Общее представление о памяти, ее видах и процессах

 

Многие жизненные психологические  проблемы, казалось бы, связанные с  памятью, на самом деле зависят не от памяти как таковой, а от возможности  обеспечить длительное и устойчивое внимание человека к запоминаемому  или припоминаемому материалу. Если удается обратить внимание человека на что- либо, сосредоточить его внимание на этом, то соответствующий материал лучше запоминается и, следовательно, дольше сохраняется в памяти. Этот факт можно проиллюстрировать с  помощью следующего опыта. Если предложить человеку закрыть глаза и неожиданно ответить, например, на вопрос о том, какого цвета, формы и какими другими особенностями обладает предмет, который он не раз видел, мимо которого неоднократно проходил, но который не вызывал к себе повышенного внимания, то человек с трудом может ответить на поставленный вопрос, несмотря на то, что видел этот предмет множество раз.

 

Многие люди ошибаются, когда их просят сказать, какой цифрой, римской  или арабской, изображена на циферблате их механических ручных часов цифра 6.

 

Нередко оказывается, что ее на часах  нет вообще, а человек, десятки  и даже сотни раз смотревший на свои часы, не обращал внимание на этот факт и, следовательно, не запомнил его. Процедуру введения информации в кратковременную память и представляет собой акт обращения на нее внимания.

 

Одним из возможных механизмов кратковременного запоминания является временное  кодирование, т. е. отражение запоминаемого  материала в виде определенных, последовательно  расположенных символов в слуховой или зрительной системе человека. Например, когда мы запоминаем нечто  такое, что можно обозначить словом, то мы этим словом, как правило, пользуемся, мысленно произнося его про себя несколько раз, причем делаем это  или осознанно, продуманно, или неосознанно, механически. Если требуется зрительно  запомнить какую-либо картину, то, внимательно  посмотрев на нее, мы обычно закрываем  глаза или отвлекаем внимание от разглядывания для того, чтобы  сосредоточить его на запоминании. При этом мы обязательно стараемся  мысленно воспроизвести увиденное, представить его зрительно или  выразить его смысл словами. Часто  для того, чтобы нечто действительно  запомнилось, мы стараемся по ассоциации с ним вызвать у себя определенную реакцию.

 

Порождение такой реакции следует  рассматривать как особый психофизиологический механизм, способствующий активизации  и интегрированию процессов, служащих средством запоминания и воспроизведения.

 

Тот факт, что при введении информации в долговременную память она, как  правило, перекодируется в акустическую форму, доказывается следующим экспериментом. Если испытуемым зрительно предъявить значительное количество слов, заведомо превышающих по своему числу объем  кратковременной памяти, и затем  проанализировать ошибки, которые они  допускают при ее воспроизведении, то окажется, что нередко правильные буквы в словах замещаются теми ошибочными буквами, которые близки к ним  по звучанию, а не по написанию. Это, очевидно, характерно только для людей, владеющих вербальной символикой, т. е. звуковой речью. Люди, глухие от рождения, не нуждаются в том, чтобы преобразовать  видимые слова в слышимые.

 

В случаях болезненных нарушений  долговременная и кратковременная  память могут существовать и функционировать  как относительно независимые. К примеру, при таком болезненном нарушении памяти, которое именуется ретроградной амнезией, страдает в основном память на недавно произошедшие события, но обычно сохраняются воспоминания о тех событиях, которые имели место в далеком прошлом. При другом виде заболевания, также связанном с нарушениями памяти, - антероградной амнезии -- сохранной остаётся и кратковременная, и долговременная память. Однако при этом страдает способность ввода новой информации в долговременную память.

 

3. ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ ПАМЯТИ  У ЛЮДЕЙ

 

Память у людей различается  по многим параметрам: скорости, прочности, длительности, точности и объему запоминания. Все это количественные характеристики памяти. Но существуют и качественные различия. Они касаются как доминирования  отдельных видов памяти зрительной, слуховой, эмоциональной, двигательной и т.п., так и их функционирования. В соответствии с тем, какие сенсорные  области доминируют, выделяют следующие  индивидуальные типы памяти: зрительную, слуховую, двигательную, эмоциональную  и разнообразные их сочетания. Один человек для того, чтобы лучше  запомнить материал, обязательно  должен его прочесть, так как при  запоминании и воспроизведении  ему легче всего опираться  на зрительные образы. У другого преобладает слуховое восприятие и акустические образы, ему лучше один раз услышать, чем несколько раз увидеть. Третий легче всего запоминает и воспроизводит движения, и ему можно рекомендовать записывать материал или сопровождать его запоминание какими-либо движениями.

