Проблемы психологии и сознания в филосифии

Проблема сознания в философии и психологии

 
Проблема сознания была и остается стержневой как в философии (Б. Спиноза, Р. Декарт, И. Кант, И. Фихте, Ф. Гегель, К. Маркс, А. Бергсон, Э. Мах, А. Богданов, Л. Витгенштейн, Ауробиндо, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Д. Деннетт, Дж. Серл, М. Велманс, М.К. Мамардашвили, В.А. Лекторский, В.С. Степин) и культурологи (О. Шпенглер, Р. Якобсон, М.М. Бахтин, А.Я. Гуревич), так и в психологической науке (В. Вундт, Э. Титченер, У. Джеймс, Ж. Пиаже, Г.И. Челпанов, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия). В философии проблема сознания выступает той связующей нитью, на которую нанизываются драгоценные философские перлы: греческая философия, буддизм, средневековая схоластика, английский эмпиризм, немецкая классическая философия, марксизм, русский православный экзистенциализм, венская логическая школа, аналитическая философия, конструктивизм. 

Проблеме сознания посвящены тонны словесной руды, но удивительно мал, как любил выражаться А.Н. Леонтьев, «сухой остаток»: сознание интенционально (т.е. направлено на объект), культурно-исторически обусловлено, связано с языком и реализуется мозговым субстратом (в первую очередь неокортексом, но при участии и других структур мозга); оно — высшая форма психического отражения и саморегуляции. Сознание диалогично и выступает как автокоммуникация. Вот, пожалуй, и все краткое резюме психологического изучения сознания. Гора родила мышь. В изучении сознания исследования подменяются мнениями или мнениями о мнениях. Проблематика сознания становится самодостаточной областью, где в отсутствие специфического метода для его исследования рассуждения одних мыслителей служат питательной почвой для теоретических построений других.

Сознание

 
Сознание — полисемантичный (имеющий множество значений) термин. О сознании говорится и как о способности ощущать и чувствовать (ср.: «потерять сознание», «быть без сознания») и как о присущей человеку способности категоризировать некую информацию и вносить ее в целостную понятийную систему (тезаурус) знаний о мире — «осознавать» или «понимать». И если иметь в виду изучение сознания как исследование его содержания, то здесь имеются значительные подвижки: культурно-историческая концепция (Асмолов, 1996, 2002; Выготский, 1982—1984; Лурия, 1971); изучение исторического менталитета (Гуревич, 1972; Лотман, 2000; Тойнби, 2003; Шкуратов, 1997; Шпенглер 2009); анализ социальных представлений (Андреева, 2005; Бергер, Лукман 1995; Емельянова, 2006; Московичи, 1998); анализ обыденного сознания (Келли 2000; Петренко, 1983, 1988, 2005а, б; Петренко, Митина, 1997; Шмелев, 2002; Улыбина, 2008; Kelly, 1963). Имеются теоретические обзорные работы, посвященные сознанию (Агафонов 2003; Акопов 2006, 2007; Аллахвердов, 2000; Зинченко, 1991, 2007; Знаков, 2007 а, б; Хант, 2004; Chalmers 1995; Dennett, 1996; Searle, 1997; velmans, 2000); отечественные теоретические работы, связывающие проблематику сознания с проблемой понимания (Знаков 2007а, б), со сценарием жизненного пути личности (Абульханова-Славская, 2009), с отбором и селекцией информации сознанием (Агафонов, 2003; Аллахвердов, 2003), с деятельностью мозга (Чуприкова, 1985). Богатый феноменологический материал измененных состояний сознания дает трансперсональная психология (Гроф, 2002; Козлов, Майков, 2004; Минделл, 2004; Тарт, 2003; Уилбер, 2004; Фрейджер, Фейдимен, 2008; Хант, 2004), которая находится несколько в стороне от академической психологии. 

