Нарушения мышления

                        Искажение процесса обобщения.

      Такое  нарушение мышления является  как бы антиподом только что  описанного.

Если суждения предыдущей группы больных не выходят за пределы частных, единичных связей, то у больных, о которых сейчас идет речь, “отлет” от конкретных связей выражен в чрезвычайно утрированной форме. Больные в своих суждениях отражают лишь случайную сторону явлений, существенное же отношения между предметами мало принимаются во внимание, предметное содержание вещей и явлений часто не учитывается. Так, выполняя задание на классификацию предметов, они руководствуются чрезмерно общими признаками, неадекватными реальным отношениям между предметами. Например, больной М. объединяет вилку, стол и лопату по принципу “твердости”; гриб, лошадь и карандаш он относит в одну группу по “принципу связи органического с неорганическим”.

      Подобные выполнения задания были обозначены бессодержательными или выхолощенными. Чаще всего они встречаются у больных шизофренией, главным образом при галлюцинаторно-параноидной форме течения болезни, и у психопатов.

      Подобные  больные живут в мире своих  бредовых переживаний, мало интересуются  реальной обстановкой, пытаются  к незначительным, обыденным явлениям  подходить с “теоретических позиций”. В беседе они способны затронуть  вопросы общего характера, но  часто не в состоянии ответить  просто на конкретный вопрос. Речь больных носит вычурный  характер.

       В  заданиях на классификацию предметов  такие больные проводят ее  на основании столь общих признаков (твердость, движение), что выходят  за пределы содержательной стороны  явлений, либо на основании чисто  внешних, несущественных признаков (отверстие).

       Особенно  отчетливо бессодержательный, выхолощенный  характер суждений больных определенной  категории выступает при выполнении  задания на составление пиктограммы. Для больных со снижением уровня  обобщения задания составить  пиктограмму представляет трудность  в силу того, что они не могут  отвлечься от отдельных конкретных  значений слова. Это же задание  позволило выявить и другую  группу больных, которые выполняют  его с большей легкостью, т.к. могут  образовать любую связь, безотносительно  к содержанию поставленной пред  ними задачи. Условность рисунка  становится столь широкой и  беспредметной, что она не отражает  реального содержания слова; больные  могут, не задумываясь, предложить  любую схему в качестве условного  обозначения слова.

        Бессодержательный  характер умственной деятельности  больных обнаруживается и в  ассоциативном эксперименте. Преобладание  формальных, случайных ассоциаций, уход от содержательной стороны  задания создают основу для  того бесплодного мудрствования, которое характеризует подобных  больных и которое носит в  клинике название “резонерство”.

Эта особенность мышления подобных больных часто обнаруживается уже при самом простом умственном действии – описании сюжетных картинок. Больные не вникают в их конкретное содержание, а воспринимают их с точки зрения общих положений.

       Симптом  выхолощенного резонерства особенно  отчетливо выступает при выполнении  заданий, требующих словесных формулировок, например при определении и  сравнении понятий.

Еще резче этот симптом проявляется в опыте на объяснение пословиц.

       Резонерские  высказывания обусловлены, очевидно, разными причинами. С одной стороны, слово выступает для больного  в различных значениях; отбора  смысла, адекватного для данной  конкретной ситуации, не происходит. С другой стороны, сама задача, поставленная перед больным (в  данном случае – отнесение  фраз к пословицам), не направляет  его мысли, он исходит из более  общих “принципов”.

       По  мнению И.П.Павлова, логика течения  мыслей должна контролироваться  практикой. Из-за отсутствия проверки  практикой мыслительная деятельность  больных становится неадекватной, их суждения превращаются, по  мнению Павлова, в “умственную  жвачку”.

       Возможно, этим объясняется и тот парадоксальный  факт, что у подобных больных  речь не облегчает выполнение  задания, а затрудняет его; произносимые  больными слова вызывают новые, часто случайные ассоциации, которые  больными не оттормаживаются. Выполнив в реальном действии задание правильно, больные нелепо рассуждают по поводу него.

      Этот  факт проявляется в эксперименте  на отнесение фраз к пословицам  и метафорам; больные часто выбирают  адекватную фразу, но при этом  совершенно бессмысленно объясняют  свой выбор и после объяснения  аннулируют свое правильное выполнение.

