Начало промышленного переворота, его особенности

      Развитие промышленности  и отдельных предприятий, их  концентрация, способствовали росту  самосознания рабочих, требовавших  более цивилизованных отношений  к ним хозяев. Правительство проводило  в жизнь ряд мер, регулирующих  эти отношения. Уже в 1882 году  Николай II подписал закон, запрещающий работать детям, не достигшим 12 лет. Подростки с 12 до 15 лет могли работать в дневное время, но не более 4 часов. Кроме того, они освобождались от работы в воскресные и праздничные дни. Через три года вышел закон, по которому женщинам и подросткам, не достигшим 17 лет, запрещались ночные смены на текстильных предприятиях. По статистике в 1902 году закон этот нарушался 14 раз! В 1897 году был введен закон об ограничении рабочего времени. Продолжительность рабочего дня на всех предприятиях устанавливалась не более 11,5 часов и 10 часов в предпраздничные дни. В общей сложности нерабочих дней в году стало 69.

      1913 год стал для  страны пиком промышленного процветания.  По добыче каменного угля и  выплавке чугуна страна занимала  пятое место в мире, стали - четвертое, марганца - первое, нефти  - второе. По потреблению хлопка - третье. Удельный вес продукции  обрабатывающей промышленности  России занимал 5 место в мировой  экономике. Даже во время войны  экономика России возрастала. Однако  для промышленности требовались  более крупные капиталы, которые  можно было получить в виде  прямых займов и инвестиций. Но  иностранный капитал требовал  гарантий, одной из них была  твердая финансовая система, основанная  на обращении золотой монеты. Для расширения золотого запаса  использовали все доступные способы:  максимально увеличивали экспорт  товаров и, в первую очередь,  хлеб, искусственно занижая цену; завышали таможенные тарифы на  ввоз иностранной продукции; осуществляли  интенсивную добычу золота в  стране и скупали его в казну  в иностранных монетах для  перечеканки. В начале 1897 года  управляющий Государственным банком  доложил Его Императорскому Величеству, что золотой запас достиг, суммы,  равной цене обращающихся в  Империи кредитных билетов и  можно приступить к размену  бумажных денег на золото. Денежное  обращение стало складываться  из золотой, серебряной и медной  монеты, а также кредитных билетов.

     Со вступлением России  на путь капитализма наметилось  появление “новых” купцов, образовавших  ядро буржуазии. Формирование  его происходило в конце XVIII — начале XIX в. в основном из крестьян, которые на первом этапе организовывали мелкие мастерские или так называемые рассеянные мануфактуры, основанные на объединении широкого круга “домашних” рабочих. Но уже в первой половине XIX в. родоначальники промышленных династий приступили к организации собственных фабричных предприятий, развитие которых стало основой семейного богатства купечества. Именно таким путем — от мелкого крестьянского промысла до крупного текстильного производства — складывалась элита московского торгово-промышленного мира: династии Морозовых, Прохоровых, Рябушинских, Бахрушиных, Коноваловых, Коншиных, Третьяковых. Их предприятия, как правило, сохраняли до 1917 г. семейный характер—паевые товарищества по форме (по сути — акционерные компании), на деле принадлежавшие узкому кругу родственников-пайщиков.

     Торгово-промышленный  мир России составляли представители  всех народов и народностей,  населявших империю. На этом  поприще обрели себя и многие  иностранцы, которые меняли гражданство,  принимали православие и становились  зачастую ярыми россиянами. Немало  примеров и тому, когда предприниматель  оставался подданным страны, где  родился, что не мешало ему,  однако, трудиться до конца дней своих на благо России.

     Класс промышленников  пополняли все слои общества. Бывший крепостной мог стать  "несметным богатеем", его вчерашний  владелец-помещик - биржевым воротилой,  дворянин-офицер, оставив службу, налаживал  работу огромного "железоделательного" завода, мещанин-горожанин открывал  издательство, служащий государственного  учреждения вырастал до директора-распорядителя  банка или акционерного общества, в прошлом босяк преуспевал  в торговле, талантливый изобретатель-самоучка  осваивал производство автомобилей.

