Политика как призвание и профессия

Политика как призвание  и профессия

Макс Вебер

<...> Что мы понимаем  под политикой? Это понятие  имеет чрезвычайно широкий смысл  и охватывает все виды деятельности  по самостоятельному руководству. <...> Мы намереваемся в данном  случае говорить только о руководстве  или оказании влияния на руководство  политическим союзом, то есть  в наши дни - государством.

Но что есть "политический" союз с точки зрения социологического рассуждения? Что есть "государство"? Ведь государство нельзя социологически определить исходя из содержания его  деятельности. Почти нет таких задач, выполнение которых политический союз не брал бы в свои руки то здесь, то там; с другой стороны, нет такой задачи, о которой можно было бы сказать, что она во всякое время полностью, то есть исключительно, присуща тем союзам, которые называют "политическими", то есть в наши дни - государствам, или союзам, которые исторически предшествовали современному государству. Напротив, дать социологическое определение современного государства можно в конечном счете только исходя из специфически применяемого им, как и всяким политическим союзом, средства - физического насилия. "Всякое государство основано на насилии", - говорил в свое время Троцкий в Брест-Литовске. И это действительно так. Только если бы существовали социальные образования, которым было бы неизвестно насилие как средство, тогда отпало бы понятие "государство", тогда наступило бы то, что в особом смысле слова можно было бы назвать анархией. Конечно, насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства, об этом нет и речи, но оно, пожалуй, специфическое для него средство. Именно в наше время отношение государства к насилию функционально. В прошлом различным союзам, начиная с рода, физическое насилие было известно как совершенно нормальное средство. В противоположность этому сегодня мы должны будем сказать: государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области - область включается в признак - претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие: единственным источником "права" на насилие считается государство.

Итак, политика, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния  на распределение власти, будь то между  государствами, будь то внутри государства, между группами людей, которые оно  в себе заключает.

В сущности, такое понимание  соответствует и словоупотреблению. Если о каком-то вопросе говорят: это "политический" вопрос, о министре или чиновнике: это "политический" чиновник, о некоем решении: оно "политически" обусловлено, - то тем самым всегда подразумевается, что интересы распределения, сохранения, смены власти являются определяющими для ответа на указанный вопрос или обуславливают это решение, или определяют сферу деятельности соответствующего чиновника. Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти "ради нес самой", чтобы наслаждаться чувством престижа, которое опадает.

Государство, равно как  и политические союзы, исторически  ему предшествующие, есть отношение  господства людей над людьми, опирающееся  на легитимное (то есть считающееся  легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует. Когда и почему они  так поступают? Какие внутренние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой?

В принципе имеется три  вида внутренних оправданий, то есть оснований, легитимности (начнем с них). Во-первых, это авторитет "вечно вчерашнего": авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией  на их соблюдение, - традиционное господство, как его осуществляли патриарх и  патримониальный князь старого  типа. Далее, авторитет внеобыденного личного дара (Gnadengabc) (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений, героизма и других, - харизматическое господство, как его осуществляют пророк, или - в области политического - избранный князь-военачальник, или избранный всеобщим голосованием выдающийся демагог и политический партийный вождь. Наконец, господство в силу "легальности", в силу веры в обязательность легального установления (Satzung) и деловой "компетентности", обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентацией на подчинение при выполнении установленных правил, - господство в том виде, в каком его осуществляют современный "государственный служащий" и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении. Понятно, что в действительности подчинение обуславливают чрезвычайно грубые мотивы страха и надежды - страха перед местью магических сил или властителя, надежды на потустороннее или посюстороннее вознаграждение - и вместе с тем самые разнообразные интересы. К этому мы сейчас вернемся. Но если пытаться выяснить, на чем основана "легитимность" такой покорности, тогда, конечно, столкнешься с указанными тремя ее идеальными типами. А эти представления о легитимности и их внутреннее обоснование имеют большое значение для структуры господства. Правда, идеальные типы редко встречаются в действительности. Но сегодня мы не можем позволить себе детальный анализ краппе запутанных изменений, переходов и комбинации этих идеальных типов: это относится к проблемам "общего учения о государстве".

