Мышление и реч

Мышление  и речь 

 

Хедар жанан

 

2 группа 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Понятие мышления

В процессе ощущения и восприятия человек познает  окружающий мир в  
результате непосредственного, чувственного его отражения. Однако  
внутренние закономерности, сущность вещей не могут отразиться в нашем  
сознании непосредственно. Ни одна закономерность не может быть восп- 
ринята непосредственно органами чувств. Определяем ли мы, глядя в ок- 
но, по мокрым крышам, был ли дождь или устанавливаем законы движения  
планет - в том и другом случае мы совершаем мыслительный процесс, т.е.  
отражаем существенные связи между явлениями опосредствованно, сопос- 
тавляя факты. Человек никогда не видел элементарной частицы, никогда  
не бывал на Марсе, однако в результате мышления он получил определен- 
ные сведения и об элементарных частицах материи, и об отдельных свой- 
ствах планеты Марс. Познание основано на выявлении связей и отношений  
между вещами. 
Познавая мир, человек обобщает результаты чувственного опыта, отра- 
жает общие свойства вещей. Для познания окружающего мира недостаточно  
лишь заметить связь между явлениями, необходимо установить, что эта  
связь является общим свойством вещей. На этой обобщенной основе чело- 
век решает конкретные познавательные задачи. 
Мышление дает ответ на такие вопросы, которые нельзя разрешить пу- 
тем непосредственного, чувственного отражения. Так, осматривая место  
происшествия, следователь находит некоторые следы прошедшего события.  
Устанавливая существенные, неизбежно повторяющиеся взаимосвязи между  
ними, следователь путем логического мышления реконструирует возможный  
ход событий. Эта реконструкция происходит опосредствованно, путем по- 
нимания связей между внешними проявлениями и сущностью того, что про- 
исходило в действительности. Это опосредованное отражение возможно  
лишь на основе обобщения, на основе знаний. Благодаря мышлению человек  
правильно ориентируется в окружающем мире, используя ранее полученные 
обобщения в новой, конкретной обстановке. 
Деятельность человека разумна благодаря знанию законов, взаимосвя- 
зей объективной действительности. 
Мышление - опосредованное и обобщенное отражение существенных, за- 
кономерных взаимосвязей действительности. Это обобщенная ориентация в  
конкретных ситуациях действительности. 
В мышлении устанавливается отношение условий деятельности к ее це- 
ли, осуществляется перенос знаний из одной ситуации в другую, преобра- 
зование данной ситуации в соответствующую обобщенную схему. 
Например, Фалес из Милета узнал высоту египетской пирамиды благода- 
ря переносу отношений между сторонами одних объектов на отношение та- 
ких же сторон других объектов - он измерил ее тень в полдень. 
Установление всеобщих взаимосвязей, обобщение свойств однородной  
группы явлений, понимание сущности конкретного явления как разновид- 
ности определенного класса явлений - такова сущность человеческого 
мышления. 
Но мышление, выходя за пределы ощущений и восприятия, всегда оста- 
ется неразрывно связанным с чувственным отражением действительности.  
Обобщения формируются на основе восприятия единичных объектов, а их  
истинность проверяется практикой. 
Мышление, являясь идеальным отражением действительности, имеет ма- 
териальную форму своего проявления. Механизмом мышления человека яв- 
ляется скрытая, беззвучная, внутренняя речь. Она характеризуется скры- 
той, незаметной для человека артикуляцией слов, микродвижениями орга- 
нов речи. Последние связаны с возбуждениями в речедвигательной зоне  
коры головного мозга. Особенностью внутренней речи является ее сокра- 
щенность, конспективность, свернутость. Но при возникновении мысли- 
тельных затруднений внутренняя речь принимает развернутую форму и не- 
редко переходит в шепотную или громкую речь. Это позволяет лучше ана- 
лизировать и закреплять абстрактный речевой материал: формулировки,  
условия задач и т.п. 
Язык является средством абстрагирования, отвлечения существенных 
признаков предметов, средством фиксации и хранения знаний, средством 
передачи знаний другим людям. Только благодаря языку общественно-исто- 
рический опыт всего человечества становится достоянием отдельного ин- 
дивидуума. Орудием мышления является значение слова. 
Мышление социально обусловлено, оно возникает лишь в общественных  
условиях существования человека, оно основано на знаниях, т.е. на об- 
щественно-историческом опыте человечества. 
Как уже отмечалось, первоначально мышление человека было непосред- 
ственно вплетено в его материальную деятельность, человек мыслил,  
действуя практически. Но постепенно из практических действий выделя- 
лись самостоятельные умственные, мыслительные действия, которые подго- 
тавливают, ориентируют практические действия. В процессе исторического  
развития мыслительные действия стали подчиняться определенным логичес- 
ким правилам; постоянно повторяясь и проверяясь на практике, эти пра- 
вила закреплялись в сознании человека и приобрели для него аксиомати- 
ческий характер. 
Классификация явлений мышления 
В многообразных явлениях мышления различаются: мыслительная дея- 
тельность, мыслительные действия, мыслительные операции, формы мышле- 
ния, виды мышления, индивидуально-типологические особенности мышления,  
мышление как процесс решения творческих, нестандартных задач. 
Мыслительная деятельность - система мыслительных действий, направ- 
ленная на решение какой-либо проблемы. Отдельные мыслительные действия  
связаны с решением промежуточных задач, составных частей общей пробле- 
мы. 
Мыслительные действия - совокупность мыслительных операций, направ- 
ленных на выявление непосредственно не данных, скрытых свойств и отно- 
шений объектов реального мира. Каждый мыслительный акт основан на сис- 
теме операций. 
К мыслительным операциям относятся сравнение, обобщение, абстраги- 
рование, классификация и конкретизация. 
Все мыслительные операции связаны с анализом и синтезом. Анализ и  
синтез - это две неразрывные стороны всего процесса познания (в том  
числе и чувственного этапа). 
Продукт мыслительных действий - определенные познавательные резуль- 
таты, которые выражаются в трех формах мышления. 
Формами мышления являются: 1) суждение; 2) умозаключение; 3) поня- 
тие. Закономерности взаимоотношений между этими формами мышления изу- 
чает логика. Изучая формы мышления, логика отвлекается от конкретного  
содержания мыслей, заключенных в этих формах, она устанавливает общие  
законы и принципы достижения инстинности тех знаний, которые выводятся  
из других достоверных знаний. Психология же изучает закономерности  
творческого мышления, приводящего к новым познавательным результатам,  
к открытию новых знаний. 
По преимущественному содержанию мыслительная деятельность подразде- 
ляется на: 1) практическую; 2) художественную и 3) научную. 
Структурной единицей практического мышления является действие, а  
коммуникативной единицей - сигнал. 
В художественном мышлении структурной единицей является образ, а  
коммуникативной единицей - символ. В научном мышлении соответственно -  
понятие и знак. 
Мыслительная деятельность может осуществляться посредством различ- 
ных операционных процедур. 
Алгоритмическое мышление осуществляется в соответствии с установ- 
ленной последовательностью элементарных операций, необходимых для ре- 
шения задач данного класса. 
Эвристическое мышление - творческое решение нестандартных задач. 
Дискурсивное мышление (рассудочное) - мышление, носящее рассудочный  
характер, основанное на системе умозаключений, имеющее последователь- 
ный ряд логических звеньев, каждое из которых определяется предыдущим  
и обусловливает последующее звено. Дискурсивное мышление приводит к  
выводному знанию. 
В историческом развитии мышления и в развитии мышления ребенка раз- 
личаются три сменяющие друг друга стадии - виды мышления: 1) наглядно- 
действенное (сенсомоторное); 2) наглядно-образное; 3) абстрактно-тео- 
ретическое. 
Совершаясь по общим законам мышление различных людей отличается ин- 
дивидуальными особенностями: степенью самостоятельности, критичности,  
последовательности, гибкости, глубины и быстроты, различным соотноше- 
нием анализа и синтеза - аналитическое или синтетическое мышление ин- 
дивида. 
Общие закономерности мышления 
Мышление - это непрерывное взаимодействие мыслящего субъекта с  
объектом познания. Это взаимодействие всегда осуществляется в целях  
разрешения какой-то проблемы, оно основано на анализе и синтезе и име- 
ет своим результатом новое обобщение. Таким образом, можно считать,  
что проблемность, анализ-синтез и обобщенность являются общими психо- 
логическими закономерностями мышления. 
Проблемность мышления. Мышление всегда возникает в связи с решением  
какой-либо проблемы, а сама проблема возникает из проблемной ситуации. 
Проблемная ситуация - это такое обстоятельство, в котором человек  
встречается с чем-то новым, непонятным с точки зрения имеющихся зна- 
ний. Эта ситуация характеризуется возникновением определенного позна- 
вательного барьера, трудностей, которые предстоит преодолеть в резуль- 
тате мышления. В проблемных ситуациях всегда возникают такие цели, для  
достижения которых имеющихся средств, способов и знаний оказывается  
недостаточно. 
Встречаясь с фактами преступности, следователь обычно сталкивается  
с проблемной ситуацией. В его распоряжении первоначально оказываются  
лишь некоторые факты, которые побуждают к поиску, но являются недоста- 
точными для раскрытия преступления. 
Проблема - особая разновидность вопроса, ответ на который не содер- 
жится в нашем опыте и знаниях и поэтому требует соответствующих прак- 
тических и теоретических действий. Проблема сосредоточивает наше вни- 
мание на недостаточности или отсутствии знаний (это знание о незна- 
нии). 
Проблема - это осознание необходимости нового познания. Не любая  
умственная деятельность является решением проблемы. Например, решая  
задачу известным нам способом, мы осуществляем умственную деятель- 
ность, но не решаем проблемы. Познание, открытие новых, пока еще неиз- 
вестных сторон объекта всегда осуществляется через отношения, взаимо- 
связи, в которых эти свойства проявляются. 
Мышление - это познание того, что не дано непосредственно, но нахо- 
дится в определенном отношении к тому, что дано. 
Взаимодействие анализа и синтеза. Всякий акт мышления, каждая мыс- 
лительная операция основаны на анализе и синтезе. Как известно, основ- 
ным принципом высшей нервной деятельности является принцип анализа и  
синтеза. Мышление как функция мозга также основано на этом принципе. 
На анализе и синтезе основаны все ступени мыслительного процесса.  
Всякий поиск ответа на какой-либо вопрос требует и анализа и синтеза в  
их различных связях (производными от анализа и синтеза мыслительными  
