Игра и ритуал

В современной культуре все  большее значение имеет игра по сравнению  с ритуалом, сам ритуал отходит  на второй план и приобретает все  больше признаков игры. Рассматривая эту тенденцию, мы видим, что Новый  Год остался фактически единственным календарным праздником, сохранившим  отдельные черты ритуала (вне  календарного цикла ритуалами до сих пор отчасти являются свадьба  и похороны).

Смысл, значение ритуальных действий (новогодних в частности) современным  человеком давно и прочно забыты, и в данном случае мы имеем дело с явлением, которое еще Тейлор определил как "пережитки", то есть механическое воспроизведение  действий, некогда магически значимых.

В этой связи именно празднование Нового Года является наиболее интересным к рассмотрению. Изначальная семантика  ритуала сохранилась в этом празднике  сравнительно хорошо и мифологические корни символики прослеживаются достаточно отчетливо.

Поглощение события ритуалом отчетливо прослеживается в современном  праздновании Нового Года – большинству  людей трудно представить себе этот праздник вне его привычных форм.

Всякиий ритуал предписывает не только и не столько действия, сколько переживания, то есть на психическом уровне назначение ритуала – ввести эмоции в заданное русло, воспроизвести однажды уже испытанный эмоциональный подъем. Этим, кстати, объясняется невозможность присутствия зрителей при архаическом ритуале: ведь волна эмоций зрителя не захватит, а это недопустимо для участников. В этом отношении современное празднование Нового Года выглядит довольно сложно: с одной стороны, нам трудно вообразить, чтобы наше веселье в новогоднюю ночь наблюдал со стороны кто-либо безучастный, с другой стороны, именно под Новый Год мы непременно сами выступаем в роли зрителей – родители водят детей на "елки" и все в новогоднюю ночь смотрят праздничный концерт. Парадокс здесь в том, что быть зрителем этих выступлений – столь же непременная черта празднования, как елка и шампанское, то есть "быть зрителем" здесь тоже часть ритуала.

Так как любой ритуал –  явление массовое, то и Новый Год  – не исключение. Коллективность празднования Нового Года – двухуровневая: это  торжество одновременно и семейное, и всеобщее. Поскольку праздник необходимо отметить и тем, и другим образом, то он растягивается во времени – "елки", гуляния и т.п. начинаются задолго до первого января и заканчиваются  спустя недели две. В этом находим  проявление одной из черт мифологического  мышления: необходимость продублировать биологический процесс элементами культуры (то есть ритуалом), причем так, что биологически краткое в ритуале растягивается, а биологически продолжительное предстает как краткое. Мгновенное наступление нового года (двенадцатый удар часов) растягивается в наших домах на все те дни или недели, что стоит елка.

Почему именно Новый Год  сохранил в современном мире ритуальные черты, почему не какой-либо иной календарный  праздник? Архаическое мышление не знакомо с идеей постепенного развития, для такого мировосприятия появление чего-то нового обуславливается  гибелью старого. Чтобы родился  новый год, старый должен умереть. Но время – неотъемлемый фактор всей картины мира, обрыв во времени (смерть года) есть обрыв в бытие мироздания, то есть с концом года мир гибнет и должен родиться новый. Ежегодное  крушение и возрождение мира –  вот что такое в основе своей  любой новогодний ритуал. И неудивительно, что он сохранился даже тогда, когда  все остальные традиционные ритуалы  ушли из нашей жизни.

Все Новогодние ритуалы мировых цивилизаций так или иначе воспроизводили миф творения – то есть мир под новый год творился заново. Как отмечал Э. Дюркгейма "ритуалы для того и исполняются, чтобы восстановить прошлое и сделать его настоящим". Так, в Вавилоне к Новому Году приурочивалось театральное действо, посвященное победе громовержца Мардука над исполинской змеей Тиамат – одолев врагиню, Мардук сотворил из ее рассеченного тела землю и небосвод. Почти во всех мифологических системах творение мира есть творение света и огня, – поэтому у многих народов (и в частности у славян) под Новый Год тушили все огни и добывали новый, причем древнейшим священным способом – трением. Важно отметить, что идея регулярного обновления служит в традиционном обществе залогом сохранения миропорядка в неизменности (перемены идут по постоянному циклу), препятствует проникновению извне стихийных, то есть хаотических сил, способных нарушить ритм жизни (в культурах Дальнего Востока эта идея доминирует, невзирая на влияние западной цивилизации.