     Фантастическая стойкость  и энергия были пожалуй, главными  чертами характера этих людей.  Диву даешься сколько порой  бед приходилось на одну жизнь:  начал дело - разорился, не успел  оправиться, собрал капитал - опять  неудача, вот казалось бы достиг  цели, ан нет - сгорела фабрика,  снова наладил работу, а тут  кризис, все пошло с молотка,  снова поднялся, так в семье  горе - умер наследник.

     Еще одна особенность  отличала русских промышленников - громадная трудоспособность. Детей  приобщали к работе с десяти-одиннадцати  лет. Василий Прохоров возглавил  дело родителей - в шестнадцать,  а двумя годами раньше, открыл  свою набивную фабрику. Матвей  Сидорович Кузнецов принял заводы  до совершеннолетия. И ни одного  праздного часа не было у  них, да и откуда ему взяться,  когда на плечах производство. Надо учесть, что фабриканты, как  правило, являлись совладельцами  нескольких фирм, директорами и  представителями многих торгово-промышленных  предприятий и везде предстояло  успеть вникнуть в суть дела, не пропустить выгодной сделки.

     К началу XX в. сословная обособленность купечества в значительной мере утратила свое реальное значение и стала анахронизмом. Быть может, наиболее заметным проявлением сословной “диффузии” стало то, что значительная часть “благородного сословия” обуржуазилась, то есть стала заниматься промышленным и финансовым предпринимательством. Так, одним из руководителей петербургского Международного коммерческого банка стал сын министра финансов при Александре III, камергер двора его императорского величества А. И. Вышнеградский.

      Интуитивная тяга к грамоте, книге, знанию вообще, возникнув в начале XIX в. у переселившихся в город крестьян, через два-три поколения породила в среде купечества не только меценатов, но и ученых, врачей, художников, публицистов. Необходимость же благотворения стала одним из ценностных и поведенческих стереотипов, постепенно закреплявшихся в пореформенные десятилетия в сознании крупной московской буржуазии. Внуки крестьян и мещан — отпрыски богатейших купеческих семей, пройдя через университет, а также деловые и увеселительные путешествия по Европе, становились ценителями литературы и искусства. Новых “хозяев жизни” (удерживаемых, однако, самодержавием на расстоянии от политической арены практически до конца XIX в.) стало привлекать общественное поприще, на котором причудливо переплетались их “эксплуататорские” и “гражданские” устремления.

      Наблюдательность писателя оставила для нас русский пример социологического явления, типичного для определенного исторического этапа, когда господство буржуазии сменяет господство аристократии как в экономике, так и на общественной арене. Буржуазия начинала выяснять свою генеалогию, приобретать недвижимость и возводить собственные особняки, стремилась дать детям наилучшее образование и воспитание и таким образом привить подобающий “элитарный” стиль жизни,— т. е. усваивала дворянские черты. Дворянство же перенимало некоторые черты буржуазии и прежде всего начинало заниматься коммерческой деятельностью.

     Существенным моментом в “окультуривании” российского купеческого сословия стало получение коммерческого образования молодыми людьми из восходящих капиталистических кланов в солидных торговых и промышленных фирмах Европы. Известно, что уже в 40—50-х годах XIX в. несколько юных москвичей “стажировались” за границей. Как показала история, будущее российской экономики было за образованными, культурными представителями купечества.

      Щедрость российского купечества на благотворительность поражала соотечественников и иностранцев своим размахом. Дворяне после реформы 1861 г. в большинстве своем сохранившие имущество в землях и домах, не имели, как правило, наличных денег, и тем более денежных оборотов. Интеллигенция, потенциально чуткая к идее милосердия и сострадания, была бедна и зачастую сама нуждалась в благотворительности. Но дело было не только в том, что купечество обладало большими деньгами. Немалую роль сыграла повышенная религиозность купечества, желание обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни земной. Еще одной причиной была отстраненность купечества от насыщенной идейной жизни, которой с таким пылом отдавалась большая часть интеллигенции — особенно с появлением на исторической арене противоречивой фигуры разночинца. Демократическая часть русского общества 60—70-х годов XIX в., захваченная социалистическими идеями, полагала, что нищенство, бедность и убожество народной жизни могут исчезнуть лишь при коренных социальных преобразованиях.