операциями являются абстракция и обобщение). 
Анализ - выделение тех сторон объекта, которые существенны для ре- 
шения данной задачи; это выявление строения исследуемого объекта, его  
структуры, расчленение сложного явления на простые элементы, отделение  
существенного от несущественного. 
Анализ дает ответ на вопрос: какая часть целого обладает определен- 
ными признаками. Например, анализируя следы преступления, следователь  
выделяет только те из них, которые имеют доказательственное значение.  
Результаты анализа объединяются, синтезируются.  
Синтез - объединение элементов, частей, сторон на основе установле- 
ния существенных в определенном отношении связей между ними. 
Основным механизмом мышления, его общей закономерностью является  
анализ через синтез: выделение новых свойств в объекте (анализ) осу- 
ществляется через соотнесение его (синтез) с другими объектами. В про- 
цессе мышления объект познания постоянно включается во все новые связи  
и в силу этого выступает во все новых качествах, которые фиксируются в  
новых понятиях; из объекта, таким образом, как бы вычерпывается все  
новое содержание; он как бы поворачивается каждый раз другой своей  
стороной, в нем выявляются все новые свойства. 
Анализ и синтез, взаимопереходя друг в друга, обеспечивают непре- 
рывное движение мысли все к более и более глубокому познанию сущности  
явлений. Процесс познания начинается с первичного синтеза - восприятия  
нерасчлененного целого (явления, ситуации). Далее на основе анализа  
осуществляется вторичный синтез. Получаются новые знания об этом це- 
лом, а это познанное целое вновь выступает как база для дальнейшего  
глубокого анализа и т.д. 
Анализ - вычленение таких свойств (сторон) объекта, которые имеют  
существенное значение для последующего синтеза, обобщения. При этом  
проявляются такие закономерности мышления как селективность - избира- 
тельное вычленение одноплановых сторон объекта и рефлексивность -  
контроль над течением мыслительного процесса (рассуждение человека с  
самим собой), самоотчет мышления перед самим собой. При анализе разви- 
вающихся событий возникает особая разновидность аналитического мышле- 
ния - антиципация - предвосхищение возможного наступления новых собы- 
тий, предвидение возможных результатов определенных действий. Способ- 
ность представить возможные варианты развития событий, возможные пути  
решения проблемы - дивергентность мышления. 
Обобщенность мышления. Мышление осуществляется с целью познания тех  
или иных существенных свойств объекта, с целью получения знания. Су- 
щественное свойство является всегда общим для данной группы однородных  
предметов (но не всякое общее свойство является существенным). К реше- 
нию отдельной конкретной задачи мы применяем обобщенные знания, общие  
правила. 
В процессе мышления единичное всегда рассматривается как конкретное  
выражение общего. 
Мыслительные операции 
Мышление осуществляется совокупностью различных операций: сравне- 
ния, обобщения, абстракции, конкретизации, классификации и системати- 
зации. 
Сравнение - установление сходства и различия между предметами. Поз- 
нание объектов окружающего мира начинается прежде всего путем их срав- 
нения, сопоставления их друг с другом (первичный синтез). Для сравй(@ppTwРWPїP gАТ+PЄ+RTVWTVRёvWWЁRTR-TггёўTpЄ+RVёўW+SLsTwTsR-ЄЕUWqWpuTРWWЁRTR-ўўqQRЁЎr+RpЁPQVTгLwЧF¦pЁо опыта. 
В зависимости от прошлого опыта, знаний, профессиональной направ- 
ленности человек не только избирательно выделяет те или иные предметы,  
но и избирательно воспринимает различные их стороны. 
6. Константность восприятия. Одни и те же предметы воспринимаются  
нами в различных изменяющихся условиях: при различной освещенности, с  
разных точек зрения, с разного расстояния. Однако объективные качества  
предмета воспринимаются нами в неизменном виде. 
Константность восприятия - независимость отражения объективных ка- 
честв предметов (величины, формы, цвета) от временных условий. Изобра- 
жение величины предмета на сетчатке глаза при восприятии его с близко- 
го расстояния и с далекого расстояния будет разным. Однако это интерп- 
ретируется нами как удаленность или приближенность предмета, а не как  
изменение его величины. При восприятии прямоугольного предмета (папки,  
листа бумаги) с разных точек зрения на сетчатке глаза могут отобра- 
зиться и квадрат, и ромб, и даже прямая линия. Однако во всех случаях  
мы сохраняем за этим предметом присущую ему форму. 
Белый лист бумаги вне зависимости от его освещенности будет воспри- 
ниматься как белый лист, так же, как кусок антрацита будет восприни- 
маться с присущим ему цветовым качеством вне зависимости от условий  
освещения. 
Константность восприятия не наследственное качество, оно формирует- 
ся в опыте, в процессе обучения. В некоторых непривычных условиях она  
может быть нарушена. Возникает аконстантность. Так, если мы смотрим  
вниз с большой высоты, то привычные для нас предметы могут восприни- 
маться несколько искаженно (например, люди, автомобили кажутся нам не- 
естественно уменьшенными). 
Пилоты сверхзвуковых самолетов на первых порах очень быстрое при- 
ближение предмета интерпретируют как его увеличение в размерах. 
Благодаря константности восприятия мы узнаем предметы в разных ус- 
ловиях и успешно ориентируемся среди них. 
Особенности восприятия пространства и времени 
Восприятие пространства. Восприятие пространства состоит из вос- 
приятия величины, формы, объема, удаленности, местоположения предметов  
и их движения. 
Восприятие величины и формы предметов осуществляется в результате  
сочетания в опыте человека зрительных, осязательных и кинестезических  
(мускульно-двигательных) ощущений. 
Восприятие объемности и удаленности предметов осуществляется за  
счет бинокулярного зрения (зрения двумя глазами). Восприятие предмета  
зависит не только от величины его изображения на сетчатке глаза, но и  
от силы напряжения глазных мышц, которая изменяется в зависимости от  
удаленности предмета. При рассматривании близких предметов увеличи- 
вается кривизна хрусталика, при рассматривании далеких предметов хрус- 
талик становится плоским. Это изменение кривизны хрусталика в зависи- 
мости от удаленности рассматриваемых предметов называется аккомодаци- 
ей. 
Но аккомодация дает информацию об отдаленности предметов лишь в  
пределах до 6 м. Если же предметы удалены на большее расстояние, то  
информация об их удаленности поступает в мозг от взаиморасположения  
зрительных осей. Но определение глубины пространства ограничено поро- 
гом глубинного зрения. 
Существенное значение для восприятия удаленности предмета имеет  
сравнение его величины с хорошо известной величиной других предметов.  
Это имеет особое значение в тех случаях, когда предметы удалены более  
чем на 450 м (предельное расстояние, о котором поступает информация в  
результате взаиморасположения зрительных осей). 
Для восприятия рельефа, объемности предмета главную роль играет би- 
нокулярное зрение. При восприятии предметов их изображение падает на  
несовпадающие (диспаратные) точки сетчатки; при этом не происходит  
полного слияния изображения в сетчатках обоих глаз, и в результате  
этого возникает стереоскопический эффект. 
Для восприятия рельефа и удаленности предметов существенное значе- 
ние имеют линейная и воздушная перспективы. При значительном удалении  
предметы кажутся меньше. Для изображения удаления двух параллельных  
линий художник рисует их сходящимися у линии горизонта. Линейная пер- 
спектива усиливается ослаблением разницы между светом и тенью, выпаде- 
нием отдельных мелких деталей. Воздушная перспектива состоит в некото- 
ром изменении цвета предметов под влиянием голубоватого оттенка слоя  
воздуха. 
Пространственное перемещение предметов, их движение воспринимается  
в зависимости от их удаленности и скорости движения. Человек не восп- 
ринимает очень медленные движения и судит о них лишь по косвенным  
признакам (например, движение минутной стрелки часов воспринимается в  
результате сопоставления ее различных положений). Не замечаются также  
и чрезмерно большие скорости движения. Чем дальше удалены предметы,  
тем скорость их движения кажется меньшей. При восприятии движения про- 
исходит перемещение изображения по сетчатке глаз. Восприятие движения  
зависит также от движения глаз и головы. 
Эффект движения объекта может возникнуть и при условии, если через  
небольшие промежутки времени воспринимаются различные фазы предмета -  
стробоскопический эффект (например, при восприятии фильма, когда в се- 
кунду сменяются 24 кадра с неподвижными изображениями). 
Способность правильно оценивать пространственные отношения назы- 
вается глазомером. Различают статический и динамический глазомер. 
Статический глазомер - определение размеров неподвижных предметов,  
их удаленности и расстояний между ними неподвижным наблюдателем. 
Динамический глазомер - способность человека определить соотношение  
движущихся предметов, их скорость и расстояние между ними. Динамичес- 
кий глазомер имеет значение при оценке показаний свидетелей, потерпев- 
ших и обвиняемых о направлении и скорости движения объектов в момент  
происшествия. 
Способность видеть самые мелкие предметы называется остротой зрения  
или разрешающей способностью глаза. Острота зрения определяется мини- 
мальным промежутком между двумя точками, которые с данной дистанции  
еще различаются глазом как раздельные. Люди с нормальным зрением раз- 
личают на расстоянии 100 м объекты величиной в 3 см. В этом случае уг- 
ловой размер различаемых объектов равен одной угловой минуте. Это и  
является единицей остроты зрения. Острота зрения зависит от предвари- 
тельной ознакомленности с объектом, от ожидания его в поле зрения,  
цветовой окраски объекта, контраста между объектом и фоном, продолжи- 
тельности действия зрительного стимула. Острота зрения повышается с  
увеличением освещенности объекта и снижается с возрастанием угловой  
скорости объекта, при вибрации тела. 
Иллюзии зрительного восприятия. При восприятии пространственного  
взаиморасположения объектов в некоторых случаях возникают иллюзии зри- 
тельного восприятия. Они вызываются физическими, физиологическими и 
психологическими причинами. Кажущийся излом ложки в стакане чая - это  
пример физической иллюзии. Если надавить на глазное яблоко сбоку, то  
видимый предмет раздваивается - это пример физиологической иллюзии. 
Психологические иллюзии зрения могут быть сгруппированы в зависи- 
мости от различных причин, которыми они вызываются. 
Закономерности восприятия, в том числе и иллюзии, следует учитывать  
в следственной практике. 
Например, при просмотре фотографии с изображением отпечатка следа  
преступника может возникнуть иллюзия - выступы могут показаться углуб-лениями.