       Таким  образом, при выполнении экспериментальных  заданий больные сближают любые  отношения между предметами и  явлениями, даже если они не  адекватны конкретным жизненным  фактам. Реальные же различия  и сходства между предметами  не принимаются больными во  внимание, не служат контролем  и проверкой их суждений и  действий и заменяются чисто  словесными, формальными связями.

      В большинстве  случаев нарушение процесса обобщения  происходит не потому, что больные  оперируют конкретными связями, а, наоборот, потому, что в их мышлении  доминируют, как мы говорили выше, связи, неадекватные конкретным  отношениям. Нарушение понятий у  больных шизофренией носит своеобразный  характер. Даже в тех случаях, когда их суждения конкретны, они не только отражают конкретные  отношения между явлениями или  предметами, а, скорее, означают сближение, сгущение отдельных случайных  сторон предметов и явлений. Это  сближение происходит не только  из-за нарушений понятий, но и  потому, что у больных утрачивается  направленность на объективное  содержание задания, потому, что  они часто выполняют поставленную  перед ними задачу (не только  экспериментальную, но и жизненную), исходя из особых установок, часто  неадекватных в отношении данной  ситуации. Иными словами, резонерские  суждения больного определяются  не столько нарушением его  понятий, сколько стремлением подвести  любое незначительное явление  под определенную “концепцию”.

                  Нарушение личностного компонента мышления.

     В клинике  психических заболеваний наблюдаются  нарушения мышления, обусловленные  нарушениями личности. К ним можно  отнести

• Разноплановость мышления

• Нарушение критичности и саморегуляции.

      Мышление  является сложной соморегулирующей формой деятельности. Оно определяется целью, поставленной задачей. Существенным этапом мыслительной деятельности является сличение получаемых результатов с условиями задачи и предполагаемыми итогами. Для того чтобы этот акт сличения выполнялся, человеческая мысль должна быть активной, направленной на объективную реальностью утеря целенаправленности мышления приводит не только к поверхностности и незавершенности суждений, но и к тому, что мышление перестает быть регулятором действий человека.

        Связь  нарушения мышления с изменением  мотивационной сферы наблюдается  при разных формах душевных  болезней. Уже при анализе того  вида патологии мышления, который  мы называли “искажением уровня  обобщения”, можно, по существу, говорить  о нарушении мотивационного компонента  мышления.

        Значимым, существенным является для человека  то, что приобрело смысл в его  жизнедеятельности. Не частота появления  того или иного признака или  свойства предмета делает его  значительным или существенным, а та осмысленность, та роль, которую  этот признак сыграл в жизни  человека. Существенность признака  и свойства, значимость самого  предмета или явления зависят  от того, какой смысл они приобрели  для него. Явление, предмет, событие  могут в разных жизненных условиях  приобретать разный смысл, хотя  знания о них остаются те  же.

          Вместе с тем значение вещей, совокупность наших знаний о  них остаются устойчивыми. Несмотря  на то что личностная направленность и содержание мотивов могут оказаться различными, основная практическая деятельность формирует устойчивость предметного значения вещей.

        Операция  классификации может проводиться  в более или менее обобщенном  плане, но предметное значение  объекта, с которым человек совершает  ту или иную операцию, остается  устойчивым. Поэтому признаки, на  основании которых проводится  операция классификации, актуализирующиеся при этом свойства предметов носят в известной мере характер стандартности и банальности. У ряда больных шизофренией эта устойчивость объективного значения вещей нарушилась.

      Конечно, и у них вырабатывались общие (по сравнению с нормой) знания  о вещах и явлениях. Но наряду  с актуализацией обычных, обусловленных  всей прошлой жизнью свойств признаков, отношений между предметами и явлениями могли оживляться и неадекватные (с точки зрения нормальных представлений о мире) связи и отношения, которые приобретали смысл лишь благодаря измененным установкам и мотивам больных. То единство, в которое включалось значение предмета и смысловое отношение к нему, терялось благодаря изменению в сфере мотивов и установок. Особенно ярко выступало нарушение личностного компонента в том виде нарушений мышления, который был назван “разноплановостью мышления”.