В данном случае нас интересует прежде всего второй из них: господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной харизме вождя, ибо здесь коренится мысль о призвании (Beruf) в его высшем выражении. Преданность харизме пророка, или вождя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании (Ekklesia) или в парламенте как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне "призванным" руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, по потому, что верят в него. Правда, сам вождь живет своим делом, "жаждет свершить свой труд", если только он не ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев. В двух важнейших в прошлом фигурах: с одной стороны, мага и пророка, с другой - избранного князя-военачальника, главаря банды, кондотьера - вождизм как явление встречается во все исторические эпохи и во всех регионах. Но особенностью Запада, что для нас более важно, является политический вождизм сначала в образе свободного "демагога", существовавшего на почве города-государства, характерного только для Запада, и прежде всего для средиземноморской культуры, а затем в образе парламентского "партийного вождя", выросшего на почве конституционного государства, укорененного тоже лишь на Западе. политик вождь вебер

Конечно, главными фигурами в механизме политической борьбы не были одни только политики в силу их призвания в собственном смысле этого слова. Но в высшей степени решающую роль здесь играет тот род вспомогательных средств, которые находятся в их распоряжении. Как политически господствующие силы начинают утверждаться в своем государстве? Данный вопрос относится ко всякого рода господству, то есть и к политическому господству во всех его формах: традиционной, легальной и харизматической.

Любое господство как форма  власти, требующая постоянного управления, нуждается, с одной стороны, в  установке человеческого поведения  на подчинение господам, притязающим  быть носителями легитимного насилия, а с другой стороны - посредством  этого подчинения - в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости  привлекаются для применения физического  насилия: личным штабом управления и  материальными средствами управления.

Штаб управления, представляющий во внешнем проявлении предприятие  политического господства, как и  всякое другое предприятие, прикован к  властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о  котором только что шла речь. Его  подчинение вызвано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу: материальным вознаграждением и  оказанием почестей. <...>

Можно заниматься политикой, то есть стремиться влиять на распределение  власти между политическими образованиями  и внутри их как в качестве политика "по случаю", так и в качестве политика, для которого это побочная или основная профессия, точно так  же, как и при хозяйственной  деятельности. Политиками "по случаю" являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или  совершаем сходное волеизъявление, например рукоплещем или протестуем на "политическом" собрании, произносим "политическую" речь и т.д.; у многих людей подобными действиями и ограничивается их отношение к политике. Политиками "по совместительству" являются в наши дни, например, все те доверенные лица и правление партийно-политических союзов, которые - по общему правилу - занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первостепенным "делом жизни" ни в материальном, ни в духовном отношении. <...>

Есть два способа сделать  из политики свою профессию: либо жить "для" политики, либо жить "за счет" политики и "политикой". Данная противоположность  отнюдь не исключительная. Напротив, обычно, по меньшей мере духовно, но чаше всего и материально, делают то и другое: тот, кто живет "для" политики, в каком-то внутреннем смысле творит "свою жизнь из этого" - либо он открыто наслаждается обладанием властью, которую осуществляет, либо черпает свое внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того, что служит "делу" ("Sache"), и тем самым придает смысл своей жизни. Пожалуй, именно в таком глубоком внутреннем смысле всякий серьезный человек, живущий для какого-то дела, живет также и этим делом. Таким образом, различие касается гораздо более глубокой стороны - экономической. "За счет" политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее постоянный источник дохода, "для" политики - тот, у кого иная цель. Чтобы некто в экономическом смысле мог жить "для" политики, при господстве частнособственнического строя должны наличествовать некоторые, если угодно, весьма тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. <...>

Если, государством или партией  руководят люди, которые (в экономическом  смысле слова) живут исключительно  для политики, а не за счет политики, то это необходимо означает "плутократическое" рекрутированные политических руководящих  слоев. <...> Руководить политикой  можно либо в порядке "почетной деятельности", и тогда ею занимаются, как обычно говорят, "независимые", то есть состоятельные, прежде всего  имеющие ренту, люди, либо же к политическому  руководству допускаются неимущие, и тогда они должны получать вознаграждение. Профессиональный политик, живущий  за счет политики, может быть чисто  пребендарием (Pfruncler), или оплачиваемым чиновником. Тогда он либо извлекает доходы из пошлин и сборов за определенные достижения - чаевые и взятки представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную разновидность этой категории доходов, - либо получает твердое натуральное вознаграждение, денежное содержание, или то и другое вместе. Политический деятель может приобрести характер "предпринимателя", как кондотьер, или арендатор, или обладатель ранее приобретенной должности, или как американский босс, расценивающий свои издержки как капиталовложение, из которого он, используя свое влияние, сумеет извлечь доход. Либо же такой политик может получать твердое жалованье как редактор, или партийный секретарь, или современный министр, или политический чиновник. <...>

Вследствие общей бюрократизации с ростом числа должностей и спроса на такие должности как формы  специфически гарантированного обеспечения  данная тенденция усиливается для  всех партий и они во все большей мере становятся таким средством обеспечения для своих сторонников.