 

«Чистые» виды памяти в смысле безусловного доминирования одного из перечисленных  крайне редки. Чаще всего на практике мы сталкиваемся с различными сочетаниями  зрительной, слуховой и двигательной памяти.

 

Типичными их смешениями являются зрительно-двигательная, зрительно-слуховая и двигательно-слуховая память. Однако у большинства людей  все же доминирующей выступает зрительная память.

 

Есть уникальные случаи такой памяти, описанные в литературе. Один из них нам представил А.Р. Лурия[2]. Он подробно изучил и описал память человека по фамилии Ш., который мог быстро, прочно и надолго запоминать зрительную информацию. Объем его памяти так и не удалось экспериментально установить.

 

«Ему, - писал А.Р. Лурия,-- было безразлично, предъявлялись ли ему осмысленные слова, бессмысленные слоги, числа или звуки, давались ли они в устной или письменной форме; ему нужно было лишь, чтобы один элемент предлагаемого ряда был отделен от другого паузой в 2 - 3 секунды»[3]. Это время, вероятно, и есть то, которое данному человеку требовалось для осуществления указанного перевода и необходимого отдыха. У обычных людей это время и прилагаемые для этого усилия гораздо больше.

 

«Я приступил к исследованию Ш. с обычным для психолога  любопытством, но без большой надежды, что опыты дадут что-нибудь примечательное.

 

Однако уже первые пробы изменили моё отношение и вызвали состояние  смущения и озадаченности, на этот раз  не у испытуемого, а у экспериментатора.

 

Я предложил Ш. ряд слов , затем чисел, затем букв, которые либо медленно прочитывал, либо предъявлял в написанном виде. Он внимательно выслушивал ряд или прочитывал его и затем в точном порядке повторял предложенный ему материал.

 

Я увеличил число предъявляемых  ему элементов, давал 30, 50, 70 слов и  чисел, - это не вызывало никаких  затруднений. Ш. не нужно было никакого заучивания, и если я предъявлял ему ряд слов или чисел, медленно и раздельно читая их, он внимательно  вслушивался, иногда обращался с  просьбой остановиться или сказать слово яснее, иногда, сомневаясь, правильно ли он услышал слово, переспрашивал его.

 

Обычно во время опыта он закрывал глаза или смотрел в одну точку. Когда опыт был закончен, он просил сделать паузу, мысленно проверял удержанное, а затем плавно, без задержки воспроизводил весь прочитанный ряд.

 

Опыт показал, что с такой  же лёгкостью он мог воспроизводить длинный ряд и в обратном порядке - от конца к началу; он мог легко  сказать, какое слово следует  за каким и какое слово было в ряду перед названным. В последних случаях он делал паузу, как бы пытаясь найти нужное слово, и затем - легко отвечал на вопрос, обычно не делая ошибок.

 

Ему было безразлично, предъявлялись  ли ему осмысленные слова или  бессмысленные слоги, числа или  звуки, давались ли они в устной или  письменной форме; ему нужно было лишь, чтобы один элемент предлагаемого  ряда был отделён от другого паузой в две-три секунды, и последующее  воспроизведение ряда не вызывало у  него никаких затруднений.

 

Вскоре экспериментатор начал  испытывать чувство, преходящее в растерянность. Увеличение ряда не приводило Ш. ни к какому заметному возрастанию трудностей, и приходилось признать, что объём его памяти не имеет ясных границ. Экспериментатор оказался бессильным в, казалось бы, самой простой для психолога задаче - измерении объёма памяти.

 

Я назначил Ш. вторую, затем третью встречу. За ними последовал ещё целый  ряд встреч. Некоторые встречи  были отделены днями и неделями, некоторые - годами.

 

Эти встречи ещё более осложнили  положение экспериментатора.

 

Оказалось, что память Ш. не имела  ясных границ не только в своём  объёме, но и в прочности удержания  следов. Опыты показали, что он с  успехом и без заметного труда  может воспроизводить любой длинный  ряд слов, данных ему неделю, месяц, год, много лет назад. Некоторые  из таких опытов, неизменно кончавшихся  успехом, были проведены спустя 15-16 лет (!) после первичного запоминания  ряда и без всякого предупреждения. В подобных случаях Ш. садился, закрывал глаза, делал паузу, а затем говорил: «Да-да… это было а вас на той квартире… вы сидели за столом, а я на качалке… вы были в сером костюме и смотрели на меня так… вот… я вижу, что вы мне говорили…» - и дальше следовало безошибочное воспроизведение прочитанного ряда.

 

Если принять во внимание, что  Ш., который к этому времени  стал известным мнемонистом и должен был запоминать многие сотни и тысячи рядов,- этот факт становился ещё более удивительным».