 

 

                                    Мысль и слово

То новое и самое  существенное, что вносит это исследование в учение о мышлении и речи, есть раскрытие того, что значения слов развиваются. Открытие изменения значений слов и их развития есть главное  наше открытие, которое позволяет  впервые окончательно преодолеть лежавший в основе всех прежних учений о  мышлении и речи постулат о константности  и неизменности значения слова. 
 
Значение слова неконстантно. Оно изменяется в ходе развития ребенка. Оно изменяется и при различных способах функционирования мысли. Оно представляет собой скорее динамическое, чем статическое образование. Установление изменчивости значений сделалось возможным только тогда, когда была определена правильно природа самого значения. Природа его раскрывается прежде всего в обобщении, которое содержится как основной и центральный момент во всяком слове, ибо всякое слово уже обобщает. 
 
Но раз значение слова может изменяться в своей внутренней природе, значит, изменяется и отношение мысли к слову! Для того чтобы понять динамику отношений мысли к слову, необходимо внести в развитую нами в основном исследовании генетическую схему изменения значений как бы поперечный разрез. Необходимо выяснить функциональную роль словесного значения в акте мышления. 
 
Попытаемся сейчас представить себе в целом виде сложное строение всякого реального мыслительного процесса и связанное с ним его сложное течение от первого, самого смутного момента зарождения мысли до ее окончательного завершения в словесной формулировке. Для этого мы должны перейти из генетического плана в план функциональный и обрисовать не процесс развития значений и изменение их структуры, а процесс функционирования значений в живом ходе словесного мышления. 
 
