Благотворительность и меценатство российского купечества

 
Какими бы ни были мотивационные  начала меценатства – рациональными, эмоциальными, психологическими, религиозными, продиктованными традициями и т.п. – её результат должен быть, прежде всего, полезен другому человеку, обществу, а не самому жертводателю или его родным и близким, т.е. – быть бескорыстным.

Меценатство не было эпизодом, деятельность немногих образованных капиталистов, оно охватывало самые разные среды и было велико, по сути, масштабам сделанного. Отечественная буржуазия действительно оказывала заметное влияние на культуру России, ее духовную жизнь. 
Характеризуя «золотой век» меценатства в России, надо отметить то обстоятельство, что пожертвования меценатов, в частности московских, нередко были основным источником развития целых отраслей городского хозяйства, например, здравоохранения.

 
Меценатство в России в конце XIX -начале ХХ веков было существенной, заметной стороной духовной жизни общества; оно в большинстве случаев было связано с теми отраслями общественного хозяйства, которые не приносили прибыли и не имели поэтому никакого отношения к коммерции. Само число меценатов в России на рубеже двух веков, наследование добрых дел представителями одной семьи, легко просматриваемый альтруизм благотворителей, удивительно высокая степень личного, непосредственного участия отечественных меценатов в преобразовании той или иной сферы бытия- все это в совокупности позволяет сделать некоторые выводы. 
 
Во-первых, среди черт, определяющих своеобразие отечественной буржуазии, одной из главных и почти типичных была благотворительность в тех или иных формах и масштабах.

 
Во-вторых, личностные качества известных  нам меценатов «золотого века»  и современности, спектр их ведущих  интересов и духовных потребностей, общий уровень образованности и  воспитанности, дают основание утверждать, что перед нами подлинные интеллигенты. Их отличает восприимчивость к интеллектуальным ценностям, интерес к истории, эстетическое чутье, способность восхищаться  красотой природы, понять характер и  индивидуальность другого человека, войти в его положение, а, поняв  другого человека, помочь ему.

 
В-третьих, обозревая масштабы сделанного меценатами и коллекционерами в  Рссии, прослеживая сам механизм этой удивительной благотворительности, учитывая их реальное воздействие на все сферы бытия, приходим к одному принципиальному выводу - отечественные меценаты в России «золотой поры» и современности - качественно новое образование, оно просто не имеет аналога в истории цивилизации, в опыте других стран.  
Старые меценаты и коллекционеры - это люди имевшие собственное мнение и смелость отстаивать его. Меценаты ХХ-XXI века – продолжатели славных дел и традиций, люди бескорыстные, чуткие, приумножающие добро на всей Земле. К сожалению их немного, но они выделяются среди огромного количества серой толпы и «оборотней – благотворителей» своим неиссякаемым светом, они учат нас на своем примере – жить по совести, по божьей заповеди, которая гласит: «Полюби ближнего, как самого себя и воздастся тебе …». 
Только человек, который имеет собственное мнение, достоин называться меценатом, иначе это спонсор, который дает деньги и верит, что другие их правильно используют. Так что право быть меценатом надо заслужить, деньгами его не купишь. 
Всякий ли миллионер может быть покровителем искусства? Сегодня в России вновь появились богатые люди. Настолько ли богатые, чтобы создавать картинные галереи, не знаем, но все же материальная основа для возрождения широкой благотворительности, на наш взгляд, есть. Дающий деньги – это еще не меценат. Но лучшие из современных предпринимателей понимают, что благотворительность - обязательная спутница солидного бизнеса. Они начинают создавать галереи, полагаясь на своих консультантов. К сожалению, у нас сейчас в стране нет культурной среды для развития меценатства, такой, какой была среда старообрядческая. 
Меценатами не рождаются, ими становятся. Нынешние меценаты и коллекционеры должны стремиться, прежде всего, потратить силы и средства на то, чтобы восстановить созданное их предшественниками сто лет назад. 
Список литературы:

Меценатские династии.

Морозовы.

С именем Морозовых связуется  представление о влиянии и  расцвете московской купеческой мощи. Эта семья, разделившаяся на несколько  самостоятельных и ставших различными ветвей, всегда сохраняла значительное влияние и в ходе московской промышленности, и в ряде благотворительных и  культурных начинаний. Диапазон культурной деятельности был чрезвычайно велик. Он захватывал и «Русские ведомости», и философское московское общество, и Художественный театр, и музей  французской живописи, и клиники  на Девичьем поле.

Морозовы были одной из немногих московских семей,  где уже к началу двадцатого века насчитывалось пять поколений, одинаково активно принимавших участие и в промышленности, и в общественности. Были, конечно, проявления и упадка, но в общем эта семья сохраняла долго свое руководящее влияние.

Основателем морозовской  семьи был Савва Васильевич Морозов, начавший свою деятельность вначале XIX века, после московского пожара, когда сгорел ряд прежних московских фабрик. С этого времени под  влиянием благоприятного таможенного  тарифа начался подъем в хлопчатобумажной промышленности.

