Признаки и формы демократии

          Я считаю, исходить нужно, прежде  всего, из объективной ситуации, сложившейся еще до начала  “перестройки” в стране. Это  – кризис, глубокий, системный, затянувшийся. Выход из него – длительный, который займет целый период, сроком еще в два, а то и больше десятилетий. Это теперь признают уже все. И период этот – переходный. Вот только к чему – переходный? Ответ на этот вопрос и должен вырабатываться всем обществом.

          А пока речь идет о выживании  страны, ее народа, о сохранении  территориальной целостности, обеспечении  национальной безопасности и  национальных интересов для реализации  задач выживания и развития.

          Если присмотреться, внешнее окружение не стало более благоприятным. Скорее, напротив. Борьба за ресурсы обостряется, что привело уже к кризису НАТО из-за нефти Ближнего   Востока. Китай, Япония все в большей  степени   нуждаются в энергетических

ресурсах, которые есть в России. США, противодействуя этому варианту, стремятся «привязать» Россию к себе, окружая ее (и заодно Китай) при этом своими базами, чтобы в случае необходимости силой захватить новые природные ресурсы. Уже поэтому Россия должна иметь современное оружие,  централизуя    при  этом необходимый  научно - технический

14

потенциал, усиливая, где это необходимо в первую очередь, роль государственного регулирования.

          Раз речь идет о выживании,  решении самых неотложных проблем, то должна быть и стратегия выживания. То есть политика должна быть неординарной, чрезвычайной, а экономика–   милизационной. Тем более, как показывает исторический опыт, новая социальная система, создаваемая на месте разрушенной, по объективно обусловленным причинам во многом напоминает прежнюю. Поскольку быстро нельзя никуда уйти от прежних способов хозяйствования, природных условий, внешнего окружения, менталитета народа.

          А что мы видим сегодня? Уровень  коррупции составляет фактически  второй бюджет страны. То есть, предприниматель, задавленный со всех сторон, несет двойное налоговое бремя, а в стране существует «второе, теневое – налоговое министерство». Бизнес живет, по сути, не по законам, а по воле чиновников. Законы, принимаемые на федеральном уровне, по большому счету не работают. Их многообразие, бессистемность, противоречивость, декларативность, нечеткость, обилие отсылочных норм не способствуют подъему экономики, развитию политического процесса. С другой стороны, у региональных органов законодательной власти остается все меньше полномочий для создания своих законов.

          Так, наверное, в условиях обеспечения  выживания необходимо и законы  принимать соответствующие решению  этой задачи. Государство должно  регулировать экономические отношения по крупному, т.е. определять, что необходимо для выхода из кризиса, поднятия экономики, обеспечения перспектив развития: науки, научно-технического потенциала, высоких технологий. Нужно законодательно определить и структуры (государственные, частные, смешанные, но под эгидой государства) для развития научно-технического потенциала страны. Нужно законодательно и жестко ограничить роль олигархов, заставить работать их наворованные у народа деньги на общественные интересы. Нужно дать толчок развитию мелкого и среднего бизнеса, стимулировать инвестиционную активность населения как самого крупного потенциального инвестора, без поддержки которого нашей экономике не подняться, ибо внешних инвестиций не дождаться, пока не заработают внутренние. Нужно одновременно с принятием законов принимать и соответствующие необходимые для их реализации постановления и распоряжения Правительства.

           Нужно законодательно установить минимальный размер оплаты труда на уровне прожиточного минимума в регионе, стимулируя потребительский спрос, активизацию внутренних инвестиций и тем самым развитие экономики. Ведь сегодня россиянин на один доллар выдает продукции едва ли не больше всех в мире. Рабская, по сути, зарплата большинства работающих ведет попросту к разрушению экономики, не обеспечивая ни спрос

15

 на товары, ни предложение рабочих рук,  ни развитие социальной сферы.  Сюда накладываются стрессы от  ограбления в ходе приватизации, в период дефолта 1998 г., произвола  монополий, наглости олигархов  и безобразного расслоения общества. Именно здесь корни и повсеместной социальной апатии, и пассивного протеста отдельных стран, а подчас и откровенного личного и узкогруппового экстремизма.