Прежде чем перейти к схематическому описанию этого процесса, мы, наперед предвосхищая результаты дальнейшего изложения, скажем относительно основной и руководящей идеи, развитием и разъяснением которой должно служить все последующее исследование. Эта центральная идея может быть выражена в общей формуле: отношение мысли к слову есть прежде всего не вещь, а процесс, это отношение есть движение от мысли к слову и обратно — от слова к мысли. Это отношение представляется в свете психологического анализа как развивающийся процесс. Разумеется, это не возрастное развитие, а функциональное, но движение самого процесса мышления от мысли к слову есть развитие. Мысль не выражается в слове, но совершается в слове. Можно было бы поэтому говорить о становлении (единстве бытия и небытия) мысли в слове. Всякая мысль стремится соединить что-то с чем-то, установить отношение между чем-то и чем-то. Всякая мысль имеет движение, течение, развертывание, одним словом, мысль выполняет какую-то функцию, какую-то работу, решает какую-то задачу. Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов, как переход мысли в слово и слова в мысль. Поэтому первейшей задачей анализа, желающего изучить отношение мысли к слову как движение от мысли к слову, является изучение тех фаз, из которых складывается это движение, различение ряда планов, через которые проходит мысль, воплощающаяся в слове. Здесь перед исследователем раскрывается многое такое, «что и не снилось мудрецам». 
 
В первую очередь наш анализ приводит нас к различению двух планов в самой речи. Исследование показывает, что внутренняя, смысловая, семантическая сторона речи и внешняя, звучащая фазическая сторона речи хотя и образуют подлинное единство, но имеют каждая свои особые законы движения. Единство речи есть сложное единство, а не гомогенное и однородное. Прежде всего наличие своего движения в семантической и в фазической стороне речи обнаруживается из целого ряда фактов, относящихся к области речевого развития ребенка. Укажем только на два главнейших факта.  
 
Известно, что внешняя сторона речи развивается у ребенка от трex слов, затем к простой фразе и к сцеплению фраз, еще позже - к сложным предложениям и к речи. Но известно так же, что по своему значению первое слово ребенка есть целая фраза - односложное предложение. В развитии семантической стороны речи ребенок начинает с предложения, и только позже переходит к овладению частными смысловыми единицами, значениями отдельных слов, расчленяя свою слитную, выраженную в однословном предложении мысль на ряд отдельных, связанных между собою словесных значений. Таким образом, если охватить начальный и конечный момент в развитии семантической и фазической стороны речи, можно легко убедиться в том, что это развитие идет в противоположных направлениях. Смысловая сторона речи идет в своем развитии от целого к части, от предложения к слову, а внешняя сторона речи идет от части к целому, от слова к предложению. 
 
Другой, не менее капитальный факт относится к более поздней эпохе развития. Пиаже установил, что ребенок раньше овладевает сложной структурой придаточного предложения с союзами: «потому что», «несмотря на», «так как», «хотя», чем смысловыми структурами, соответствующими этим синтаксическим формам. Грамматика в развитии ребенка идет впереди его логики. Ребенок, который совершенно правильно и адекватно употребляет союзы, выражающие причинно-следственные, временные и другие зависимости, в своей спонтанной речи и в соответствующей ситуации еще не осознает смысловой стороны этих союзов и не умеет произвольно пользоваться ею. Это значит, что движения семантической и фазической стороны слова в овладении сложными синтаксическими структурами не совпадают в развитии.  
 
Менее непосредственно, но зато еще более рельефно выступает несовпадение семантической и фазической стороны речи в функционировании развитой мысли. 
 
Из всего ряда относящихся сюда фактов на первое место должно быть поставлено несовпадение грамматического и психологического подлежащего и сказуемого.  
 
Это несовпадение грамматического и психологического подлежащего и сказуемого может быть пояснено на следующем примере. Возьмем фразу: «Часы упали», в которой «часы» — подлежащее, «упали» — сказуемое, и представим себе, что эта фраза произносится дважды в различной ситуации и, следовательно, выражает в одной и той же форме две разные мысли. Я обращаю внимание на то, что часы стоят, и спрашиваю, как это случилось. Мне отвечают: «Часы упали». В этом случае в моем сознании раньше было представление о часах, часы есть в этом случае психологическое подлежащее, то, о чем говорится. Вторым возникло представление о том, что они упали. «Упали» есть в данном случае психологическое сказуемое, то, что говорится о подлежащем. В этом случае грамматическое и психологическое членение фразы совпадает, но оно может и не совпадать. 
 
Работая за столом, я слышу шум от упавшего предмета и спрашиваю, что упало. Мне отвечают той же фразой: «Часы упали». В этом случае в сознании раньше было представление об упавшем. «Упали» есть то, о чем говорится в этой фразе, т. е. психологическое подлежащее. То, что говорится об этом подлежащем; что вторым возникает в сознании, есть представление — часы, которое и будет в данном случае психологическим сказуемым. В сущности эту мысль можно было выразить так: упавшее есть часы. В этом случае и психологическое и грамматическое сказуемое совпали бы, в нашем же случае они не совпадают. Анализ показывает, что в сложной фразе любой член предложения может стать психологическим сказуемым. В этом случае он несет на себе логическое ударение, семантическая функция которого и заключается как раз в выделении психологического сказуемого. 
 
Если попытаться подвести итоги тому, что мы узнали из анализа двух планов речи, можно сказать, что наличие второго, внутреннего плана речи, стоящего за словами, заставляет нас в самом простом речевом высказывании видеть не раз навсегда данное, неподвижное отношение между смысловой и звуковой сторонами речи, но движение, переход от синтаксиса значений к словесному синтаксису, превращение грамматики мысли в грамматику слов, видоизменение смысловой структуры при ее воплощении в словах. 
 
Но мы должны сделать еще один шаг по намеченному нами пути и проникнуть еще несколько глубже во внутреннюю сторону речи. Семантический план речи есть только начальный из всех ее внутренних планов. За ним перед исследованием раскрывается план внутренней речи. Без правильного понимания психологической природы внутренней речи нет и не может быть никакой воможности выяснить отношения мысли к слову во всей их действительной сложности. 
 
Ecли наше предположение, что эгоцентрическая речь представляет собой ранние формы внутренней речи, заслуживает доверия, то тем самым решается вопрос о методе исследования внутренней речи. Исследование эгоцентрической речи ребенка является в этом случае ключом к изучению психологической природы внутренней речи. 
 
Мы можем теперь перейти к сжатой характеристике третьего из намеченных нами планов движения от мысли к слову — планa внутренней речи. 
 
Первой и главнейшей особенностью внутренней речи является ее совершенно особый синтаксис. Изучая синтаксис внутренней речи в эгоцентрической речи ребёнка, мы подметили одну существенную особенность, которая обнаруживает несомненную динамическую тенденцию нарастания по мере развития эгоцентрической речи. Эта особенность заключается в кажущейся отрывочности, фрагментарности, сокращенности внутренней речи по сравнению с внешней... 
 
В виде общего закона мы могли бы сказать, что внутренняя речь по мере своего развития обнаруживает не простую тенденцию к сокращению и опусканию слов не простой переход к телеграфному стилю, но совершенно своеобразную тенденцию к сокращению фразы и предложения в направлении сохранения сказуемого и относящихся к нему частей предложения за счет опускания подлежащего и относящихся к нему слов. Пользуясь методом интерполяции, мы должны предположить чистую и абсолютную предикативность как основную синтаксическую форму внутренней речи. 
 