У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам  и Иван. Тимофей Саввич был основателем  одной из первых морозовских мануфактур – Никольской. Он тратил немало средств  на разные культурные начинания, в частности  на издательство, которое он осуществил с помощью своего  зятя, профессора Ф.Г. Карпова. У Тимофея Саввича было два сына и три дочери – Савва и Сергей Тимофеевичи, Анна, Юлия и Александра Тимофеевны. Сергей Тимофеевич дожил до глубокой старости и умер в эмиграции. Ему принадлежала честь создания в Москве Кустарного музея в Леонтьевском переулке. Он много содействовал развитию кустарного искусства.

У Саввы Тимофеевича было четверо детей: Мария, Елена, Тимофей  и Савва Саввичи. Мария Саввишна занималась благотворительностью, была очень добрая, но какая-то   странная, видимо не совсем нормальная: любила выступать на благотворительных вечерах в балетных танцах. У Марии Саввишны это дело не ладилось. Над ней добродушно подсмеивались и называли «Мария Саввишна, Вчерашна Давишна».

Савва Тимофеевич был человеком  разносторонним и многим интересовался. Он сыграл большую роль в судьбе Художественного театра. Для создания нового театра, цели и задачи которого сильно отличались от всех тогда действовавших, нужны были значительные средства, которых у инициаторов этого  дела Станиславского и Немировича-Данченко просто не было. Городская дума на их просьбу не откликнулась. Богатейшие люди Москвы отделались небольшими суммами, что давало им право занимать место  в первых рядах партера и щеголять перед всей Москвой своей благотворительностью. Всех этих средств явно было не достаточно для театра, который, с весьма умеренными ценами на билеты. Один С. Морозов сразу  же внес 10 тысяч рублей. Всего в  первый год существования театра он истратил на него 60 тысяч рублей. Постепенно его пожертвования стали  для театра главным источником поступления  средств. Причем следует отметить, что  С. Морозов старался не выпячивать свою роль в судьбе театра. Он всячески старался сохранить коллективную форму его  финансирования, убеждал других предпринимателей вносить свои деньги, хотя их скромные пожертвования существенной роли не играли.

Однако недоброжелатели  все-таки не преминули упрекнуть  С. Морозова  за его увлечение театром, а руководителей театра – за получение денежной помощи от известного фабриканта. Так, признанный король фельетонистов, театральный критик и редактор газеты «Русское слово» В. Дорошевич напечатал статью «Искусство на содержании», осуждавшую и театр и помогающего ему «ситцевого фабриканта». Не обращая внимания на подобные мелочные уколы, Савва  Морозов в апреле 1902 г. собственноручно занялся реконструкцией театра. Он лично наблюдал за стройкой, вникал во все детали и даже часто оставался ночевать здесь же, в театре, хотя совсем недалеко находился его роскошный особняк. М. Горький описал весьма характерную сцену, как, «стоя на сцене с рулеткой в руках, в сюртуке, выпачканном известью, Морозов, пиная ногой какую-то раму, досадно говорил столярам: «Разве это работа». Он и сам пилил, забивал, красил и даже разработал особую технику световых сценических эффектов. 

Им были заказаны за границей многие новейшие технические приспособления для сцены и усовершенствованное  электрическое оборудование. Всего  строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей. Общие его расходы  на Художественный театр в 1898 – 1903 годах  приблизились к полумиллиону рублей. Хотя он весной 1904 г. отошел от прямого  участия в делах Художественного  театра, но свой паевой взнос оставил. С признательностью писал о нем  Станиславский в 1910 г., что Морозов  не только поддержал театр материально, но и встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной  и черной работы. Вот как о нем  вспоминает Станиславский:

«Несмотря на художественный успех театра, материальная сторона  его шла неудовлетворительно. Дефицит  рос с каждым месяцем. Приходилось  собирать пайщиков дела для того, чтобы  просить их повторять свои взносы. К сожалению, большинству это  оказалось не по средствам…

…Но и на этот раз добрая судьба позаботилась о нас, заблаговременно  заготовив нам спасителя.

…Еще в первый год существования  театра на один из спектаклей «Федора», случайно заехал Савва Тимофеевич Морозов. Этому замечательному человеку суждено  было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без  ложной амбиции и личной выгоды. С.Т. Морозов просмотрел спектакль  и решил, что нашему театру надо помочь. И вот теперь этому представился случай.

Неожиданно для всех он приехал на описываемое заседание  и предложил пайщикам продать  ему все паи. Соглашение состоялось и с того времени фактическими владельцами дела стали только три  лица: С.Т. Морозов, Вл. Ив. Немирович-Данченко и я. Морозов финансировал театр  и взял на себя всю хозяйственную  часть. Он вникал во все подробности  дела и отдавал ему все свободное время… Савва Тимофеевич был трогателен своей бескорыстной преданностью искусству и желанием посильно помогать общему делу…»

Не менее положительную характеристику дает хорошо его знавший В.И. Немирович-Данченко в своих воспоминаниях «Из прошлого»:

«Среди московских купеческих фамилий, - пишет он, - династия Морозовых  была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии  и большой воли. Не преувеличивал, говоря о себе: если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну. Держал себя чрезвычайно независимо… Знал вкус и цену простоте, которая дороже роскоши… Силу капитализма понимал в широком государственном масштабе».