          Не о сложившемся у нас в  реальности вовсе не нормальном  рыночном хозяйстве (несмотря на все казалось бы усилия первых демократов-рыночников), а об «олигархическом капитализме» говорят сегодня уже не только представители оппозиции, но и «отцы-романтики» преобразований, очевидным образом и приведших к нему. Показательно в данном отношении признание Е. Гайдара: «...Колоссальная концентрация ресурсов в руках очень небольшого круга крупнейших компаний, позволяющая обеспечить тесное переплетение экономической мощи с политическим влиянием, сращивание власти с собственностью – это сохраняющиеся и сегодня российские реалии».

         Сегодня, по логике вещей, необходимо  проводить одновременно комплекс  реформ - административную, налоговую, жилищно-коммунального хозяйства, судебную, реформу монополий, военную и т.д. В то же время их нельзя проводить все сразу, так как на все вместе просто нет денег. Хотя деньги в стране есть- они есть у монополий, у олигархов, у Центрального Банка, у Правительства, есть они и у отдельных слоёв населения. Но первые четыре по разным причинам давать их не хотят, а население просто не верит государству, потому вкладывать их без гарантий (которых нет и не предвидится) не будет. А поскольку процессы взаимосвязаны, то не реализация одной из реформ торпедирует другие. Выбрать приоритеты? Попытались с электроэнергетикой и ЖКХ – вышло, что и должно было выйти: коррупция и всевластие монополий (отсутствие их собственных реальных реформ) привело к резкому подъему тарифов и коммунальных платежей и, разумеется, к социальному недовольству, что в год выборов ставит под вопрос сохранение власти нынешними правящими силами.

          Как быть? Ничего иного, кроме  как отодвинуть проведение и  так уже почти заглохших реформ  до 2005 г., не нашлось. А через  2–3 года ситуация только усугубится. Так мы объективно  скатываемся к тому, что  необходимые   преобразования  вынуждены   будем

проводить именно в чрезвычайной обстановке и чрезвычайными  методами. В том числе, с гораздо  более масштабным привлечением административного  ресурса, чрезмерным усилением роли государства, против чего так рьяно выступают наши правые, кичащиеся как раз тем, что правительство проводит именно их политику.

16

          Возьмем другой аспект. Общим  местом является тезис, согласно  которому демократические преобразования  в стране не могут быть реализованы  без самой активной поддержки населения. В обществе все более растет понимание того, что выход, рывок, видимо, невозможны без значительной активизации масс, пробуждения населения от спячки, в которой оно пребывает. А ведь это означает совсем иную политику. Это означает прямое обращение власти к нации, объяснение народу, в каком положении страна, что к этому привело, предложение обсудить ситуацию, совместно найти оптимальные пути выхода. Только тогда возможно рассчитывать на активную поддержку людей. А иначе все попытки осуществления преобразования превращаются в «насильственное осчастливливание народа», что уже проходили.

          Но для того, чтобы реализовать  эту иную политику, нужны желание,  смелость, воля, программа, свобода  действий от «прилепившихся» к власти олигархов и представителей «семьи», нужна команда единомышленников. Есть ли все это?.. Тем более, необходимо понимать, что «выпущенной на волю» энергией масс необходимо будет управлять. То есть проблема вновь прежняя: «начинать ли перестройку»? И «чем все это может закончиться»?

          А высвобождение энергии масс  означает формирование гражданского  общества. Гражданское общество  – это совокупность институтов  общественного самоуправления. И,  прежде всего, самоуправления  местного. Каково местное самоуправление – таково и гражданское общество.

          Если оно социально активное, действенно способное отстаивать  свои права, способное «призвать к порядку» государственные и муниципальные органы власти, заставить их рационально и бережно расходовать государственные и муниципальные средства граждан и налогоплательщиков, тогда оно становится активным фактором демократического развития. В этом смысле, конечно, верно утверждение; что реформы в России пойдут только тогда, когда реально заработает полноценное местное самоуправление. Однако все дело-то в том, как этого добиться.

           В России трехуровневая федерация – Центр, органы государственной власти субъектов Федерации, местное самоуправление. Местная власть законодательно задумывается двухуровневой: на первом – сельские и городские поселения, на верхнем – муниципальный район или городской округ, состоящие из нескольких поселений. Но в целом реформа местного

 самоуправления  может быть реализована либо  в интересах людей (как подлинное  самоуправление – самоуправление граждан на территории проживания), либо в интересах государства (как обеспечение контроля за действиями поселений со стороны района).