Однако ныне указанной  тенденции противостоит развитие и  превращение современного чиновничества  в сословие лиц наемного труда, высококвалифицированных  специалистов духовного труда, профессионально  вышколенных многолетней подготовкой, с высокоразвитой сословной честью, гарантирующей безупречность, без  чего возникла бы роковая опасность  чудовищной коррупции и пошлого  мещанства, а это ставило бы под  угрозу чисто техническую эффективность  государственного аппарата, значение которого для хозяйства, особенно с  возрастанием социализации, постоянно усиливалось и будет усиливаться впредь. <...>

Одновременно с подъемом вышколенного чиновничества возникали  также - хотя это совершалось путем  куда более незаметных переходов - руководящие  политики. Конечно, такие фактически главенствующие советники князей существовали с давних пор во всем мире. <...>

Развитие власти парламента еще сильнее вело к единству там, где она, как в Англии, пересиливала монарха. Здесь получил развитие кабинет во главе с единым парламентским  вождем, лидером, как постоянная комиссия игнорируемой официальными законами, фактически же единственной решающей политической силы - партии, находящейся  в данный момент в большинстве. Официальные  коллегиальные корпорации именно как  таковые не являлись органами действительно  господствующей силы - партии и, таким  образом, не могли быть представителями  подлинного правительства. Напротив, господствующая партия, дабы утверждать свою власть внутри (государства) и иметь возможность проводить большую внешнюю политику, нуждалась в боеспособном, конфиденциально совещающемся органе, составленном только из действительно ведущих в ней деятелей, то есть именно в кабинете, а по отношению к общественности, прежде всего парламентской общественности, - в ответственном за все решения вожде - главе кабинета. Эта английская система в виде парламентских министерств была затем перенята на континенте, и только и Америке и испытавших ее влияние демократиях ей была противопоставлена совершенно гетерогенная система, которая посредством прямых выборов ставила избранного вождя побеждающей партии во главе назначенного им аппарата чиновников и связывала его согласием парламента только в вопросах бюджета и законодательства.

Превращение политики в профессиональную деятельность, которой требуются  навыки в борьбе за власть и знание ее методов, созданных современной  партийной системой, обусловило разделение общественных функционеров на две категории  отнюдь не жестко, но достаточно четко: с одной стороны, чиновники-специалисты (Fachbeamte), c другой - "политические" чиновники. "Политические" чиновники в собственном смысле слова, как правило, внешне характеризуются тем, что в любой момент могут быть произвольно перемещены и уволены или же "направлены в распоряжение", как французские префекты или подобные им чиновники в других странах, что составляет самую резкую противоположность независимости чиновников с функциями судей. <...>

Мы скорее зададим вопрос о типическом своеобразии профессионального  политика, как вождя, так и его  свиты. Оно неоднократно менялось и  также весьма различно и сегодня.

<...> В прошлом "профессиональные  политики" появились в ходе  борьбы князей с сословиями  на службе у первых. Рассмотрим  вкратце их основные тины.

В борьбе против сословий князь  опирался на политически пригодные  слои несословного характера. К ним прежде всего относились в Передней Индии и Индокитае, в буддистском Китае, Японии и ламаистской Монголии - точно так же, как и в христианских регионах Средневековья, - клирики. Данное обстоятельство имело технические основания, ибо клирики были сведущи в письме. Повсюду происходит импорт брахманов, буддистских проповедников, лам и использование епископов и священников в качестве политических советников, с тем чтобы получить сведущие в письме управленческие силы, которые могут пригодиться в борьбе императора, или князя, или хана против аристократии. Клирик, в особенности клирик, соблюдавший целибат, находился вне суеты нормальных политических и экономических интересов и не испытывал искушения домогаться для своих потомков собственной политической власти в противовес своему господину, как это было свойственно вассалу. Он был отделен от средств государева управления своими сословными качествами.

Второй слой такого же рода представляли получившие гуманитарное образование грамматики (Literaten). Было время, когда, чтобы стать политическим советником, и прежде всего составителем политических меморандумов князя, приходилось учиться сочинять тексты на латинском и греческом языках. Таково время первого расцвета классических школ, когда князья учреждали кафедры поэтики: у нас эта эпоха миновала быстро и, продолжая все-таки оказывать неослабевающее влияние на систему нашего школьного обучения, не имела никаких более глубоких политических последствий. <...>

Третьим слоем была придворная знать. После того как князьям  удалось лишить дворянство его сословной  политической силы, они привлекли  его ко двору и использовали на политической и дипломатической  службе. Переворот в нашей системе  воспитания в XV11 в. был связан также  и с тем, что вместо гуманитариев-литераторов  на службу к князьям поступили  профессиональные политики из числа  придворной знати.