненбаум, Keneset Israel, 1886, ст. הגזרה והנניה‎). Но помимо внешних обстоятельств, в этом направлении действовали еще внутренние причины, коренившиеся глубоко в душе народа и в системе его религии и быта. Успех И. требует прежде всего развития личности и индивидуальной свободы гражданина в государственном коллективе. Классические примеры Спарты и Афин показывают, что там, где нет этих условий, всегда отсутствует и сколько-нибудь развитое И. То, что в Спарте сделали военная дисциплина и солдатская выправка в смысле нивелировки личности, упрощения жизни и умерщвления всяких порывов к творчеству и И., у евреев сделали, — хотя, конечно, в гораздо меньшей степени, — всеобъемлющий и всюду проникающий закон и религиозно-нравственное сознание национальной солидарности. Еврейская религия в древнейших своих источниках — религия строго коллективная и глубоко национальная. В Моисеевом законе личность подчиняется обществу и поглощается им. Соблюдать все заповеди следует не во имя личного блага, а для счастия всего народа (ср., напр., Втор., 4, 25—40; 6, 3, 18 и мн. др.). Такое игнорирование личности со стороны религии парализовало способность к творчеству в области И. (ср. Лацарус, «Этика иудаизма», §§72, 139). В древнем еврействе люди выдвигались только на религиозном поприще. Пророки представляли сильные индивидуальности, но они были героями духа, считавшими себя призванными именно той идеей, которая должна была слить отдельных евреев в одно великое целое, «в государство священников и народ святой» (Исх., 19, 6). Оттого ко времени Соломона, когда нужны были мастера для постройки храма, еврейских художников оказалось так мало, что царь был вынужден обратиться за помощью к финикийцам (I Цар., 5, 20; II Хр., 2, 6, 13). Нужно вспомнить и специально против пластического И. направленную заповедь: «Не сотвори себе идола и всякого изображения» (Исх., 2, 4). Эта заповедь, безусловно, всегда оказывала действие на состояние И. среди евреев. Даже в самые мрачные эпохи увлечения язычеством, когда улицы Иерусалима и Самарии, Бет-Эля и Дана переполнены были идолами, евреи не оказались в силах развить пластическое И., так как эпохи увлечения язычеством чередовались с периодами религиозной реакции, когда произведения языческого И. беспощадно истреблялись. В таком жалком положении находилось у евреев И., вплоть до встречи их с греками. Наиболее обеспеченные и аристократические элементы евр. общества прямо заимствуют от греков стремления к внешне красивой жизни, полной довольства и личного счастья (Иосиф бен-Тобия и его семейство, «эллинисты» среди священнического рода). Если бы эллинисты взяли верх в народе, греческая пластика могла бы привиться и к евреям, но разгоревшаяся вскоре национальная борьба под стягом Маккавеев, сплотив вокруг себя лучшие силы народа, задержала развитие И. на целые столетия. Только когда борьба утихла, наступает мирное воздействие эллинизма на иудаизм, под влиянием которого рождается искусство, но, конечно, не в виде ваяния, запрещенного религией, а в форме архитектуры, которой религия никогда не запрещала. В это время даже наиболее умеренные люди признают допустимым внесение «красоты Яфета», т. е. греческие формы, «в шатер Сима», т. е. в лагерь еврейства (ср. Мегилла, 9б). Тогда было среди евреев много художников и Иерусалим настолько обстроился и украсился, что позже говорили: «Тот, кто не видел Иерусалима в его красе, не видел прекрасного, נחמד‎, города в своей жизни; тот, кто не видел иерусалимского храма, в жизни не видел красивого здания» (Сукка, 51б). «Красота» вообще умножилась на улицах Иерусалима и в народе; — об этом выражались гиперболически, говоря: «Десять мерок, צנין‎, красоты опустились на землю; девять из них достались Иерусалиму, одна — всему миру» (Кидуш., 49б). Однако развившиеся с течением времени эстетический вкус и стремление к красоте нисколько не исключали полного отвращения ко всему, что напоминало идола. Большинство народа считало святотатством помещение Иродом золотого орла на вратах храма, и многие для его уничтожения были готовы пожертвовать жизнью (Флафий, Древн., XVII, 6, §2); изображение императора, внесенное в Иерусалим Пилатом на знаменах, вызвало в народе волнения, и толпы отправились к претору в Кесарею, умоляя его об удалении этих знамен, — все изъявили готовность тотчас умереть, если он не исполнит их желания (ibid., ХVIII, 3, §1). В обоих случах религиозная совесть народа возмущалась не самими изображениями, но тем, что орлу можно было бы придать, а изображению императора действительно придавался характер идола. Поэтому впоследствии, когда уже не было такого мотива, не обращали внимания даже на бюст человека (по мнению Раши, царя) в синагоге. Абба-Арика, Самуил и Леви молилось в Нагардее в синагоге, где красовался такой бюст. Но это были единичные случаи; в общем, религия продолжала запрещать всякое изображение человека. К этому присоединились еще преследования, которым народ подвергался в странах изгнания. Эти гонения лишили евреев того спокойствия духа, без которого немыслимо развитие И., так что и орнаментное искусство, которого религия вовсе не касается, также не могло развиться в должной степени. Подобное положение продолжалось в течение всего средневековья вплоть до нового времени, и потому свободное И. не могло найти приюта ни в одной из стран диаспоры. Оно, правда, зарож<span class="dash041e_0431_044b_0447_043d_044b_0439_0020_