Совершенно аналогичное положение создается в ситуации, где подлежащее высказываемого суждения наперед известно собеседникам. Представим, что несколько человек ожидает на трамвайной остановке трамвая «Б» для того, чтобы поехать в определенном направлении. Никогда кто-либо из этих людей, заметив приближающийся трамвай, не скажет в развернутом виде: «Трамвай „Б", которого мы ожидаем, для того чтобы поехать туда-то, идет», но всегда высказывание будет сокращено до одного сказуемого: «Идет» или «Б». 
 
Яркие примеры таких сокращений внешней речи и сведения ее к одним предикатам мы находим в романах Толстого, не раз возвращавшегося к психологии понимания. «Никто не расслышал того, что он (умирающий Николай Левин) сказал, одна Кити поняла. Она понимала потому, что не переставая следила мыслью за тем, что ему нужно было». Мы могли бы сказать, что в ее мыслях, следивших за мыслью умирающего, было то подлежащее, к которому относилось никем не понятое его слово. Но, пожалуй, самым замечательным примером является объяснение Кити и Левина посредством начальных букв слов. «Я давно хотел спросить у вас одну вещь». — «Пожалуйста, спросите». — «Вот», — сказал он и написал начальные буквы: К, В, М, О, Э, Н, М, Б, 3, Л, Э, Н, И, Т. Буквы эти значили: Когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это никогда или тогда». Не было никакой вероятности, чтобы она могла понять эту сложную фразу. «Я поняла», — сказала она, покраснев. «Какое это слово? — сказал он, указывая на «Н», которым означалось слово никогда. «Это слово значит „никогда", — сказала она, — но это неправда». Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал. Она написала: «Т, Я, Н, М, И, О». Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «Тогда я не могла иначе ответить». — Она написала начальные буквы: «Ч, В, М, 3, И, П, Ч, Б». Это значило: «Чтобы вы могли забыть и простить, что было». Он схватил мел напряженными дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: «Мне нечего забывать и прощать. Я не переставал любить вас». — «Я поняла», — шепотом сказала она. Он сел и написал длинную фразу. Она все поняла и, не спрашивая его, так ли, взяла мел и тотчас же ответила. Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в. ее глаза. На него нашло затмение от счастья. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела, но в прелестных, сияющих счастьем глазах ее он понял все, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: да. В разговоре их все было сказано: было сказано, что она любит его и что скажет отцу и матери, что завтра он приедет утром» («Анна Каренина», ч. 4, гл. XIII). 
 
Этот пример имеет совершенно исключительное психологическое значение потому, что он, как и весь эпизод объяснения в любви Левина и Кити, заимствован Толстым из своей биографии. Именно таким образом он сам объяснился в любви С. А. Берс, своей будущей жене. При одинаковости мыслей собеседников, при одинаковой направленности их сознания роль речевых раздражений сводится до минимума. Но между тем понимание происходит безошибочно. Толстой обращает внимание в другом произведении на то, что между людьми, живущими в очень большом психологическом контакте, такое понимание с помощью только сокращенной речи с полуслова является скорее правилом, чем исключением. 
 
Изучив на этих примерах феномен сокращенное во внешней речи, мы можем вернуться обогащенными к интересующему нас тому же феномену во внутренней речи. Здесь этот феномен проявляется не только в исключительных ситуациях, но всегда, когда только имеет место функционирование внутренней речи. 
 
Все дело заключается в том, что те же самые обстоятельства, которые создают в устной речи иногда возможность чисто предикативных суждений и которые совершенно отсутствуют в письменной речи, являются постоянными и неизменными спутниками внутренней речи, неотделимыми от нее. 
 
Посмотрим ближе эти обстоятельства. Напомним еще раз, что в устной речи сокращения возникают тогда, когда подлежащее высказываемого суждения наперед известно обоим собеседникам. Но такое положение вещей является абсолютным и постоянным законом для внутренней речи. Тема нашего внутреннего диалога всегда известна нам. Подлежащее нашего внутреннего суждения всегда наличествует в наших мыслях. Оно всегда подразумевается. Пиаже как-то замечает, что себе самим мы легко верим на слово и что поэтому потребность в доказательствах и умение обосновывать свою мысль рождаются только в процессе столкновения наших мыслей с чужими мыслями. С таким же правом мы могли бы сказать, что самих себя мы особенно легко понимаем с полуслова, с намека. Наедине с собой нам никогда нет надобности прибегать к развернутым формулировкам. Здесь всегда оказывается необходимым и достаточным одно только сказуемое. Подлежащее всегда остается в уме, подобно тому как школьник оставляет в уме при сложении переходящие за десяток остатки. 
 
Больше того, в своей внутренней речи мы всегда смело говорим свою мысль, не давая себе труда облекать ее в точные слова. Психическая близость собеседников, как показано было выше, создает у говорящих общность апперцепции, что, в свою очередь, является определяющим моментом для сокращенности речи. Но эта общность апперцепции при общении с собой является полной, всецелой и абсолютной, поэтому во внутренней речи является законом то лаконическое и ясное почти без слов, сообщение самых сложных мыслей, о котором говорит Толстой как о редком исключении в устной речи, возможном только тогда, когда между говорящими существует глубоко интимная внутренняя близость. Во внутренней речи нам никогда нет необходимости называть то, о чем идет речь, т.е. подлежащее. Это и приводит к господству чистой предикативности во внутренней речи. 
 
Но предикативность внутренней речи еще не исчерпывает собой всего того комплекса явлений, который находит свое внешнее суммарное выражение в сокращенности внутренней речи по сравнению с устной. Следует назвать также редуцирование фонетических моментов речи, с которыми мы столкнулись уже и в некоторых случаях сокращенности устной речи. Объяснение Кити и Левина позволило нам заключить, что при одинаковой направленности сознания роль речевых раздражений сводится до минимума (начальные буквы), а понимание происходит безошибочно. Но это сведение к минимуму роли речевых раздражений опять-таки доводится до предела и наблюдается почти в абсолютной форме во внутренней речи, ибо одинаковая направленность сознания здесь достигает своей полноты. 
 
Внутренняя речь есть в точном смысле речь почти без слов. 
 
Мы должны рассмотреть ближе третий источник интересующей нас сокращенности. Этот третий источник мы находим в совершенно своеобразном семантическом строе внутренней речи. Как показывает исследование, синтаксис значений и весь строй смысловой стороны речи не менее своеобразны, чем синтаксис слов и ее звуковой строй. 
 
Мы могли в наших исследованиях установить три основные особенности, внутренне связанные между собой и образующие своеобразие внутренней речи. Первая из них заключается в преобладании смысла слова над значением во внутренней речи. Полан оказал большую услугу психологическому анализу речи тем, что ввел различение между смыслом слова и его значением. Смысл слова, как показал Полан, представляет собой совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благодаря слову. Смысл слова таким образом оказывается всегда динамическим, текучим, сложным образованием, которое имеет несколько зон различной устойчивости. Значение есть только одна из зон того смысла, который приобретает слово в контексте какой-либо речи, и притом зона, наиболее устойчивая, унифицированная и точная. Реальное значение слова неконстантно. В одной операции слово выступает с одним значением, в другой оно приобретает другое значение. Эта динамичность значения и приводит нас к проблеме Полана, к вопросу о соотношении значения и смысла. Значение слова есть не более как потенция, реализующаяся в живой речи, в которой это значение является только камнем в здании смысла. 
 