                     Разноплановость мышления.

      Нарушение  мышления, обозначенное как “разноплановость”, заключается в том, что суждения больных о каком-нибудь явлении протекают в разных плоскостях. Больные могут правильно усваивать инструкцию. Они могут обобщить предлагаемый им материал; актуализируемые ими знания о предметах могут быть адекватными; они сравнивают объекты на основании существенных, упроченных в прошлом опыте свойств предметов. Вместе с тем больные не выполняют задания в требуемом направлении: их суждения протекают в разных руслах.

      Речь идет не о том всестороннем, свойственном мышлению здорового человека подходе к явлению, при котором действия и суждения остаются обусловленными целью, условиями задания, установками личности.

       Речь идет также не о тех колебаниях уровня и содержания суждений, возникающих как результат измененной динамики мышления. При непоследовательности суждений больные на какой-то отрезок времени лишаются возможности правильно и адекватно рассуждать. Однако это не представляет собой утерю целенаправленности мыслительной деятельности как таковой. Действия больного адекватны цели и условиям, поставленным экспериментатором (например, больной оставляет обобщенный способ решения и начинает объединять объекты на основании конкретного признака), но его действия поводятся в плане классификации: он объединяет предметы на основании свойств, признаков самих предметов. При разноплановости мышления сама основа классификации не носит единого характера. Больные объединяют объекты в течение выполнения одного и того же задания то на основании свойств самих предметов, то на основании личных вкусов, установок. Процесс классификации протекает у больных в разных руслах.

       В результате одновременного сосуществования, переплетения всех этих разных аспектов, различных подходов к заданию суждения, определения и выводы больных не представляют собой планомерного, целенаправленного выполнения задания. В мыслительной деятельности больных переплетаются логические суждения, обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний.

       Аналогичные нарушения мышления отмечала и Г.В.Биренбаум при исследовании больных шизофренией. При выполнении любого самого простого задания больные подходили не с позиций, обусловленных конкретной ситуацией эксперимента, а руководствовались измененным отношением, измененными жизненными установками. При этом могло и не быть непосредственного привнесения содержания психопатологического симптома в экспериментальную ситуацию (например, больной не “вплетал” элементы бреда в выполнение задания). Однако наряду с адекватными ассоциациями оживали связи, имеющие какое-то отношение к болезненным установкам больного, выступающие в данной конкретной ситуации как “причудливые”. Предметное значение вещей становится в одной и той же смысловой ситуации неустойчивым, подчас противоречивым.

       Подобное неадекватное увязывание не стоящих в связи друг с другом вещей, представлений выступает потому, что для больного становится возможным рассмотрение самых обыденных вещей в неадекватных ситуации аспектах.

         Анализ историй болезни этих больных, наблюдения за их поведением в жизни и больнице выявили неадекватность их жизненных установок, парадоксальность их мотивов и эмоциональных реакций. Поведение больных отклонялось от обычных нормативов. Прежние интересы, взгляды больных отступают на задний план перед неадекватными, болезненными установками. Больной мог не заботиться о своих близких, но он проявлял повышенную озабоченность по поводу “пищевого рациона” своей кошки.

         Парадоксальность установок этих больных, смысловая смещенность приводили к глубокому изменению структуры любой деятельности. Как практической, так и умственной. В качестве существенного выступало то, что соответствовало измененным парадоксальным установкам. Больного. При выполнении экспериментальных заданий, требовавших сравнения и отбора признаков, подобная смысловая смещенность приводила к оперированию неадекватными.

В тех случаях, когда больной захвачен бредовыми переживаниями, “разноплановость” мышления выступает отчетливо и в клинической беседе. В ситуации, аффективно не насыщенной, “разноплановость” мышления может выступить лишь в рудиментарной форме. Однако, она может отчетливо выявиться в экспериментальной ситуации. В этих случаях смысловая смещенность приводит к актуализации незначимых, “латентных” свойств, сосуществующих с адекватными. Мышление лишается целенаправленности.

• Резонерство.

      Еще более четко выступает роль измененного личностного отношения в структуре того вида патологии мышления, который обозначается в психиатрической клинике как резонерство.