 

Как выяснилось в дальнейшем, механизм памяти Ш. был основан на эйдетическом зрении, которое у него было особенно хорошо развито. После однократного зрительного восприятия материала  и его небольшой умственной обработки (в основном образной) Ш. как бы продолжал  его «видеть» в отсутствие самого данного материала в поле зрения. Он был способен восстановить в деталях  соответствующий зрительный образ  спустя много времени, даже через  несколько лет (некоторые опыты  с ним были повторены через 15--16 лет после того, как он впервые  увидел материал и больше к нему в течение этого времени не возвращался; тем не менее он вспомнил его).

 

Эйдетическая память, особенно сильно развитая у Ш., не такое уж редкое явление. В детстве она имеется  у всех людей, а у взрослых постепенно исчезает. Данный тип памяти упражняем, бывает неплохо развит у художников и, по-видимому, является одним из задатков к развитию соответствующих способностей. Сферой профессионального применения такой памяти могут стать музыка, те виды деятельности, в которых  особые требования предъявляются к  зрительно точному запоминанию  и воспроизведению увиденного.

 

Наибольшего развития у человека обычно достигают те виды памяти, которые  чаще всего используются. Большой  отпечаток на этот процесс накладывает  профессиональная деятельность. Например, у ученых отмечается очень хорошая  смысловая и логическая память, но сравнительно слабая механическая память.

 

У актеров и врачей хорошо развита  память на лица.

 

4. ТЕОРИИ И ЗАКОНЫ ПАМЯТИ

 

Исследованиями памяти в настоящее  время заняты представители разных наук: психологии, биологии, медицины, генетики, кибернетики и ряда других. В каждой из этих наук существуют свои вопросы, в силу которых они обращаются к проблемам памяти, своя система  понятий 'и, соответственно, свои теории памяти. Но все эти науки, вместе взятые, расширяют наши знания о памяти человека, взаимно дополняют друг друга, позволяют глубже заглянуть в это, одно из самых важных и загадочных явлений человеческой психологии.

 

Собственно психологические учения о памяти намного старше ее медицинского, генетического, биохимического и кибернетического исследования. Одной из первых психологических  теорий памяти, не потерявшей своего научного значения до настоящего времени, бьла ассоциативная теория.

 

Они возникла в XVII в., активно разрабатывалась  в XVIII и XIX вв., преимущественное распространение  и признание получила в Англии и Германии.

 

Примерно в это же время, т. е. в начале XX в., возникает смысловая теория памяти. Утверждается, что работа соответствующих процессов находится в непосредственной зависимости от наличия или отсутствия смысловых связей, объединяющих запоминаемый материал в более или менее обширные смысловые структуры (А. Бине, К. Бюлер). На первый план при запоминании и воспроизведении выдвигается смысловое содержание материала. Утверждается, что смысловое запоминание подчиняется иным законам, чем механическое: подлежащий заучиванию или воспроизведению материал в данном случае включается в контекст определенных смысловых связей.

 

С началом развития кибернетики, появлением вычислительной техники и развитием  программирования (языков и приемов  составления программ машинной обработки  информации) начались поиски оптимальных  путей принятия, переработки и  хранения информации машиной. Соответственно приступили к техническому и алгоритмическому моделированию процессов памяти. За несколько последних десятилетий  подобных исследований был накоплен богатый материал, который оказался весьма полезным для понимания законов  памяти.

 

Представители этих наук стали проявлять  повышенный интерес к собственно психологическим исследованиям  памяти, потому что это открывало  возможности для совершенствования  языков программирования, его технологии и памяти машин. Этот взаимный интерес  привел к тому, что в психологии стали разрабатывать новую теорию памяти, которую можно назвать  информационно- кибернетической. В настоящее время она делает только первые, но весьма многообещающие шаги на пути к более глубокому пониманию человеческой памяти с использованием достижений кибернетики и информатики. Ведь человеческий мозг - это тоже своего рода сложнейшая электронно-вычислительная и аналоговая машина.

 

У нас в стране эта концепция  получила свое дальнейшее развитие в  культурно-исторической теории происхождения  высших психических функций.

 

Были выделены этапы фило- и онтогенетического развития памяти, особенно произвольной и непроизвольной, непосредственной и опосредствованной.

 

Согласно деятельностной теории памяти, образование связей-ассоциаций между различными представлениями, а также запоминание, хранение и воспроизведение материала объясняются тем, что делает человек с этим материалом в процессе его мнемической обработки.

 

Ряд интересных фактов, раскрывающих особенности механизмов запоминания, условия, при которых оно происходит лучше или хуже, обнаружил в  своих исследованиях А. А. Смирнов. Он установил, что действия запоминаются лучше, чем мысли, а среди действий, в свою очередь, прочнее запоминаются те, которые связаны с преодолением препятствий, в том числе и  сами эти препятствия.