17

          Если рассматривать организацию  местного самоуправления как  фактор формирования гражданского  общества, то нужно, прежде всего, иметь в виду, что примерно на 70 % территории страны сегодня оно попросту отсутствует. И у властей это особых проблем, казалось бы, не вызывает. Более того, в самом реформировании-то многие из власть предержащих не очень-то заинтересованы. Нынешние губернаторы, в большинстве своем, естественно, против развития самоуправления мест, ибо сами уже привыкли все держать в собственных руках и ни о каком перераспределении власти не хотят и слышать.

          Правительство Российской Федерации, настроенное решать лишь тактические задачи, также не видит необходимости развивать местное самоуправление, ибо становление последнего потребует каких-то шагов в поддержку, т.е. создания механизмов, в чем-то заменяющих его собственные действия.

          Более того, и в парламенте России, где, казалось бы, идеология развития местного самоуправления должна поддерживаться самым активным образом, также не наблюдается особого желания этому способствовать. Связано это с тем, что многие парламентарии тесно связаны с финансово-промышленными кругами на региональном и местном уровнях, которым развитие реального местного самоуправления совсем ни к чему, так как в определенной мере ставит их деятельность под общественный контроль.

          Поэтому высказывается мнение о необходимости формирования таких организаций, как, к примеру, конгресс муниципальных образований, вхождение местных органов власти в который был бы обязательным; он явился бы тем общественно-политическим органом, посредством которого местная власть выходила бы напрямую на диалог с Центром, минуя региональное звено. Реформа же, которая сегодня предлагается, по сути, формирует местную власть как государственную, в определенной мере соподчиненную систему, как еще одну «вертикаль власти». Местное же самоуправление, согласно Конституции России, является как раз инструментом решения народом собственных проблем.

          Важно не только определить, какой  уровень власти и что именно  делает (т. е. состав функций  каждого уровня власти), но и  законодательно закрепить на достаточно длительную перспективу пропорционально значимости этих функций их «стоимость», а затем и источники их финансирования; разработать и также законодательно закрепить права органов контроля исполнения каждым уровнем власти определенных ему функций и меры ответственности за их неисполнение или неполное либо неправильное исполнение.

          Все это можно в принципе  сделать и так или иначе  пытаться реализовывать. Но специфические  условия переходного периода  неизбежно будут накладывать  на реализацию задуманного свой отпечаток. И это уже видно невооруженным взглядом.

18

          Следует обратить внимание, что  реальная политика практически  любой партии на Западе, а теперь  и в России, на деле все более  расходится с ее официальной  идеологией. Идеологическая определенность той или иной партии в определенной степени теряет свою актуальность и обязательность. В России это мы видим на примере «суеты-толкотни» среди множества партий и «партиек», стремящихся захватить политический центр на предвыборном поле. Это – с одной стороны.

          С другой – можно наблюдать,  что сегодня уже не столько  партии, сколько выборные технологии, средства массовой информации  и PR-агентства на деле приобретают  роль вершителей судеб страны, поскольку именно они «воспитывают» электорат, а значит, и решающим образом влияют на исход выборов. Команды профессиональных политиков и их штабы заменяют обширные партии. То есть речь идет о том, что традиционные партии в определенном смысле отмирают. Сегодня даже прием в партию или уплата взносов и субсидирование организации может осуществляться через Интернет. На их место как инструмент управления обществом приходит информационно-технологическая модель управления. Но вопрос в том, в каком именно направлении это новое управление поведет дальше общество? А ответ зависит от того, в чьих руках (т.е. «кто платит?» за) эти новые технологии. Вот почему столь острой стала борьба за СМИ, особенно электронные. Так оказалось, что для России – это новое обширное и весьма знаковое поле противостояния политических сил.

          Изменение роли традиционных  партий может иметь самые серьезные  последствия. Это ведет к отмиранию  реальной роли института парламентаризма,  а значит, и трансформации принципа  разделения власти, существенному  деформированию всей проблематики демократического устройства общества. То есть меняется сама «формула» власти. «Новые технологии» управления обществом ведут даже не к однопартийноcти; это – монополия «новых технологов», которая при определенных условиях может реализоваться как новый тоталитаризм.