Мы поясним это различие между значением и смыслом слова на примере заключительного слова крыловской басни «Стрекоза и муравей». Слово «попляши», которым заканчивается эта басня, имеет совершенно определенное постоянное значение, одинаковое для любого контекста, в котором оно встречается. Но в контексте басни оно приобретает гораздо более широкий интеллектуальный и аффективный смысл. Оно уже означает в этом контексте одновременно «веселись» и «погибни». Вот это обогащение слова смыслом, который оно вбирает в себя из всего контекста, и составляет основной закон динамики значений. Слово вбирает в себя, впитывает из всего контекста, в который оно вплетено, интеллектуальные и аффективные содержания и начинает значить больше и меньше, чем содержится в его значении: больше — потому, что круг его значений расширяется, приобретая еще целый ряд зон, наполненных новым содержанием; меньше — потому, Что абстрактное значение слова ограничивается и сужается тем, что слово означает только в данном контексте. Смысл слова, говорит Полан, есть явление сложное, подвижное, постоянно изменяющееся в известной мере сообразно отдельным сознаниям и для одного и того же сознания в соответствии с обстоятельствами. В этом отношении смысл слова является неисчерпаемым. Слово приобретает свой смысл только во фразе, но сама фраза приобретает смысл только в контексте абзаца, абзац — в контексте книги, книга — в контексте всего творчества автора. Действительный смысл каждого слова определяется в конечном счете всем богатством существующих в сознании моментов, относящихся к тому, что выражено данным словом. 
 
Но главная заслуга Полана заключается в том, что он подверг анализу отношение смысла и слова и сумел показать, что между смыслом и словом существуют гораздо более независимые отношения, чем между значением и словом. Слова могут диссоциироваться с выраженным в них смыслом. Давно известно, что слова могут менять свой смысл. Сравнительно недавно было замечено, что следует изучить также, как смыслы меняют слова или, вернее сказать, как понятия меняют свои имена. Полан приводит много примеров того, как слова остаются тогда, когда смысл испаряется. Он подвергает анализу стереотипные обиходные фразы (например: «как вы поживаете»), ложь и другие проявления независимости слов от смысла. Смысл так же может быть отделен от выражающего его слова, как легко может быть фиксирован в каком-либо другом слове. Подобно тому, говорит он, как смысл слова связан со всем словом в целом, но не с каждым из его звуков, так точно смысл фразы связан со всей фразой в целом, но не с составляющими ее словами в отдельности. Поэтому случается так, что одно слово занимает место другого. Смысл отделяется от слова и таким образом сохраняется. Но если слово может существовать без смысла, смысл в одинаковой мере может существовать без слов. 
 
В устной речи, как правило, мы идем от наиболее устойчивого и постоянного элемента смысла, от его наиболее константной зоны, т.е. от значения слова к его более текучим зонам, к его смыслу в целом. Во внутренней речи, напротив, то преобладание смысла над значением, которое мы наблюдаем в устной речи в отдельных случаях как более или менее слабо выраженную тенденцию, доведено до своего предела и представлено в абсолютной форме. 3десь превалирование фразы над словом, всего контекста над 
фразой является не исключением, но постоянным правилом. 
 
Из этого обстоятельства вытекают две другие особенности семантики внутренней речи. Обе они касаются процесса объединения слов, их сочетания и слияния. Из них первая может быть сближена с агглютинацией которая наблюдается в некоторых языках как основной феномен, а в других — как более или менее редко встречаемый способ объединения слов. В немецком языке, например, часто имеет место образование единого существительного из целой фразы или из нескольких отдельных слов, которые выступают в этом случае в функциональном значении единого слова. В других языках это слияние слов наблюдается как постоянно действующий механизм. 
 
Замечательным в этом являются два момента: во-первых, то, что входящие в состав сложного слова отдельные слова часто претерпевают сокращения со звуковой стороны, так что из них в сложное слово входит часть слова, во-вторых, то, что возникающее таким образом сложное слово, выражающее весьма сложное понятие, выступает с функциональной и структурной стороны как единое слово, а не как объединение самостоятельных слов. В американских языках, говорит Вундт, сложное слово рассматривается совершенно так же, как и простое, и точно так же склоняется и спрягается.  
 
Нечто аналогичное наблюдали мы и в эгоцентрической речи у ребенка. По мере приближения этой формы речи к внутренней речи ребенок в своих высказываниях все чаще обнаруживает параллельно падению коэффициента эгоцентрической речи тенденцию к асинтаксическому слипанию слов.  
 
Третья и последняя из особенностей семантики внутренней речи снова может быть легче всего уяснена путем сопоставления с аналогичным явлением в устной речи. Сущность ее заключается в том, что смыслы слов, более динамические и широкие, чем их значения, обнаруживают иные законы объединения и слияния друг с другом, чем те, которые могут наблюдаться при объединении и слиянии словесных значений. Смыслы как бы вливаются друг в друга и как бы влияют друг на друга, так что предшествующие как бы содержатся в последующем или его модифицируют. Особенно часто мы наблюдаем это в художественной речи. Слово, проходя сквозь какое-либо художественное произведение, вбирает в себя все многообразие заключенных в нем смысловых единиц и становится по своему смыслу как бы эквивалентным всему произведению в целом. Это особенно легко пояснить на примере названий художественных произведений. Такие слова, как Дон-Кихот и Гамлет, Евгений Онегин и Анна Каренина, выражают этот закон влияния смысла в наиболее чистом виде. Здесь в одном слове содержится смысловое содержание целого произведения., особенно ясным примером этого закона является название гоголевской поэмы «Мертвые души». Первоначальное значение этого слова означает умерших крепостных, которые не исключены еще из ревизских списков и потому могут подлежать купле-продаже, как и живые крестьяне. Но, проходя красной нитью через всю ткань поэмы, эти два слова вбирают в себя совершенно новый, неизмеримо более богатый смысл и означает уже нечто совершенно иное по сравнению с их первоначальным значением. Мертвые души — это не умершие и числящиеся живыми крепостные, но все герои поэмы, которые живут, но духовно мертвы. 
 
Нечто аналогичное наблюдаем мы — снова в доведенном до предела виде — во внутренней речи. Здесь слово как бы вбирает в себя смысл предыдущих и последующих слов, расширяя почти безгранично рамки своего значения. Оно, как и название гоголевской поэмы, является концентрированным сгустком смысла. Для перевода этого значения на язык внешней речи пришлось бы развернуть в целую панораму слов влитые в одно слово смыслы. Точно так же для полного раскрытия смысла названия гоголевской поэмы потребовалось бы развернуть ее до полного текста, «Мертвых душ». Но подобно тому, как весь многообразный смысл этой поэмы может быть заключен в тесные рамки двух слов, так точно огромное смысловое содержание может быть во внутренней речи влито в сосуд единого слова. 
 
Во внутренней речи мы всегда можем выразить все мысли, ощущения и даже целые глубокие рассуждения одним лишь название. И, разумеется, при этом значение этого единого названия для сложных мыслей, ощущений и рассуждения окажется несоизмеримым с обычным значением того же самого слова. Благодаря этому идиоматическому характеру всей семантики внутренней речи она естественно оказывается непонятной и трудно переводимой на наш обычный язык. 
 