Но это — проблематика содержания сознания, а его механизмы остаются во многом terra incognita. Под психологическими механизмами я понимаю нейрофизиологические процессы, изучаемые нейро-когнитивными науками. В области изучения мозга (hardwere — «железа», пользуясь компьютерной метафорой) с изобретением томографии и подобных технологий дела идут более или менее успешно и исследования ведутся широким фронтом. Я говорю именно о психологических механизмах (в рамках компьютерной метафоры, softwere — программное обеспечение). Подобное познается подобным. А применительно к изучению психологических механизмов сознания помимо теории деятельности А.Н. Леонтьева (1975) да падежной грамматики Ч. Филмора (1981) отсутствует даже понятийный аппарат для описания структуры и феноменологии сознания. Причину этого «психологического застоя», по крайней мере для отечественной психологии (да и для западной вследствие влияния бихевиоризма с его стимульно-реактивной парадигмой, выводящей сознание за рамки психологии), я вижу в инерции старых методологических установок, сводящих сознание к простой функции копирования (отражения) так называемой «объективной» (т.е. существующей независимо от наблюдателя) реальности. В западной философии эти методологические установки выступают под именем «корреспондентной теории истины», (см.: Касавин, 2001), а в отечественной — под именем «теории отражения».

Критика этих методологических установок была мною дана в ряде статей по конструктивизму (Петренко, 2002, 2005а, 2008). Здесь только отмечу: то, с чем имеет дело человеческое сознание (так называемая «объективная действительность»), является сложным концептом, включающим в себя знаковые, языковые конструкты, ценностные установки, превращенные формы культурно-специфических форм мышления и т.п. В той модели мира, которую житейское сознание, наивный реализм или ортодоксальный материализм склонны рассматривать как объективную реальность, имплицитно присутствуют и особенности самого этого сознания, конструирующего модель. Поэтому надо отказаться от представления о предмете познания, существующем независимо от сознания познающего, и перейти к иной системе понятий, включающей позицию наблюдателя, его систему отсчета, его систему категорий. «Нельзя вливать молодое вино в старые мехи...». Так и решение старых «вечных проблем», к которым относится тематика сознания, требует обновления всей системы понятий, всего понятийного тезауруса, на языке которого описывается эта проблематика. На смену изживающих себя понятий «объективная действительность», «социальная реальность» приходят такие новые понятия, как введенный Э. Гуссерлем «жизненный мир» (Василюк, 1984, 1995; Рубинштейн, 1997), «возможные миры» (Асмолов, 1996; Хинтикка, 1980), «ментальные пространства» (Величковский, 2006), семантические пространства (Келли, 2000; Осгуд и др., 1972; Петренко, 2005б; Супрун и др., 2007; Шмелев, 2002), «смысловые миры личности» (Петровский, 2008), где позиция пристрастного, обладающего системой ценностей и личностным смыслом субъекта включена в саму психологическую онтологию.

На данном этапе своего развития психологическая наука как никогда нуждается в методологическом переосмыслении своих основ, в выдвижении кардинально новых моделей и гипотез. И это в первую очередь касается проблемы сознания. Системный, целостный характер самого объекта изучения (сознания) делает малопродуктивным путь его эмпирически-поэтапного познания. Мы с помощью слов (терминов) расчленяем единое сознание, «множим сущее без нужды», нарушая принцип «бритвы Оккама», а затем ищем корреляции этих псевдосущностей (ощущения, восприятия, мышления, памяти и т.п.). Возникают «теоретические» вопросы типа: как сознание связано с мышлением (или вниманием)? Научное развитие этой области, на мой взгляд, нуждается не в верификации отдельных эмпирических фактов, а в «восхождении от абстрактного к конкретному» (Гегель, 1997; Давыдов, 1972) и в проверке следствий, вытекающих из теоретических построений. Чтобы охватить целостность изучаемой сверхсложной реалии, неизбежно приходится заниматься теоретическими спекуляциями и использовать метафорический язык. Мне кажется правомочным задавать наивные вопросы и выдвигать шокирующие гипотезы.