В традиционном обществе празднование Нового Года состояло, как можно  видеть, из двух частей: разрушение старого  мира и рождение нового. Тем самым  в этом ритуале воплощались как  идеалы, так и анти-идеалы, как нормы, так и анти-нормы. Абрахамс отмечал, что ритуал – это не только прокламация порядка, но и почти полное его отрицание. На примере Нового Года это видно особенно четко.

Переходя к анализу такого феномена культуры, как празднование Нового Года, необходимо коснуться проблемы противопоставления архаического ритуала и того, что условно можно назвать ритуалом современным. При деградации ритуала содержание его, смысл производимых действий утрачивается гораздо раньше гибели формы. Ритуал переходит в обычай – то есть в сакральное действо, которое значимо не для всего коллектива, а только для человека, совершающего его затем сакральность уходит и мы видим ряд действий, совершаемых в силу привычки, в силу традиции.

Как мы выяснили, мифологическое ядро новогоднего ритуала – воспроизведение  акта творения мира, с той лишь разницей, что в начале времен мир творили  боги, а из года в год это приходится делать человеку. Из всего множества  элементов мифа творения сосредоточим внимание на центральном (в переносном и прямом смысле) – на образе Мировой Оси.

Мировая Ось – важнейший  элемент мифологической картины  мира: она, поддерживая небосвод, воплощает  в себе силы Порядка, Блага, Жизни. Наиболее часто она предстает в образе Мирового Древа , которое соединяет воедино землю, небеса и преисподнюю. Нетрудно догадаться, что речь пойдет о новогодней елке. Обычай наряжать на Новый Год елку пришел в Россию из Европы при Петре I, он имеет немецкое происхождение. Однако почитание ели как священного дерева изначально не германское, а кельтское. В культуре галлов ель была воплощением Древа Жизни (то есть Мирового Древа) благодаря своим вечно зеленым ветвям. Заметим попутно, что на русской почве обычай наряжать елку в народной среде не прижился, кажется, вплоть до революции – это объясняется не столько тем, что елка как символ Нового Года была изначально частью дворянской культуры, сколько другим обстоятельством: ель в народной славянской культуре неразрывно связана с миром мертвых (вспомним и современные похоронные венки), а "переназначить" символ гораздо труднее, чем утвердить новый. Поэтому в современные крестьянские дома елка как символ Нового Года пришла через городскую культуру.

Рассмотрев убранство  елки станет видно, что каждый вид украшений – мифологичен. Но это не означает, что символика прошла сквозь столетия в актуальном состоянии, что люди, создавая игрушки, шарики, блестки, сознательно обращаются к мифологемам. 

На верхушке елки горит  звезда. Следует вспомнить то время, когда эта звезда была красной  кремлевской. До того она была восьмилучевой серебряной звездой Рождества, и, кажется, сейчас опять постепенно становится ею. Цвет и "идеологическая нагрузка" звезды – ни что иное, как вторичная мотивация символа. Глубинное значение этой звезды – вершина Мировой Оси, точка соприкосновения земного и небесного миров, то есть то место в мифологической картине мира, откуда горние силы посылают в срединный мир всё, что люди воспринимают как благо. (Заметим кстати, что звезды на башнях Кремля воплощали ту же мифологему, сколь бы ни были атеистами их создатели – но атеизм лишь способствует актуализации архетипов: на них не накладывается вторичная религиозная семантика. В случае с кремлевскими звездами мифологема читалась открыто: как пелось в советских песнях, свет этих звезд озарял всю страну, то есть они эманировали силу Власти, которая декларировалась как абсолютное благо для всего мира.)

Шары на елке – современный вариант яблок и мандаринов, которыми наряжали рождественскую ель. Эти фрукты (и их стеклянные заменители) символизируют плоды Древа Жизни, дающие вечную молодость или, по крайней мере, здоровье и долголетие – мы знаем их по русским сказкам (яблоня с золотыми яблоками, молодильные яблоки), по греческому мифу о яблоках Гесперид, а также о "яблоке раздора" (воплощении женской красоты, то есть сексуальной притягательности), последний пример заставляет вспомнить и роль яблока в библейском сказании о грехопадении. Значение елочного шарика как яблока давно забыто, забыто даже, что с рождественской елки эти яблоки срывали и съедали (что было тоже ритуальным дествием), – но по сей день именно шарики, а не игрушки остаются основным украшением нашей елки.

Новый Год – это не только момент перехода между старым и новым  миром, это, в первую очередь, момент перехода между Срединным миром, миром людей, и миром иным, точнее – множеством потусторонних миров. В новогодние дни врата между  мирами раскрываются, и человек просто обречен на активнейший контакт  со сверхъестественными силами. "Гость" и "хозяин", человек и сверхъестественные существа, становятся единым целым, сливаясь на несколько дней, чтобы в течение всего года поддерживать благополучные взаимоотношения. Разумеется, речь идет о ряжении.