На этом мы можем закончить обзор особенностей внутренней речи, который мы могли наблюдать в наших экспериментах. Мы должны сказать только, что все эти особенности мы могли первоначально констатировать при экспериментальном исследовании эгоцентрической речи, но для истолкования этих фактов мы прибегли к сопоставлению их с аналогичными и родственными им фактами в области внешней речи. Это было важно нам не только как путь обобщения найденных нами фактов, и, следовательно, правильного их истолкования, не только как средство уяснить на примерах устной речи сложные и тонкие особенности внутренней речи, но главным образом потому, что это сопоставление показало, что уже во внешней речи заключены возможности образования этих особенностей, и тем самым подтвердило нашу гипотезу о генезисе внутренней речи из эгоцентрической и внешней речи. Важно то, что тенденции к предикативности, к редуцированию физической стороны речи, к превалированию смысла над значением слова, к агглютинации семантических единиц, к влиянию смыслов, к идиоматичности речи могут наблюдаться и во внешней речи, что, следовательно, природа и законы слова это допускают, делают это возможным. 
 
Все отмеченные нами особенности внутренней речи едва ли могут оставить сомнение в правильности основного, наперед выдвинутого нами тезиса о том, что внутренняя речь представляет собой совершенно особую, самостоятельную, автономную и самобытную функцию речи. Мы вправе ее рассматривать как особый внутренний план речевого мышления, опосредствующий динамическое отношение между мыслью и словом! После всего сказанного о природе внутренней речи, об ее структуре и функции не остается никаких сомнений в том, что переход от внутренней речи к внешней представляет собой не прямой перевод с одного языка на другой, не простую вокализацию внутренней речи, а сложную динамическую трансформацию — превращение предикативной и идиоматической речи в синтаксически расчлененную и понятную для других речь. 
 
Мы можем теперь вернуться к тому определению внутренней речи и ее противопоставлению внешней, которые мы предпослали всему нашему анализу. Мы говорили тогда, что внутренняя речь есть совершенно особая функция, что в известном смысле она противоположна внешней. Если внешняя речь есть процесс превращения мысли в слова, материализация и объективация мысли, чтo здесь мы наблюдаем обратный по направлению процесс — процесс, как бы идущий извне внутрь, процесс испарения речи в мысль. Но речь вовсе не исчезает и в своей внутренней форме. Сознание не испаряется вовсе и не растворяется в чистом духе. Внутренняя речь есть все же речь, т.е. мысль, связанная со словом. Но если мысль воплощается в слове во внешней речи, то слово умирает во внутренней речи, рождая мысль. Внутренняя речь есть в значительной мере мышление чистыми значениями но, как говорит поэт, мы «в небе скоро устаем». Внутренняя речь оказывается динамическим, неустойчивым, текучим моментом, мелькающим между более оформленными и стойкими крайними полюсами изучаемого нами речевого мышления: между словом и мыслью. Поэтому истинное ее значение и место могут быть выяснены только тогда, когда мы сделаем еще один шаг по направлению внутрь в нашем анализе и сумеем составить себе хотя бы самое общее представление о следующем, четвертом плане речевого мышления.  
 
Этот новый план речевого мышления есть сама мысль. Течение и движение мысли не совпадают прямо и непосредственно с развертыванием речи. Единицы мысли и единицы речи не совпадают. Один и другой процессы обнаруживают единство, но не тождество. Они связаны друг с другом сложными переходами, превращениями, но не покрывают друг друга, как наложенные друг на друга прямые линии. Легче всего убедиться в том в тех случаях, когда работа мысли оканчивается неудачно, когда оказывается, что мысль не пошла в слова, как говорил Достоевский. Вспомним, например, сцену из наблюдений одного героя Глеба Успенского, где несчастный ходок, не находя слов для выражения огромной мысли, владеющей им, бессильно терзается и уходит молиться угоднику, чтобы Бог дал понятие. По существу, то, что переживает этот бедный пришибленный ум, ничем не разнится от такой же муки слова в поэте или мыслителе. Он и говорит почти теми же словами: «Я бы тебе, друг ты мой, сказал вот как, эстолького вот не утаил бы, - да языка-то нет у нашего брата... вот что я скажу, будто как по мыслям и выходит, а с языка-то не слезает. То-то и горе наше дурацкое». Если бы мысль непосредственно совпадала в своем строении и течении со строением и течением речи, такой случай был бы невозможен. Но на деле мысль имеет свое особое строение и течение, переход от которого к строению и течению речи представляет большие трудности. 
 
Мысль не состоит из отдельных слов так как речь. Если я хочу передать мысль, что я видел сегодня, как мальчик в синей блузе и босиком бежал по улице, я не вижу отдельно мальчика, отдельно блузы, отдельно то, что она синяя, отдельно то, что он без башмаков, отдельно то, что он бежит. Я вижу все это вместе в едином акте мысли, но я расчленяю это в речи на отдельные слова. Мысль всегда представляет собой нечто целое, значительно большее по своему протяжению и объему, чем отдельное слово. Оратор часто в течение нескольких минут развивает одну ту же мысль. Эта мысль содержится в его уме как целое, а отнюдь не возникает постепенно, отдельными единицами, как развивается его речь. То, что в мысли содержится симультанно, то в речи развертывается с сукцессивно. Мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождем слов. Поэтому процесс перехода от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс расчленения мысли и ее воссоздания в словах. Именно потому, что мысль не совпадает не только со словом, но и с значениями слов, в которых она выражается, путь от мысли к слову лежит через значение. Так как прямой переход от мысли к слову невозможен, а всегда требует прокладывания сложного пути, возникают жалобы на несовершенство слова и ламентации по поводу невыразимости мысли: 
 
«Как сердцу высказать себя, другому, как понять тебя…» 
 
Или: 
 
«О если б без слова сказаться душой было можно!» 
 
Но все дело в том, что непосредственное общение сознаний невозможно не только физически, но и психологически. Это может быть достигнуто только косвенным, опосредствованным путем. Этот путь заключается во внутреннем опосредствовании мысли сперва значениями, а затем словами. Поэтому мысль никогда не равна прямому значению слов. Значение опосредствует мысль на ее пути к словесному выражению, т.е. путь от мысли к слову есть непрямой, внутренне опосредствованный путь. 
 
Нам остается, наконец, сделать последний заключительный шаг в нашем анализе внутренних планов речевого мышления. Мысль — еще не последняя инстанция во всем этом процессе. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция. Только она может дать ответ на последнее «почему» в анализе мышления. Если мы сравнили выше мысль с нависшим облаком, проливающимся дождем слов, то мотивацию мысли мы должны были бы, если продолжить это образное сравнение, уподобить ветру, приводящему в движение облака. Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку. 
 
При понимании чужой речи всегда оказывается недостаточным понимание только одних слов, но не мысли собеседника. Нои понимание мысли собеседника без понимания его мотива, того, ради чего высказывается мысль, есть неполное понимание. Точно так же в психологическом анализе любого высказывания мы доходим до конца только тогда, когда раскрываем этот последний и самый утаенный внутренний план речевого мышления: его мотивацию. 
 
На этом и заканчивается наш анализ. Попытаемся окинуть единым взглядом то, к чему мы были приведены в его результате. Речевое мышление предстало нам как сложное динамическое целое, в котором отношения между мыслью и словом обнаружилось как движение через целый ряд внутренних планов, как переход от одного плана к другому. Мы вели наш анализ от самого внешнего плана к самому внутреннему. В живой драме речевого мышления движение идет обратным путем — от мотива, порождающего какую-либо мысль, к оформлению, самой мысли, к опосредствованию ее во внутреннем слове, затем в значениях внешних слов и наконец — в словах. Было бы, однако, неверным представлять себе, что только этот единственный путь от мысли к слову всегда осуществляется на деле. Напротив, возможны самые разнообразные, едва ли исчислимые при настоящем состоянии наших знаний в этом вопросе прямые и обратные движения, прямые и обратные переходы от одних планов к другим. Но мы знаем уже и сейчас в самом общем виде, что возможно движение, обрывающееся на любом пункте этого сложного пути в том и другом направлении: от мотива через мысль к внутренней речи; от внутренней речи к мысли; от внутренней речи к внешней и т.д. В наши задачи не входило изучение всех этих многообразных, реально осуществляющихся движений по основному тракту от мысли к слову. Нас интересовало только одно — основное и главное: раскрытие отношения между мыслью и словом как динамического процесса, как пути от мысли к слову, кик совершения и воплощения мысли в слове.