     Роль, уготованная историей купечеству, не предусматривала увлечения революционными теориями.

      Побудительным мотивом купечества был инстинкт практической деятельности. Для отвлеченных размышлений у купца не было ни времени, ни достаточной культуры. Однако вскоре положение изменилось. В 80—90-е годы XIX в. купечество начало активно включаться в общественную жизнь.

     Но до последней четверти XIX в. близкими для понимания предпринимателя были конкретные задачи. Таким осязательным делом стала благотворительность, и предприниматели не подвергали сомнению этого богоугодного дела. Но не только миллионами рублей измерялся вклад московских капиталистов в развитие русской национальной культуры. Кропотливая, одухотворенная деятельность купцов-меценатов явила народу Третьяковскую галерею, Щукинское и Морозовское собрания новой западной живописи, Бахрушинский театральный музей. Частную оперу С. И. Мамонтова, Московский художественный театр, Московский кустарный музей. Ясно, что деятельность эта осуществлена была людьми с изысканным эстетическим вкусом, воспринявшими европейские и национальные культурные идеалы.

      Но не следует думать, что жизнь этих людей была далека от общественного долга. Напротив, большинство из них с гордостью носили знаки отличия, "Высочайше дарованные Его Величеством за служение Отечеству". Общественные должности приносили много хлопот и ни копейки дохода. Однако Российские предприниматели гордились ими, исполняя свои обязанности четко и честно. Сейчас много говорят о том, что благотворительность была неотъемлемой чертой богатых россиян. Но не надо забывать, что начинали они не с жертвенного капитала, а старались всеми способами увеличить оборотный, что было возможно лишь при жесткой эксплуатации самих себя и своих рабочих. И только встав на ноги, могли поделиться с ближним. Но зато делились щедро. В каждом городе до сих пор сохранились добротные дома, построенные на средства местного купца или фабриканта под школу, училище, больницу, богадельню или приют. А о православных церквах, кирхах, костелах, синагогах, мечетях и говорить не приходится.

     Когда умер Антонас Брокар - создатель и владелец одной из самых крупных парфюмерных фирм России, газеты писали, что теперь многие художники поймут, что некому будет поддержать материально нарождающиеся таланты. А здание МХАТа вряд ли бы состоялось без Саввы Морозова, а музеи Бахрушина, Терещенко и Ханенко в Киеве, Третьяковская галерея.

      Портрет российского предпринимателя был бы неполным, если не сказать о еще одном великом качестве - слове чести.

      По воспоминаниям министра финансов С.Ю.Витте, ему приходилось решать государственные и финансовые дела на сотни миллионов рублей на слово. Но за всю практику никогда не было случая, чтобы банкиры отступили от своего слова. А вот еще одно свидетельство. В.В.Шульгин в своей книге "Три столицы" пишет о сделках, которые заключали московские купцы. Такой "если уж сказал, - кончено. Больше тебе ничего не надо. Потому что купец это было - слово. А слово - это был купец".

      Развитие буржуазии прервалось в начале XX в. на той стадии, когда капитал смог наконец опереться на промышленность, внешнюю торговлю и, что особенно важно на понимание со стороны государства. На этой стадии торговец вырос уже из купца-хитреца, норовящего сбить барыш и пустить концы в воду, в капиталиста, стоящего твердо на ногах, осознающего свою роль в обществе и чувствующего ответственность перед ним. Не побоюсь даже утверждать, что торгово-промышленный мир становится самым прогрессивным слоем общества. Его представители были в основном сторонниками поступательного, эволюционного развития в противовес революционному терроризму, который, как показала история к сожалению, взял верх.

     И сейчас даже при поверхностном анализе за короткий срок прогресс очевиден. Отношения между предпринимателями приобретают все более цивилизованный характер, в них включаются банки, биржи; образование ценится все больше и больше. Деловая репутация становится не пустым звуком. Появляется частная благотворительность, носящая целевой, вдумчивый характер. Все это хотя и не крупномасштабно, но отрадно.