Как-то на семинаре физиков-атомщиков в Нью-Йорке Нильс Бор, заслушав доклад молодого ученого, сказал: «Конечно, это безумная теория. Но достаточно ли она безумная, что бы быть верной?» Когда читаешь труды физиков, изучающих космологию или квантовую физику, то удивляешься их интеллектуальной раскрепощенности и смелости, а также метафоричности их языка. «Черные дыры» и «кротовые норы», «темная материя», «кварки» и «теория струн»; «симметрия» и «цветность» элементарных частиц, их «аромат» и «странность» и т.п. Психологи же ведущего сейчас поколения, в массе своей опасливо оглядывающиеся на прежнюю идеологию, выглядят в сопоставлении с физиками благонамеренными обывателями, придерживающимися устоявшихся взглядов.

При понимании жизненного мира как означенного и осмысленного пространства бытия человека сознанию отводится конструктивно-порождающая роль. Оно рассматривается не как копирующая одномерная «прокладка» между субъектом и действительностью, а как сложнейшая (пожалуй, самая сложная из всех рассматриваемых наукой систем) многомерная и многоуровневая, открытая, эволюционирующая система, порождающая новые смысловые семиотические миры. Сознание — «космический странник», оно находится на острие творческой эволюции Вселенной. Не исключено, что человеческое сознание встроено в пласты более высоких уровней сознания, и мы способны улавливать отблески космического разума. В конце концов, если оценивать по космическим масштабам, то человеческой цивилизации нет и дня отроду. Вселенная же существует и эволюционирует миллиарды лет.

Когда я читаю студентам лекции по проблемам сознания, то напоминаю один впечатляющий факт: наш организм содержит атомы углерода и металлов, которых нет в плазме Солнца (там только водород и гелий). Все элементы тяжелее водорода — продукт взрыва сверхновых звезд, когда, выгорая, они коллапсируют и сжимаются до объема немыслимой плотности и состояний сверхвысоких температур, а затем взрываются, выбрасывая в космос преобразованную материю. Планеты нашей солнечной системы возникли из этой звездной пыли. В нашем сердце стучит пепел погасших звезд. Но, может быть, мы наследники эволюционирующей Вселенной не только в материальном плане? Гипотеза о предшествующих формах существования жизни и разума не менее корректна, чем гипотеза об уникальности и единичности земной жизни и цивилизации. Так, применительно к проблеме возникновения жизни существует гипотеза «панспермии» (Гюйгенс — см.: Аксенов, 2001; Вернадский, 1978; Крик, 2002; Панов, 2007), согласно которой эстафета передачи жизни в виде молекулярных структур, на базе которых возникают ее простейшие формы, осуществляется посредством странствующих космических тел (комет, метеоров). Сознание, понимаемое широко как способность ощущать, переживать, чувствовать, т.е. как качество, в той или иной степени присущее всем живым существам, также может быть рассмотрено как имеющее космическое происхождение. В своих фоновых формах оно может выступать «камертоном» Вселенной, эволюционируя в земных условиях к уровню связанного с языком человеческого сознания. Если верна гипотеза о предсуществовании сознания, то «братьев по разуму» можно искать, не только запуская в космос радиозонды и телескопы, но и медитируя, направляя мысленный взгляд в глубь собственного сознания, обращаясь к архетипам коллективного, а может, и космического бессознательного. Собственно этим и занимались адепты буддизма, индуизма, практики суфизма и исихазма. Разница только в концептах, в которых они обосновывали «многообразие религиозного опыта» (в терминологии У. Джеймса). Практика науки здесь сближается с практикой религии, и история религии проникается опытом «пиковых» состояний сознания (см.: Маслоу, 2008; Фрейджер, Фейдимен, 2008; Sclitz et al., 2007), на научное осмысление которых выходит психология. «Не следует ли нам предположить — пишет В. Франкл (2008, с. 42), — что над человеческим миром, в свою очередь, расположен превосходящий и недоступный человеку мир, смысл, точнее, «сверхсмысл» которого только и может придать смысл всему человеческому страданию? Человек может постичь сверхмир не больше, чем животное из своей среды может понять более широкий человеческий мир. Он, однако, может уловить его в предчувствии — в вере».