 

 

 

 

  

                                                       Виды понятий

Введение

Тема контрольной  работы виды понятий и отношение  между ними.

Актуальность этой темы:

1. Наиболее простейшей  в структурном отношении формой  мысли выступает понятие. Очень  важно для раскрытия темы дать  определение, которое позволит  увидеть основу более сложных  форм мышления. По определению,  понятие является формой мысли,  отражающей общие существенные  и отличительные признаки предмета  мысли.

2. Деление понятий  на виды по их содержанию  и объему имеет немаловажное  значение в логике. Оно позволяет  в огромном материале, накопленном  науками и повседневной практикой  людей, выделять немногие наиболее  крупные и распространенные группы, а также более или менее  отчетливо представлять особенности  этих групп. Знание видов понятий  - одно из необходимых условий,  обеспечивающих точность и ясность  всякого мышления. Это тем более  важно в юридической теории  и практике. Чтобы правильно оперировать  понятием, необходимо не только  четко знать его содержание  и объем, но и уметь давать  ему логическую характеристику.

Логика занимает особое место в системе наук. Особенность  ее положения определяется тем, что  она выполняет по отношению к  другим наукам методологическую роль своим учением об общенаучных  формах и методах мышления. Предмет  логики - это формы мысли.

Мысль о предмете выражается в слове, которое обозначает предмет, и в то же время материализует  мысль. Мысль о каком-либо предмете отражает бесконечное множество, присущих ему свойств, общих и одновременно отличительных, а именно существенных. Простые мысли, выраженные отдельными словами или словосочетаниями, в  логике называются понятиями. Например, «дом», «человек», «студент заочного отделения». Сложные мысли образуются из нескольких простых, связанных между собой  определенным образом. К сложным  мыслям относятся: суждение, умозаключение, доказательство и опровержение.

Приступая к раскрытию  содержания работы, необходимо отметить, что цель данной работы является: рассмотрения теоретических основ понятия  как простейшую форму мысли, видов  понятий и отношения между  ними.

Главные задачи:

1) Рассмотреть теоретические  основы понятия, как форму мысли,  отражающую общие существенные  и отличительные признаки предмета  мысли.

2) Рассмотреть виды  понятий, классифицируя их по  содержанию и объему, а также  рассмотреть отношения между  понятиями.

Таким образом, структура  работы выглядит так:

Работа состоит  из двух глав.

Первая глава  посвящена рассмотрению теоретических  аспектов понятия. В ней рассмотрены  возникновение понятия, его определение  и функции. А также рассмотрены  предметы, входящие в объем понятия, закон обратного отношения объема и содержания и др.

Вторая глава  посвящена рассмотрению структуры  понятия и подразделения на виды, такие как конкретные и абстрактные, положительные и отрицательные, пустые и непустые, единичные и  общие и др. Перечисленные выше виды понятий находятся в определенных отношениях между собой: сравнимые, совместимые, равнозначность и др.

Данная структура  предопределила используемую литературу для написания работы. Литература группируется по определению задачи. Характеристика литературы некоторых  авторов:

Бочаров В.А., Маркин В.И.

При раскрытии темы используют определение, что понятие  есть мысль, которая посредством  указания на некоторый признак выделяет из универсума и собирает в класс (обобщает) предметы, обладающие этим признаком. А также авторы используют в качестве доказательств математические формулы  и графические схемы.

Иванов Е.А.

Отражает в работе определенную структуру при раскрытии  темы, при изучении приводит примеры  разной направленности, как с точки  зрения прикладной и так юридической  наук.

1. Понятие

В истории логики при решении вопроса о понятии  допускались, прежде всего, две крайности. Одна - это отрыв понятия от действительности, противопоставление ей, неумение увидеть  органическую связь с ней. А другая - отожествление понятия с действительностью, неспособность осмыслить его  глубокое качественное отличие, его  специфику. Чтобы избежать этих крайностей, необходимо вначале установить происхождение  понятия и раскрыть его сущность.

Возникновение понятий - объективная закономерность становления  и развития человеческого мышления. Это предметный характер окружающего  нас мира, то есть наличие в нем  отдельных предметов, обладающих качественной определенностью. Все предметы имеют  более или менее сложный характер: они состоят из элементов, так  или иначе связанных между  собой, и обладают теми или иными  свойствами. В тоже время они находятся  в определенных связях и отношениях с другими предметами. Все то, что характеризует предмет, позволяет  рассматривать его именно как  данный, а не иной предмет, служит для  человека признаком (то есть показателем, приметой, средством признания предмета).

Образование понятия  предполагает активность субъекта и  включает в себя множество логических приемов. Важнейшими из них выступают  анализ и синтез, сравнение, абстрагирование  и обобщение.

Образование понятия  включает в себя множество логических приемов:

1. Анализ - это мысленное  разложение предметов на его  признаки.

2. Синтез - мысленное  соединение признаков предмета  в одно целое.

3. Сравнение - мысленное  сопоставление одного предмета  с другим, выявление признаков  сходства и различия в том  или ином отношении.

4. Абстрагирование  - мысленное сопоставление одного  предмета с другими, выявление  признаков сходства и различия.

5. Обобщение - мысленное  объединение однородных предметов,  их группировка на основе тех  или иных общих признаков.

Все эти логические приемы тесно связаны между собой, образуя единый процесс. Его конечным итогом оказывается мысль, имеющая  безгранично разнообразное содержание, но принимающая неизменно одну и  ту же форму - понятия.

Понятие - это форма  мышления, посредством которой отражаются общие и существенные признаки предметов, взятые в их единстве. С изменением и развитием действительности возникают  новые понятия. Так, с возникновением частной собственности появляется возможность и ее нарушения - кража, а также средством ее защиты от кражи - прав. Возникновения новых  понятий связано и с процессом  углубления и развития самого познания, открытием в предметах новых  сторон, свойств, связей отношений. [3 с. 45]

Понятия выполняют  две основные функции:

1. Познавательная - в концентрируются успехи познавательной, абстрагирующей деятельности людей. Будучи результатом предшествующего процесса познания, они служат затем средством дальнейшего познания. Это осуществляется на основе применения понятия (или подведение предмета под понятие). Например, выработав понятие «вещество» путем обобщения твердых тел, жидкостей и газов, оно распространяется затем на новые виды вещества, например плазму. Юридические науки оперируют такими специфическими понятиями как «право», «законность», «правосудие» и т.д. их своеобразие заключается в том, что в них отражается широкий спектр общественных отношений между людьми, регулируемых правом. С его помощью устанавливаются нормы поведения людей в обществе, регулируются и совершенствуются сами отношения между ними.

2. Коммуникативная,  то есть функция средства общения.  Закрепляя свои знания в форме  понятий, люди затем обмениваются  ими в процессе совместной  деятельности, а также передают  их последующим поколениям

Являясь наиболее простой  формой мышления, понятие имеет сложную  структуру, то есть состоит из элементов, определенным образом связанных  между собой. Эта структура обусловлена  функциями понятия и служит средством  их осуществления.