В свое время в Москве очень много говорили об участии  С.Т. Морозова в революционном движении, приведшем в конце концов С.Т. к самоубийству. На революционное движение он давал значительные суммы. Когда же в 1905 г. разразилась первая революция и потом резкая реакция, - что-то произошло в его психике и он застрелился. Это случилось в Ницце.

Семьей Морозовых было создано много благотворительных  учреждений, в частности университетские  клиники. Самым значительным был  институт для лечения раковых  опухолей при Московском университете. Про эту клинику Рябушинский  говорил. Что она представляла собой  целый город. Далее были университетские психиатрические клиники, детская больница имени В.Е. Морозова, городской родильный дом имени С.Т. Морозова, богадельня имени Д.А. Морозова. В.А. Морозовой было устроено ее имени начальное ремесленное училище и С.Т. Морозовым – музей кустарных изделий. Наконец, Морозовыми был сооружен прядильно-ткацкий корпус при Московском техническом училище и организована соответствующая кафедра по текстильному делу. 

Третьяковы.

Одно из почетных мест в  истории меценатского движения в  России принадлежит П. Третьякову, с  заслугами которого перед отечественной  культурой была вынуждена считаться  Советская власть, оставив прежнее  название основанной им галереи, а именно Третьяковской. Довольно редкое явление  в годы коммунистической диктатуры. Тогда  из топонимики изгонялось буквально все, что напоминало о прошлом режиме, а новые хозяева страны сражу же стремились увековечить себя не только в бронзе и граните, но и в названиях архитектурных памятников и учреждений культуры, к созданию которых они не имели  никакого отношения.

Третьяковы происходили  из старого, но небогатого купеческого  рода. В сущности история рода Третьяковых сводится к жизнеописанию двух братьев, Павла и Сергея Михайловичей. Не часто бывает так, чтобы имена двух братьев являлись так тесно друг с другом связанными. При жизни их связывала подлинная родственная любовь и дружба. В вечности они живут как создатели галереи имени братьев Павла и Сергея Третьяковых.

Оба брата продолжали отцовское  дело, сначала торговое, потом промышленное. Им принадлежала известнейшая Новая  Костромская мануфактура льняных  изделий. Они были льнянщики, а лен  в России всегда почитался коренным русским товаром. Славянофильствующие  экономисты, вроде всегда восхваляли лен и противопоставляли его  иноземному «американскому» хлопку.

Торговые и промышленные дела Третьяковых шли очень  успешно, но все-таки эта семья никогда не считалась одной самых богатых, хотя при создании своей знаменитой галереи Павел Михайлович тратил огромные средства, может быть, несколько в ущерб благосостоянию своей собственной семьи.

Оба брата усердно занимались своими промышленными делами, но это  не мешало им уделять немало времени  и иной деятельности: оба они широко занимались благотворительностью, в  частности ими было создано весьма ценное в Москве Арнольдо-Третьяковское  училище для глухонемых. Было и  другое: Сергей Михайлович много работал  по городскому самоуправлению, был  городским головой. Павел Михайлович целиком отдал себя собиранию  картин. Оба брата были коллекционерами, но Сергей Михайлович собирал как  любитель; Павел Михайлович видел  в этом своего рода миссию, возложенную  на него Провидением.

П.М. Третьяков начал свою благородную деятельность в 1859 г. с  приобретения 9 художественных полотен  на Сухаревском рынке, а в 1892 г. он передал свое собрание великолепных картин  русских и иностранных мастеров вместе с построенным для их хранения зданием городу Москве. Тогда же исполнилось самое заветное желание П. Третьякова, которому он посвятил всю свою жизнь. Подводя итоги своей деятельности на склоне лет, он писал: «Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также к обществу в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь». Передачу галереи городу П.М. хотел произвести, возможно, более тихо, без всякого шума, не желая быть в центре общего внимания и объектом благодарности. Ему это не удалось, и он очень был недоволен. Его особенно огорчил собранный в Москве съезд художников, на который он не пошел, и статья В.В. Стасова в «Русской старине». Эта статья появилась в декабрьской книжке 1893г. и произвела большое впечатление. В ней впервые было обрисовано то значение, которое имело третьяковское собирательство картин для развития русского искусства, и в частности живописи. Вот как характеризовал Стасов Третьякова как собирателя:

«С гидом и картой в  руках, ревностно и тщательно, пересмотрел  он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы  в другую, из одного маленького голландского, итальянского и немецкого городка  в другой. И он сделался настоящим, глубоким и тонким знатоком живописи. И все-таки он не терял главную  цель из виду, он не переставал заботиться  всего более о русской школе.

От этого его картинная  галерея была так похожа на другие русские наши галереи. Она не есть случайное собрание картин, она есть результат знаний, соображений, строго взвешивания и, всего более, глубокой любви к своему дорогому делу. Крамской писал ему в 1874 г.: «Меня очень  занимает, во все время знакомства с вами, один вопрос: каким это  образом мог образоваться в вас  такой истинный любитель искусства. Я очень хорошо знаю, что любить разумом очень трудно».