Всё это дожило и до сегодняшнего дня, став, как, впрочем, и большинство  обрядов, достоянием детей. Только вместо чертей (представителей мира смерти) теперь популярны костюмы снежинок; символика  же не меняется, поскольку мир смерти – это мир холода, а черное и белое часто изоморфны друг другу. Ряжение девочек снежинками базируется на целом комплексе мифологических представлений, в частности отождествлении белого цвета, света (сияния) и женской красоты а также отождествлении Нижнего мира (мира смерти), воды, холода и женского начала. "Снежинок" сопровождают "зайчики" – мирный вариант древнейших волков, впрочем, не без подсознательного благопожелания будущим мужчинам – поскольку в славянской культуре заяц является мужским сексуальным символом.

Стоит отметить еще некоторые  черты современного новогоднего  карнавала. Под влиянием европейского маскарада мы одеваем полумаски; наши древние предки одевали личины. И то и другое суть знаки лишения человеческого лица (шире – человеческой личности) на время разгула потусторонних сил. На школьных карнавалах популярны исторические костюмы – знак невольного снятия временных барьеров, проникновения прошлого в настоящее или наоборот. В народной культуре время зимнего солнцестояния – время контакта с умершими предками, так что и эта черта традиционного ритуала формально актуализируется сегодня.

Как только мы перешли к  описанию древних обрядов, у нас  подменился термин – мы стали говорить о зимнем солнцестоянии. Это естественно, поскольку обычай праздновать Новый  Год именно первого января был  введен в России Петром I. Однако в  древней и традиционной культуре европейско-средиземноморских стран  символика Нового Года и зимнего  солнцестояния часто совпадали. Этим, вероятно, объясняется тот  факт, что в советскую эпоху, отменив  празднование Рождества и, проведя  реформу календаря, элементы рождественского  торжества легко прикрепили к  Новому Году – архетипы были очищены  от религии, ритуал прикрепился к  своему празднику.

После анализа елочных  игрушек и их семантических аналогов рассмотрим другие елочные украшения. Ни одна елка не обходится сейчас без  гирлянды лампочек и блесток, то есть множества мерцающих огоньков –  горящих или отраженных. Именно так  в мифологии представляется присутствие  сонма духов. В традиционной культуре это могут быть души умерших предков, которые в Новый Год общаются со своими потомками, это могут быть и сверхъестественные существа (эльфы, сильфы, гномы), присутствие которых  всегда сопровождается мерцанием искорок  света.

Последнее украшение на нашей  елке – серебряный дождик, спускающийся от макушки до пола. Это не просто блестки. Это именно дождь, струящийся от вершины Мирового Древа до его  подножия. Образ, чрезвычайно значимый в мифологической картине мира –  вечно струящиеся воды, соединяющие небесный, земной и подземный миры выступают в роли своеобразной стены, границы, защиты мироздания от внешнего хаоса. Этот космический дождь, вода, являющаяся залогом жизни в Срединном мире, обретает свое воплощение в новогоднем "дождике", которым часто украшена не только елка, но и стены, дверные проемы, окна – словом, весь периметр жизненного пространства. Что, как видно из наших примеров, точно соответствует мифологеме.

Что касается сегодняшнего Деда Мороза, его имя содержит две важнейших характеристики – он стар и связан со стихией холода. Перед нами одна из ипостасей владыки Нижнего мира, мира смерти. Но что такое мир смерти для архаически мыслящего человека? Это не ад, обрисованный в христианской литературе, и не инфернальный кошмар, размноженный американским кино. Мир смерти – это обитель ушедших родственников, с которыми архаический человек находился в регулярных и регламентированных контактах: он "кормил" предков, принося им блины, яичницу и другую поминальную еду, они же магическим образом обеспечивали его благополучие, урожай, обильный приплод скота и т.д. Многократно описанный в мифологических текстах, такой мир смерти предстает подобием мира живых или миром изобилия. Его владыка властвует над несметными богатствами (которые он может выпустить в мир живых), властен над временем, властен над мудростью. В образе Деда Мороза эти черты сохранились достаточно хорошо: он приносит подарки, он является овеществленным временем наступления нового года. Что касается связи с мудростью, то она опосредованно прослеживается во взаимодействии Деда Мороза с детьми: прочти стишок и Дед подарит игрушку. Относительно Деда Мороза отметим еще одну деталь: дети понимают, что его изображение под елкой – это не он сам; стало быть, фигура под елкой, необходимая для прихода в дом иномирного владыки, является ни чем иным, как аналогом языческого идола.