Представление о предсуществовании космического сознания содержится в индуизме. Индивидуальное сознание (Атман) является частью (искрой Божией) целостного океана космического сознания (Брахмана), с которым сливается после смерти. В рамках этих представлений единое интегральное сознание предшествует индивидуальному. Интегральное выступает как некоторый базисный фон, как «несущая волна», на основе которой моделируется более дифференцированное индивидуальное сознание. У. Джеймс (1997) сравнивал взаимосвязь индивидуальных сознаний с образом корней деревьев, переплетающихся в подземной тьме, или с дном океана, который соединяет острова друг с другом. Он писал, что подобным же образом существует и континуум космического сознания, в которое как в материальное море погружены наши разделенные умы. Индивидуальное сознание ограничено, по-видимому, из-за возможной перегрузки и нервных срывов при адаптации к окружению. Самосознание, механизмы самоидентичности при таком понимании отсекают, отграничивают индивида от чужого сознания, чужих переживаний (иногда прорывающихся, возможно, в феноменах телепатии, дежа вю, синергий, синхроничности). На такую трактовку интегрального сознания также хорошо ложится гипотеза Б.Ф. Поршнева (1971) о причине возникновения многообразия естественных языков как следствии контрсуггестии, вызванной необходимостью отделиться барьером собственного языка от чужеродных влияний.

Формы самосознания: самопознание, самоконтроль, самооценка, самопринятие.

Самосознание как осознание себя, своей самости в зависимости от целей и задач, стоящих перед человеком, может принимать различные формы и проявляться как самопознание, как самооценка, как самоконтроль, как самопринятие.

Нацеленность человека на познание своих физических (телесных), душевных, духовных возможностей и качеств, своего места среди других людей составляет сущность самопознания. Самопознание совершается:

• во-первых, в анализе результатов собственной деятельности, своего поведения, общения и взаимоотношений с другими посредством сопоставления этих результатов с уже существующими нормами,
• во-вторых, при осознании отношения других ко мне (оценок результатов моей деятельности, поступков, черт характера, уровня развития способностей, качеств моей личности),
• в-третьих, самопознание совершается в самонаблюдении своих состояний, переживаний, мыслей, в анализе мотивов поступков и т.п.

Самонаблюдение может происходить как по ходу осуществления деятельности или общения с другими, так и после этого, при восстановлении в памяти прошедшего.

Результатом самопознания человека является выработка им системы представлений (Я-образов) о самом себе.

Самопознание является основой развития самоконтроля и саморегуляции человека. Самоконтроль проявляется в осознании и оценке субъектом собственных действий, психических состояний, в регуляции их протекания на основе требований и норм деятельности, поведения, общения. Самоконтроль является особым психологическим механизмом человека как субъекта деятельности, познания и общения.

Самопознание выступает также в качестве основы для реализации оценочного отношения к самому себе, или самооценки.

Самооценка - это тот компонент самосознания, который включает в себя и знание о собственной самости, и оценку человеком самого себя, и шкалу значимых ценностей, относительно которой определяется эта оценка.

Самооценке и ее развитию у человека в психологии посвящено значительное число работ. Разработаны особые методические процедуры изучения самооценки. Установлено, что самооценка может быть адекватной (реальной, объективной) и неадекватной. В свою очередь, неадекватная самооценка может быть заниженной и завышенной. Каждая из них специфическим образом проявляется и в жизнедеятельности человека.

Завышенные оценки и самооценки приводят к формированию таких особенностей личности, как самоуверенность, высокомерие, некритичность и т.п.

Постоянное занижение оценки человека со стороны окружающих и самой личности формирует в ней робость, неверие в свои силы, замкнутость, стеснительность и др.